Мы сидим на столе в твоей кухне — Ты слышишь: моё сердце просто чертовски стучит? Halsey — «Heaven in Hiding»
Наравне с днём рождения я любила Рождество. Кругом пахло живыми ёлками, имбирным печеньем, ожиданием чуда и праздника. В детстве мы с мамой часто готовили к праздничному столу вместе, действительно как мама и дочка, а в последнее время даже не могли нормально собраться. Я убегала к друзьям на окраину, они с отцом, махнув рукой на «пропащую» меня, уезжали к родственникам. Но если меня ловили, то я становилась объектом насмешек двоюродных братьев или нянькой для совсем уж младших родственников. Я ненавидела это время: Рождество превращалось во что-то непонятное, от чего я только вытирала слёзы, праздник был испорчен напрочь. Не спасали даже подарки или еда, которую я часто нахваливала. С приходом Исина в мою жизнь изменилось и то, как я отмечала Рождество. Ведь в этот праздник мы стали проводить время вместе.[два года назад]
Этой ночью я была у Исина. Моя мама рвала бы и метала, узнав о том, что я, оказывается, встретила канун Рождества не у Хвиён, а у своего парня, который, признаюсь — с утра выглядел ещё домашнее, чем есть на самом деле. Как ребёнок, он дул губы, позёвывал, а потом поднялся с кровати и пошёл заваривать кофе. Я потёрла глаза, откидываясь на подушку и ещё сильнее закутываясь в одеяло. Отопление было слабым, а поэтому я не знала, почему Исину не холодно ступать по полу босыми ногами, на котором не было ковра, и быть одетым только в спортивные штаны. Некоторые из моих вещей плотно перекочевали в квартиру молодого человека, и сейчас я натянула на большую футболку, буквально украденную у Чжана пару дней назад, собственный свитер крупной вязки и спортивные штаны. Ноги опустила в тапки, принимаясь ими шаркать, а потом, обнаружив Исина на кухне, прижалась к нему, выдыхая и обнимая со спины. На часах десять утра — надо позвонить Хвиён и маме. Телефон был в комнате, а лень позволила мне только пройтись пальцами по животу Исина и пробормотать ему на ухо «я хочу есть». — Скоро всё приготовлю. Кофе будешь? — он тронул меня за запястье, явно намереваясь высвободиться, но я вновь прильнула к обнажённой тёплой спине. Исин был из тех людей, которым хотелось доверять, который не обидит. Он будто излучал тепло, участливость, и она не была напускной — он по-настоящему умел заботиться, вытаскивать из плохих ситуаций и оберегать. Жаль, что в те моменты, когда он был мне особо нужен, парня уже не было рядом со мной. Я молчаливо помогала готовить завтрак, доставая из холодильника нужные продукты и показывая результат собственной деятельности Исину. Он сонно поглаживал меня по спине, а когда яичница с беконом была готова, я вспомнила, что надо позвонить маме и подруге. Отставив от себя тарелку, я ринулась назад, в комнату, роясь в собственной сумке с вещами и извлекая телефон. Хвиён уже проснулась, написала мне, что всё хорошо, и я, отписавшись, сразу позвонила матери, чтобы сказать, что от подруги я уехала к парню. — Да, хорошо, — ответила мама. Я будто чувствовала, что она находилась на кухне и тоже готовила завтрак. — С Рождеством, Хэджин. — И тебя с Рождеством, — немного помолчав, всё же добавила: — Подарки для тебя и папы за ёлкой, — и быстро скинула вызов. И хоть мы с мамой делали маленькие шаги к примирению, я не могла точно сказать: будем мы как подруги или хотя бы как люди, которые не будут больше никогда грызться. К сожалению, к консенсусу мы так и не пришли, и я слишком отчётливо помню тот момент, когда она кричала, что я могу не возвращаться домой, раз так резко повзрослела. Тогда эти слова разорвали мне душу, заставили рыдать в объятиях Исина и понять: да ничего не будет хорошо; я сама себе вырыла могилу собственными словами, совершенно не заботясь, как всё может сыграть на родителях. Сложно подросткам проживать собственную жизнь, ведь грабли поджидают повсюду. Вернувшись на кухню, я села на стул, забираясь на него с ногами, и принялась есть, поблагодарив парня за еду. Этот день мы планировали не проводить дома, если только вечером, а прямо с утра поехать в центр и развлечься. Вернуться домой договорились только к пяти, чтобы посмотреть трансляцию новогоднего шоу и вместе с айдолами на сцене открыть бутылку шампанского. Исин, как бы не пытался скрыть всю информацию от меня, всё-таки раскололся и сказал, что хочет познакомить меня со своей мамой. На вопрос «как?» он ответил без напряжения: — По видеосвязи все вместе поговорим. Говорят, если мужчина хочет познакомить или знакомит девушку с родственниками и друзьями, это любовь. В тот момент, когда Исин говорил мне это, я улыбалась, скрывая лицо за большой кружкой. В его квартире не было маленьких — только большие, будто размером с супницу, и я никогда не спрашивала, почему именно такой размер. Наверно, чтобы действительно пить суп. Исин мылся, когда я переодевалась, снимая с себя всё, кроме нижнего белья. Требовалось ещё расчесать непослушные волосы, и я смотрела в зеркало, чтобы в который раз увидеть себя такой, какая я есть. Тазовые кости в силу худого телосложения выпирали, и я скрыла их, натягивая джинсы с высокой талией. С каждым разом я ловила себя на мыслях, что постепенно начинала себе нравиться: нос перестал казаться большим, плечи — слишком широкими, а тело — несуразным, детским. Рядом с Исином я чувствовала себя красивой и желанной даже с прыщом над верхней губой. Дверь в ванную комнату была не заперта, я зашла с собственной щёткой в тот момент, когда Исин, натянув уже на себя нижнее бельё, стоял и сушил голову, промокая волосы полотенцем. Я присела на бортик ванны, выдавливая зубную пасту, и наблюдала за парнем, который пытался убрать всю влагу со своей головы. Наблюдать за ним было одно сплошное удовольствие: я не скажу, что являлась поклонницей созерцания, но фигура Исина, он сам притягивал мой взгляд, заставляя задерживаться, проходиться глазами по ногам, а затем выше. Наверно, так наблюдать за девушками должны парни. Иначе это попахивает чем-то странным. Хотя, признаться честно, мы с Исином были весьма неординарной парочкой. Хань как-то говорил, что удивился, увидев своего друга весёлым, цветущим, улыбающимся. До меня у Чжана были очень неудачные отношения, закончившиеся тем, что парню пришлось кардинально поменяться: стиль в одежде, в причёске. Даже поступил учиться не в один университет, как хотел, а в другой. Не зря на той, самой первой вечеринке взгляд у Исина был пустым. И удивительно, что ему хотелось меня спасти. Но, как говорится, одинокие души тянутся друг к другу, не так ли? На самом деле, мне всегда было интересно, каково это — жить с любимым мужчиной, каждый день просыпаться в одной кровати, любить друг друга так сильно, как никогда раньше не любили. Отношения с Исином дали мне это — покрыли любовью, нежностью, чувством защищённости, когда, даже будучи обнажённой, я не боялась своего парня, не тряслись руки, не ходило ходуном тело. Казалось, мы были созданы друг для друга: должны были встречать тысячи рассветов на протяжении всей жизни, сидя на крыше дома, готовить завтраки вместе, растить даже детей, а затем и внуков, но я не чувствовала, не знала, что порой мечты остаются мечтами. Не знала, что после расставания на месте меня будет находиться лишь горстка пепла, потому что, чёрт побери, я сгорела от горя. Прополаскивая рот водой, я обратила внимание на то, как Исин смотрел на меня, а потом просто подошёл, обнял сзади, как я его с утра, а затем лишь откинула голову на его плечо, трогая ладонью его щёку. Спокойствие плескалось в венах вместо крови, и я выдохнула. С ним было слишком легко дышать, он был моим кислородом, без которого я не могла жить. Он тоже не мог жить без меня, но мы слишком поздно это поняли. Одеваясь, будто опаздывая на поезд, мы смеялись, перекидывались вещами, а я, толком не застегнув штаны и держа их за шлёвки, перескакивала с кровати на пол и обратно, потому что оказалось, что трогать новые рубашки Исина нельзя — они чистые, поглаженные, и плевать, что сейчас каникулы, не надо на учёбу наряжаться и показывать, какой ты прилежный студент. Но, на самом деле, меня поражала способность Исина быть во всём педантичным и аккуратным — ни одного разбросанного носка в квартире, в ванной и на кухне всегда чисто. Что уж говорить, он никогда не позволял себе есть в постели или перед телевизором, и меня даже ругал за это. Я заканчивала завязывать шарф на шее Исина, как он увлёк меня из квартиры на морозный воздух. Пахло городом, его суетой: выхлопом от машин, людьми, едой. Зимой мы не рисковали — никогда не передвигались на мотоцикле, предпочитая общественный транспорт. И пусть мы там толкались с остальными пассажирами, порой налетали друг на друга, но были в безопасности. В центре города чувствовался привкус живой ёлки и запах имбиря. У нас с Исином ещё месяц назад была договорённость: в Рождество мы поедем покупать друг другу подарки. Да, сюрприза в этом не будет, зато никто ни на кого не обидится. К тому же я хотела прикупить безделушек для своих друзей, за которые, конечно, они меня по голове не погладят, но явно поржут. Хвиён — сертификат на сто тысяч вон для покупок в секс-шопе, чтобы закупались с Чанёлем уже по-нормальному, Чонину — флягу, в которую потом перелью коньяк. Осталось только моему парню пойти купить коньяк и нужный сертификат, потому что меня не пустят из-за возраста. Люблю своих друзей. А ещё люблю своего парня. В торговом центре работали вращающиеся двери, которые помещали в себя много людей сразу и отправляли их непосредственно в тёплое помещение, в котором посетители с раскрасневшимися щеками развязывали шарфы или шли на минус первый этаж, чтобы сдать одежду в гардероб и уже потом совершать покупки, возможно, сидеть в ресторанном дворике, а потом уходить. Я не знала точное количество людей, что посещали торговый комплекс ежедневно, но то, что мы с Исином оказались в потоке, держащиеся за руки и направляющиеся к эскалатору, немного заставляло нервничать. Ласковые поглаживания по костяшкам пальцев спасали, успокаивали, и мы шли дальше. Сняв с себя верхнюю одежду и забрав номерки, мы двинулись обратно. Краем глаза зацепив зеркало, я обернулась к нему, поправляя волосы и немного смотря на себя и своего парня как бы со стороны. Как для себя — красивая пара, сочетающаяся друг с другом. Как для других — не знаю, да и было плевать на злые языки, на недобрые взгляды. Когда любишь, мнение со стороны совершенно не важно. Поднявшись на эскалаторе на третий этаж, мы попали в новый людской поток. Дети не отходили от витрин с конструктором, молодые девушки консультировались с работницами магазинов косметики, а мужчины стояли и пытались не начать зевать. Большинству лиц мужского пола не нравилось ходить по магазинам, посещать торговые центры, ведь для них нет ничего скучнее стоять рядом, когда их девушки или жёны выбирали одёжку на вечер: потом ещё смотреть, как они вертятся вокруг себя, показываются, спрашивая «мне идёт?» Как хорошо, что я, в принципе, не была такой. Ну, если только на самую малость. — Так что ты там хотела подарить своим друзьям? — Исин обхватил меня за талию одной рукой, наклоняясь к уху и улыбаясь. В толпе, что нас окружала, мы могли разъединиться, но мы вцепились в вещи друг друга, чувствуя себя в безопасности. — Или сначала зайдём себе за подарками? Я задумалась на краткое мгновение. Чисто теоретически, сначала будет легче купить подарки друзьям, а потом, предвкушая, отправиться за сюрпризами друг для друга. Я кивнула самой себе, немного поджав губы, а потом вскинула взгляд на Исина, смотря прямо в глаза, хоть и смущаясь, но произнесла: — Сначала в секс-шоп! — Да уж, в другую страну меня приглашали, на свидание как-то тоже, а вот в секс-шоп впервые… — бормотал Чжан, не выпуская меня из объятий. — Тебе там ничего не надо прикупить? Покраснев, я стукнула парня по спине, со смущением вспоминая нашу ночь на пляже. Презервативы утром мы, конечно, нашли, во сне случайно смяли пачку своими передвижениями, но потом как-то не делали попыток совратить друг друга. Хотя, признаюсь, мне бы хотелось повторить то, что было. Но всё равно я не просила его ничего покупать в том магазине. — Купи себе чего-нибудь лучше, — пробормотала я. — У меня, конечно, вариантов нет, но вдруг что приглянется. — Я подумаю над твоим предложением. Секс-шоп в данном торговом центре располагался в уголке на третьем этаже, за шторами, которые скрывали всё происходящее. Исин оставил меня за ними, а сам, приготовив паспорт, вошёл в помещение. Отсутствовал там, к слову, минут десять, и вышел с хитрой улыбкой, сертификатом для моей подруги и явной покупкой, которую, я знала, он заставит меня опробовать. И хоть первое время парень мне казался милой овечкой, который на врача поступил из-за того, что хотел помогать людям, со мной он порой становился совершенно другим. — Что ты задумал? — я получила ласковый поцелуй и несколько косых взглядов, но прикрыла глаза, делая вид, что меня ничего не колыхало. — Мне пора собирать вещи и уезжать к родителям? — Нет, детка, ты не посмеешь, — ухмыльнулся парень, а потом потянул за собой. — Пойдём, нам ещё выбирать подарки. И мы выбирали, заодно купив неплохую флягу для Чонина. Признаться, всё действо заняло у нас мало времени: то ли мы были людьми, которым просто подбирать подарки, то ли сыграло что-то ещё. В любом случае, когда мы с Исином вышли на улицу, было только двенадцать дня, и что делать всё остальное время до трансляции новогоднего шоу — не знали. Наверно, надо докупить недостающие продукты, а потом заняться более тщательной подготовкой к празднику. Меня немного напрягало светлое настроение своего парня, потому что он хитро на меня посматривал, пощипывал за бока и выглядел так, будто пытался удержать в секрете от меня что-то. — Давай ты залезешь в тележку, — подначивал меня Чжан, толкая в бок, когда мы были в супермаркете, — а я тебя повезу? Уложу вокруг продукты там, прокачу с ветерочком… — Вообще-то, так делать нельзя, — шепнула я, помещая в тележку овощи. — Хэджин, ты слишком серьёзная для этого мира, давай ты хоть ненадолго эту взрослость отбросишь, — и парень поцеловал меня в щёку. — Детская улыбка тебе подходит намного больше, чем гримаса взрослого. Цени то, что ты пока ребёнок. Все подростки хотят стать побыстрее взрослыми, в то время как взрослые хотят оставаться подростками. Время быстротечно, порой не успеваешь даже глазом моргнуть, как в жизни всё резко поменялось и ты больше не тот человек, которым считал себя раньше. И может, в то волшебное тогда ты был общительным человеком, который радовался всему миру, сейчас же ты представляешь из себя жалкое зрелище, смешанное с грязью и кровью. Оглянувшись, когда Исин отвернулся, я перемахнула через невысокий бортик, оказываясь прямо в тележке и выдыхая. В отделе молочных продуктов никого не было, и только мой парень сейчас замер с бутылкой молока в руке и полным непониманием на лице. Потом он засмеялся, отдавая мне молочный продукт и сгибаясь, присаживаясь на корточки. Кажется, молодой человек совершенно точно понял, что детство в заднице у меня ещё играло на полную катушку, а поэтому разогнулся, утирая слёзы и покатил тележку вместе со мной дальше. Я держала продукты для праздничного ужина и ловила смешки людей, что видели парня, пыхтящего, толкающего тележку, и девушку, что невозмутимо сидела в ней и не обращала внимания ни на что. Возможно, мы выглядели смешными, слишком юными и нарушающими правила магазина, но что поделать, раз нам было плевать? Я вылезла из тележки не без помощи Исина только перед кассой. Выложили продукты, в том числе бутылку коньяка для подарка Чонину, прокатили по ленте, заплатили — и ушли восвояси, в квартиру, чтобы вместе готовить, радоваться. Перебрасывались продуктами, как дети малые, пританцовывали под клипы, что крутили по телевизору, разбирались, как правильно готовить блюда корейской кухни. Вспоминая многие моменты, мне казалось, что Исин дарил мне счастье всегда. Даже когда я погружалась в апатию, даже когда ничего не хотела, мой парень мог обнять меня, поцеловать в макушку. Я всегда расцветала, когда он был рядом, и, наверно, именно поэтому, потеряв его, я увяла. Вечер намечался быть необычным, потому что, смешивая овощи и соевый соус, я видела, какими глазами на меня смотрел Исин, как он, крадучись, подходил ко мне, чтобы взять распущенные волосы, перехватить их резинкой и сделать немного неаккуратный хвост. Волоски могли попасть в еду, но, кажется, Чжану было всё равно: он сделал так, как считал нужным, затем нежно целуя меня в шею и обхватывая руками талию. Я всегда ему говорила не целовать меня сзади, и вот сейчас ток пробежал по телу, заставляя грязной рукой вцепиться в запястье парня, а вторую прижать к его щеке. — Всё хорошо? — будто издевался, проводил рукой по бёдрам и шептал в самое ухо, лаская дыханием нежную кожу. — Или, может, мне остановиться? — Скоро должна позвонить твоя мама, — реплика с придыханием, и парень с улыбкой оставил меня, дрожащую. Он такой же, как октябрь, манящий, но могущий быть как тёплым, так и холодным. От него в жар бросало, щёки красными становилось, и я схватилась за столешницу, совершенно забывая, что значит думать и действовать. Почему я вообще стояла перед миской с овощами? Чжан Исин ещё долго ухмылялся, а потом всё же помог с готовкой, забирая лопатку и принимаясь всё делать самостоятельно. Каждый раз, когда он делал переход из плохого парня, что гонял на мотоцикле и вполне себе мог повалить на кровать, в хорошего мальчика, что и мухи не обидит, я терялась, не зная, как правильно себя вести. Он не обидит — факт, он может извести, заставить желать так, что будут отниматься ноги. Я не удивлялась, что в школе его буквально боготворили, но никто не знал, что симпатичный практикант уже был моим и душой, и телом. Как только мы накрыли на стол, позвонила мама Исина. Я видела её только на фотографиях и сейчас, видя её по видеосвязи, немало струхнула, прижимаясь спиной к груди своего парня и ловя простое «не бойся». Действительно, что мне могла сделать китаянка, находящаяся в нескольких тысячах километрах от нас? Если только как-то дистанционно повлияет на моего парня, скажет что-то по-китайски, а мне придётся только кивать, ибо я не настолько хорошо знала язык. Но я знала одно — симпатия, промелькнувшая между мной и мамой Исина, была взаимной. Мы понравились друг другу сразу, бесповоротно, и я думала, что вот он — счастливый знак, зелёный сигнал на наше прекрасное будущее, где мы будем счастливы. Да, признаться, тогда я уже рисовала наше совместное будущее, наивно полагая, что мы никогда не расстанемся. Сыграло то, что я очень сильно привязалась к парню. А он привязался ко мне. Я была первой девушкой, которую Исин, прижимая к своей груди и поглаживая по прядям волос, официально представил своей матери. Он пытался изъясняться на китайском так, чтобы и я понимала его слова, а оттого льнула к парню, пытаясь спрятать нежную улыбку в складках его одежды. Госпожа Чжан, в свою очередь, просила меня заботиться о своём сыне, просила его заботиться обо мне, потому что «вы оба нуждаетесь в заботе, и я рада, что вы нашли друг друга». Я долго ей кланялась. Её слова звучали как внезапное благословение, и после звонка я сидела на коленях Исина, пряча раскрасневшееся лицо в ладонях. Мы оба нуждались в заботе и хотя б понимали, насколько. Дожидаясь начала новогодних выступлений, я сфотографировала запакованные подарки друзьям и отослала снимки с прикреплённым сообщением «всё для любимых идиотов». «Дура» со смеющимся смайликом от Хвиён пришло незамедлительно, в то время как Чонин просто сфотографировал себя с поднятым вверх большим пальцем и отправил нам в чат. Я смеялась, сидя на диване, и совсем не ожидала, что Исин возьмёт у меня телефон, отложит к своему аппарату, даже несмотря на то, что я вскрикнула. Ну ладно, раз ведёт себя как заботливый родитель, пусть столкнётся с капризным ребёнком. — Ты намереваешься дуться на меня? — парень улыбнулся, подходя ближе и нажимая указательными пальцами на мои щёки. — Не получится. На него нельзя было дуться дольше тридцати секунд — и вот я уже прижалась к нему, целуя и чувствуя себя в безопасности. Я позволяла себе быть в объятиях Исина особенной — бесконечно любимой, той, которую не бросят, наигравшись, которую не ударят, замахиваясь и валя на пол. Как бы я не боялась отношений после Чунмёна, я смогла полюбить, смогла быть счастливой. Я поймала свой лучик, который не позволял мне закрыться в тени. Взрослые дети танцевали под выступления айдолов, хватали друг друга за руки и дышали в перерывах между поцелуями, оглаживая пальцами лица друг друга. Мы были счастливы, и даже крики с улицы, когда соседи поздравляли друг друга, куря и стоя на балконах, не мешали нашему общему настроению и настрою. И пусть я и Исин были только вдвоём, нам никто не нужен был, забылись друзья, которые один за одним присылали поздравления с Рождеством, родители. Были только он и я: до одури и по-детски наполненные любовью, нежностью и едой, что совместно готовили. Кажется, мы готовы были ещё раз сесть за стол, чтобы вновь набить собственные утробы, но стрелка часов потихоньку ползла, заставляя всё же достать охлаждённое шампанское из холодильника. — Я думаю, мы сможем распить на двоих, — произнесла, неся два хрустальных бокала, которые сегодня же и купила. Так странно, когда даришь собственному парню посуду, но ведь сам попросил, подмигивая. Мы шли в комнату по длинному коридору, и мне хотелось, чтобы эти мгновения не кончались. — Или сможешь всё выпить сам? — Намереваюсь тебя споить, — вновь хитрая улыбка, от которой мог отхватить, но я не намерена бить посуду, оттого, чуть остановившись, просто занесла ногу, пиная парня по бедру, чтоб шёл быстрее. — Хэджин, не отрицай, ты сама этого хочешь. Играть роль недотроги несложно, особенно когда собственный парень знал, что я буквально дрожала от одного только прикосновения. Я улыбалась, расставляя бокалы, и ждала, пока Исин выдернет пробку, чтобы напиток стёк по стенкам хрустальных сосудов. Потирая руки, я приготовилась уже начать говорить тост, как парень подошёл, встал рядом, нежно поцеловав, и произнёс: — Я никогда ещё не встречал таких девушек, как ты. Я надеюсь, что мы проведём так не одно Рождество. Слова могли показаться клишированной ложью, что стучала по вискам и заставляла фальшиво улыбаться, но нет — в тот момент он говорил самую что ни на есть правду, от чистого сердца. И я была ему за это благодарна, серьёзно. Он не кормил меня бессмысленными обещаниями жениться, он всегда говорил о том, что отношения ведут только к двум вещам — к расставанию или замужеству. И пусть я не чувствовала тогда нашего разрыва, раскола отношений, помаленьку тучи сгущались. — Спасибо, что появился в моей жизни, — тоже слова от чистого сердца, когда губы коснулись губ в лёгком поцелуе, а мне резко стало наплевать на всё — на позднее время, на то, что айдолы в телевизоре кричали, праздновали и разбрасывали конфетти, но не показывал на камеру, что тоже уже выпили где-то у себя в гримёрных. Бутылку распивали долго, и казалось, что от шампанского, как от любви, пьянела лишь я. Щёки раскраснелись, а обмахивания ладошкой не помогали, мысли рассеивались. И пусть мне говорили давно, что надо закусывать, когда выпиваешь, тем более с парнем, я не могла ничем закусить — наелась до отвала, еды почти не осталось после того, как я съела большую часть. Поэтому лишь я не могла остановить себя, когда бутылка оказалась выпита до дна, а голова перестала соображать полностью. — Доволен тем, что споил, оппа? — я обиженно ударила парня кулачком по плечу, а потом пересела на его колени, вжимаясь лбом куда-то в шею. — Вот за что ты так со мной? — Я в тебя алкоголь не заливал, ты сама, — Исин ухмыльнулся, поглаживая меня по бокам и спускаясь ниже, начиная действовать смелее. И пусть я немного соображала, смогла остановить парня, который тихо цыкнул и вернул руки на мою талию. — И что ты теперь хочешь, Хэджин? Надо признаться, что, когда я находилось в пьяном состоянии, мой мозг подкидывал весьма странные варианты, что надо сказать людям. И я, посмотрев серьёзным взглядом в глаза Чжана, обхватывая лицо ладонями, произнесла: — Давай повторим то, что было у моря. Наши слова часто являются спусковым крючком для других людей, которым только сигнал подай, как они бросятся, словно в бездну, за тобой, прижмут, как в последний раз, поцелуют так, что станет приятно. Исин достаточно быстро подхватил меня на руки, выключая бесполезно гудящий телевизор и откидывая пульт куда-то в сторону. Он нёс меня в спальню, и по пути я уже успела потерять тапки, которые упали с шлепком на пол. — Я люблю тебя. Признаться честно, я редко говорила это — знала ценность словам, которые вылетали из моих губ. Слова привязанности, любви часто лишними не бывают, тем более в общении с близкими людьми, и я поняла — очень близко подпустила к себе Исина, слишком полюбила и показала, насколько он мне небезразличен. Парни почти всегда гордятся тем, сколько сердец они поработили, разбили или сколько девушек в постели они поимели. Исин не был из таких парней. Он был будто не от мира сего. На лбу выступил пот, когда я позволяла себя раздевать. Между нами не было той бури, что внезапно появилась тогда, между нами были алкоголь и нежность, безграничная и прекрасная, и мы упивались вниманием, любовью друг друга, целовались на выдохе и думали, как бы не задохнуться от переполнявших нас чувств. Исин целовал мою шею, хотя я сто раз просила так не делать, и одновременно расстёгивал на мне штаны, прикасаясь к внутренней поверхности бёдер и заставляя чуть раздвинуть ноги. Я не отставала от любимого: пальцами сдирала с него футболку, а потом отложила, чувствуя, как стало свободно ногам. — Я не знаю, за какие заслуги ты у меня, — на выдохе, и новый поцелуй, сжал грудь одной рукой, второй пробираясь к застёжке с намерением расстегнуть. Я приподняла тело и вскоре оказалась без бюстгальтера. Моя кожа всегда покрывалась мурашками, когда я ощущала Исина. Его прикосновения к моему телу были мягкими, трепетными и волнительными, заставляли выгибаться навстречу и сжимать его плечи пальцами. Он целовал мою грудь: делал это нежно, с ему свойственной лаской, и я таяла, подобно пломбиру, знала, что надо тоже проявлять внимание, тоже баловать лаской, но слишком часто терялась, приходилось опускать глаза и стоять, мыском обуви вычерчивая символы на полу. Признаться, без воздействия алкоголя я бы не сказала ничего Исину, и сейчас бы он не оставлял на моём теле невидимые метки, не срывал бы с губ стоны и не улыбался вот так: искренне, что образовывались морщинки в уголках глаз и появлялась так волнующая меня ямочка на щеке, которой хотелось вечно уделить отдельное внимание. Исин вернулся к моим губам, нежно к ним прикасаясь и не спеша дальше действовать, только сжал бёдра руками, а я оплела его шею ладонями, чтобы чувствовать, как сумасшедше быстро бились жилки. А ведь у меня было так же: сердце стучало чересчур быстро, выдавая любовный ритм, который даже прятать не хотелось. Я гладила своего парня по затылку, спускаясь к шее, и вскоре даже провела рукой по его позвоночнику. Если бы я выбирала способ самоубийства, я бы остановилась на способе «задохнуться Исином». Потому что хотелось прижаться, вдыхать его, заполнять себя своим парнем и наслаждаться самой что ни на есть настоящей любовью, которая царила между нами. Он осторожно сползал вниз, медленно снимая с меня последний элемент белья, и я вновь почувствовала лёгкое смущение, от которого захотелось отвернуться и немного прикрыться. «Не стесняйся» из уст моего парня звучало приказом, от которого вмиг ослабло всё тело, а когда он поцеловал внутреннюю сторону бедра, я задрожала. Повторялось то, что было в душной палатке не двоих, только сейчас пространство не казалось таким узким и жарким. Сжимая грудь рукой, Исин ласкал меня языком, заставляя чуть ли не стонать. Я пока боялась ему отдать всю себя, но внутри уже давно разгоралось желание, не дающее нормально дышать. Глаза закатывались, спина выгибалась, и когда Исин, приподняв голову, увидел меня, всю раскрасневшуюся, стесняющуюся, он нежно улыбнулся. Понимал — с ним каждый раз как впервые, так же нежно, так же незабываемо, и я даже ничего сказать не могла, просто лежала, тяжело дыша, будто после марафона. — А что ты купил в секс-шопе? — Исин лежал рядом, обнимая меня, и я убрала мешающую прядку с его лица. — Разогревающую смазку, — от этих двух слов я почувствовала, как покраснели уши. — Ты думаешь, что они прям только для секса? Хочешь сделаю массаж? — и он спрятал улыбку в поцелуе. И хоть чувствовалось, что он этого хотел, уже начиная чуть пощипывать меня за бока, я с улыбкой произнесла: — Нет. И пусть наше Рождество было таким: немного пьяным, немного жарким, мы провели его хорошо и без всяких там разогревающих лубрикантов и настойчивых звонков родственников, которые поздравляли нас с праздником.[25 декабря 2017]