Стеклянные цветы

      Медицинская маска скрывает и без того скудную палитру эмоций, — ей богу этот мальчишка даже на похоронах держал безразличное выражение лица, она ему ни к чему! — но мужчину интересует отнюдь не это. Сейчас он с отвращением переводит взгляд на девушку, некогда бывшую произведением искусства. Какая жалость-то, очередная картина была безбожно изуродована каким-то мальцом!       Так дела не пойдут.       Эзоп сидит в обнимку с аптечкой и бутыльком формалина. Его глаза мертвы, Джек бы даже сказал что перед ним одно из творений Бальзамировщика, но парень медленно моргает, водит глазёнками по аптечке и изредка переводит взгляд на художника с очередным веником. Больно ему надо разглядывать голубые цветы и натянутую гримасу грусти на лице Потрошителя. Юному бальзамировщику плевать, главное для него на данном этапе — работа. Неприхотливая, местами увлекательная и вполне ему подходящая, вот например, у девушки реконструкция лица недавно была закончена.       — Мистер, — Карл замолкает на мгновенье, в попытке подобрать нужные слова, — зачем?       — Зачем? — Джек не понимает, что мальчик хотел этим сказать. Возможно, это просто неумелая попытка завязать диалог, но он не уверен в данном предположении. Жуткий ребёнок достаёт со дна аптечки шприц. — Что ты имеешь в виду?        — Зачем, — вновь повторяет Эзоп, но в этот раз сёрые глаза смотрят прямо в душу, — вы показываете грусть?       — Потому что мне грустно, — чеканит художник.       — Вам вообще грустно по-настоящему?       Потрошитель замирает, медленно до него доходит смысл вопроса. Пока раствор набирается в шприц — Джек ищет подходящие слова, но в последний момент понимает, что ответить собственно нечего. Значит, Эзоп видит сквозь его потрясающие маски, как и его нынешний опекун. Что за отвратительная семейка?       — Потому что вы их убили? — он спрыгнул со стула и протянул мужчине шприц с прозрачной жидкостью. — Я тоже это сделал однажды, знаете?       Мальчик не считает нужным добавлять то, что он сделает это ещё раз, если понадобится. Джек же видит это по глазам.       Эзоп медленно подошёл к столу и положил на него аптечку, стащив с края перчатки, он развернулся к телу недавно прибывшей девушки, скоро её заберут. Человек с голубыми цветами злится, возможно, в следующий раз он будет молчать. Гидрат бромида сейчас оказался бы как нельзя кстати, но он не подготовился к такому повороту событий.       — Почему вам грустно? — Карл наклоняет голову немного в бок, одна из перчаток всё ещё зажата в его маленьких ручках.       — Мальчик…       — Эзоп Карл, — он забрался на табуретку перед мёртвым телом, — мистер, а как вы думаете, вам долго осталось жить? — Джек впервые в своей жизни испытал какое-то противное иррациональное чувство. Это не страх, нет, что-то более зловещее. Эзоп протянул свою ручку, кивая на шприц в руке, мужчина на автомате протянул ребёнку раствор формалина. — Не беспокойтесь, я буду тем, кто вас забальзамирует.       Риппер видит в этом угрозу, неосознанно произнесённую, но явно предупреждающую о том, что творится у мальчишки в голове.       — Ты…       Глаза Джека заметались по комнате в приступе злости, а может и вовсе сумасшествия, но в конечном итоге он зацепился за один прекрасный предмет. Схватить со стола скальпель и вскрыть Эзопу Карлу глотку — казалось неплохой идеей. Маньяк кричит ему, что нужно действовать без промедления.       — Мальчик, пугать людей необязательно! Что ты устроил? — старик оттаскивает ребёнка от Джека, в одно мгновение он оказывается за чужой спиной. Карл моргает, слишком часто для простого удивления. — Опять молчишь? — Потрошитель скалит улыбку, еще бы немного и он подорвал бы своё прикрытие из-за какого-то сопляка. Бальзамировщик провожает взглядом раздражённую фигуру, что была готова убить ребёнка на месте. — Я не злюсь, Эзоп, правда.       В тот день Потрошитель ушёл с мыслью об убийстве пацана, ведь Бальзамировщик не сможет вечно вытаскивать это исчадие из бед.

***

      — Он вообще выкарабкается из этого? — Наиб в очередной раз схватил запястья бальзамировщика и прижал их к койке, ещё бы чуть-чуть и плакала капельница. Доктор панически бросилась к шкафчикам, ей срочно нужно найти успокоительное, иначе раны вновь откроются. — Эмили Дайер, я бы хотел услышать ответ на вопрос! Блядь! — наёмник уже и не знает, как лучше перехватить парня, что бы тот прекратил дёргаться. — Это бред?       — Он всё ещё в сознании? — Наиб кивает, а доктор Дайер в очередной раз глотает слёзы в своей беспомощности остановить эту трагедию.       — Дайер, чёрт тебя дери, возьми себя в руки! Худшее позади, — он в очередной раз посильнее прижимает парня обратно, — ты стабилизировала его состояние!

***

      Букет цветов полетел на пол, юный бальзамировщик успел пару раз моргнуть, прежде чем его тело прошибло приступом боли, а голова была впечатана в стену.       — Я убью тебя, — шипит Джек со злостью в глазах, прижимая мальчишку к стене. Тело окутано яростью и желанием приложить ещё разок да посильнее, что бы слышался треск костей, что бы гадёныш кричал в агонии. Так что бы посмертно запомнил, чего не следует говорить и делать.       Эзоп пытается выбраться из захвата, дотянуться до сверкающего на столе в нескольких сантиметрах от него скальпеля и воткнуть оный в эти горящие жаждой крови глаза. Но больше всего он хочет полоснуть им по сонной артерии, так будет надёжнее. Жаль только все его потуги были пресечены в тот момент, когда захват перешел на шею. Недостижимая цель, надо стараться лучше, ведь он не собирается отдавать богу душу. Карл впивается ногтями в чужую руку лишь бы ещё немного ослабить хватку на горле и выиграть несколько минут до прихода Бальзамировщика. Надежда на благоприятный исход всё ещё есть, надо лишь выжить, продержаться ещё немного или обхитрить и попытаться убить.       — Потрошитель, — через маску и его хрипы слова едва ли достигают ушей мужчины. Эзоп не бросает попыток вывести того окончательно. — Джек Потрошитель… ты… — воздух был выбит из легких Карла, послышался сдавленный хрип. Мальчишка сильнее впился ногтями в кожу. Он ведь это всё из расчёта на слепую ярость говорит, ударом больше или меньше, момент слабости — это всё что нужно мальчику для достижения одной из целей.       — Заткнись, — тихий, чуть ли не могильный шепот на ухо, от которого у мальца пробежались мурашки по спине, а ноги подкосились от страха.       Он разбудил его, внутреннего ублюдка, что является Потрошителем. Откуда же Карлу было знать, что это раздвоение личности и что эта выходка станет последним толчком.       С испуга ребёнок забрыкался сильнее. Начал махать руками в надежде ударить хоть куда-нибудь и желательно что бы побольнее, а после целенаправленно пнул Джека в коленку задев один из нервов. Мужчина ослабил хватку, следующий удар Карл нанёс в пах. Нескольких секунд хватило, что бы вырваться окончательно и схватить тот самый скальпель со стола. Дрожащей рукой, со сбитым дыханием и болью Эзоп тихонько отступал качающейся походкой к двери.       — О, — Потрошитель уловил новые эмоции некогда пустых глаз, это именно то, что он хотел видеть, — сможешь ли ты сделать хоть что-то?       — Если потребуется, то я сделаю всё возможное, — Эзоп отвечает с холодом, но эти испуганные серые глаза выдают его с потрохами. Он врезался спиной в дверь.       Свои шансы на успех Карл оценивает трезво, они фактически равны нулю. От Джека разит жаждой убить, превратить его в очередное произведение искусства, но ведь и мальчишка не ставил перед собой на первый план вскрыть Потрошителя подобно какой-то лягушке. Надо бежать. Это окончательное и верное решение, пока есть возможность, потому что потом её не будет. Потом он будет клиентом Бальзамировщика, вероятно изуродованным похуже любой девицы.       Всё произошло достаточно быстро, следующий удар должен был попасть в седую голову, но пришелся в дверь. Паршивец мало того что успел отскочить, так ещё и воткнул скальпель прямиком в запястье. Джек пропустил момент, когда открылась дверь — исчадие ада сигануло наутёк. Мужчина бросил под нос несколько ругательств и вытащил острый предмет из руки, попытка пошевелить ей была пресечена на корню.       — Я бы не стал его догонять, — внезапно появившийся Бальзамировщик лукаво улыбнулся Потрошителю, — мальчик не дурак и в переулок не побежит.

***

      — Жить будет? — Субедар, остановившись у двери, перевёл тяжёлый взгляд на доктора. Эмили бы не допустила ещё одной никому не нужной смерти, но почему-то его терзают смутные сомненья. Эзоп не тот тип людей, что готовы рвать на себе последнюю футболку во имя спасения, так почему же она считает, что он сможет спасти их? — Всё хорошо, доктор Дайер, он выкарабкается, не здесь же ему умирать. Не думаю, что его мудачество Олетус в ближайшее время поставит парня в матчи.       — Верно, — доктор натянуто улыбается.       — Я позову Эмму, — он махает ей на прощание рукой и скрывается за дверью.       Эмили садится на стул и закрывает лицо руками, что-то тихо говорит себе под нос и тяжко вздыхает. Несколько минут спустя приходит садовница. Она улыбается доктору и зевает, её синяки под глазами стали темнее.       Вудс подходит ближе и садится на корточки, убирая руки, смотрит доктору прямо в глаза. Дайер видит в них кучу эмоций, начиная радостью и заканчивая страхом. Она хочет помочь, хочет бросить всё и остаться с этим двадцати четырех летним ребёнком, девочкой из своего прошлого, но так нельзя — обязанности, что она возложила на свои плечи, не позволят ей уделять внимание исключительно Лизе. Её сердце кровью обливается — бедная девчушка не спит уже которые сутки, а всё из-за внезапно начавшихся кошмаров и беспокойства.       — Эмма, тебе нужно поспать, — она проводит рукой по волосам девушки. Слова бессильны, это просто озвучивание фактов. — Это вредно для здоровья.       — Я знаю, — она кивает, лишний раз подтверждая свой ответ. — Эмили?       Грустная улыбка и печальные зелёные глаза. Это была последняя капля. Сегодня она уделит ночь только садовнице и никому более.       — Пошли, — доктор мягко берёт девчушку за руку и, бросив беглый взгляд, на спящего парня, она, убедив себя, что тот будет в порядке, ведёт Вудс к двери. Успокоительное Эзопу прокапали ровно до утра, так что все должно обойтись. — Я знаю, что может помочь тебе хотя бы чуть-чуть.       — Чай… — догадывается Эмма. Он не помогает, но так они проведут хоть какие-то минуты вместе.       Девушки минуют коридоры, пока в один момент Эмили не останавливается у окна и, покопошившись немного, пихает что-то в карман. Садовница не обращает на это внимание, так как знает что это сигаретная заначка Илая, потому что Майк прячет свои в другом месте. Конкретно она помогла ему их спрятать, что бы потом попробовать эту дрянь самой — ей не то что бы очень понравилось. Дайер давно смирилась, что многие из выживших курят, но привычки старые всё ещё не умерли и ребята прячут свои драгоценные никотиновые палочки от злого доктора, что одно время их выкидывал.        Добравшись до кухни, девушка ставит чайник, а садовница достаёт пару кружек и мяту. Эмили ищет пакетики с чая с чабрецом, но лишь разочарованно вздыхает, выкидывая пустую коробочку. Приходится заваривать обычный, добавив туда пару листочков мяты. Все действия происходят в тишине, это как-то печально. Эмму устраивает данный расклад, в принципе её устраивают любые обстоятельства, лишь бы доктор была рядом с ней, так ведь намного спокойнее.       — Можем ли мы выйти в сад?       — Конечно, — соглашается Дайер.        Они сидят на ступеньках с кружками ароматного чая порядка двадцати минут. Эмили сжимает в руках несчастную пачку сигарет, а потом, решившись, достаёт одну. Никотин обжигает горло, а глаза начинают слезиться, но это самое приятное за сегодня. Сигаретный дым медленно поднимается к небу, растворяясь полупрозрачной дымкой. Садовница вдыхает знакомый запах, а потом, хихикнув, выхватывает сигарету из пальцев доктора, делая маленькую затяжку.       Дайер качает головой, отнимая раковую палочку. Это не та помощь, что она должна была оказать Лизе.       Эмма выглядит более живой. Пол ночи они смотрят на звезды, и выкуривают одну сигарету на двоих. Завтра Эмили выбросит эту пачку в мусорку под весёлый смех садовницы и недовольный взгляд пророка.       — Спасибо, — шепчет девчушка, закрывая глаза, — мне сейчас намного спокойнее.