Стеклянные цветы

      В последнее время бальзамировщик всё чаще думает об их начавшемся ни с бухты-барахты симбиозе с фотографом. Они встретились при странных обстоятельствах, Марта ещё в тот день дала понять, что данное поведение этому охотнику не свойственно. После была ещё одна встреча в саду, а потом ещё и ещё… привычка — это стало походить на привычку. Прятки в саду и сон на скамейке стал его рутиной, к которой в один прекрасный момент присоединился ещё один человек (относительно человек — он мёртв, но это лишь очередной плюс в копилку Десолньерсу). Для Карла эти отношения — если их можно так назвать — не являются какой-то тёплой и изящной интерпретацией дружбы. Это что-то странное, что-то, что он и сам до конца не понимает, но одно Эзоп знает точно — Джозеф его не раздражает и его компания достаточно желанна.       Если бы парень знал, что такое любовь, то эту симптоматику катаклизма можно было бы приписать именно ей.       Вообще неурядиц хватает и без этого, но вместо того что бы разбираться со своими насущными проблемами он укладывается поудобнее на чужих коленях, вдыхая ночной воздух и слушая шелест листьев в саду. А после почему-то начинает говорить охотнику о том, что он чувствует себя странно; о голубых глазах без зрачков и их эстетике; о том, что жёлтые розы подходят ему больше всех. Эзоп несёт откровенную чушь около получаса, — серьёзно, в какой-то момент, минуте этак на пятой, охотника начинает это пугать — Десолньерс слушает этот бред внимательнейшим образом, не понимая, где именно произошел сдвиг по фазе психопатии.       Карл нечасто произносит больше пары предложений, откровенно говоря, Джозеф думает, что выжившему некомфортно говорить с кем бы то ни было. С другой же стороны — причина этой немногословности может быть абсолютно иной, ведь его работа до поместья не выглядит как нечто благоприятно влияющее на психологическое составляющее. Не то что бы и в поместье было лучше, отнюдь здесь всё опухоли начинают разрастаться и переходить на стадию «лечению не поддаётся».       — Ты слишком разговорчивый, cher garçon*, — внезапно произносит фотограф.       — Побочный эффект таблеток, я полагаю.       На самом деле — это чистая правда. Одно из лекарств было настолько сомнительным, что он не нашёл варианта лучше, чем выпить немного больше нужного. Чисто с врачебной точки зрения — зря; чисто с человеческой — Эмили сама его убьёт за такое.       — Только ли их?       — Нет, — он аккуратно мотает головой. — Возможно, другой дряни, что я счёл нужной, но я в полном порядке.       Враньё в чистом виде. Это нормально, потому что фотограф поступает точно так же, когда дело касается его здоровья. Храни боги Мичико, ведь если бы её не было, то, вероятнее всего, Джозеф не дожил бы до встречи с этим чудесным мальчиком и ушёл из существования во второй раз. Клод не простил бы ему этого (господи боже, трагедия не имеет конца и края).       — Мне действительно нужно сказать тебе это?       — Я, правда, в полном…       — Нет, — он в очередной раз прерывает эти попытки отгородиться от проблемы, — ты не в порядке, ma chérie**, даже не пытайся меня переубедить.       — Хорошо…       Бальзамировщик соглашается лишь из-за того что в этот раз он загнан в угол. Крыть тузы нечем — эту партию в упрямство он проиграл.       — Как ты? — Джозеф проводит рукой по наспех перевязанным резинкой волосам, тем самым распуская их. Они рассыпаются по скамейке. — Я знаю, что тебе плохо и знаю, что слова бесполезны. — Что-то щелкает и Карл заторможено понимает, что это фотоаппарат. Мир погружается в оттенки чёрного и белого. — Давай оставим этот разговор таким, какой он есть. Никто ничего не узнает.       — Паршиво, — Эзоп отвечает без всякого энтузиазма. — Весьма паршиво, потому что медленно умирать оказывается не только увлекательно, но и больно.       — Тогда… — он делает медленный вдох, а после такой же выдох. Джозеф не согласен. Он даже не верит в эти уверенно произнесённые слова. — Тогда я приму твоё предложение.       — Не стоит, — он пытается воздохнуть, но получается лишь сдавленный кашель.       Остаток ночи они так и проводят в фото-мире. Эзоп изредка говорит несвязные вещи, а Джозеф вставляет несколько слов, перебивая бред и давая всё новые темы для обсуждений. Завтра он будет извиняться перед охотником за подобные выходки со стороны контуженого таблетками разума.

***

— Ты можешь повторить вдох ещё раз? — Мне не следовало столько лежать, это лишь усугубило ход болезни. Доктор Дайер, ваш вердикт? — Или тебе не следовало вводить в свой организм столько антибиотиков. — Я знал, что моё самолечение может привести меня на тот свет. Диагноз? — Пневмония с образованием в легких жидкости.

      История жизненных неурядиц бальзамировщика тянется с самого детства и как преданный пёс не оставляет его по сей день. Он мог бы умереть ещё в тот злополучный раз, но почему-то решил, что его жизнь ещё чего-то, да стоит и за неё нужно побороться — он не ставил на то что сможет выйти из той ситуации живым, отпетый похоронными молитвами реализм не давал такой роскоши как вера в лучшее. Сейчас он тоже не особо верит в факт своего выживания хотя бы, потому что мисс Дайер не выглядит уверенной в его лечении сама. Впору делать ставки на то, сколько ещё он сможет продержаться. Денег, правда, у них для этого нет, но тот шумный акробат что-нибудь бы придумал.       То, что смерть стоит под его дверью уже даже не секрет. Сегодня утром доктор в очередной раз (видимо надеясь на улучшение ситуации и на высшие силы, которые их покинули, как только был переступлен порог этого поместья) констатировала диагноз и то, что всё становится только хуже. Впрочем, она всё же отпустила его, скребя душой, с таким тяжёлым взглядом и решимостью броситься при любой удачной возможности отбить его от этого матча, что он, уже было, и сам хотел развернуться и выйти из зала. Этого не произошло, слава богу.       Эзоп не рассчитывал на благословление в виде игры с утра, но с другой стороны он премного благодарен, что является обязательным игроком и наконец-то покинет эти четыре стены. Карл может недолюбливать социальную часть жизни, но терпеть попытки Эмили помочь раздражают куда больше чем потуги Субедара завести разговор ни о чём. Это как оказалось выше его нервов и способностей игнорировать раздражитель до степени исчезновения. Доктор достаточно упряма.       Честно говоря, беспокойство было напрасным (сугубо личное мнение Карла, потому что всем было интересно на что он смотрит и куда бежит). Всю игру он старался петлять, но вот от кого именно Карл бегал было понятно лишь ему одному. Единственной проблемой этого маленького промаха было то, что затуманенный таблетками мозг отказывался нормально работать и он — вот смех-то — заблудился (до этого механик довела его до комнаты ожидания всё по той же причине). Это он понял лишь в тот момент, когда остался один и больше никто не кричал, мол, следуй за куклой, а не петляй в этом лабиринте комнат! А после его сердце начало биться с удвоенной силой и впервые за всю игру он увидел, кто же был охотником.       Это было весьма неожиданно.       — Ты опять остался последним? — гейша прячет лицо за веером, а в глазах её вселенская скорбь и отрицание ситуации. Она не была морально настроена на разговор с этим выжившим, не сейчас. — Когда-нибудь ты останешься один в матче с Джеком и не сможешь убежать.       — До такого абсурда не дойдёт, — Карл снимает маску и облокачивается на стену, понимая, что женщина ему не навредит. В последнее время дышать через кусок ткани всё сложнее, однако, как и бегать. — Он не убьёт меня, не успеет.       Мичико, кажется, понимает каким именно способом он выйдет из такой ситуации.       — А если я предложу тебе альтернативный путь? Никто не знает, что будет, если ты умрёшь вне игры… — будь её воля — она бы даже не заикнулась об этом. К несчастью здравомыслие Джозефа стоит на кону и если ей нужно поставить на бальзамировщика для достижения цели — она это сделает. Это всё больше напоминает какое-то проклятье, что она пытается заботиться об этих великовозрастных детях. — Тем более что ты уже предложил ему тебя убить.       — Я не думаю, что он будет в восторге.       Мрачная улыбка искажает лицо женщины, она согласна со словами парня. Но не то что бы он был счастлив и сейчас, так что эту ложку дёгтя никто и не заметит.       — Проблема этого поместья лишь в том, что мы, охотники, мертвы и озлоблены, а вы, выжившие, держитесь на волоске от смерти и имеете достаточно перспектив умереть даже выиграв. — Бальзамировщик сползает по стенке вниз и чисто из жалости и собственного принципа «последнего отпущу» она протягивает ему руку помощи. Эзоп качает головой и заходится в приступе кашля, сжимая пиджак. — Ты, пока что, единственный кто действительно имеет все шансы уйти живым, но в силу своих возможностей я не позволю этому случиться.       — Понимаю, — он надевает маску обратно, — значит, будешь пытаться меня убить?       — Нет, — её не простят за это, а проходить огонь, воду и медные трубы повторно она не готова.       — Это было предупреждение?       — Не совсем, — охотница и сама до конца не понимает, что хочет этим сказать. Возможно, она не хочет смотреть, как кто-то воткнет этому мальчику нож в спину, как когда-то воткнули ей. — Я не убью тебя лишь потому, что считаю это обязанностью Джозефа разобрать бардак, что он сам себе навязал.       — Его обязанность?       — Я не могу сказать контекст, — она отвела взгляд в сторону, — это не должно исходить от меня.       К несчастью Эзоп догадывается о контексте.       Проблема понимания Джозефа была не столько решающим фактором, сколько раздражающим упущением. Эзоп не испытывает к нему романтических чувств или чего-то подобного, а по реакции — скорее додумкам — Мичико какая-то химия между ними улавливается (действительно, она есть, та самая химия катаклизма). Видит ли она те описанные и возвышенные симптомы из сказок или нет — значение не имеет. Потому что Карла бросает в жар из-за болезни, ломит тело и разрывает легкие на части отнюдь не от любви — он умирает и среди этого бардака жизни где-то рядом маячит фотограф с отвратительно тёплой заботой и милосердием не к месту. К несчастью он принимает эти попытки вопреки своим же убеждениям. Джозеф Десолньерс — чертова аномалия его жизненного компаса.       Они не Илай и Наиб, что шли к отношениям несколько лет, что пережили кризис веры друг в друга и каким-то крайне подозрительным образом пришли к пониманию. Бальзамировщику нравится ссылаться на то, что Субедар чего-то выжидает, но это не его дело. У этих двоих в дальнейшем всё будет хорошо, а у Эзопа с Джозефом кромешный мрак впереди и полная неизвестность.       — Четыре раза, — Карл поднимется на ноги и стряхивает грязь. Гейша протягивает ему платок, потому что на белой маске расползается кровавое пятно. — Он мог убить меня четыре раза, но это не произошло.       — Это его выбор, не мой, — она указывает веером на появившийся люк. — Проблема его милосердия может решиться куда сложнее…       — Думаю, что я умру раньше.