***
Курт Франк предпочитает молчать о своих проблемах ровно столько, сколько это возможно. Он в исключительно редких случаях вываливает этот багаж Джеку, но сегодняшний вечер стал точкой кипения. Два раза подряд ему выпало противостоять фотографу. Этот ад он ещё долго не забудет, особенно тот момент, когда его спину располосовало на британский флаг. Дайер пришлось развернуть кружок рукоделия прямо посередь матча, при этом сама женщина находилась под террор шоком! Доктор глотала слезы, просила ребят сдаться и не пытаться встать. Её руки залитые чужой кровью, розовые нитки и не стерильные инструменты плыли перед глазами. Ужасное зрелище… Джек подавился чаем от подробностей. Джозеф редко впадает в такое состояние, да что уж там — он вообще ни разу не видел от него такого поведения. И единственный кто может знать причину данной жестокости — сейчас сидит перед ним… Улыбка на её лице настолько натянутая — насколько это возможно. — Фотограф странно себя ведёт, — задумчиво тянет Потрошитель. — Не то что бы это меня волновало, но сегодня он говорил с пустотой в коридоре. Это до жути странное зрелище ему пришлось наблюдать порядка пяти минут. Парень кому-то что-то говорил, отчаянно мотал головой и выкрикивал что-то про вынужденные меры. Джек на это ничего не сказал, лишь аккуратно развернул двух детей и увел тех на опекунство путешественника. — Джозеф? — актёрская игра женщины сегодня на высоте. Она так удивлённо подняла свои брови вверх и прикрыла веером половину лица, что даже Потрошитель захотел поверить ей. — Он в полном порядке, не стоит волноваться. Откровенная ложь, но никто ничего не говорит. Джек ехидно улыбается, кивает этому глупому по всем стандартам заявлению и продолжает свою браваду. — Да, ты определенно права! К тому же Курт жаловался на его чрезмерную жестокость в матчах, — мужчина покачал головой. Это весёлое замечание заставляет гейшу положить веер на стол и тяжко вздохнуть. — Наш французский друг в принципе милосердием не блещет, но из рассказа путешественника я понял, то, что он оставил истекать всех кровью. Мичико кривит лицо в отвратительной гримасе сожаления. Это идёт в разрез с её представлениям, таблетки от доктора Дайер не помогли. Она взвешивает все за и против, но в итоге приходит лишь к тому, что серийному маньяку нельзя знать о связи этих двоих. Он обязательно помешает им и сам же прирежет мальчишку. Это не его задача, нет… — Хорошо, признаю — он не в порядке. — Камень с души упал, но это всего лишь минутное облегчение. — Это печально, но если ты хочешь что бы я вмешалась… — Нет, — он подносит указательный палец к чужим губам, — я хочу причину данного поведения. — А я хочу знать про твою маниакальную фазу, — холодные пальцы трупа перемещаются на её ледяную щеку. Они нежно поглаживают фарфоровую кожу, но в глазах Потрошителя нет ничего примечательного. Она легонько бьёт его по руке, призывая убрать ту от лица. — Что тебе сделал тот мальчик? Слишком много и одновременно ничего. Как бы там ни было — это проблема Риппера и вмешивать в неё эту великолепную женщину он не станет. — Родился, — просто признаётся Потрошитель и пожимает плечами. — Он был тем, кто собрал воедино отравительные части моей прежней личности. Эзоп Карл необычный выживший и это раздражает. Для него убийство не есть проблема это скорее ежедневная рутина и Потрошитель это знает. Сам факт того что к этому телу была приложена рука бальзамировщика вызывает тошноту. Этот паршивец выпил слишком много крови в те времена. — Хорошо, твои проблемы имеют смысл. — Она не стала его допрашивать, хватит того что ей известно кто занимался трупом Джека. — Но Джозеф сам со всем разберётся! Решение было в корне неправильным, но никто в принципе не хочет лезть в эту разворачивающуюся на глазах трагедию. Кажется, какая-то высшая константа считает, что издеваться над жителями поместья очень правильное решение. Джек лишь смеётся, тихо давясь своей же злостью и предлагая положить под дверь этих двоих красные гвоздики. Они бы идеально подошли этим двоим, даже больше тех ядовито жёлтых роз! — Его малодушие к убийству того бальзамировщика, — женщина вздрогнула при упоминании их обоих в одном предложении, — не есть причина. На этом она ставит точку. — Это не твое дело.Так ей хотелось думать…
***
Карл извинялся перед ним несколько раз до матча, возможно именно это послужило толчком его истерии с примесью галлюцинаций. Он держит руку на своём сердце, которое просто не может биться с подобной скоростью. Он — охотник, его сердцебиение должно быть спокойным, а Клод должен лежать в шести футах под землей. Он не должен смотреть на него в фотомире, не должен вести за руку к этим бедным куклам! Не должен так яростно защищать жизнь бальзамировщика и отдавать на расправу покалеченной психике этих людей.«Милосерднее будет убить меня…»
Его мысли похожи на вязкий туман, что изо всех сил старается сложить кусочки трагической формы в полноценную картину. По итогу выходит лишь кровавое месиво, а посередине осколки разбитых стеклянных роз и бальзамировщик, умирающий на его руках. Он приходит в себя лишь в середине игры. Вспоминает дату смерти своего близнеца и тот со слезами на глазах растворяется в воздухе. Больше нет как две капли воды похожего на него самого мальчика, только кровавые брызги на снегу. Кажется, последние две куклы упали в нескольких шагах от него. Он видит девочку садовницу возле ворот, её статус медленно близится к середине. — Вы… — она недоговаривает, лишь сильнее жмется к дверям и зажмуривает глаза. Эмма умоляет его шепотом, повторят одни и те же слова как мантру. — Не трогайте меня, пожалуйста. Джозеф уставился на неё, желая что-то сказать, но слова застряли в горле. Прежде чем он смог что-то сделать, что-то теплое скатилось по щеке, это не кровь. Чёрные пятна так и не украсили снег. Всего лишь ребёнок… он не должен был творить такие зверства. — Я… — это первое что он смог вообще из себя выдавить и, наверное, последнее. — Je suis vraiment désolé*… Становится непонятно, что есть правильно, а что нет. Единственной, кто возвращается с бойни в тот вечер — становится Садовница. Она ничего не говорит, лишь вымученно улыбается и уходит в комнату к доктору Дайер. Её не видят до следующего утра…