Мальчик из-под небес(ной)

Дмитрий Позов, студент медицинского университета, деловито раскладывает перед собой принадлежности для дезинфекции ран. На стуле перед ним сидит его слегка потрёпанный жизнью и горем друг. Будущий врач со свойственным своей профессии хладнокровием приступает к процедуре. — Ай, аккуратней, мне больно! — холодная вата неприятно касается ссадины на спине. — Терпи, казак, атаманом ты точно не будешь, — скептически поджимает губы невысокий парень в очках, обрабатывая проспиртованным тампоном ссадины на теле своего пациента. — Кинул тебя твой атаман. В прямом и переносном смысле. — Он не специально. — Чего? — очкарик так наклоняет голову, что его необходимый аксессуар чуть ли не падает на пол. — Ты думаешь, случайно, как мышка, хвостиком махнул и уронил тебя на землю? Яичко-то хоть не разбилось? — усмехается «лекарь». — Завали. Арсений злится. Ему не нравится тон друга по отношению к причине синяков. — Он не такой, Диман. — Он не тако-ой! — передразнивает Позов. — А звёзды в небе у тебя там не горят? Как звезданёт между бровей, перед глазами будут гореть! — Ты просто его не знаешь. — Бог уберёг. — Да нет же, нет, — Арсений поворачивается лицом к приятелю и с чувством продолжает: — Я видел его взгляд. Он удивительный. Он не такой, как все они. Он из другого теста. — Хуеста! — неинтеллигентно язвит Дмитрий, даром что студент. — Быдло — оно быдло и есть. Что ты там навыдумывал себе, сил нет уже твои восторги слушать. — Кому мне рассказать, как не тебе? — обиженно шмыгает носом Арсений. — Ему хотел, да не могу застать его наедине, без этих… — парень взмахивает рукой в обобщающем жесте, — обезьян. — Да твой Антон и сам, как обезьяна! — пытается вернуть товарища с голубых небес на землю Позов. — Судя по тому, что ты рассказывал мне… — Значит, ты совсем меня не слушал! — перебивает Арсений. — Нет, почему же, — разводит руками Дмитрий. — Я слушал, Арс, и вот что понял: Антон твой — тот ещё гондон! А ты придурок мазохистского разлива: мало до тебя эти гориллы доёбывались, а ты всё продолжаешь мимо них ходить бог знает в ожидании чего! Сегодня он тебя на землю бросил, завтра лицо расквасит, зубы выбьет — что, так и будешь в рот ему смотреть? — Он прогонял меня, Диман, — Арс объясняет, как для ребёнка, сердясь, что тот не понимает, — для моего же блага. Он так смотрел, когда сказал не появляться в том районе, как будто предостеречь хотел. И он не бил меня, пальцем не тронул… — Арсений обрывает ответ на полуслове и смотрит в одну точку. — Алё, ты что это завис? — Дмитрий машет рукой у друга перед носом. Арсений отвечает не сразу. Он вспоминает прикосновения холодных окольцованных пальцев Антона в тот момент, когда тот выхватил его из рук бородатого бугая. И почему-то это было так трогательно, будто главарь хулиганской шайки действительно его спасал, а может, даже ревновал к своему же другу… Парень облизывает губы и судорожно вдыхает воздух. Дмитрий всё ещё ждёт его возвращения из измерения икс и глядит, как на умалишённого. — Он должен был хоть что-то сделать, Поз, — наконец удостаивает он приятеля ответом. — Сам понимаешь, у него авторитет. Но… я в глаза его заглядывал. Уверен, что Антон не станет причинять мне вред. Мне нужно с ним поговорить, — кивает Арсений в подтверждение своих же слов. — О чём ты там, блять, говорить собрался? — закатывает Дима глаза. — С кем, Арс? Это ведь конченые люди. Там за душой нет ничего святого, у них вся жизнь состоит из отобрать у других, поделить между собой, купить бухла и нажраться в хламину, другого не дано! Арсений слушает друга немного рассеянно, склонив голову набок и периодически кивая, чтобы не вызывать вопросов. Мол, истину глаголишь, жги ещё. — Ну вот смотри, — Позов присаживается рядом с Арсением, заглядывая доверительно ему в глаза, — ты умный человек, хотя в последнее время у меня и закрадываются сомнения в непреложности этого факта, — Арсений хмыкает, но не перебивает. — Но тем не менее ты учишься, интересуешься языками, ты жил в Китае, буддизм изучал, мудрость постигал! В конце концов, ты из интеллигентной семьи, Арс. А этот твой… — Мне нравится, когда ты называешь его «мой». — Да дай сказать! Этот твой Антоха — гопник, дитя улиц… Там две извилины, и обе — от лампасов на трениках. Я понимаю, ну, насколько я вообще могу понять такое — наверное, он симпатичный, раз ты все уши прожужжал мне про него. Но блин, Попов, вот даже если, скажи мне, как вы будете общаться? Ведь между вами культурная пропасть размером в несколько световых лет! Он никогда не догонит твой уровень, даже если очень захочет. — Не просто симпатичный. Он красивый, Дим, — мечтательно тянет Арсений. — Ты только это вот сейчас услышал?! — Ты только в этом прав. Он потрясающий, он просто… оступился где-то. И я хочу помочь ему зажить нормальной жизнью. — Вот вроде ты не баба, Арс, — Позов поднимает руки к небу. Арсений предупреждающе зыркает на него: такое начало не предвещает ничего хорошего, но Дмитрий продолжает: — А в самопожертвование играешь покруче любой тёлки! Тебе бы всё на жеребцах скакать. Ты, блять, с огнём играешь — в курсе, нет? Спаситель хренов. Да может, его всё устраивает в его жалкой, никчёмной жизни? Может, он и не хочет ничего менять? Послушай моего совета один раз в жизни, Арс: не лезь туда, оно тебе не надо. Пытаться поставить свою умную голову на чужие тупые плечи — заведомо провальная затея! — припечатывает Поз последним, неоспоримым аргументом. Эффект тем не менее отличается от желаемого: в глазах Арсения пляшут огоньки насмешки. — Провальная идея, говоришь? — Определённо. — А почему же ты сейчас пытаешься сделать ровно то же самое? — Не понял? — Ну, ты даёшь советы, как мне жить, а ты меня спросил, они нужны мне? Откуда тебе знать, чего я хочу? — Я тут к нему со всей душой, а он лицо воротит — расстраивается приятель. — Иди ты в жопу, Арс! — Эм… Это не моё, если тебе вдруг интересно. — Фу! Мне вообще не интересно, извращенец. — Не обижайся, Димка! — Арс расплывается в улыбке настолько тёплой, что она могла бы лишить пингвинов ареала обитания. — Я тебя люблю. — Пошёл ты на хуй, — беззлобно отмахивается Позов. — Вот, самое оно.

***

Какой-то частью мозга Арс друга понимает. Да, Димка за него волнуется, но сам Арсений причину для волнений видит вовсе не в казавшейся Позову очевидной опасности, якобы исходящей от Антона. Арсений прислушивается к голосу своей души и понимает, что он тоже обеспокоен. Но разве это страх за его физическую сохранность во время очередной предстоящей встречи с шайкой гопников? Нет. Арсений не привык этим кичиться, но на самом деле он вовсе не настолько слаб и беззащитен, как хочет казаться. Ещё в раннем подростковом возрасте Попов заинтересовался культурой цивилизаций Востока, в частности — восточными единоборствами. Из многих направлений, зародившихся в Поднебесной в древние времена и дошедших до наших дней, Попов выбрал кунг-фу как наиболее близкое ему по духу. Арсения привлекала философия этой боевой дисциплины, включающая в себя не только овладение определённой техникой боя, но также и изучение медицины Китая, различные психологические тренировки и контроль над разумом. Обычно если Попов занимался чем-то, он подходил к изучению вопроса со всей ответственностью, так же поступил и в этом случае. Как человек, серьёзно интересующийся кунг-фу, он глубоко вник во все нюансы и принял большинство из постулатов как руководство к действию. Навыки, полученные во время теоретических и практических занятий, немало помогали ему в жизни. Согласно правилам кунг-фу парень, не уходя вместе с тем в фанатизм, старался держать себя в строгих рамках: не курил, не ел мясо, ограничивал себя в употреблении спиртного, уважительно относился к учителям и старшим по возрасту людям. Это давалось ему легко, поскольку перекликалось с воспитанием, данным любящими, но требовательными родителями. Впитав их положительный пример и мудрость древних китайцев, Арсений пошёл дальше и стал взращивать в себе благие качества, свойственные настоящему мужчине. Главными заповедями кунг-фу он считал необходимость избегать конфликтов и применять боевые приёмы исключительно в целях самообороны. Это работало: обладая покладистым, дипломатичным характером, парень мог сгладить острые углы в общении, перевести всё в шутку, а то и вовсе нивелировать ссору в зародыше. И только если оппоненты не понимали иных аргументов кроме ответной силы, Арсений нехотя знакомил их с крепкими кулаками и проворными ногами. Бывало такое очень редко, ведь того, кто сам умеет наносить удары, нечасто стараются задеть другие. Обычно гопники и прочие асоциальные элементы на чисто интуитивном уровне улавливали исходящие от Арсения увереннность и внутреннее спокойствие и попросту не трогали его, отдавая предпочтение парням, транслирующим нервозность и комплекс жертвы. Антон стал исключением. Высокий и бесстрашный парень полез к нему, не видя в нём достойного противника, и хоть Арсений с лёгкостью мог доказать ему обратное, что-то мешало ему это сделать. Да что там «что-то», всё! Попов уверен, что истинная причина интереса со стороны двухметрового хулигана отнюдь не в желании ограбить его, унизить, избить. Что кроется она в ином. Несмотря на грубые слова Антона, на действия, грозившие вылиться в потасовку, Арсений убеждён, что это ложь. И напускная грубость в голосе, и угрозы, которые сам автор-то, похоже, не собирается осуществлять, и резкие движения руками во время волнующего своей близостью захвата и такого отчаянного броска наземь. Арс этому не верит, потому что знает правду. А правда — плещется на дне испуганных глаз, мечется в дрожащих кончиках пальцев, трепещет в сбитом горячем дыхании и перекатывается в судорожном сглатывании нахлынувших эмоций. Правда, ещё не осознанная Антоном, уже видна Арсению и разжигает в его сердце настоящее пламя. Боится ли Арсений своих чувств к Антону? Нет. Парень давно принял себя, особенного, не похожего на других. Интеллигентные родители уже несколько лет как перестали задавать вопросы об отсутствующей девочке, избрали тактику молчаливого невмешательства в личную жизнь сына и только вежливо кивали, когда он приводил домой «друзей» мужского пола. Не то чтобы их было много. Последнее же время эти визиты и вовсе сошли на нет, поскольку, расставшись с предыдущим парнем, Попов надолго потерял желание заводить романтические знакомства. Нанесённые бывшим сердечные раны сначала сильно болели, и, заперев душу изнутри, Арс не пускал туда новых парней. Раны затем зарубцевались, превратившись в шрамы, и сделали Попова бесчувственным, как он сам думал, закрытым к самой идее новой любви. Поскольку без эмоционального контакта сексуальный ему не был особо интересен, Арсений всерьёз стал подумывать о том, чтобы и вовсе отказаться от плотских утех и уйти в буддийский монастырь. Пока не встретил Антона. Этот парнишка, словно весенний ручеёк, играючи смыл все опасения Попова, что больше он не сможет полюбить. Надежда на счастливую любовь и отношения пустила свежие ростки после первого же «визита» в логово местных маргиналов и знакомства с их предводителем. И вот теперь со свойственной его романтической душе открытостью и сильной интуицией Арсений убеждён, что внезапная симпатия, возникшая мгновенно при взгляде в огромные зелёные глаза, взаимна. Он не боится снова разбить своё сердце, ведь максимум, что может разбить Антон — его моднявые очки или экран смартфона. Попов невольно улыбается, вспоминая, каким грозным пытался казаться его парень. Гопник из тёмной подворотни заставил Арса послать к херам и данный самому себе зарок ни в кого больше не влюбляться, и социальные предрассудки, и все инстинкты самосохранения. Арсений ко всему готов, он не боится. Ни заработать от Антона пару тумаков (сам же потом и поцелует, чтобы не болело), ни захлебнуться от избытка нежности, ни получить отказ в итоге. Попов уверен: у них всё получится, хоть он пока не знает как. Но если Арс такой весь из себя бесстрашный, то почему его сейчас трясёт?.. Парень не понимает причины смутного волнения, не может определить его источник, и это напрягает ещё больше. Он ставит чайник, чтоб заварить себе мелиссы с мятой и привести в порядок мысли. Ему необходимо наметить план дальнейших действий и выйти в дзен, как полагается буддисту. По мере того, как вокруг нагревательного тэна собираются пузырьки, необъяснимое беспокойство внутри Попова нарастает всё сильнее.