Плоть и Кости

Воскресенье началось с дождя. Моросящий с полуночи, к часам пяти утра он превратился в потоп, и сейчас, когда солнце уже встало пару часов назад, капли все еще лениво падали на залитый водой асфальт. Стайлз ощущал на своей коже эти холодные капли и слышал звук разбивающихся об листья деревьев водные крупицы, которые стекали вниз. Трава, на которой лежал Стайлз, примялась под его весом и обволокла ноги, словно ламинария. В голове стоял туман. С первых секунд казалось, что это похмелье, но окончательно проснувшись и открыв глаза, Стайлз понял, что это нечто другое. Не похмелье. Хотя и оно тоже. Страх, непонимание, опустошенность и потерянность — то, что первым ударило по его мозгам, а потом уже головная боль, тошнота, мутное ощущение глубоко в глотке. Стайлз не часто напивался, и, возможно, поэтому ему было так херово, но как объяснить то, что он сейчас где-то в лесу, у дороги, просто лежит в траве? Это место точно не округ города, возможно вовсе недалеко от шоссе, ведущего из города. Как, черт возьми, он мог придти сюда ночью? Стайлз почти ничего не помнил, но он знал, что точно пошел домой пешком. Где-то на середине пути его память блокируется, и он не может вспомнить дальнейшие события ночи. Внезапное пробуждение в лесу пугает, и Стайлз начинает чувствовать приближающуюся паническую атаку. Его мысли быстро мелькают в голове от одной к другой, но ухватится за что-то конкретное не получается. Поднимаясь, наконец, с земли, мокрый и грязный, все еще в своих джинсах и черной рубашке, которая теперь прилипла к телу сильнее пленки для обертываний, Стайлз глупо, как потерявшийся в ТЦ ребенок, оглядывается вокруг. Естественно, ничего, кроме мертвой дороги впереди и густого леса вокруг — нет. Ни одной души или знака, нет ничего, за что можно ухватиться. Нет никого, кто бы мог приказать успокоиться. — Без паники, — вслух произносит Стайлз, делая шаг к дороге, его нога цепляется за траву или корень, и он чуть не падает, в его теле адреналин, руки трясутся, чувства обострены, но сам он чувствует себя слабым и опасно беззащитным, — наверно… наверно, просто встретил кого-то вчера по пути домой, и решил пойти с ними. Пьяные же вообще не соображают, что делают, верно? Просто в следующий раз надо иметь в виду, что это распространяется и на меня. Иногда, когда человек выпивает слишком многое, разум блокирует некоторые воспоминания. Но алкоголь — только одна из возможных причин, почему эти воспоминания могут заблокироваться. Другая причина — травмирующее событие, которое ваш мозг пытается забыть. Иногда случаются комбо, когда первый и второй фактор встречаются вместе, и тогда вспомнить — сложнее в разы. Остается или забыть навсегда, или ждать так называемые «флешбеки», которые подтолкнут тебя к вспоминанию. В любом случае, именно сейчас куда разумнее было пытаться придумать, как добраться домой, а не пытаться вспомнить что-то, что даже может быть глупым постыдным поступком. Первым делом физическое благополучие, потом уже мозги. Стайлз вышел на дорогу. Хотелось позвонить кому-нибудь. Но телефон оказался отключенным и не включался, либо сел, либо промок. Стайлз надеялся, что первое. Денег на новый телефон у него не было, на случай, если фокус с рисом не реанимировал бы его сотовый. К счастью, хотя бы ключи оказались целы и все в том же кармане, где были. Проблем с входной дверью хотя бы не возникнет, и если отца нет дома, первое, что хочет сделать Стайлз — нет, не нырнуть в горячую воду в ванной. Его глаза слипаются от тусклого солнца, и он чувствует себя уставшим, словно всю ночь писал доклад по химии, хотя только и проснулся… очнулся? Поспать звучит заманчиво. Судя по солнцу, которое еще не в самом зените, сейчас раннее утро, ну, не больше десяти точно. Если учесть, что пешком до дома от дома стаи Стайлз как-то дошел пешком за полтора часа, то за час-два он сможет дойти до своего дома от сюда. За час ходьбы Стайлз точно потратит свои последние силы и уснет, как только его голова коснется подушки. ****** — Точно не хочешь повидаться со старым другом? — Дерек забрал старую книгу с кофейного столика и посмотрел в глаза молодой женщине, которая развалилась на диване. На даме была темно-зеленая блузка, со свежим пятном на груди, а в руках чашка с крепким зеленым чаем. — Хейл, ты уже слишком большой мальчик, чтобы заставлять тетю делать всю работу за тебя, — женщина обхватила кружку второй рукой, впитывая ее тепло. Дождь негромко барабанил по окнам гостиной. — Я ожидала большего гостеприимства от такого прославленного альфы. Посмотри, какая погода на улице! Пока я сюда добиралась, чуть не погрязла в грязи. Хорошо, что Фрея сжалилась, и к утру этот ливень немного стих, иначе меня точно бы унесло в подземные воды. О… альфа моей стаи точно бы потом предъявил тебе претензии, если бы меня смело в хмеля. Друидка говорила с южным акцентом, а ее кожа была загоревшая, на ногах женщины лежал плед, и все это вместе кричало — что дама не местная, не привыкшая к холоду, к тучам, к местной суровой «гостеприимности». Бурные эмоции, другой стиль, другой образ женщины просто не вписывались в местный клыкастый колорит. Дерек на самом деле, хоть и был не особо социальным, к людям, если они друзья, относился мягко и трепетно. Женщина может и была друидом другой стаи, что само по себе, создавало между ней и Дереком барьер дозволенности, но когда-то давно она была другом семьи Дерека. Мама Дерека, когда он еще был ребенком, приглашала в гости Луизу. С тех пор, как Луиза была в доме Хейлов, прошло более десяти лет. Дерек уже и забыл, как выглядит Луиза. Он вспомнил ее голос по телефону, а потом и вспомнил ее визиты, когда увидел вживую. Женщина совсем не изменилась внешне. На секунду Дерек увидел как Талия и Луиза сидели в гостиной, а он прятался возле лестницы и боялся пройти на кухню, потому что тогда бы гостья его увидела, может быть даже вовлекла в разговор или потискала бы за щечки. Маленький Дерек с осторожностью относился к незнакомым людям и контактам с ними. Но потом Луиза пришла снова и снова, и Дерек перестал чувствовать в друидке скрытую угрозу. Он понял, что женщина — друг его мамы, а, значит, и его друг тоже. Даже спустя года дружеское чувство не утратилось. Приход Луизы был несколько даже ностальгирующим. Ностальгия эта, впрочем, была на грани хорошей и болезненной, поэтому Хейл был рад повидаться с кем-то из прошлого, но долго общаться и смотреть на осколок из своего детства он не хотел. Края остры. — Хорошо, тогда отдыхай. Я съезжу к Дитону, а когда вернусь подброшу тебя к автовокзалу. — О, ты все еще такой милый, — друидка отцепила одну руку от горячей кружки и протянула ее к лицу альфы, похлопав того по щеке, как ребенка. Возможно, напряжение читалось на лице Дерека, потому что Луиза засмеялась и убрала руку. — Все такой же недоверчивый, хмурый волк снаружи, но мягкий зефир внутри. Шкала социального напряжения достигла своего пика, и Дерек встал, решив, что уже пора ехать. Он создал все условия, чтобы гостю было удобно в его доме, нашел листовой чай, нашел плед, все правила приличия соблюдены, и теперь он точно может ехать, не боясь оставить друидку чужой стаи в своем доме. — Не пугайся, если кто-то вернется из стаи. Они тебя не тронут. Если что-то понадобится, можешь позвать Питера, он на втором этаже. — Этот старик все еще жив? — искренне изумленно спросила друидка, повернувшись к Дереку через спинку дивана. — Я думала, что твой дядя уже давно в гробу… — Он был. Ожил, и о загробной жизни не рассказывал. Может, ты у него выпытаешь про нее? Мне тоже было бы интересно узнать, есть ли что-то по ту сторону, — уголок губ альфы дрогнул в улыбке, в которой взор друидки уловил самопоедающий подтекст. Решив, что Питер сам может рассказать свою историю знакомой, Дерек оставил гостью и пошел на улицу, по пути захватив свою кожаную куртку. Оборотни буквально всегда горячие и довольно трудно заставить оборотня мерзнуть, но… Дерек просто любил эту кожанку. И носил ее, даже если в ней не было смысла. Может, он частично мистическое существо с самого рождения, но он все еще человек, а люди носят теплую одежду осенью в дождь. ****** Возможно, не все люди носят одежду по погоде. Когда Дерек был уже почти у въезда в город, то увидел впереди идущего вдоль дороги знакомого подростка. По силуэту, походке, волосам и просто тому факту, что кроме него еще ну никто не мог оказаться в таком виде в дождь в этом месте, Дерек понял, что это Стайлз. Кто оказывается всегда в неподходящих ему местах? Конечно, Стайлз. Дерек даже не был удивлен. Но он был зол. Стайлз, возможно, услышал звук приближение машины, либо почувствовал сверлящий взгляд на своем затылке и обернулся. Машина остановилась возле него, а дверь черной «Камаро» открылась перед его носом. — Пешком пойдешь? Или может все же сядешь, — послышался низкий тембр альфы, к которому Стайлз привык. Он вздрогнул, когда Дерек остановился возле него, и сам не понимая почему, очень не хотел садиться в машину, хоть и замерз, устал и был бы очень рад расслабиться и отогреться. — Да я почти пришел, — начал Стайлз, повернув голову вправо, где крыши домов с горного склона виднелись вдалеке, — но… если ты просишь. Подросток сел в машину и захлопнул за собой дверь. Наконец стало малость тише, звук дождя уже стал действовать Стайлзу на нервы. Каждая разбивающаяся об асфальт капля словно врезалась ему иглой в ухо. Стайлз прижался спиной к сидению и съехал вниз. Дерек включил печку и тепло потекло в салон. Стайлз протянул руки к печке и блаженно выдохнул. Ему казалось, что он — это одна сплошная сосулька. Его кожа никогда не была такой бледной. Пальцы шевелились, и если бы не это, Стайлз бы мог даже посчитать, что получил обморожение рук. — И? — Что и? — быстро парировал Стайлз, но, видимо, не так, как надо было, потому что в ответ ему прилител рык. — Что случилось, Стайлз? Стайлз набрал воздуха, чтобы что-то сказать, но слова будто застряли у него в горле. Мозг заработал быстрее, но ответ никак не хотел формироваться к голове. Сделав глубокий вдох, мысли куда-то улетучились, и паника снова пришла. Дерек, возможно, это почувствовал и сжалился, убавив пыл и продолжив мягче. Мягкость Дерека слегка даже удивила Стайлза, и он посмотрел на альфу, сумев различить на всегда безэмоциональном лице намеки на беспокойство. — Просто сделай глубокий вдох и выдох, Стайлз. Дерек вдохнул и выдохнул сам, и Стайлз не задумываясь, повторил это. Он сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов, и ему стало лучше. По крайней мере, нет приступа паники. Стайлз продолжил думать над ответом, но более спокойно, размышляя над словами и пытаясь красиво их сплести в что-то цельное. Ему надо убедить Дерека, что все хорошо. Все и так считают его слабым и проблемным, он не может сейчас взять и навсегда укоренить это мнение о себе. Но что он может сказать?.. Стайлз не умеет врать. Но, возможно, ему и не обязательно? Стайлз решил сказать правду, которая, по крайней мере, будет звучать немного убедительно. Эта правда — как якорь. Что-то нерушимое, за что Стайлз сам решил цепляться, чтобы не уплыть по течению и не захлебнуться. — Ну, я вроде всегда знал, что не умею пить, — начал Стайлз, не смотря в глаза Дерека, — но вчера решил попробовать снова, и, как ты сам видишь, я все равно плох в этом. Не стоило соглашаться идти с Эрикой в клуб, в итоге напился и не могу вспомнить, как оказался в лесу… — Стайлз усмехнулся. — Клуб — идея Эрики? — Да, но, вообще-то Айзек тоже был с нами, — ответил Стайлз, а потом оторвал взгляд от бардачка и замотал руками, — но только не надо отчитывать своих бет за то, что они хотят делать что-то кроме учебы и тренировок! Отдых нужен всем, а вчера вообще полшколы было в этом клубе. Да, да… было очень много народу. Больше, чем обычно. Может, после закрытия кто-то решил продолжить вечеринку загородом, и я поехал вместе с ними?.. А что, вполне может быть, на выпускном в средней школе кто-то после бала так напился, что решил хорошей идей полететь к океану, хорошо, что денег на билет на самолет у него не было, и его нашли по дороге в аэропорт… — Стайлз, ты уверен, что в порядке? — вопрос Дерека прервал поток подростка, и, сфокусировав взгляд на дороге, Стайлз заметил, что они уже едут. Несмотря на то, что врать оборотням бессмысленно, Стайлз соврал. — Все отлично, мне просто нужно проспаться. Ты хочешь отвезти меня прямо до дома? Я буду очень тебе признателен, если ты меня подвезешь. Но на кофе не приглашу, прости. Я слишком устал, чтобы что-то делать. Подросток нервно улыбнулся, задергал ногой, начал перебирать пальцами, но потом скрестил руку на груди и отвернулся к окну. В салоне авто запахло яркой нервозностью, и Дерек решил не трогать Стайлза, чтобы не ухудшать ситуацию. Нос оборотня чувствовал бурные эмоции, спирт, пот, грязь, при более глубоком рассмотрении ощущались ароматы травки, сигар, крови, которые исходили от одежды, а не от кожи подростка. Дерек не первый год знал Стайлза, и был уверен, что тот бы не стал принимать плохие вещества даже в плохом состоянии, Стайлз может и правду напился, но курить или глотать таблетки он бы не стал. Это снизило беспокойство Дерека, но не полностью, так как слабый медный запах крови — это другой аспект беспокойства. Дерек не привык начинать разговоры первым, не умел выпытывать из людей информацию кроме как насильственными путями. Поэтому он решил оставить все как есть, делая пометку в голове о произошедшем. Может, когда-нибудь ему придется вернуться к тому, почему Стайлз шел под ливнем пешком по дороге утром и не смог ответить почему. Но пока пытаться добиться ответа от подростка бессмысленно. Если бы Стайлз хотел сказать, он бы уже сказал. А если он не хочет чего-то говорить, то никогда и не скажет. Возможно, Эрика или Айзек могут что-то знать. Дерек решил узнать у бет о вчерашнем походе, когда закончит у Дитона, на встрече стаи сегодня вечером. — Что это? — в поисках движения, чтобы было не так невыносимо ехать, Стайлз стал капаться в чужом бардачке и нашел там кулон. Он поднял его на уровень глаз, и тот по инерции закачался как волшебный маятник по кругу. Дерек даже не взглянул в его сторону. Укоренившийся в памяти запах сажи, боли и горя и так отчетливо ясно давал понять, что нашел Стайлз. — Можешь забрать, если нравится. Нашел при ремонте. Наверно, была безделушка Лоры. Слово «была» режет слух. Стайлз вспоминает труп Лоры и сжимает губы. Он опускает руку и вертит кулон в руках, апатично рассматривая половинку головы волка на шнурке с двумя узелками вместо застежки. Такие кулоны вроде называются «парные», Стайлз видел подобные в школе у девочек, в классе восьмом. Интересно, кому Лора отдала вторую половинку кулона? Может быть ее подруга или парень до сих пор носят вторую часть кулона у себя на шее? А может уже давно выкинули… Стайлз растягивает шнурок и надевает волчий кулон себе на шею. Наверно, если Дерек не хотел, он не позволил забрать вещь Лоры. Возможно, она для него как соль на раны? Стайлзу было бы жаль, если бы Дерек выкинул на мусорку кулон, даже если сейчас он для него болезненное напоминание, когда-нибудь кулон может стать единственным, кроме воспоминаний, материальным напоминанием о сестре. Стайлз хочет сберечь чужие воспоминания, потому что знает, как они становятся ценны со временем. Может, это глупо, и он просто надел обожженную подвеску мертвой девочки на себя, но Стайлз все же делает это. Волчья подвеска — крестраж. И Стайлз смотрел все части Гарри Поттера, в отличие от Дерека, чтобы понимать ценность крестражей. Их нельзя выкидывать. Стайлз раньше не любил смотреть на вещи мамы, но сейчас он бережно хранит их в одном месте и иногда любит достать и освежить память. Если бы Стайлз из прошлого избавился бы от вещей мамы, то Стайлз из настоящего был бы немного грустнее. — Уверен, что я могу забрать? Обратно не отдам, если передумаешь. — Уверен. — Ладно, — легко отвечает Стайлз и замечает, что они уже подъезжают к его дому, — но если ты отдал что-то мне, значит, я сам решаю, что мне с этим делать, верно? О, остановишь здесь? Хочу сначала убедиться, что папиной машины нет. Будет неприятно, если он увидит нас через окно и решит, что я не был ночью дома из-за тебя… то есть, я не про то, что ты мог подумать, что я подумал, просто папа вроде как в курсе, что я часто зависаю у тебя со стаей, и с этими убийствами, он как ты помешался, чтобы я не лез куда не надо, а вы вроде как помогаете ему ловить убийцу, и если я был с тобой ночью, то мог… — Да, Стайлз, я понял, — прерывает Дерек. — Ты можешь идти, мы уже остановились. — О, — неловко вздыхает Стайлз и цепляется за ручку, открывая дверь и впуская в салон несколько капель дождя, — ну, спасибо, и пока. Подросток уходит, а черная «Камаро» не отъезжает, пока Стайлз не заходит домой. Сидя в машине, Дерек еще недолго смотрит на дом Стилински. Что-то тревожное не унимается внутри альфы и не дает уехать, забыв о несуразном старшекласснике. Но Дерек не представляет, что он может просто попроситься в гости к Стайлзу, чтобы побеседовать с ним, словно они друзья-одногодки. Дерек не умеет общаться, и он не умеет проявлять заботу как-то кроме поддержания защиты и комфорта. Но Стайлз дома, а значит, уже под защитой и в комфорте. С завязавшимся нервным пучком в животе, Дерек уезжает от дома Стайлза и едет к Дитону, который уже наверно его заждался. При входе в ветеринарную клинику звенит колокольчик, и Дитон выходит встретить альфу. Алан встречает Дерека с сдержанной улыбкой, за которой скрывается нервозность и яркое любопытство. Нервозность от неспокойной обстановки в городе, любопытство от привезенной Дереком книги Луизы. Без излишеств, альфа и друид приступают сразу к работе. Наконец они нашли начало клубка. Наконец они смогут понять — что из себя представляет убийца по прозвищу «Грей Мен». ****** Позавчера, пятница. Больница БХ. — Боюсь, что ваша кость все же сломана. Видите эту неровность? Если оставить все, как есть, ваш перелом срастется неправильно, и придется ломать руку снова. Вы этого хотите? Молодой мужчина в белом халате с рентгеновским снимком в руках возвышался над пациентом, присев на стол. Медные волнистые волосы врача были завязаны в хвост, и лишь пара прядей выбивались из строя и спадали на красивое светлое лицо. Черные глаза смотрели на пациента в ожидании очевидного ответа. В бездонной темной радужке отражалось лицо уставшего пациента, который долго не хотел мириться с гипсом, но вот смирился и кивнул: — Да, ладно, делайте, что вам там нужно. Только в справке не пишите, что травма производственная, чтобы начальство не считало меня криворуким. Это и так уже вторая работа за год, на которой что-то идет не так. А мне еще счета платить и собаку кормить… — Понимаю. Нелегко вам здесь, — доктор сел за стол и достал бланки, начав писать в одном из них. Казалось, его внимание переключилось на документы, но врач все также следил за пациентом. Наиболее внимательный пациент, может быть, счел бы доктора слегка высокомерным, а его заботу наигранной, но пациенты с переломами, пивным пузиком и несчастливой жизнью в придачу не относились к числу «наблюдательных лиц». — А вы точно сделаете как надо? Я не видел вас раньше в больнице, вы только начинаете карьеру врача? Неплохо, сразу с хирургии… — полноватый, в рабочей одежде мужчина повелся на игру доктора и завел разговор сам, заполняя неуютную тишину в чистом кабинете. — О, нет, я работаю уже восемь лет в этой сфере, — человек в белом халате улыбнулся, и в уголках глаз собрались неглубокие морщинки. Кроме довольно приятных морщинок вокруг глаз на лице складок и неровностей, выдающих возраст, не было. — Ого! — пациент открыл глаза шире, а потом завистливо сощурился, — сколько же вам лет, мистер Тейт? Вы выглядите не старше моего сына, а ему в этом году исполнится только двадцать пять. Может даже приедет ко мне на праздник. Я давно его не видел, эта молодежь… совсем забывает про тех, кто им все дал. Взгляд Мистера Тейта на мгновение потемнел, но тут же вернулся обратно. Черная ручка скользила по бумаге. Почерк врача был необыкновенно аккуратен, строг, с идеальным наклоном, почти машинный. Мужчина не торопился писать, словно желая подольше послушать пациента и вытащить из него некую информацию. Но кажется, что информация пришла быстро, и была не той, которую ждал доктор с бейджиком «Шерон Тейт» на груди. — Я точно не ровесник вашему сыну, мои тридцать уже позади. Наверно, это хорошо в каком-то смысле. Я тоже думаю, что нынешняя молодежь слишком распоясана. Не помню, чтобы в мои школьные годы кто-то вел себя так грубо по отношению к родителям. — Так хорошо, что кто-то меня понимает. Хотя, смотря на вас, это немного странно. Нет, вам не может быть тридцать! Только если вы не ведьма, — засмеялся мужчина, — как моя жена. О… она была старше меня, но вы бы видели, как она выглядела. Все соседи ей завидовали и считали ведьмой! — Я точно не ведьма. Вы можете поставить тут подпись?.. Доктор Тейт перевернул бланк и передал пациенту ручку. Рабочий с перевязанной правой рукой неловко забрал ручку, коснувшись руки врача. — У вас такие холодные руки… ВСД? — Вроде того, — ответил Мистер Тейт и одернул руку. — Вы точно как моя жена, у нее тоже вечно руки то мерзли, то горели, — продолжил говорить об личном мужчина, все излагая и излагая личную информацию на блюдечке незнакомому человеку. Впрочем, слушать этого пациента Шерону было уже не интересно еще с того момента, как мужчина сказал, что сын уехал из города. Но делать вид заинтересованности врач все же продолжил до самого конца, даже если от скучного трепа уже хотелось перерезать этому вонючему мужлану его небритую глотку, все равно ничего полезного из шахтера не вытащишь, бесполезный разговор и трата времени. ****** — Запишите этого пациента к кому-нибудь другому, — положив планшетку на стойку регистрации перед девушкой, сказал Шерон. Его лицо уже было без улыбки, и теплый взгляд похолодел на пару градусов. Посмотрев в глаза нового доктора, девушка чуть вздрогнула и быстро забрала планшетку с данными пациента себе. — Хорошо. Но почему? Вам не удалось уговорить его на операцию? — Нет, я посмотрел его снимки. Перелом не торсионный, операция не нужна, просто требуется наложить гипс. А это сможет сделать и обычный терапевт. Шерон развернулся, не дожидаясь дальнейших вопросов, и пошел по светлому коридору больницы. В обеденное время и по выходным, как он узнал, в больнице мало народу. Больше всего пациентов приходят в понедельник–вторник. Те, что уже лежат в больнице, а не пришли в нее по какому-то вопросу, не так часто выходят из своих палат. Город небольшой, и пациентов здесь тоже не так много, если сравнивать с госпиталями в Германии и Лондоне. Когда Шерон работал в больнице в Лондоне, там все время был вихрь пациентов. Он все время был среди людей. По началу ему это жутко нравилось и заводило, но со временем перестало. Чем больше народу, тем ему сложнее что-то сделать. Везде будут нежелательные уши, камеры. Везде тебя могут заметить и поймать. Так не интересно играть. Намного интереснее игра, когда не один против ста, а когда один против одного плюс нескольких еще. Шансы примерно равны. Равные условия, улики можно продумать лучше. Когда народу немного, центр внимания ты, и ты — тот, кто развязывает клубок, сам выбирая, куда идти с этим клубком ниток. Шерон устал быть пустотой. Он также устал слишком стараться, чтобы его не поймали в большом городе, как множество других мелких преступников. Он не мелкая пешка. Он нечто большее. И его конец должен быть более великим, громким, большим по городскому масштабу. Его имя должно остаться в истории, как имя Джека Потрошителя, как имя Бовари или Дракулы. То, что Шерон выбрал БХ — было случайностью. Он просто крутанул глобус, можно сказать. Но не прогадал. Это место было идеально. И по выбору жертв, и по игре. Прекрасная шахматная доска для его не менее прекрасной игры. Он залез в самое сердце города в маске того, кому люди доверяют. И на кого не подумают в первую очередь. Местный персонал отнесся к нему положительно, им не хватает людей и хороших специалистов. Хирург со стажем пришелся кстати в неспокойное время. И, как удивительно, никто даже не задумался над тем, какое совпадение, что после первого убийства и первой смерти в город приезжает новый человек, который спасает кого-то на операционном столе от аппендицита. Шерон шел по коридору медленно, читая во время ходьбы имена пациентов на планшетках на стене. Попадались и женские, и мужские имена. Мужские привлекали Шерона больше, но сегодня он проходил мимо них. Ему нужно было прервать поток однотипных жертв. Он жаждал капли разнообразия. Хотел ощутить вкус женской крови. А вкус у нее был другой. Сладкий, приторный, иногда с кислинкой. Как конфеты на Хэллоуин, который уже завтра. Праздник Мертвых — это веселая традиция. Шерон никогда ее не понимал, не знал, почему кому-то нравится наряжаться в монстров и просить угощения. Он сам монстр. Но он никогда ничего не просит. Просить — это отвратительно. Намного приятнее получать силой, брать, что хочешь. Люди же только и могут играть в «сильных», но когда дело доходит до настоящей встречи с монстром — они все также умоляют, плачут, кричат и бегут. Люди созданы самой природой, чтобы быть жертвами. Шерона же природа сделала сильнее. — Шесть лет? — мужчина остановился возле одной таблички с именем мальчика. Взяв планшетку, хирург прочитал бегло про мальчика в палате, затормозив на графе о жалобах, когда его прервали. Медсестра с бейджем «Мелисса» на груди остановилась перед ним, приветливо улыбаясь. Под глазами у нее были темные круги, явно от недосыпа. А изо рта женщины пахло аспирином и кофе из автомата. — Изучаете? — спросила она, а затем посмотрела на закрытую дверь, ведущую в палату мальчика. Обычно двери закрывали детям только на ночь и на сончас в обед, как сейчас. В другие же случаи детям, лежачим в больнице без родителей, двери закрывать не давали, в целях безопасности и контроля за ними. — Просто смотрю, могу ли я чем-то помочь, — Шерон вернул планшетку обратно. — Но я не аллерголог. — Малыш наелся косметики, — нахмурилась Мелисса, медленно опустив взгляд с двери на пол, а затем на нового доктора, — его сестра забыла убрать свою косметичку. Очень жаль, что так вышло. Колпачки от косметики лучше делать трудно открываемыми, как крышки от витаминов. Согласны? — Да, бедный ребенок… Его сестра… — Эмма, — сразу ответила Мелисса, но потом мысленно запнулась и убрала руки в карманы, прикусив кончик языка. Неэтично выдавать имена других людей в больнице, даже другому доктору. — Эмма должно быть так себя винит… — Шерон посмотрел на часы на руке и вздохнул, — обед уже заканчивается. Мне пора. Спасибо за разговор, Мелисса. Я же могу вас так называть?.. Мягкая улыбка и молодая, неиспорченная возрастом и грехами внешность действовали седативно на людей, приглушая их чувство тревоги. Мелисса повелась на картинку и дружественно улыбнулась, похлопав врача по плечу также, как она хлопает иногда Скотта после разговора. — Конечно. Я еще не так стара, как ты мог подумать, Шерон. ****** Рабочий день закончился, а дополнительных пациентов на срочное оперирование не предвиделось, поэтому, наконец, стянув резинку с волос и сняв медицинский халат, Шерон был рад надеть любимое темно-серое пальто из плотной фактурной шерсти с высоким воротником и покинуть больницу. Перед тем как сесть в машину, Шерон на несколько секунд замер с рукой, лежащей на ручке, и вдохнул. Его острый нюх был хорошим дополнением к основной силе и сейчас неплохо выручал, подсказывая, когда рядом проезжала машина патрульного, а когда пробегал кто-то поинтереснее и поопаснее. То, что в этом городе обитает стая оборотней, Шерон не знал до приезда сюда. Он не знаток стай, кланов, кто с кем дружит и враждует. Он всегда был одиночкой, и у него не было альфы. Своего альфу он видел лишь однажды, когда тот пытался его выпить и убить, но был убит сам охотниками. Так Шерон и стал альфой-одиночкой, без клана, без наставника. У него не было никого, кто бы его учил и объяснял — как надо. Его маленький пытливый мозг и новые чувства сами все ему подсказали и обучили, и день, когда Шерон полностью переродился и выпил группу отдыхающих в лесу людей, был лучший день его жизни. Но Шерон хочет еще один лучший день, не сегодня, но скоро. На сегодня у него другие планы. Раз в календаре тридцатое число, и завтра всем детишкам будут раздавать конфеты… Шерон тоже соскучился по кисло-сладкому вкусу. Горькое и терпкое, конечно, бодрит и дает больше насыщенности, но женская кровь — это как десерт. Без него окончание любого пиршества бессмысленно. Шерон садится в свою Теслу и уже в салоне авто достает телефон, чтобы найти в фейсбуке страницу той безмозглой Эммы. Меньше минуты изучения профиля — и молодой граф Дракула знает адрес, увлечения, внешность и планы на завтрашнее утро девушки. Глупо выкладывать свои планы на завтра в сеть. Кому вообще интересно, кроме сталкеров, убийц и ФБР, где ты будешь завтра утром? Ни одного комментария под постом, всего пару сердец, видно, что не самая популярная девушка в городе. — Сойдет, — еле слышно говорит вампир, облизывая бегло губы и заводя машину. Его черные глаза уже начали светлеть, а в животе подсасывать. Это не голод, но до голода, как он узнал, лучше не доводить. Страшное состояние. Бедной Эмме, любящей утренние пробежки по окраинам города, просто не посчастливилось стать чьим-то десертом. Жизнь вообще такая, не лотерейная. Выиграть можно, только если берешь без спроса.