Плоть и Кости

Воскресенье, лес. — Льдинки в твоих венах не растают от этого, Дерек. Тебе правда не больно? Голос Луизы выдернул Дерека из его потока мыслей, в которых он все время прячется. Но обычно он не уходит так глубоко в себя, что даже не чувствует, как по руке течет сбежавший из турки кипяточный кофе. Кожа на руке Дерека покраснела и готова была зашипеть, как растворимая таблетка от простуды. Боль резко ударила по мозговым отросточкам, и тело Дерека напряглось как сталь. Он сжал челюсти и выключил чертову конфорку. Луиза не спешила подходить, но видя растерянность большого щенка, она отодвинула чувство возможной опасности и решила помочь. Друидка взяла вазу со стола, где был засохший букет цветов непонятно какой давности, убрала его и налила холодной воды, засунув поврежденную руку Дерека в прохладную жидкость. Вода чуть пролилась на пол, и взгляд Дерека заметался с лужи на свою руку в вазе и потом на Луизу, которая откуда-то достала зеленый длинный лист и начала разминать его ножом на плоской тарелке навесу. — Это агава, — предвидя вопрос, ответила друидка, взглянув на все еще красную, с облезающей кожей, руку и вздрогнув, как кошка всем телом от неприятного зрелища. — Кошмар, Хейл, ты и твой дядя просто кошмар. Не понимаю, как вы все еще живы, да процветаете. Если не спустишься на Землю, то и в аварию еще попадаешь, или руку случайно вовсе отрежешь. Обратно она у тебя не прирастет, ты же знаешь? Вы, оборотни, тут уступаете канимам и вампирам. Друидка закончила растирать растение и подошла. — Не надо, уже регенерирует, — попытался отказаться от заботы Дерек, когда его руку захотели намазать соком агавы. Он не привык лечить, привык, что само зарастает. Да и руку бы он тоже мог отрубить, если бы пришлось, уже случалась… подобная надобность, к счастью, отпавшая позже. — Дай сюда, это уменьшит боль и ускорит твою регенерацию. Сахаристый прозрачный сок агавы резко пах и навевал старые воспоминания, когда в подростковом возрасте на летних каникулах на западе Мексике Питер под тихую предлагал Дерку выпить немного текилы с примесью аконита с ним за компанию. Какой подросток отказался бы тогда? Вот и Дерек… не отказался. Это был интересный, но не самый приятный опыт, на утро впервые болела голова из-за чего-то человеческого, хотелось умереть от сушняка. Приятно-неприятные воспоминания. Пока Дерек собирался дать разрешение или отказ в помощи, Луиза уже начала делать все по своей воле, и холодный заживляющий сок соприкоснулся с слишком обожженной кожей. Смесь чего-то противоположного иногда оказывается неоспоримо приятной, и ощущать холодок на больном участке было неплохо, он успокаивал и уравновешивал тепловой баланс. Тело Дерека расслабилось, и Луиза это заметила, улыбнувшись. Она продолжила втирать сок, попытавшись незаметно начертить пальцем руну заживления на руке альфы, но Дерек пресек ее попытку. — Это лишнее, — сказал он хрипло, — мне уже лучше, спасибо. Луиза кивнула. — Я так понимаю, что бессмысленно спрашивать тебя, что это было?.. Ладно. Ты не мой ребеночек, и я не буду давать тебе советы, о которых ты не просишь. Просто попрошу быть осторожнее Дерек, мы все-таки не чужие, и мне будет грустно, если с тобой что-то случится. Я обещала Талии присмотреть за тобой. Луиза убрала оставшуюся половину гладкого листа агавы в свою поясную сумку, после чего вытащила оттуда же стеклянную колбочку с мелкими коричневыми бусинами внутри, похожими на засохший горох или рябину. — Что это? — Дерек забрал протянутый ему подарок и покрутил в руках. — Заговоренный пимент, ямайский перец. Знаешь, снова не мое дело, но ты мне так нравишься еще с пеленок, что я все же не могу не совать свой прекрасный нос в твои дела… Дерек вытащил пробку, чтобы почувствовать запах перца. Как только он это сделала, в его нос ударил приятный аромат гвоздики, корицы и перца. Очень знакомый, обволакивающий и уносящий в другой, мирный союз, аромат. Так пахло печенье, что готовила Талия, так пахло в саду в Мексике у друзей, так пах… Дерек сглотнул, заткнув пробкой колбочку обратно. Его тяжелый, но ранимый взгляд, спрятанный под толстой, начинающей трескаться безразличной маской, упал на Луизу волной взаимопонимания. Это взаимопонимание, немое, но четкое, было то, что в чем Дерек нуждался долгое время. Возможно, с самого пожара, что случился уже давно. Так давно… пора бы и забыть? — Я заговорила перец на прощение и на принятие. Это не черная магия, я не делала ничего против твоей воли, просто подтолкнула тебя к тому, что ты сам пытаешься сделать, но не получается. Зеленые глаза Дерека цветом морской соли для ванн с примесью сосновой живицы почти намокли слезами. Но всего лишь почти, глаза так и остались сухими, несмотря на боль в горле от сдерживаемого крика. Оборотню было крайне непривычно чувствовать возможность потери контроля, такое сильное желание дать эмоциям волю. Впервые за долгое время он хотел проявить эмоции искренне, а не фальшиво для этикета или имиджа, который построился сам собой. Луиза подошла и быстро обняла его, нежно и тепло, как тетушка или мама, после чмокнув в щетинистую щеку. — Я поговорила с Питером… он не рассказал мне о загробной жизни, — усмехнулась она, — и, знаешь, может он не самый хороший дядя на свете, и сделал много неверных выборов, но он пытается исправиться, я это вижу. Где-то глубоко в этом клубне изъянов и пороков все еще сидит тот Питер, который тебя растил вместе с сестрой, который был твоим дядей. Он не говорил, но я сама поняла, что он волнуется за тебя… Тот пожар сломил не только его, но и тебя, Дерек. Ты понимаешь это? Мелкая дрожащая машинка-ледоруб заработала внутри Дерека, он это почувствовал, когда снял пробку. Это чувство стихло, когда он закрыл колбу обратно, но льдинки в венах, как выразилась Луиза, уже начали трескаться. Ощущение начала освобождения. Свобода, но вместе с тем волнение. Быть в заточении много лет — и потом смотреть на открывающуюся дверь на волю немного страшно. — Наверное я понимаю это слишком хорошо, — опустошенный голос донесся до ушей женщины. Пауза, и Дерек переключил свое внимание на что-то другое, словно спасаясь от слишком широкого спектра ощущаемых чувств. — А почему корица? Я помню, что Талия добавляла гвоздику в печенье, и как в Мексике рос перец, но… я не помню ничего, связанного с корицей. Луиза издала неоднозначный смешок: — Ничего?.. Может стоит сказать «никого»? О, не делай такое выражение лица, я друидка, конечно, я знаю про твою пару. — Он не… — Он? Так это была не Красная Шапка? О… это объясняет, почему мне все время казалось, что я что-то не так поняла, — женщина продолжила, видя недопонимание, — наверно, мне надо объясниться? Я не хотела лезть тебе в голову, видение само пришло мне во сне за сутки до вылета сюда. Я видела немного, лишь то, как твой волк бежал за кем-то в красном, и этот кто-то оставлял после себя приятный аромат корицы, как в пекарне. Но ты все не мог догнать свою Красную Шапку, и это было так… я не знаю, наверное, это видение должно было прийти ко мне. Благодаря нему я поняла, что тебе нужна помощь не только с кровавым упырем, но и помощь со своими переживаниями. Видеть и чувствовать, как вы двое, настоящая пара, убегаете друг от друга, было больно даже мне. В воображение альфы всплыли образы, воспоминания, связанные с тем, кого друидка назвала «Красной Шапкой». И первая встреча, сто других последующих встреч, и недавнее утреннее происшествие… Может, Дерек правда все это время гнался за кем-то, но не мог догнать, потому что тратил больше внимания на то, как быстро он бежит от своих чувств, а не навстречу им. Он убегал, но хотел идти вперед… Или из-за заклинания, или из-за разговора по душам, Дерек начал понимать причины некоторых своих поступков. Тяжелый вздох вырвался из крепкой груди. — Если я попрошу совета, ты мне его дашь? — зеленые глаза смотрели из-под густых бровей на нее. Луиза не удержалась и взлохматила черные волосы уже взрослого мужчины, в котором она никак не могла развидеть молодого щеночка, что боялся пятнадцать лет назад выходить к ней поздороваться. — Просто отпусти боль, что ты несешь в себе с пожара, и начни быть собой, я знаю, это сложно, но со временем ты научишься. К тому же, тебе теперь есть на кого положиться. Не забывай, что вы с парой схожи. Оба убегаете, хоть и тянитесь к друг другу, — друидка стукнула ноготком указательного пальца в склянку, — и не забывай про подарок. Я правда заговаривала эту вещь. Просто носи ее с собой и открывай иногда, договорились? Дерек коротко кивнул. Губы Луизы растянулись в улыбке, и она воскликнула: — И перестань хмуриться, ради Богини! Лет десять себе накидываешь. Питер, сидевший на последней ступеньке второго этажа, оставил веточку гвоздики на полу. Бесшумно поднявшись, он ушел обратно в свою комнату, закрыв дверь. ****** — И что вы узнали? Это кто-то из оборотней? Собрание стаи проходило в гостиной, в сумерках, что создавало домашнюю, но из-за темы, напряженную обстановку. Скотт и Эллисон сидели на небольшом диване, привезенном сюда с домашней распродажи, Эрика была у Бойда на коленях, что ее вполне устраивало, а Айзек сидел на голом полу возле раскочегаренного камина. Альфа обошел диван с места возле окна, где смотрел на деревья, густо растущие вокруг дома, до места возле Айзека на скрипящей половице и начал собрание словами: — Те факты, что у нас уже есть… — Обескровленные жертвы, нападения по ночам, — перебила Эрика. — Это мог бы быть обычный убийца, но Аллан считает, что мы имеем дело с упырем. — С вампиром? — оживился Скотт. — А запах? Разве не должно было остаться его запаха на жертвах? — негромко спросил Айзек. Бета уже знал (от Стайлза), что вампиры имеют специфичный запах, благодаря которому оборотни могут их учуять на своей территории. Вампиры быстрее оборотней, но нюх у них слабее, для справедливости. — Если это вампир из кровавого клана, то нет. В бестиарии Луизы… — Той леди, что пила из моей чашки? — снова перебила Эрика. — …да, — Дерек себя сдерживал, но, вспоминая совет друидки, он задумался, не дать ли наглой бете подзатыльник, — в книге Луизы было немного информации об редких кланах, которые не появлялись многие годы. Дитона заинтересовал в основном «Кровавый» клан, потому что он припомнил, что те имели особенные способности контроля. Они не только могут контролировать обращение, слух и зрение, но и всю свою химию. — То есть? — Могут контролировать свою регенерацию, сердечные ритмы, свой собственный аромат. — Мне бы контролировать свой аромат после тренировок… Эллисон почти кивнула на слова блондинки, но сдержалась и заговорила: — И все же, почему вампир? Нет доказательств, что именно он. Что вампир забыл в нашем городе? — Высосанная кровь, время нападений — ночь, никаких улик после себя. Мне кажется, что все очевидно. — Я согласна с Айзеком, — Эрике наскучило выводить из себя Дерека, да и тема разговора стала интересной, и она включилась в беседу, — вампир в городе кажется более реальным вариантом, чем поехавший человек. Бейкон Хиллс подходящая помойка для таких мух, как вампиры. — Эрика! — Что, Эллисон, скажешь, что это не так? Дерек задумался… обо всем. О вампирах, о жертвах, о словах Луизы, и не сразу услышал, что его зовут. — …рек, — повторял Скотт как попугай на батарейках. — Что? — С тобой все окей? Ты какой-то отстраненный, — не мог не заметить друг Стайлза. — Я спрашивал, что мы будем делать, если это правда вампир из какого-то опасного и древнего клана? Ставить ему ловушки по всему городу из чеснока? Это вообще правда, про чеснок? Может попросим Стайлза узнать? — Нет. Справимся без него, — прервал альфа и очень хотел добавить «я обещал его отцу», но вовремя закусил теперь слишком развязанный, как изношенный галстук, язык. Скотт надулся, то ли из-за обиды за Стайлза, то ли из-за обиды на себя. Он все-таки его лучший друг, но так ни разу не заступился за него и даже не попробовал заставить Дерека передумать и дать Стайлзу тоже участвовать в их делах. Стайлз обычно был на собраниях стаи, и сейчас эти собрания без него стали более… скучные? Не информационные, напряженные, деловые. Стайлз раньше уравновешивал информацию и развлекал своими репликами, остужал пыл Дерека, когда тот был не в духе, даже если сам не понимал, что делал это. — Ладно, сами так сами, — вздохнул Скотт. Эллисон положила голову ему на плечо, и Скотт продолжил, — но как? Какой у нас план действий?.. Дерек методично скрестил руки на груди. Разработка планов и рокировки в игре — не его стиль. Если цель уже выявлена, но точно не ясно, верно ли, прежде чем ликвидировать, остается… — Надо убедиться, что это точно вампир. Дитон сейчас изучает бестиарий Луизы. Если он найдет какой-то способ обнаружения Кровавого клана, то мы применим этот способ на практике и поймаем виновного. А пока нужно усилить ночной патруль. Скотт, ты тоже начинаешь выходить по ночам. — Но я не могу оставить Эллисон… — Я буду в порядке, — улыбнулась девушка, и на ее щеках появились милые ямочки, — я могу за себя постоять. К тому же, со мной в доме живет еще один лучник, который попадает по движущейся цели со ста метров не хуже меня. — Но что если вампиры быстрее ваших движущихся манекенов?.. Вопрос Скотта остался без очевидного ответа. ****** Собрание закончилось, Скотт ушел провожать свою девушку до дома, Эрика с Бойдом ушли на патруль. Айзек уже открыл дверь, спеша догнать волчьих друзей, но рука альфы на плече его остановила. Дерек бесшумно прикрыл дверь обратно и молча, нагнетая обстановку и все быстрее заставляя сердце беты биться, смотрел Айзеку в его большие глаза. — Что вы делали вчера вечером с Эрикой? — вопрос был на грани допроса. — Вчера… вчера же не было патруля, — начал Лейхи. — Я знаю, — кивнул Дерек, — но спрашиваю не про это. Стайлз сказал, что вы были вместе, это так? — Ты его видел? А… ну, да, мы были в клубе. Ничего такого, правда. Немного музыки и танцев. Стайлз не говорил, когда ушел, мы с Эрикой подумали, что он просто не мог нас найти в толкучке, и тоже ушли. Сердце Айзека билось быстро, но ровно. — А что, что-то случилось? — Ничего. Можешь идти, — привычно холодно сказал Дерек, но потом мысленно запнулся, сказав что-то еще быстрее, чем смог подумать об этом, — …и будь осторожен сегодня. Айзек нахмурил светлые брови в легком удивлении, но не стал заострять внимания и открыл дверь, которую Дерек больше не преграждал. — Хорошо, я постараюсь, Дерек. Айзек убежал в темный лес, и дверь из темного массива дуба закрылась. Дерек повернулся и заметил на лестнице впереди красный засохший цветок гвоздики. Он лежал на ступеньке, и в сумерках был не особо приметен. Поднявшись на второй этаж, Дерек хотел взять цветок, но не успел он поднять его выше десяти сантиметров от пола, как цветок превратился в порошок и утек сквозь пальцы Дерека. Запах гвоздики из прошлого ударил в нос, и Дерек развернулся и ушел из дома. ****** День Хэллоуина, суббота. — Упыри здесь кругом, в каждом парке за углом… Шерон, одетый в обычный серый спортивный костюм с капюшоном и завязанными в пучок волосами красной резинкой, наблюдал сквозь стволы деревьев в парке за стекающей по шее девушки капле пота. Эмма пробежала три круга, прежде чем выдохлась и остановилась. Все это время Шерон бегал вместе с ней, впереди нее, но не вступал в контакт с добычей. И стоя сейчас за поворотом, он раздумывал, бежать ему вперед, чтобы догнать девушку, или она прибежит ему в когти сама… Девушка облизнула обветренные губы, вытерла пот со лба и продолжила бежать вперед. С каждым ритмичным приземлением подошвы кроссовка, Шерон все ярче ощущал сладко-медный аромат свежей, натуральной крови. Слышал быстрое биение сердца, видел красные следы от прыщей на висках девушки, не прикрытые слоем косметики. — Скажешь «раз», скажешь «два»… — Шерон плавно опустился вниз, развязывая свой шнурок и начиная завязывать его снова, — так и с плеч голова. Громкое дыхание приблизилось. Девушка пробежала мимо Шерона, не обратив на него внимания, ее глаза были прикрыты, смотрели на кучу листьев под ногами, а в голове крутился рой неприятных, самоуничтожающих мыслей, от которых девушка пыталась избавиться пробежкой на свежем воздухе. — Скажешь «раз», — Шерон завязал шнурок и посмотрел на спину девушки взглядом хищника, его зрение было остро, как у ястреба, — скажешь «два», — он приготовился стартовать, — так и с плеч голова. Шерон побежал вперед, быстро и почти бесшумно. Эмма даже не услышала приближающиеся опасности, не поняла и не успела среагировать, как ее шея оказалась в острых тисках. Шерон укусил ее, после утащил в лес, где выпил семьдесят процентов ее крови. Слишком большая потеря крови, чтобы выжить. Но достаточное количество, чтобы насытиться на несколько дней. Труп Эммы Шерон забросил в багажник и отвез на пересечение третьего и второго авеню, за город, но не слишком далеко, чтобы не тратить много своего времени. Он положил девушку на обочине, в траву. Уже оставив одинокое тело и смотря на него сверху-вниз, блуждая взглядом по Эмме и ощущая терпкое, липкое ощущение внутри, Шерон заметил, что задел и порвал когтями майку девушки. Было видно, что след, очевидно, от когтей, поэтому Шерон присел и одним ловким движением руки порвал майку более криво. Так к нему не придерутся. Медленно облизнув средний и указательный пальцы шершавым языком, Шерон наклонился и мягко приложил свои пальцы к месту своего укуса, к двум проколам на шее. Убрав пальцы, два прокола уже исчезли, словно их и не было. Остались лишь следы крови жертвы и порванная майка. Недостаточное количество улик для зацепки, но достаточное, чтобы разозлить полицию, указав на их никчемность и бессилие. Время шло к двенадцати, становилось светлее. Солнце ложилось на кожу Шерона и припекало его, словно он вертится на гриле. Терпимо, но на грани. Шерон поспешил сесть в машину и уехать домой, чтобы успеть вздремнуть к обеденной смене в больнице. Он чувствовал, как кто-то приближается, когда уезжал с места преступления. Азарт вызвал на лице Тейта улыбку. Но он знал, что это еще не конец, и будет что-то интересное впереди. ****** 1888 год, Венгрия — Шерон, оставь мышь в покое. Дама стояла за спиной мальчика, ее лицо сморщилось от отвращения как курага, из которой каждую пятницу в пансионате давали компот. Серые волосы женщины были собраны в высокий зализанный пучок, а в руках за спиной была длинная указка с резной ручкой. Мальчик словно не слышал слов и продолжал сидеть на корточках, ковыряясь сухой веткой во внутренностях мыши. Так как пансионат находился далеко от цивилизации, где-то в лесу, куда было бы трудно добраться, и откуда было трудно сбежать, здесь часто можно было найти растерзанный трупик полевой мыши или птицы. Поварихи говорили, что это коты, но никто из детей им не верил, потому что здесь не могло быть котов даже вблизи. У директрисы была сильнейшая аллергия на кошек. Посмотрев на затылок мальчика строгим, прожигающим взглядом еще минуту и не дождавшись действий, женщина наклонилась и, схватив медно-рыжеватые шелковистые, но запутанные волосы мальчика в кулак, дернула рукой вверх. Палочка выпала из рук мальчика, и он словно очнулся, тут же умоляя простить и отпустить. Это оказалось бессмысленно, женщина с высоким пучком дотащила непослушного ребенка до дверей пансионата, в котором изо дня в день слышались детские крики, и пихнула его внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Пути назад не было. Маленький Шерон оказался загнанным в угол, как мышь, которую он только что ковырял. Но в отличие от мертвого животного, он был еще жив, а значит, не имел почести избежать наказания и унижения перед не менее жестокими сверстниками. На секунду, пока воспитательница замахивалась указкой, Шерон представил, что было бы, окажись это он на месте взрослой противной тетки. Будь он на ее месте, то это на его коленях бы лежали дети, которых он бы шлепал указкой. Он мог бы делать больно другим, а ему ничего за это не сделали бы, потому что жертва не нападает на хищника. Хищник— тот, кто держит ситуацию в своих руках. — Неблагодарный глупый ребенок! — последовал особо сильный удар, и крик вырвался изо рта Шерона. Соленые слезы скопились в глазах, и мальчик крепко зажмурился. Хоть удары и приходились по мягкому месту, больно было как от ударов ножом. — С него хватит, отпусти. Послышался другой голос, и порка прекратилась. Шерона грубо столкнули на пол с все еще спущенными штанами, и оставили одного. Даже не смотря никуда кроме пола, Шерон ощущал взгляд других ребят на себе. Эти взгляды прожигали в нем дыры, и у Шерона чесались руки ударить всех, кто сейчас открыто палится на него. Это так унизительно. — Тейт? — тоненький мальчишеский голосок неуверенно позвал. Худощавый голубоглазый мальчик присел возле своего друга и протянул руку, почти касаясь плеча Шерона. Широкие рукава грязной рубашки болтались на тощей, почти костлявой детской руке. — Не прикасайся ко мне! — Шерон дернулся, как от огня от предложенной помощи. Мельком он заметил грязь и кровь на руках светловолосого мальчика, и это вызвало в нем волну неприязни. — Ты мерзкий! Мерзкий, как и я! Не трогай меня, уйди! Испугавшись истеричного крика и приближающегося топота ног, мальчик убежал от Шерона в другую часть комнаты, спрятавшись за спинку кровати. Все еще сидя на полу и сжавшись в комок, со слезами и безумной улыбкой на лице, Шерон всё отгонял от себя друга и кричал о том, что все, они все мерзкие. — Нас всех надо убить. Нас всех испепелить, — смеялся Шерон, когда его утаскивали из комнаты две женщины средних лет в одинаковых темно-синих платьях. Его смех все еще был слышен, когда его запирали в темном сыром подвале. Истерика обычно тихого ребенка ничего не изменила внутри взрослых, но полностью изменила Шерона Тейта. Или, вернее будет сказать, Грей Мена — человека, выпивающего из людей краски ради удовольствия?.. ****** Шерон проснулся резко открыв глаза, его зрачок сузился от света, пробивающегося через щель на толстых шторах. Возможно, выбирать лофт с огромными окнами вампиру, чувствительному к свету, было не лучшее решение, но других отдаленных от суматохи небольшого города продающихся имений не было. Были лишь пару сдающихся комнат в одноэтажных домах плохого качества, один или два больших продающихся уже год домов, мотель вдали от въезда в город, да приют для животных, где иногда ночевали местные пьяницы. В общем, выбор был невелик и очевиден. Сев в кровати, Шерон спустил ноги к полу и посмотрел на свою тыльную сторону руки. На ней виднелся ожог полоской, который спекся и внешне напоминал прикосновение к разгоряченной плойке. — Хм. Один импульс, капля усилия, и ожог зарос на глазах. Чистая и нетронутая кожа появилась на месте солнечного ранения. Лучик солнца все еще пробивался через неплотно задернутые портьеры. Подойдя к окну, избегая пересекать линию света, тянущуюся от окна до угла кровати, Шерон сосредоточил внимание на регенерации своих тканей и резко раздернул шторы. Свет заполнил пустую, темную комнату. Время на часах близилось к обеду, и это означало, что доктору из Лондона нужно было поторопиться, чтобы не опоздать на свою работу. Особого энтузиазма идти в больницу у Шерона не было, но он ждал ночи. Не только 31ое число влекло его, но и то общественное безразличие на угрозу, которое сегодня будет. Может он не голоден, но он все еще ищет, где и с кем можно развлечься. ****** Вампиры не любят дневной свет, но они не прочь света ночного. Tesla неспеша ехала по тихим, освещенным уличными фонарями, улицам. Иногда проходили шумные подростки, но либо в компаниях, либо кому-то звонящие, и Шерон безразлично проезжал мимо, все время сворачивая, доезжая до понравившегося поворота, и снова сворачивая. Он помнил шум помех раций и слышал, когда патрульные ехали ему навстречу. Ни разу он не встретился с кем-то из полиции. И не разу не встретил кого-то интересного, пока… Пока снова не свернул и не увидел впереди апатично идущую фигуру. Без друзей рядом, без телефона под ухом, в черной, как тень, одежде, но с таким приятным, пробивающимся сквозь грязь, ароматом. Шерон глубоко вдохнул знакомый шлейф и подъехал ближе. Он опустил свое окно и позвал достаточно громко и дружелюбно: — Парень, тебя подвезти? Заторможено, явно не в трезвом здравии, но все равно не переставая быть для Шерона интересным, подросток остановился и повернул голову. Карие глаза посмотрели в черные глаза Шерона. И в голове вампира четко раздался голос «хочу». Длинные бледные пальцы сжали руль в предвкушении, тело почти… почти потеряло контроль. Но Шерон все-таки улыбнулся, кивнув головой: — Запрыгивай. — Где ты живешь? — спросил он, когда подросток уже сел в машину. — Недалеко, просто все время прямо, — ответил Стайлз. — Мм… а ты не боишься ходить ночью один? Все же в городе опасно сейчас, где твои друзья? — Друзья, — устало повторил Стайлз, у которого закрывались глаза, — как всегда что-то делают без меня.