Плоть и Кости

Среда. На мытье за собой посуды после завтрака, который так и остался не съеденным, у Стайлза ушло драгоценное время, и он осознал, что может опоздать в школу, когда уже садился за руль и заводил мотор. В этот момент все, начиная от слепящего в глаза солнца, заканчивая нерешенной проблемой с питанием, бесило Стайлза. Он не понимал, почему желудок решил, что еда — зло, которое нужно отторгать, а таблетки пустышки, которые не стоит больше усваивать и воспринимать как лекарство, как что-то хорошее и необходимое. А, зачем? И так же заебись, зубы не чисть, о том, что приготовить на завтра — не думай, к психотерапевту каждые несколько месяцев за рецептом «Адеролла» не ходи. Бесит. Даже те крупицы контроля над своей жизнью, которыми управлял Стайлз, растворились как сахар в чае. Он больше не мог, кажется, решить вообще ничего, отчего становился еще более бесполезным куском мяса и костей. И какой от него только прок?.. Джип съезжает с дорожки возле дома, и Стайлз едет по пустынной дороге в школу, потерявшись в этом недолгом пути в своих мыслях. Он думает о том, как все идет через одно место в его жизни, и какой он лузер. Кажется, что кроме навыка быстрого поиска информации в «Google» у него не получается ничего. Личная жизнь — нет, отношения с родителем — нет, польза обществу — нет, личные достижения — нет. Когда тебе восемнадцать, то ты жаждешь быть лучшим. Если не во всем, то хотя бы в чем-то одном. Это подростковая необходимость. И у него не получается ее обеспечить. Стайлз приезжает в школу и не сразу находит свободное место на парковке. Но как только он его находит, то паркуется и бежит в парадные двери, закинув старый потрепанный рюкзак за плечо. Школьники вокруг обтекают его как ручей, не замечая и не интересуясь его персоной, если только он не задевает их случайно плечом. Так было всегда. Стайлз тоже не обращает на незнакомых или малознакомых подростков внимания и просто течет по течению в глубь коридора, к кабинету, где с минуты на минуту будет урок, при этом Стайлз осматривается по сторонам, пытаясь выцепить среди множества макушек знакомые макушки друзей. Со всеми этими передрягами и происшествиями Стайлз и волчья банда его любимых диких псов стали отдаляться друг от друга. Они всё меньше созванивались и виделись. Стайлз не приходил на собрания стаи, они не устраивали вечера кино, не ходили гулять. Может быть это и нормально, не всегда же быть со Скоттом как пара сапог и таскаться за ним везде, не всегда стоит приходить по первой просьбе Эрики, чтобы помочь ей выбрать наряд на завтрашнюю свиданку. Но Стайлз был общительный. Даже, может, иногда слишком общительным и социальным, и за нехваткой общения с отцом, он тянулся к друзьям. А друзьям сейчас, как и отцу, стало немного не до него. В коридоре школы все шумит как в миксере. Голоса разных людей сплетаются в один комок. Эти голоса словно в микрофон жужжащие пчелы втекают в мозг Стайлза через его барабанные перепонки. Это раздражает, хочется даже закрыть уши руками. Но среди этого неразборчивого гама слух Стайлза, как радар, нацеленный на конкретную цель, цепляется за знакомые голоса. Стайлз слышит мелодичный голос Эллисон и Скотта, но не понимает откуда. Рядом их нет. Стайлз продолжает идти чуть медленнее вперед, подслушивая ненароком то, о чем говорит парочка влюбленных. Друзья обмениваются не особо интересной для него информацией из разряда «розовых соплей». Но потом голос Скотта понижается на пару октав, и Стайлз прямо видит хмурое лицо Скотта, у которого темные брови сдвигаются вместе, создавая морщинку на лбу. Скотт говорит тише, чтобы рядом никто их не услышал, но Стайлз слышит, хотя и не рядом. — Если Греймен это вампир, то не представляю, сколько еще мы будем за ним гоняться. От этих слов Стайлз даже тормозит. Он почти дошел до нужного кабинета, но останавливается, жаждя услышать фразу еще разок. Ему же не кажется? Он же не сходит с ума, играясь в голоса друзей в своей голове, верно? Но если Скотт сказал, что Греймен… Черт. Стайлз знал, он знал, что дело снова не так просто. БХ маяк для мистики и сверхсуществ, было почти очевидно, что убийца это не обычный человек, но к его мнению тогда как всегда никто не прислушался. И что, оказывается, он все-таки был прав? Стайлз стоит у стенки и уже интуитивно напрягает слух, уменьшая шум и сосредотачиваясь только на тех, кто его интересует. Это необычно. Обычные люди не должны уметь так делать, но сейчас Стайлз так увлечен и с головой погружен в новости, что не думает о себе и необычных изменениях. Сейчас его волнует больше то, что друзья ему не рассказывали. — А сколько мы гонялись за другими? — спрашивает Эллисон. — Не думай о плохом. Я верю, что все будет хорошо, и ты верь. Мысли материальны, Скотт. Если ты хочешь найти этого ублюдка-вампира, ты его найдешь. Последние слова звучат так, словно Эллисон улыбается. Она, правда, это делает, а еще целует Скотта, прямо там, в коридоре, и Стайлз понимает это. Ему становится неловко. Он словно подсматривает за кем-то как человек-невидимка. Стайлз моргает и заходит в кабинет. Сидя за столом, он еще половину урока думает о том, как все поменялось с появлением новой информации. Его интерес к расследованию, который уже начал затухать, вновь зажигается с новой силой. Этот интерес зудит и зудит в нем весь день до обеда, и Стайлз ерзает на стуле и дергает ногой, смотря в окно на тусклые осенние тучи и представляя, что может сделать. Он обязан что-то сделать. ****** После школы Стайлз едет не домой, а в участок к отцу, он не знает, там ли еще отец или нет, но настойчивость и упертость по поводу расследования не дают подростку отпустить ситуацию. Он жаждет узнать, продвинулась ли полиция. Знает ли она тоже, что уже знает Дерек со своей свитой. Есть ли новые зацепки по делу, подозреваемые. Хотя бы какие-то хлебные крошки, которые могут привести к Греймену. В участке тихо в обед. Шерифа нет, понимает Стайлз уже интуитивно, когда входит внутрь. Но он не развернется, раз уж сюда пришел. В кабинете отца должно быть что-то интересное. И, раз уж никто не хочет ему ничего рассказывать, он сам сможет просмотреть или дело, или отчеты, и сложить два и два. Стайлз уже шел к двери кабинета шерифа, но заметил на столе Пэрриша, помощника отца, листы. Они привлекли его внимание красным цветом чернил, которыми были зачеркнуты имена. Стайлз взял листки и пробежался взглядом по первому, поняв, что это. Подозреваемые. Уже проверенные подозреваемые. Имена были зачеркнуты, а напротив каждого твердым почерком было приписано «был на работе» или «был с семьей, жена подтвердила». И так везде. Стайлз переворачивает первый лист, потом второй и, читая имена на третьем, последнем листе, его пальцы правой руки ударяет током. Листы в руках дергаются, а сам Стайлз замирает. Его сознание улетает из тела в прошлое, словно призрак, в рождественскую ночь, наблюдая — только без четкого изображения — за событием, которое как из сна, но в тоже время так натурально, что пугает. Звук дождя, но он не чувствует падения капель на коже, они ударяются и разбиваются обо что-то, об стекло машинного окна. Резко пахнет медью, так сильно, что от этого запаха воротит и ком подступает к горлу, преграждая воздуху путь к легким. Тяжело дышать. Все мутное, как сквозь молочную пену. Стайлз лежит, слабость в его теле не дает ему открыть глаза, чтобы понять, где он. Рядом раздается шорох и чей-то вздох, а потом голос говорит кому-то: — А каким мне нужно быть? Ты звонишь всегда невовремя, и я не понимаю для чего. Если этот бред всё, чем ты хотела поделиться, то я вешаю трубку. Я занят сейчас… На этом все. Стайлз возвращается в реальность. Но даже такой маленький клочок дает ему многое. Он уверен, что вспомнил то, что забыл, события ночи, когда пошел от клуба до дома один. Он не мог вспомнить, что делал ночью, сколько бы ни старался, но сейчас воспоминания сами пришли к нему в руки как неожиданные гости. Честно, он не знал что с этими гостями делать. Когда он их ждал, их не было, а сейчас… Часть воспоминаний вернулась в самый неподходящий момент, он не был готов, Стайлз не знает, что ему делать. На подкорке сознание шепчет ему, что то, что он сейчас получил — ответ к вопросу, который он задавал утром за завтраком. Что с ним? Почему не мог есть, пить? Ответ прилетает ему в лицо перчаткой, и Стайлз принимает ее, хотя не так, как следовало бы. Раз он всегда делает по-своему, раз он решил, что будет справляться со своими проблемами сам, доказав тем самым остальным свою способность постоять за себя, то и сейчас он не будет отходить от этого. Стайлз разберется со всем сам. Он идет в кабинет отца, отложив листы, где среди прочих имен было и имя «Шерон Тейт», и закрывает за собой дверь для формальности. Развешанные фотографии на стене не цепляют его, потому что он уже видел их, когда взламывал ноутбук отца на прошлой неделе. Сейчас его фокус внимания с убитых школьников сместился на то, что было ночью. Стайлзу кажется, что если он вспомнит полностью, что было с ним ночью в Хэллоуин, то и каким-то образом он сможет выйти на Греймена. Он не уверен в этом точно, ему просто так говорит интуиция. А она у него нечасто ошибается. Стайлз включает компьютер, набирает пароль и потом заходит в записи с камер, что развешаны по улице. В основном они висят на перекрестках, но Стайлз знает их расположение и знает, что то, как он шел домой, должно было засняться на камеры. Он выискивает нужную камеру и нужный момент и видит себя на записи. Становится сначала стыдно за свою нелепую походку, но потом, переключаясь на следующую камеру, где он должен был проходить, если бы шел домой, неловкость проходит. Его нет на следующей камере ни на одном моменте. Стайлз прокручивает снова и снова, но ничего. Он сам словно улетучился. Но он помнит же, как вышел из клуба и пошел прямой дорогой до дома. Он был уже на середине пути, а потом просто свернул, и? На камерах рядом его больше нет. Куда он мог пойти?.. Куда? Откинувшись в кресле, Стайлз грызет ноготь и напрягает мозг. Но электрический импульс, который прошел недавно по телу и заставил вспомнить что-то, больше не приходит. И как теперь повторить то, что вышло случайно? Нужно ли рассказать отцу, что ночью с ним что-то случилось? Или попросить помочь кого-нибудь ему все узнать?.. От всех мыслей и нерешенных проблем начинает болеть голова. И Стайлз массирует виски, проигрывая ту ночь в своем воображении. Его архивы вскипают, выискивая нужные пазлы, но находят только что-то общее, как то, как они были с Айзеком и Эрикой внутри клуба и пили — Стайлз помнил это четче всего. Кажется, он с кем-то целовался? Кошмар. Он даже не помнит с кем. Он пошел домой и… что? Потом он проснулся в лесу, за городом, а Дерек подвез его до дома, как девицу в беде. Стайлз вспоминает, как забрал у Дерека кулон на шнурке, и как надел на себя. Он и почти забыл о нем. Подросток тянется к шее, чтобы снять волчий кулон и повертеть его в руках, может, сработает как со списком подозреваемых. Он разглядывает черную голову, всматривается в деревянный глаз половинки кулона, но вспоминает только о Дереке, а не остальном. Черную щетину, которую альфа не сбрил в тот день, его напряженные плечи, чуть взъерошенные волосы, как тот включил ему печку, чтобы в салоне стало теплее. Дерек далеко не со всеми проявляет заботу. Если думать, как Дерек ведет себя со Стайлзом и другими, то Стайлз видит очевидную разницу в поведении альфы. Но если думать только о том, как он ведет себя с ним и забыть про других, то, в сравнении с обычными парами, как Скотт и Эллисон, или как Айзек и Эрика, сердце Стайлза снова покрывается трещинами. Может быть он все себе надумывает, может, он видит то, что хотел, чтобы было, а не то, что есть в действительности. Все не то, чем кажется. Верно?.. Стайлз надевает кулон обратно на шею и, выключив рабочий компьютер отца, уходит из участка. По дороге домой Стайлз звонит кучерявому милому Айзеку, который берет трубку с первого гудка, в отличие от Скотта, и просит приехать к нему. Оборотень соглашается, он все равно не занят. ****** Айзек стучится, а Стайлз открывает ему. — Ты впервые зовешь меня в гости. Ну, так, чтобы одного, — говорит Лейхи еще стоя на коврике «hello». Оборотень возвышается над Стайлзом на почти целую голову, но из-за того, что держит руки в карманах и жмет плечи — кажется менее устрашающим, чем Стайлз в своей домашней черной футболке бэтмена. Стайлз пропускает его войти, открыв дверь шире. — Ты прав. Виноват. Будешь чего-нибудь? Входная дверь закрывается и, пока Айзек снимает кроссовки, как хороший воспитанный мальчик, Стайлз, уже ушедший на кухню, открывает холодильник. Всего пару минут назад подросток чувствовал себя загружено и подавленно (и даже успел избить подушку), а сейчас, с приходом оборотня, его отпустило. Стало проще. Это необъяснимая магия. — Есть кола, сок, м-м… это наггетсы? Пап… Айзек улыбается, а под его глазами появляется пара морщинок. Он заходит на кухню и присаживается на один из деревянных стульев. — Можно и просто воды. — Как скромно. Ну, хорошо. — Стайлз наливает воды только для Айзека и садится напротив. — На самом деле, я хотел у тебя спросить, ты не помнишь, что мы тогда делали в клубе? Просто я вспоминал, как мы разминулись, и так и не вспомнил как… Подумал, может ты что-то помнишь. Айзек автоматически вспоминает мини-допрос Дерека и жмется, а еще ему становится стыдно за некоторые свои действия в тот вечер, и вот уже второй человек заставляет его вспоминать и думать над этим снова. С одной стороны Айзек понимает, что не делал ничего такого, а с другой стороны он все-таки не каждый день или даже месяц пьет и трётся об девушек. Он довольно интроверт и тихоня для такого. — Мы отдыхали, как и все остальные там, — Айзек смотрит на стакан, а потом на Стайлза, — кажется, ты ушел раньше нас, хотя не могу утверждать точно. В какой-то момент мы с Эрикой отдалились от тебя, а потом не смогли уже найти. Домой мы с Эрикой уже поехали без тебя. Если ты злишься за это… — Нет, нет, все о-кей. Мне просто было интересно. Ну, спасибо, что ответил. Айзек пару секунд думает, как лучше спросить, а потом просто спрашивает: — Ты меня позвал только ради этого вопроса? Стайлз жмурится: — Фу, ты такого обо мне мнения? Конечно, нет. На самом деле, мне просто было скучно, отца нет, Скотт все время занят. Вообще, вы все, наверно, заняты, но я почти не встречаюсь ни с кем из вас, и это меня удручает… Стайлз говорит правду. И Айзеку его жаль. Он понимает чувства Стайлза, но ничего не может с этим поделать. Если Дерек сказал им следить за ситуацией в городе по ночам и вечерам — они это делают. Если он запретил держать Стайлза в курсе событий — они это делают. Айзек рад, что Дерек хотя бы не дошел до того, чтобы запрещать им вообще приближаться к Стайлзу, это было бы уже слишком. — Прости. Но сейчас я здесь. И я не против сыграть во что-нибудь или посмотреть. Я знаю, вы со Скоттом часто так делаете. Ну, или делали. Стайлз нешироко улыбается. Айзек был бы самым классным лучшим другом, если бы у Стайлза уже не было лучшего друга. Но, зато Эрике очень повезло с парнем. Айзек будет точно заботливым и романтичным. — Ты смотрел Звездные Войны, Айзек? ****** После конца своей смены Шерон не торопится ехать в лофт. Сегодняшний визит полицейского встрепенул его, но не достаточно сильно, чтобы начать волноваться за свое раскрытие. Местная полиция бессильна против него. И единственная угроза, которую видит для себя Шерон, это стая волков. Оборотни не столь сильны физически как он, но даже они, объединившись и напав разом, смогут разорвать его на куски. У Шерона нет стаи, он альфа мертвого клана, и в этом проигрывает волкам. Но не боится их. Страх — вымершая эмоция для Шерона. Весь его страх исчез, когда он обратился в монстра. Шерон садится за теслу и, достав из бардачка влажные салфетки, вытаскивает одну, чтобы протереть руль. Его руки чисты, но руль может быть заражен, и Шерон не хочет брать на себя местные микробы. Ему хватило той грязи, которая была в приюте, когда он не мог от нее избавиться. Нынешнее же время просто дает ему возможность жить в чистоте. Так почему бы не пользоваться ею? Если можно сделать чисто — Шерон сделает. После очистки руля, вампир едет в лес. К последнему месту преступления. Да, это глупо, нельзя ездить к местам преступления, но иначе он не может. Шерону крайне интересно, почему ту девчонку нашли, а мальчика нет? Он оставлял тела возле дороги, как первое, так последнее. Но в чем же проблема? Полиция должна была найти и того школьника тоже. Этот вопрос не давал Шерону покоя весь рабочий день, и он был просто себе обязан проверить — осталось ли лежать тело в той траве, либо нет. Если нет — то это будет весьма интересный поворот событий, значит, либо тело кто-то забрал (и это не полиция), либо оно ушло само. Но мертвое не ходит. Мог ли он случайно обратить того подростка? Но он был уверен, что убил его. Сердце мальчика не билось, он был бледен и мертв. Ожил? Это на опыте Шерона впервые. Через минут двадцать вампир приезжает к нужному месту. Вокруг в обе стороны просто пустая прямая дорога с слегка побитым асфальтом. Вдоль дороги трава, которая начала уже гнить и желтеть. Деревья начинают идти плотно к друг другу уже с двух метров от дороги, создавая густой лес, что по ночам темнеет до неприглядных холмов. Шерону не нужно нагибаться, чтобы видеть травинки и волосинки на земле. Ему не нужно втягивать воздух полной грудью, чтобы различить один аромат от другого. Ему достаточно постоять возле машины меньше половины минуты, чтобы понять, что тела нет. Это будоражит. Шерону становится так жаль, что он не узнал имени того подростка… Он и точного адреса его не знает, только что с того перекрестка, где он его подобрал, дом этого мальчика был где-то дальше по прямой. Этого мало. С таким клочком информации не найдешь гуляющего пасынка. Когти проступают на руке Шерона и рвут ему черные кожаные перчатки. Этот треск переключает внимание Шерона, и он заставляет себя успокоиться и вернуться в трезвый ум. Не страшно, что он упустил что-то столь важное. Это случилось, и он уже этого не изменит. Сейчас ему остается лишь ждать, когда мальчик сам придет к нему. И Шерон уверен, что он придет. Этот город такой маленький…