Плоть и Кости

Пятница. Вернувшись домой примерно через час из-за того, что Мелисса долго не хотела его отпускать гулять после сбора крови, Стайлз устало вошел в дом. Телевизор все еще тихо бормотал, а отец пребывал в глубокой фазе сна, его тело неприятно напоминало выброшенного на берег тунца. Такое же серое, неподвижное и беспомощное. Должно быть, отец просто очень и очень устал, это и не удивительно. Утешал себя Стайлз, стоя в проеме гостиной спиной к кухне, где завтрак для родителя остался стоять нетронутым. Его отец просто нуждается в отдыхе. Снова подумал Стайлз и пошел наверх в свою комнату с уже спокойной душой после того, как его побег из больницы стал официально приемлемым действием, а не поводом для принудительной поездки в лечебницу для душевно больных. Его окно было опять открыто, отчего по комнате гулял влажный холодный ветер, который уже успокаивался после ночной грозы. В обычный день Стайлз бы просто закрыл окно, чтобы не промерзнуть и не простудиться, и вернулся бы к компьютеру, за которым уже начал читать интересующую его статью. Но в этот раз его внимательность была на прибавленном уровне благодаря волшебному исцелению, и Стайлз не смог не заметить, что его любимая красная толстовка валяется не там, где он ее оставил. Он не помнил, чтобы бросал ее на пол между кроватью и шкафом. Казалось, что кто-то ее бросил туда. Стайлз поднял свою одежду с пола и прошелся по мятой ткани взглядом — словно надеялся заметить следы чего-то. Ничего. Все как обычно. Просто его раскиданные по комнате вещи. Он отнес толстовку в корзину в ванной для грязного белья, отодвигая от себя неприятное полупрозрачное чувство-подозрение и закрыл окно, как всегда не полностью до конца, после чего вернулся к изучению статьи о вампирах на каком-то доисторическом форуме. Этот сайт был максимально прост в оформлении и выглядел так, будто создатель его был дедушкой, не разбирающийся в веб-дизайне. На черном фоне светло-серыми буквами было написано «некоторые движения». И Стайлз, кликнув по гиперссылке, перешел к следующей части статьи про эти движения. Он уже прочитал про вампиров в целом и их базовые способности, такие как суперсила и скорость, слух и нюх (как и у всех оборотней) и теперь преступил к изучению более интересных деталей, знать про которые ему было бы весьма кстати в связи с новыми изменениями. Впрочем, Стайлз был в пограничном состоянии, и читая и впитывая вампирские знания, предавал им не большего значения, чем обычным мистико-знаниям. Он любит читать про другую часть мира, скрытую от простых граждан. И сейчас ему было интересно бегать взглядом по тексту, ибо сайт, что он нашел, казалось бы, волшебным образом, он видел впервые, и здесь была поистине редкая, интересная и самобытная информация, коей Стайлз не встречал на любительских форумах и в бестиариях Дитона. Мир Вампиров> Некоторые движения> Анархи> Отношения анархов к старинным традициям: «Что касается общепринятых традиций или кодекса, то Анархи в большинстве своем чтят «Традиции», пусть и с определенными поправками, а именно: 1. Анархи не придают большого значения Традиции Гостеприимства — подчиняться чужим законам на чужой территории вовсе не обязательно. 2. Традиция Потомства. Рядовые анархи полагают, что могут создавать потомство без каких-либо ограничений. Впрочем, древние и старейшины с ними не согласны — поскольку понимают, к чему приведет проблема «вампирского перенаселения». Прийти к какому-либо компромиссу по этому вопросу нам пока не удалось. 3. Что касается Традиции — Ответственности, то большинство Анархов следуют ей (если не бросают свое дитя сразу после обращения), однако отвергают мысль о том, что должны нести ответственность за проступки своего пасынка. 4. Традицию — Гостеприимство, они также признают с оговорками; представляясь тем древним, которых уважают (или которых не считают опасными), и игнорируют прочих, включая чужеродные стаи. 5. Традиции, которая ограничивает бессмысленные убийства, Анархи, как правило, тоже следуют. «Как правило» — поскольку никто не способен остановить анарха, считающего, что он имеет право покарать сородича, совершившего преступление или подвергающего опасности фракцию. Как правило, древние смотрят на подобную самодеятельность сквозь пальцы — если причина убийства действительно была веской…»* Стайлз задумался — анарх ли их вампир? Ведь не похоже, что Греймен вообще считается с людьми или задумывается о ценности их жизни. И не похоже, что он убивает с кланом, иначе бы его было проще вычислить Дереку со стаей. Может, Стайлза укусил просто один из чокнутых кровососов-одиночек? Есть ли «чокнутые и жестокие» в одном из разделов этого сайта? Стайлз с интересом продолжил читать. У него есть выходные, чтобы найти хоть какую-то информацию по тому, можно ли «отменить» укус и что делать, если тот, кто тебя обратил — тебе совсем не интересен. Стайлз определенно не собирается становиться чьим-то «пасынком». У него уже есть отец, его единственный и любимый, и есть стая, к которой, несмотря на разногласия, он всегда себя причислял. И чтобы, все осталось по-старому, он должен что-то придумать. ****** Суббота. Уже стемнело. Джон был вынужден уехать на ночное патрулирование, потому что он и так пролежал целый день на диване и чувствовал себя за это виноватым, зная, что безделье никак не поможет поимке убийцы, которого поймать — это его прямая обязанность. Стайлз был против этого, он пытался уговорить отца взять перерыв и остаться с ним, но отец такой же упертый, как сын. Когда Стайлз остался в доме один, он, больше не зная чем занять свой буйный ум, продолжил скрупулезное изучение информации «темного» сайта. В сон Стайлза пока не тянуло, он был бодр, словно выпил две чашки кофе за раз. Эта бодрость была похожа на состояние, когда он, забыв, сколько уже выпил таблеток «Аддеролла», выпивал третью за сутки, при норме одну в день, и был слишком активен и сосредоточен. Правда, «Аддеролл» он не пил. Надобность в нем отпала, как отпали нити после быстрого заживления раны на животе. Около часа ночи Стайлз ощутил чье-то присутствие. Как будто две острые спицы тыкали ему в затылок. Зная, что в доме кроме него никого нет, Стайлз почувствовал себя знакомо слабо и беззащитно. Его дыхание было готово остановиться от чувства, что кто-то сейчас залезет в его комнату и растерзает его на куски как плюшевую игрушку, а он даже не успеет добежать до биты под кроватью. Наверное, не успеет. Прочитав больше о вампирских способностях Стайлз не был больше уверен, насколько изменилась его скорость и рефлексы. Он не ощущал себя более быстрым, может, это проявляется не так очевидно, как изменение со слухом и нюхом. Телефон на краю стола мигнул от пришедшей СМС-ки и Стайлз, чуть помедлив, все же протянул руку к телефону. Он быстро прочитал сообщение от лучшего друга, что первую половину этой ночи тоже не спал благодаря воле альфы, гоняющим стаю по окрестностям, а потом нажал кнопку блокировки и экран погас. В черном экране смартфона Стайлз увидел отражение окна и два алых пятна в нем — глаза монстра. Они выделялись в темноте и пугали, выглядя по-звериному угрожающе через оконное стекло. Подул ветерок и Стайлз почувствовал чужой запах, очень тонкий, словно его гость скрывал его, но на секунду отвлекся и позволил телу выдать себя. Это был терпкий горький аромат физического превосходства. Безумия. Смерти. Противоположный запах тому, как пах другой знакомый Стайлзу альфа — Дерек (защитой, любовью, разумностью). В темноте ночи через экран было не разглядеть лица, только красные глаза и очертания фигуры, и Стайлз, решивший, что лучше смотреть опасности в лицо, а не прятаться, как ребенок прячется под одеялом в грозу, резко развернулся в своем кресле. Стайлз сжал подлокотник и уставился в окно. Но, видимо, за ту долю секунды, что он поворачивался, гость успел спрыгнуть с его крыши и скрыться. Быстро. Пугающе быстро. С такой же быстротой он мог запрыгнуть в его комнату и убить. Но не убил… и Стайлз не знал, почему. Он был уверен, что имеет дело с поехавшим альфой, каким был когда-то Питер, когда у того мозги пошли набекрень, только этот вампирский Папочка не искал себе бет, и убивал для утоления своих похабных желаний. Стайлз выдохнул и откинулся на спинку с нервным облегчением в груди. Он подождал, когда его застывшее в страхе тело сможет вновь двигаться, и встал. Он закрыл окно до конца, заперев его щеколдой, и завешал одиночную штору. К черту. Ему нужно более спокойное место. От того, что он весь день провел в мысленном напряжении, у Стайлза заболела голова, и ему было неприятно садится обратно за стол, чтобы вновь оказаться спиной к окну. Кровать в метре от окна тоже не казалась безопасной. Вся комната больше не казалась Стайлзу безопасной. Поэтому, он вытащил серенький ноутбук из розетки, забрал свою подушку и пошел в ванную, где не было окон. Очень и очень хорошо. Ванная — безопасное место, решил Стайлз. Он не думал, что кто-то убьет его в ванной, хотя бы из-за того, что испугается, увидев на сушилке его мокрые трусы и носки в уточку. Подарочный комплект. Пугающе дурацкий комплект, который ему нравится. Стайлз закрыл дверь на щеколду и в темноте залез в холодную ванную. Хорошо, что она хотя бы была суха внутри. Стайлз подложил под спину подушку и продолжил чтение на ноутбуке, который положил на ноги. К утру, когда солнце стало подниматься, Стайлз почувствовал усталость и сухость в глазах, словно в них кто-то насыпал песка, и убрал ноутбук на крышку унитаза, уснув прямо в ванной в защитной и любимой позе эмбриона. На удивление, во влажно-прохладном помещение без света ему было намного спокойнее и комфортнее, чем в теплой и светлой комнате. «Вампиры недолюбливают прямые солнечные лучи и тепло», — проскользнула в голове подростка цитата с сайта. ****** Суббота. Солнце уже светило ярким пятном в хмуром ноябрьском небе, когда Шериф вернулся с дежурства домой. У него на лбу была испарина, как если бы ему пришлось пробежать сто метровый забег прямо перед входом, а его вдохи давались ему несколько тяжелей обычного. Ночью, разъезжая на машине, Джон чувствовал, как его тело периодически отключалось на короткое мгновение, его руки расслаблялись без сил, как у куклы, и он дергал рулем, пытаясь собраться. Его тело кричало ему как могло: «Хватит! Возьми себе перерыв уже, дубина…», но Джон махал на эти знаки рукой. Он не был тем, кто прислушивается к себе и думает о своем здоровье до того, как что-то случится с его здоровьем. Вот если бы он уже получил инфаркт или свалился в обмороке — тогда можно было бы задуматься о том, что он делает со своим организмом, беря одну смену за одной, но сейчас, когда он еще не свалился на пол посреди разговора — разговаривать не о чем. Он в порядке. Шериф разулся, оставив темные грязные ботинки, на которых грязь уже высохла, став песком, на коврике возле кед Стайлза, и пошел на второй этаж. В доме было тихо и душно из-за закрытых окон и работающего отопления. Или, быть может, у Шерифа был просто легкий жар… он решил не думать об этом. Джон хотел проведать Стайлза, беспокоясь за него после случившегося в школе. Однажды Джон уже не заметил серьезные изменения в сыне, год назад, и чуть не потерял его, и сейчас он не позволил бы себе допустить этой же ошибки. Он будет рядом со Стайлзом, будет верить ему и подставлять плечо, если тот хотя бы намекнет, что ему это нужно. Потому что они семья, а семья так поступает. Джон стал забывать это после того, как их семья стала меньше на одного… Джон стучится в дверь Стайлза, и потом заходит, не услышав ответа. Он думает, что Стайлз просто спит, но подростка нет в его кровати. Сердце Шерифа болезненно пропускает удар, но Джон замечает закрытую дверь ванной и решает проверить ее, прежде чем впадать в панику. Он стучит в нее и дергает за ручку, но дверь не поддается. Заперта изнутри. Шума воды не слышно, нет никаких звуков, и Джон зовет: — Стайлз? Ребенок, открой дверь… ****** Стайлз слышит голос отца сквозь сон и просыпается. Кто-то стучится в ванную, и Стайлз, садясь и смотря в ту сторону, видит, как дергается ручка. Потом голос отца снова зовет его, и Стайлз понимает, что нужно открыть быстрее дверь и что-то ответить. — Сейчас! — кричит он, перекидывая ногу за бортик ванной. Он шагает к двери, но потом замечает ноутбук на крышке унитаза и, во избежание лишних вопросов, берет подушку из ванной и кидает ее на ноут, полностью закрывая его. Стайлз открывает дверь, приветствуя отца с улыбкой: — Хей, пап, — говорит он, держась рукой за косяк. — Прости, задумался, пока чистил зубы. Джон несильно хмурится, кидая взгляд за спину сына. Он ничего не говорит про то, что не слышал, чтобы вода лилась, но спрашивает вместо этого: — Почему там подушка? Стайлз оглядывается через плечо, мыча в поиске более-менее убедительного ответа. Он находится быстро, поэтому он говорит: — Пролил на нее кофе. Хотел застирать пятно вчера, но, наверное, забыл… Стайлз видит, что отец ему не верит. Но Джон не озвучивает обвинений, и поэтому они молчаливо сходятся на том, что ложь Стайлза — сухая правда, и продолжают разговор на бытовой манере. Последнее время все их разговоры сводятся к или обсуждению того, что лучше приготовить, или к тому, что Джон просто говорит, что уезжает и дом остается на Стайлзе. Самому подростку это становится уже малость или вовсе не малость неприятно. У них с отцом же куча общих тем! Например, лакросс, матч по которому уже скоро, школа, планы на Рождество (Стайлз очень хочет уехать вместе с отцом в заснеженные горы на неделю). Но, почему-то, об их общих темах, кажется, думает только Стайлз. Неужели отцу не интересно просто поговорить с ним о чем-нибудь?.. Кожа Джона сера, а его взгляд блеклый. Стайлз поднимает взгляд на отца и замечает это. Да… какие разговоры о лакроссе или Рождестве, если все, что сейчас есть в голове Джона — это мысли об убийце, смертях, Стайлзе. И последнее на самом деле на первом месте, даже если Стайлз считает иначе. Если бы не сын, Шериф давно махнул бы рукой на это расследование, не поддающиеся ему. Но зная, что смерть может коснуться и его сына, любящего лезть в самое пекло, Джон не позволял себе расслабиться. И даже если Стайлз недополучал из-за этого его родительского внимания сейчас, Джон хотел закрыть дело, усадив Греймана за решетку до конца его жизни, и потом уже вылить на Стайлза всю любовь и заботу, которую тот заслуживал. — Кинь наволочку в машинку, — говорит Шериф, а потом поднимает руку, взлохмачивая и без того лохматые отросшие темные волосы сына. Стайлз натужно улыбается, ему не совсем нравится, когда папа так делает, потому что, на минуточку, ему уже восемнадцать, а отец так трепал его по волосам, когда ему было лет пять-шесть, и продолжает делать это до сих пор. И взгляд, с которым отец трепал его шевелюру, с годами тоже не меняется. «Ребенок». Что-то в этом есть нечто раздражающее… — Да. Да, надо, — Стайлз причесывает свои волосы обратно. Он замечает все еще завешенную занавеску и закрытое окно. Это хорошо, успокаивает. Значит, ночью никто не влазил ему в комнату и не трогал его вещи. Застав «гостя» ночью за своим окном, Стайлз сомневается, правда ли тогда он сам кинул толстовку на пол, промахнувшись мимо кровати, или это сделал кто-то другой. Хочется перестирать все свои вещи. Ну, на всякий случай. Стайлз не хочет рассказывать отцу про гостя, потому что тогда ему придется и рассказать про все остальное, а он не хочет. Не сейчас. Возможно, он сможет еще все исправить. — Ты только вернулся? Пойдешь спать? Ты очень бледный, тебе нужен отдых, — быстро произносит Стайлз, проходя в комнату. Джон хмыкает: — В чем-то мы с тобой схожи. Ты тоже очень бледный, Стайлз. Уверен, что чувствуешь себя хорошо? Может, лучше все же вернуться в больницу, пока не поздно… Мелисса может закрыть на твою расписку об уходе глаза, если я попрошу ее. Было бы неплохо тебя поддержать немного в больнице, на случай, если приступ… — Джон забывает термин болезни, которую «установили» заочно сыну, и Стайлз подсказывает, садясь на кровать: — Порфирии. — Про нее он тоже прочитал ночью. Довольно интересно. Возможно, у всех из отряда «существа с суперсилой» изначально были корни, прорастающие из человеческих болячек. Могут ли вампиры быть просто мутацией порфирии? Или одно с другим не связано? Стайлз не помнит, чтобы Дерек или Питер говорили про то, как появились оборотни, банши и тд. Они сами-то знают? — Если приступ порфирии повторится. Что я буду делать, если ты загнешься запятой на моих глазах? Разве что вызову скорую, — Джону не нравится такое развитие событий и он кислится. Стайлз скромно улыбается: — Все будет о-кей, пап. И не переводи стрелки на меня, когда мы говорим про тебя. Отдых. Тебе нужен отдых. Давай, иди, поспи. Обещаю не шуметь… Кстати, можно пойти к Скотту? Он меня звал. Джон качает головой, но все же соглашается. Напомнив Стайлзу про подушку в ванной вскользь, мужчина уходит в другую спальню на этаже. Стайлз сидит на своей кровати и дожидается, когда отец уляжется, а его сердечный ритм чуть замедлится, указывая на то, что тот заснул, после чего поднимается на ноги и идет в ванную за своими вещами. Он бросает подушку на кровать, ноутбук на стол, а потом идет к окну. Сквозь занавески вяло пробивается солнце, и отчего-то Стайлзу тревожно развешивать окно. Что-то шепчет ему: оставь, оставь, так лучше. Но это что-то словно чужеродное, не свое, и Стайлз гонит его из своей головы, развешивая окно. Солнце ослепляет на секунду, и на секунду кажется, что он сгорит в золотистых лучах, но привыкая к свету и смотря на улицу, где видно, как соседка выходит из дома с белой собачкой на поводке, Стайлз понимает, что ничего с ним не произошло. Ему не больно, он не дымится, как опасался. И не светится, как в «Сумерках». Тихо хмыкнув про себя и запечатлев в памяти короткий солнечный момент, как при опытах записывают свои наблюдения, Стайлз идет к шкафу. Ночью Скотт писал ему, что хочет увидеться и звал к себе на обед. Опасаясь, что вместе с другом у него дома будет его мама — Мелисса, Стайлз отказался идти к Скотту домой, но вместо этого предложил встретиться на нейтральной территории. Звать Скотта к себе Стайлз не хотел из-за отца, идти в дом Хейлов не хотелось из-за Дерека, и Стайлз не нашел ничего лучше старого доброго заповедника. На холме недалеко за городом есть место для пикника, где стоят деревянные столы и откуда видно весь город как на ладони. В том месте они пытались напиться со Скоттом, когда тот понял, что его укусили, и что это навсегда. Скотт и он еще не были частью стаи, а всё вокруг было таким пугающим и новым, и Стайлз еще не был уверен в том, кто ему нравится (парни или девушки) и паниковал, что все же первое. Давно это было… года три назад? Ностальгирующе. Стайлз роется в шкафу, припоминая, как все когда-то начиналось. Сейчас это кажется таким забавным. Они словно оказались в каком-то сериале. Оборотни, стаи, убийства. Их город был всегда таким скучным, далеким. Кто бы мог знать, что в нем будут происходить такие события. Что здесь будет столько опасностей и тайн. Находя одежду, что кажется для сегодня неплохим вариантом, учитывая согревающее солнце и морозящий ветер, Стайлз переодевается и берет телефон со стола, отправляя Скотту сообщение «надеюсь, ты не забыл. я уже выхожу». Стайлз уже хочет идти, но, застегивая молнию и касаясь при этом груди, он вспоминает об одной маленькой, но уже ставшей ему важной, вещице. Кулон сестры Дерека. Стайлз помнит, как снял его и засунул в карман толстовки, той, что вчера валялась по приходу домой на полу… Стайлз достает ее из корзины грязного белья и роется в карманах, но не находит волчьей головы. Он проверяет карманы еще раз, осматривает плетенную корзину для белья и пол ванной рядом, но кулона нет. Он помнит, что кулон был, когда он ехал с Дереком домой. Стайлз не знает, куда тот мог провалиться, и зная, что потерял один из самых своих дорогих предметов — тихо матерится, чтобы не разбудить спящего в комнате напротив отца. Стайлз проверяет пол под кроватью и покрывало на самой кровати, но ничего. В злости, он пинает деревянную ножку, ударяясь носком. Телефон вибрирует от ответного смс Скотта: «уже в пути, бро». И Стайлз решает, что может перевернуть свою комнату вверх-дном позже. Он не сомневается, что в итоге найдет кулон, но не может не признаться, что переживает, что мог его потерять где-то на улице. Это маленькая потеря, но она, как капля в заполненный доверху водой стакан. Еще одна капля, две, и вода начнет выливаться из граненого стакана. Кап-кап. Стайлз садится в джип и едет на встречу со Скоттом, намериваясь оторваться на лучшем друге за все разы, когда тот его игнорил.