Плоть и Кости

С пятницы на субботу. После того, как его опрометчивая ошибка сама указала на себя, придя в больницу к нему в руки, Шерон, конечно, не мог допустить того, чтобы ее просто стереть. Живучий подросток с россыпью родинок на шее и на нижней челюсти был соблазнительным подарком для Шерона, как мальчик, что выжил, этот подросток притягивал к себе своей уникальностью. Шерон не помнил, чтобы раньше обращал кого-то, по крайне мере, так, чтобы потом узнал об этом. Может, конечно, парочку его «детей» бегает по миру, а он не знает… но, даже если так, до остальных своих бет ему нет никакого дела. У него никогда не было ни к кому привязанности, как не было ни у кого привязанности к нему. А теперь привязанность появилась. К этому подростку. Это было так необычно и интересно. И Шерон еле удерживал себя от того, чтобы прямо там, в больнице со скальпелем в руке, не набросится на… как его имя… точно, такое же необычное — Стайлз, чтобы не наброситься на Стайлза. И вот сейчас, плененный этой заманчивой игрой, азартом и фейверком новых чувств, Шерон шел ночью — только свет уличных фонарей освещал ему путь — по тихой улице. Было уже поздно, все спали, хотя у кого-то еще все-таки горел свет. Шерон не боялся, что его могут увидеть и задаться вопросом, что он делает, так как уже не боялся раскрытия. Казалось, он, наконец-то, понял, что искал всю свою вампирскую «жизнь». Он искал человека, столь чистого и прелестного своим внутренним миром, который мог бы скрасить его гнилой и черствый собственный внутренний мир. Он хотел прикоснуться к святой иконе, к которой никогда не мог и подойти, рожденный на адовых землях. Этот подросток как светлячок привлек его к себе. Запомнив имя и внешность, Шерону не составило труда найти нужный адрес. Он проезжал мимо этого голубого дома раньше. Но только теперь — стоя через дорогу и смотря на него снова, Шерон увидел этот дом по-настоящему, обратил на него внимание. С расстояния он чувствовал, как тот, кто ему нужен, находится прямо сейчас в этом доме, и от понимания, что он может прямо сейчас пойти и забрать, что хочет, у Шерона бурлила кровь в жилах, словно демонический котел кто-то вновь поставил тлеть на огонь. Зная, что шайка псов сейчас бегает по окрестностям, Шерон осторожно прислушался. Если его прервут сейчас, это будет немного жалостно. Придется придумывать новую стратегию действий, где его лицо уже без маски, а полицейские псы идут по его следу. Нет, будет идеальней, если тупые оборотни побегают за заведенной им мышкой еще. Шерон не надеялся, но был бы не против, если бы его вообще не обнаружили вплоть до того, как он заберет подростка и не уедет с ним куда-нибудь подальше. Куда? Шерон не знал… В его голове была дымка на этот счет. Стоя в тени по правую сторону дороги, Шерон собрался, сосредоточив свой ум и сознание на своем телесном аромате, и скрыл его. Запах тела был и на его одежде, но не столь сильный, чтобы его можно было запечатлеть в памяти и потом узнать среди прочих. Тело — основной источник выработки феромонов. И к счастью, Шерон научился контролировать состав своих феромонов вплоть до полного прекращения их выработки. Когда ты перестаёшь пахнуть чем либо — это немного необычно, пугающе. Ты становишься словно демоном без запаха. Шерону нравилось быть демоном. Проецируя темный образ на себя, он ощущал гармонию внутри, превосходство и логику в том, как сложилась его жизнь с самого начала. Подул ветерок. Шерон вдохнул. Все вокруг него искрилось запахами, листья, увядающие деревья, мокрый асфальт, донесся и запах жареной курицы с чьей-то кухни одного из ближайших домов. Возможно того, где горел свет, а может того, где был включен телевизор и шумел футбольный матч. Но все это сияние и искристость запахов была скучна для Шерона, его манил и интересовал среди расточительного многообразия лишь один обрывок, атом нежного аромата. Ветер подцепил и донес этот вкусно-шоколадный запах с нотками ликера и сладкого перца до него, и у Шерона прошел табун мурашек от возбуждения. Ему не терпелось стать обладателем того, кому принадлежит этот чудный и прекрасный аромат. Перейдя дорогу, Шерон бесшумно запрыгнул на черепицу второго этажа и прошел к приоткрытому на треть окну. Занавеска еле колыхалась от ветра, дующего с севера, и, отодвинутая в сторону внутри комнаты, она приглашала подсмотреть за тем, что творилось внутри. Шерон подошел насколько было возможно к окну, и его глаза налились жгучей кровью. Венка на его виске дергалась в такт мысли: «Хочу. Хочу. Пусть это будет моим». Так по-собственнически, похабно и жестко. Стайлз, освещенный в комнате лишь светом от экрана ноутбука, словно почувствовал, как кто-то тянет к нему руки, впиваясь взглядом, как в горло жертве клыками, и резко развернулся. Шерон спрыгнул за секунду «до» и приземлился на ноги, убегая в сторону беспроглядного леса. Он пробежал немного вглубь, шурша опавшей сырой листвой, и остановился, залез на дерево и сел на одну из его веток, прильнув к коре спиной. На его лице расползлась улыбка, скрытая струящимися по бокам головы медными волосами. Некоторое время Тейт сидел с застывшим безумным счастьем на лице, до тех пор, пока, не пошевелившись, вещица обращенного им подростка не выпала из кармана его пальто. Волчий кулон. Весь пропахший дымом и собачьей шерстью. А еще им, альфой, и им, Стайлзом. Шерона бесила эта половина волчьей морды, что одним глазом сейчас смотрела на него с земли, и он, спрыгнув вниз и подобрав кулон, сжал его в кулаке. Эти волки… нет, не все. Стая — группка детей, она не сделает ему ничего. Этот альфа (Шерон не знал его лично, но был наслышан о нем от Мэри) может все ему испортить. И кроме того, Стайлз постоянно видится и водится с волками, как… Шерон не переносил на дух оборотней из семейства собачьих. Возможно, потому что всегда причислял вампиров к кошкам, тоже одиночки, клыкастые и эгоисты. И Шерон не допускал того, что его бета может быть как-то связан с волками. Не в этой жизни. Шерон убрал кулон обратно в карман, и его лицо вновь стало казаться человеческим и добродушно-спокойным. В его голове созрел «план». Или цель. Ведомый порывом капризных и эгоистичных чувств, он хотел немедленно избавиться от альфы. Он даже знал имя этого альфы — Дерек Хейл, и его историю, про пожар, сгоревшую семью и убитую позже последнюю выжившую сестру. Шерон не знал о Питере, который воскрес, но тот и не был его главным конкурентом, и вряд ли мог представлять угрозу. Шерон не вдавался в изучение подробностей про бет, ему хватило знания того, что те — группка несчастных детишек. Смешно. Сегодня он оставит этих беспризорников без их вожака. Разве вас не учили, уходя из дома, закрывать за собой входную дверь, дети?.. Шерон разворачивается и убегает в сторону темных холмов, туда, где среди однотипных деревьев стоит восставший из пепла, как Феникс, стайный дом. В доме пусто, потому что все сейчас ходят по городу в поиске его, и возле дома — на пустом местечке возле тонкого голого дерева стоит черная машина с выключенной сигнализацией. Она словно специально там. Говорит Шерону «бери меня». И он делает это. Разбивает локтем стекло с водительской стороны и открывает дверь. За больше сотни лет своей жизни Шерон научился многому, в том числе — заводить чужие машины обходным путем. Немного фокусов руками, и «Камаро» рычит на него, а Шерон смеется, уезжая на поиски своей новой жертвы. Его время ужина как раз уже пришло. И никто же не будет против, если он убьет в этот раз подростка в этой машине?.. Пора кинуть полиции игрушку на растерзание. ****** Когда Стайлз приехал на место встречи, то Скотт уже был там. У него не было собственной машины, поэтому, он добрался на своих двоих, что было для него уже привычно. Кажется, уже невозможно сказать точно, сколько он успел набегать миль по лесам этого заповедника. Столько, сколько он и стая бывает в лесах Бейкон Хиллс, в Бейкон Хиллс не бывает больше никто. И что их только так тянет сюда… может, и правда, Неметон? До обращения душа Скотта и его друзей совсем не тянулась к лесу. Раньше они бывали в нем максимум из-за школьных походов. Стайлз свернул с асфальтированной дороги на дорожку и остановился там, выходя из джипа. Он увидел друга впереди, сидящего на столе для пикника, но Скотт был так увлечен смотрением вперед, что не заметил его приезда и даже не обернулся и не повел ухом в его сторону. Отлично, решил Стайлз. В подростке зажегся озорной огонек, и он, в эту секунду вернувшись в детство и вспомнив игру, если ее так можно назвать, «пантера крадется тихо», сам стал пантерой и тихо пошел в сторону ничего не подозревающего Скотта. Стайлз виртуозно ступал по листве, так, что ни один листик не шелохнулся под его ногами. Ему оставалось всего ничего, когда он чуть не рассчитал вес. Листва под ногами Стайлза негромко «хрумкнула», и Скотт, успев только нахмурить брови и дернуть на сантиметр головой в бок, полетел вместе со Стайлзом, что вцепился в него, на мягкую землю. Они кубарем прокатились вперед на метр в сторону обрыва, до которого еще оставалось несколько шагов, и остановились. В полете Стайлз умудрился так переместиться, что в итоге они оказались валетом друг на друге, тянув друг друга за ноги. Стайлз вцепился в ногу Скотта, словно был голодным псом, не желающим отдавать последнюю косточку, и собственной ногой пихал другу в лицо прямо грязной (не такой уж и грязной, на сам деле) белой подошвой. Скотт пыхтел и пихал ногу Стайлза подальше от себя, все-таки борясь и намереваясь победить в этой шуточной схватке. Они оба смеялись, и друзьям казалось, что они вернулись в то время, когда будучи в средней школе дрались за целый джойстик. У одного из джойстиков зависала «R2» и, учитывая, что играли они в «Мортал Комбат», зависающая кнопка, отвечающая за блок — значила минус тридцать процентов от твоего шанса победить. А какой мальчик в пубертате не хочет победить лучшего друга?.. — Все! Все! Перестань, туше! — смеялся Стайлз, отпуская Скотта первым. Они выдохнули. Скотт поднялся на ноги и в жест перемирия протянул Стайлзу руку, помогая подняться. Стоя на мягкой, присыпанной желтой листвой земле, Стайлз ответно помог Скотту, убрав у того мокрый листик с плеча и выкинув его в сторону. Скотт улыбнулся и оглядел Стайлза. Темно-коричневый завиток волос выпал из общего строя прически и повис у Скотта на лбу, делая похожим его на овечку Долли. — Что на тебя нашло? — дыхание Скотта еще не до конца пришло в норму, и он сказал это между вдохами. Запустив руки в карманы джинсовки, он присел на скамью рядом. Стайлз последовал его примеру, вытягивая одну ногу и тоже пряча руки в карманах куртки. На этом склоне всегда гуляют ветра, но люди все равно сделали здесь место для отдыха, потому что вид, который открывается с этого склона с неогороженным обрывом — просто сказка. Весь город, каждый из домов видно отсюда в ясную погоду. А если подойти совсем к краю, заглянуть вниз — голова идет кругом и появляется странное желание спрыгнуть вниз. По крайней мере, такое желание появилось как-то у Стайлза, когда на школьном пикнике он взглянул вниз впервые ради мимолетного интереса. — Не знаю, — отвечает Стайлз. — А на тебя? Ты даже не услышал, как я приехал. О чем задумался, волчок-пирожок? Скотт закатывает глаза: — Не-ет, не называй меня так. Мне это определенно не нравится. — Скотт пинает листву под ногами, опуская голову, — ну… просто… не важно, наверное. Стайлз кладет ему руку на плечо и наклоняется, обнимая за бок. — Дава-ай, колись. О чем тревожится мой маленький пирожочек? Неужели впервые подрались с Элиссон? Этот день надо отметить в календаре как праздник. Вы никогда не ссорились, мне уже начало казаться, что ваши отношения фиктивные, и тебе просто угрожают, чтобы ты не рассказывал об этом. Папа Элиссон запугивал тебя арбалетом? Знаешь, ты можешь рассказать мне обо всем на ушко, — Стайлз улыбается и указывает себе на ухо, вызывая глухую усмешку у Скотта. Скотту становится спокойнее на душе, когда Стайлз здесь, смеется и чудесно превращает все в шутку, как делает всегда, и умеет делать только он. Кажется, что пока Стайлз с ним, у Скотта не может быть проблем. Все проблемы просто превращаются в анекдот. И это круто. — Пока ты не приехал, я смотрел на город, — начинает признание Скотт, — и, знаешь, ну, подумал, что это ведь последний наш год вместе. Летом мы сдадим выпускные экзамены и разъедемся по разным городам, я уеду с Элиссон и ее отцом в Сан-Франциско, Бойд останется здесь с семьей, я не знаю, куда решили поступать Эрика и Айзек, но ты… ты все равно не поедешь со мной во Франциско, верно?.. Стайлз понимает. Он качает головой, а беззаботная улыбка медленно сходит с его лица, оставляя после себя лишь какую-то тень. — Вот что. Ну, да, наверное, я не поеду в Сан-Франциско, — Стайлзу становится грустно от этой мысли, он как-то не думал о том, что будет в будущем, а сейчас он вообще не уверен в том, что будет. Экзамены, колледж, тусовки и другая нормальная жизнь студента — кажется какой-то смешной невозможной для их реальности моментом. Но и бегать по лесу, гоняться за тварями из бестиария они не могут же вечно, прям до старости. Даже в книгах и фильмах всегда есть этот неприятный момент, когда все интересное заканчивается и автор ставит точку. — Но знаешь, — не может не продолжить Стайлз, не желая поддаваться неприятному чувству, — мы же не умрем, а просто будем в разных местах. У нас все еще есть скайп и телефоны. Не знаю, как ты, но я не собираюсь давать тебе жить спокойно. Буду звонить каждый вечер, ты еще меня умолять будешь оставить тебя со своей будущей женушкой в покое… — Ты невыносим, — качает головой Скотт, и кислое выражение лица все же уходит. Скотт отпускает пугающую мысль о будущем до лучших времен, когда будет готов ее принять, и возвращается мыслями к более актуальным вопросам, которые также его тревожат сейчас. Он смотрит на Стайлза и спрашивает: — Ты в порядке? У тебя швы то от твоего дебилизма не разошлись? Стайлз легко ударяет его по руке. — Не разошлись. Ты слишком плохого обо мне мнения, Скотти. Я не такой еще дохляк. Какая-то маленькая болячка не сломит меня. Перед глазами Скотта прямо появляется картина того, как Стайлз в школе умирал от боли, а никто не мог ничего сделать, и он сомневается в достоверности этого убеждения. Дерек все же прав, Стайлз не оборотень, у него совершенно другие пороги. И, может, это правильно, что они держат Стайлза в стороне от убийств, от Греймена. Стайлз сделан не из металла, понимает Скотт, сколько бы подросток сам не шутил на эту тему. — Тогда в школе она тебя все же сломила, — это мерзкое кислое лицо снова появляется, Стайлза бесят эти хмурые брови и грустные глаза, и ему хочется дать Скотту подзатыльника, но он сдерживает порыв. — Знаешь, ты меня здорово напугал тогда. Я не знал, что сделать. Это страшно. Не делай так больше. — Ну, не все подвластно моей воле. Некоторые вещи просто случаются сами, — Стайлз закусывает губу. Свою «человечность» он потерял тоже случайно, это не его вина. Но… от чего-то он чувствует себя виновным в том, что его укусили. Не пойди он тогда в клуб, послушав отца и оставшись дома, то не попался бы в руки Греймена. И сейчас бы не чувствовал, как кровь гуляет по жилам лучшего друга. — Да, бро. Наверно, ты прав. Стайлз чувствует теплоту тела Скотта благодаря своим силам, чувствует и его запах. И это вроде приумножает присутствие Скотта. Стайлз, типа, очень чувствует, что Скотт сейчас здесь для него. Пришел после бессонной ночи и пытается поддержать. Все грехи Скотта сразу аннулируются только из-за этого. Стайлз никогда не может долго держать обиду на Скотта. Он просто обожает этого болвана. У них с детства некий… коннект. Они одно пламя, как кто-то однажды сказал им в школе из учителей. Почти разделенные сиамские близнецы. И, если они так близки, Стайлз думает, зачем ему скрывать от Скотта то, что его укусили, и поэтому он попал в больницу, а не просто из-за какой-то внезапно появившиеся наследственной болячки. Скотт сам оборотень, прошел через то же, должен понять его. Стайлз собирается сказать Скотту про укус, но успевает только мыкнуть, когда его прерывает громкий звонок. «Кто спустил собак? Гав, гав, гав, гав. Кто спустил собак? Гав, гав, гав, гав…», — разносится песня, стоящая на звонке на каждого из члена стаи у Стайлза на сотовом. Он бросает на Скотта извиняющий взгляд, а потом достает телефон из кармана и отвечает на звонок Айзека. Приятель звонит ему на сотовый в о-очень редких случаях, и Стайлз сразу чувствует, что что-то не так. У него уже чуйка на дерьмо-новости. Голос Айзека встревоженный и подавленный. Скотт тоже слышит его и начинает следить за разговором благодаря своему отменному волчьему слуху. — Стайлз, ты… я не знаю, знаешь ли ты уже, — неловко тянет Лейхи, — но твой отец арестовал Дерека. Якобы ночью он затолкал на заправке девушку в свою машину, и недавно ее труп нашли на шоссе. Это… понимаешь, Дерек не мог сделать этого. Ты можешь поговорить со своим отцом и сказать ему, что Дерек не убийца? Они взяли не того. — Мой папа что?.. — у Стайлза просто нет слов. Не только потому, что отец снова вышел на работу (какого черта), когда выглядит так, словно готов умереть в любую секунду, но в большем случае по тому, что отец арестовал Дерека. Снова. Он снова его арестовал, серьезно? Стайлзу казалось, что это пройденный этап, где все считают Дерека убийцей из-за его хмурого отталкивающего вида. Машина. Конечно, это какая-то тупая ошибка. Наверно, тот придурок, что вбивал номера, ошибся на цифру. Стайлз трет переносицу и вздыхает: — Я с этим разберусь. Спасибо, что позвонил, Айзек. Если что-то случится еще, держи меня в курсе. Подросток прерывает звонок. В груди появляется темная жижа, которая как Веном проникает внутрь Стайлза и отравляет его ум. В голове неразбериха, а еще очень жаль, что такую приятную дружескую идиллию испортили. Почему хоть когда-то все не может идти гладко и хорошо? Вечно что-то случается, с каждым разом все более чуднее. Предугадывать события уже просто невозможно. Стайлз поднимается, встречаясь со Скоттом взглядом, и нервно произносит: — Ну, ты сам слышал. Кажется, Дерек опять в дерьме, и мне нужно его вытащить… Черт, опять кто-то умер. Надоело! — Стайлз пинает лавочку, зацепляя вместе с тем мелкие камешки носком ботинка, а Скотт спешит его успокоить, положив руку на плечо. — Эй, помнишь, «некоторые вещи просто случаются», — оборотень ободряюще похлопывает ладонью, и подросток с бледной кожей жмет губы, все же удерживая свой гнев в узде. Скотт прав. Эмоциями и слезами ничего не добьешься. Нужно просто ехать и решать проблемы, как взрослый человек. — Да, конечно. — Стайлз вскидывает голову, указывая рукой на свой джип позади спины, — тебя подвезти? Не знаю, есть ли толк ехать нам вместе на станцию, но до города подбросить могу. — Я пойду в участок с тобой, — уверенно говорит Скотт. Стайлз кивает. «Хорошо». Они вместе идут к джипу и Скотт первым садится. Стайлз открывает дверь с водительской стороны, но потом дует ветерок, приносящий вместе с собой тонкий медный запах откуда-то с Востока, со стороны дальше по дороге из города, и Стайлз застывает, плененный этим маленьким запахом. Это кровь. Чья-то размытая, уже не столь густая в своем аромате, притягательная и вкусная кровь. Той убитой девушки, которую повесили на Дерека?.. Нет. Никакой поехавшей крыши. Стайлз трясет головой, прогоняя чужеродную сущность из себя, и садится на сиденье, хлопая, как всегда сильно, дверью, чтобы та точно закрылась. Запах пропадает, и Стайлз спокойно заводит мотор, уезжая вниз по склону в город — прямиком на станцию Шерифа устраивать разборку.