Плоть и Кости

С пятницы на субботу. Незадолго после въезда в округу города, где вскоре уже начинали идти постройки жилых домов, но до этого момента оставалось еще несколько минут езды среди зарослей высокой травы и редеющего леса, Шерон, управляющий черной лакированной машиной с низкой посадкой, нашел свою потенциальную жертву. Было весьма удачно, что девушка в белом и струящимся платье с пушистой накидкой из ненастоящего меха на плечах нарушала комендантский час, объявленный для всех, в особенности для тех, кто как она — еще учится в школе, разгуливая по темноте. Но Кели — как звали совершеннолетнюю школьницу, которая вместе с Эллисон ходила на французский — на самом деле не была нарушителем правил по жизни. Слоган: «Законы созданы, чтобы их нарушать», — был не для нее. Она хорошо училась и была любимицей своих родителей. И, если бы не весомый повод, собственный девичник, что проходил в коттедже за городом, Кели никогда бы не оказалась сейчас на пустой заправке так поздно (или рано, если считать, что рассвет через час) ночью. Шерон проезжал мимо этой заправки с вывеской «Фуд Март» месяц назад, когда только приехал в город. Еще тогда его привлекло это место. Нет людей, только толстый вечно спящий кассир внутри четырех стен, но частенько есть налитый кровью сосуд-человек, решивший заправить свою прекрасную машину, без которой из города никуда не уедешь (автобусы практически сюда не ходят, словно боятся). Но если тогда Шерон, уже собирающийся схватить зеваку со шлангом в руке, вовремя заметил одиночную камеру, висящую высоко на вышке с проводом прямо напротив заправки, остановился, то сейчас, зная о камере, он специально проехал мимо нее, надеясь, что вся черная «Камаро» попадет на запись. Было бы жаль, если номера получились бы размытыми. Белая машина Кели стояла носом к камере и задними фарами к входу в магазинчик на заправке. Машина и камера были так расположены, что из-за бетонной колоны, где был шланг для подачи бензина, не было видно школьницу и того, как ее похищают, ракурс камеры не позволял увидеть лица похитителя. Шерон заехал на заправку, объехал машину Кели и параллельно остановился возле нее. Он вышел, скрываясь за колонной от камеры-шпионки, в два шага приблизился к Кели, и, не успела та обернуться после того, как повесила шланг обратно на место, как Шерон накрыл ей рот рукой, крепко сжимая, чтобы девчонка не привлекла внимания раньше времени, и грубо впихнул ее на заднее сидение «Камаро». Кели не успела понять, что произошло, когда дергать за ручку и пытаться выбраться было уже поздно. Шерон дал газу, и они поехали дальше от заправки и города. Деревья по бокам пугающе насмехались, так казалось из-за качающихся от ветра веток. Они словно махали Кели «пока-пока, еще одна дурочка». Сердце громко и быстро билось в ее груди, а тело трясло. Мужчина впереди вдавливал своей черной аурой ее в сидение, не давая попробовать на него напасть. Но она все же нашла в себе силы, чтобы закричать. Кели начала дергать за ручку, но запертые двери все равно не открылись бы от ее жалких попыток. Тогда она начала стучать по запотевшему стеклу кулаками, зовя кого-то на помощь. Но людей вокруг не было. Все спали в своих домах. На секунду Кели стало плохо от мысли, что она могла бы тоже сейчас спать в теплой постели, если бы осталась в коттедже до утра, как ее три подруги. И ничего страшного, если бы потом на утро Кейси был бы этим недоволен и снова устроил бы сцену… — Эй! Эй! Помогите мне! Кто-нибудь, помогите мне, меня похитили! — не унималась девчонка. Черная тушь потекла по ее щекам, а на ухе застыло маленькое пятно крови. Шерон сдернул с ее уха сережку, когда схватил. — Тебе лучше заткнуться и не злить меня, если не хочешь, чтобы я сделал твою смерть более мучительной, — черные глаза Шерона посмотрели на нее через зеркальце впереди, и Кели задрожала, словно ее обдуло холодным ветром, и зарыдала еще больше. Ее нижняя губа затряслась, а на носу повисла прозрачная жидкая сопля. Шерону стало противно, и он увел взгляд обратно на дорогу, с раздражением щелкая по магнитоле и прибавляя громкости к первой заигравшей песне, пытаясь хоть так заглушить особу позади себя. — Пожалуйста… пожалуйста… что ты хочешь со мной сделать? Что тебе нужно? Убить, конечно же. Они оба это понимали. Кели была на каждом из похорон убитых Грейменом школьников. И она начинала понимать, что стала следующей жертвой. Жизнь уже проносилась перед ее глазами. Мысленно Кели звала Кейси и отца, маму. Она надеялась, что кто-нибудь ей поможет. Спасет. Не может же она, прожив восемнадцать лет и настроив планов на следующие восемнадцать лет вперед, так тупо умереть. У нее же свадьба. Экзамены. А дети? Она хочет детей. Она не может же умереть… Шерон повернул на мост. Почувствовав приближение кончины, девушка затрясла в стороны головой и с новой силой забила в стекло. Потом она закинула ноги на сидение и стала пытаться выбить окно острым каблуком. Круглая выпуклость диаметром в ее шпильку появилась на стекле, и, стукнув еще раза три, Кели увидела, как от вмятины бегут трещины. Они как узор снежинки расползлись в стороны, и даже казалось, что стекло готово вот-вот треснуть и разбиться на сотню осколков, давая Кели шанс на спасение. Но «Камаро» приглушает на мосту двигатель, и Шерон снимает блок с дверей. В салоне слышится их щелчок. Этот громкий щелчок отрезвляет Кели, и она, посмотрев округленными глазами на психопата, открывает заднюю дверь и начинает бежать, подобрав подол длинного платья в руки, вперед. Шерон посмеивается, смотря на девушку через зеркало заднего вида, которая считает, словно действительно может убежать от него, и выходит на улицу. Шерон снимает с себя свое любимое пальто, кидает его на капот, и, наклоняясь вперед, начинает бежать. Он как гепард быстро догоняет запыхавшуюся Кели и вцепляется в нее, сбивая ее с ног. Его зубы, словно плоскогубцы, врезаются в ее плоть на шее, давя на артерии и нарушая их. Шерон также хватает Кели за руку и легко, как сухой сук, ломает ее. Треск. Кели безумно кричит от агонии, от боли у нее чернеет перед глазами, а все мысли резко прерываются. Она начинает терять от потери крови сознание, и тогда Шерон, порвав ногтями кожу на ее талии, за которую придерживал тело, кладет увядающую девушку на холодную землю. Голубые глаза тускнеют. Из бирюзового ясного неба они превращаются в серый и хмурый небосвод, становясь таким же цветом, как туман, который сейчас их окружает. Черные волосы веером располагаются на земле. Изо рта Кели вытекает кровь, такого же лилово-бардового оттенка, как ее помада на губах. Неестественно выгнутая рука лежит на земле вдоль тела, а белая ткань платья постепенно окрашивается в красный, который через несколько часов превратится в грязный коричневый. Это жестоко, думает Шерон. Раньше он старался убивать более сдержано, не так кроваво. Он не ломал жертвам их конечности, не вырывал куски мяса, не вспарывал животы. Уже мертвых он осторожно клал в траву, как на мягкую постель, и оставлял под открытым небом возле дороги, чтобы тело не лежало неделями ненайденное в канаве и не гнило. Но сейчас… сейчас он зол. Этот альфа. Эта стая. Он хочет избавиться от них, и хочет, чтобы его выживший ребенок был с ним, стал его любимой игрушкой. Но он не может получить чего хочет, поэтому очень рассержен и не думает о том, о чем думал раньше. Тело в его руках больше не кажется эстетичным и манящим, словно французское пирожное, оно теперь просто кусок мяса, пища, от которой он станет сильнее. Чем больше он выпьет теплой крови, тем более неуязвимее станет. Сытый вампир — бессмертный вампир, а голодный — считай, что уже мертвый. Когда кровь из артерий на шее Кели более не хлещет, как из открытого краника, а сама Кели больше не дышит и не шевелится, Шерон переступает на корточках чуть дальше, оказываясь перед животом девушки. С помощью прочных и длинных когтей, которые, благодаря выпитой уже крови невозможно сломать чем-то кроме пилы с алмазным напылением, вампирский царь вспарывает живот Кели. Шерон проникает рукой в порез и рвет его, пока ему не откроется доступ к внутренностям жертвы. Там, в кишках и желудке, под легкими и ребрами целый новый резервуар багровой жидкости. Шерон набирает эту кровь в ладони, как из колодца, и пьет, пьет, пока не почувствует, что полностью насытился. Только после этого, облизав губы и пальцы, Шерон встает и уходит. Его руки по локоть в крови. Алые пятна на его груди и животе, ногах, коленях, ступнях, в волосах. Кажется, что он вышел из Ада. Он почти Сатана. Забирая свое пальто, Шерон убегает вглубь леса, оставляя Кели лежать на голой земле в ожидании полиции, которая должна ее найти. Шерон уверен, что ее найдут в этот же день, потому что он не так уж далеко уехал от заправки, где осталась машина школьницы. Этот мост, с машиной Дерека на нем, также хорошо просматривается с главной дороги с двух сторон. ****** Позже этого же дня. Джон не знал, что надеялся увидеть, когда ехал на место, где нашли убитую девушку. Ему сообщили подробности зверского убийства по рации, так что картинка того, что там будет, была у Шерифа в голове. Но он надеялся, что, когда приедет на мост, ему скажут, что это все розыгрыш, и он, проклиная парней за такие шутки, сможет уже выдохнуть и схватиться за сердце, которое болело в груди. Но вот он приехал и своими глазами все увидел. Убедился, что не розыгрыш. Еще одного ребенка убили. Но как… Джона чуть не вырвало на месте преступления, когда он увидел это тело. Это ужасное, истерзанное тело юной девушки, которая издалека была похожа на Клаудию своими темными волосами и вздернутым носом. В воздухе, на этом отрытом огромном пространстве, стоял омерзительный медный запах, насыщенный, сконцентрированный так, что не вдохнуть, чтобы не почувствовать его, он проникал в ноздри и оседал в легких, всасываясь внутрь как вирус. Джон прикрыл нос и рот рукой, хотя это не слишком помогло, и подошел ближе к трупу. Рядом были еще трое знакомых лица, также работающих в полиции, в частности, по этому делу. Шериф просто кивнул им, когда пришел в себя. Хотя, «пришел в себя» — слишком громко сказано. Он был готов упасть замертво от переизбытка эмоций и боли прямо здесь и сейчас, возле бедной Кели Хеннинг. Джон не знал эту девочку, честно, он видел ее впервые, и, наверное, если бы не это, то не пережил бы случившегося, и точно бы словил сердечный приступ. Но Кели была новым, чужим человеком, отчего было проще не наделить ее особенной ценностью, убедив себя, что девочка — просто манекен. Если не думать об убитом ребенке, как об убитом ребенке, понял Шериф, проще будет заснуть позже. Хотя, Джон не думал, что этой ночью он сможет заснуть при всем своем желании. Точно будет видеть, закрывая глаза, этот мертвый взгляд и кровавое тело с кишками наружу. Еще один призрак-преследователь по его душу. — Когда? — выдавил из себя Джон. — Ее убили сегодня ночью, Шериф, — взяла на себя честь ответить женщина с медицинской маской на лице, что сидела на корточках перед телом. — Греймен? — Мы… — женщина взглянула на напарника, нахмурилась, а потом продолжила, — точно не понятно. Почерк разный. Это убийство жестокое, очень отличается от тех, что были раньше, хотя тело также оставили в лесу, а убили в ночное время суток. Кстати, машина осталась здесь. Видимо, кто-то спугнул Греймена, или он понял, что попал на камеру на заправке, и бросил свою машину здесь. Посмотрите, вон она, на мосту… Женщина рукой в перчатке ткнула за спину Шерифу, и Джон обернулся, всматриваясь вперед. Черная машина была ему знакомой. Слишком знакомой. Он знал, чья она. Но он не верил в то, что видел. Все казалось уже бредом или галлюцинацией. При чем здесь «Камаро» Дерека Хейла? Как она тут оказалась? — Эта машина? — уточнил Джон, словно и так было не ясно. Женщина кивнула, вернувшись к копанию в теле, и Шериф, покачнувшись, побрел обратно к своей патрульной машине, что была дальше от тела и черного бельма на мосту. Пэрриш бросил на Шерифа тревожный взгляд, но не стал первым открывать рта и что-то спрашивать. Помощник даже не стал подходить к телу, когда приехал на место преступления. Ему было страшно смотреть на это вблизи. Даже на войне, куда его отправляли несколько лет назад, было не так жутко. Джон остановился у двери с водительской стороны и поднял на Пэрриша взгляд. Вдохнув воздуха, Шериф попросил: — Привези в участок Дерека Хейла. Его адрес ты знаешь, тот сгоревший дом в лесу. Нам есть о чем с ним поговорить. С этими словами Джон сел в машину, завел мотор и, оставив помощника, поехал в участок. По дороге Джон вытащил из бардачка пузырек с таблетками и выпил одну, пожалев, что никогда не покупает воду в бутылках, потому что сейчас в его горле пересохло от волнения, и он не был уверен, что не поцарапал себе случайно нёбо. Было не разобрать из-за специфичного вкуса меди во рту… ****** В разгар солнечного дня, когда земля немного нагрелась и подсохла, Дерек, закончивший пробежку недавно, услышал приближение чьей-то машины к дому. На секунду он подумал, что тот, кто угнал его машину — решил ее вернуть по каким-то причинам, но чуть позже, чувствуя запах пороха и стали наручников, Дерек понял, что все не будет так просто. Он хотел ехать в участок писать заявление об угоне позже, но, видимо, полиция его обогнала и сама приехала к нему. И чутье подсказывало, что вовсе не для того, чтобы интересоваться угнанной машиной. Напряжение и агрессия помощника Шерифа летела Дереку в ноздри через открытое окно вместе с пыльным воздухом. Поставив стакан с водой на место, Дерек пошел к двери — встречать полицию. После пробежки, благодаря которой надеялся избавиться от лишних мыслей в голове, альфа был весь мокрым от пота. Его светло-серая футболка прилипла к его спине, а обычно зачесанные кверху волосы лежали небрежно на голове. Рваная мокрая прическа напоминала ту, что была у Дерека в школьные годы. Тогда эта неухоженность на голове на фоне зализанных идеально ровно гелем волос Питера делала Дерека в пару раз моложе на вид, придавая подростковой неухоженности его образу. Впрочем, сейчас с такими волосами он снова выглядел по-подростковому неухожено, моложе и живее. Был больше похож на себя настоящего. Полицейская машина остановилась недалеко от дома, и Дерек увидел, как из нее выходит Пэрриш. Он хмуро, бросая искры из глаз, посмотрел на него, но не двинулся вперед, ожидая, что Дерек в курсе того, что сделал и что его ждет, и от этого сам пойдет к нему, протягивая руки в наручники. Конечно, Дерек не был в курсе того, в чем его собираются обвинять, но зная единственную актуальную для всего города проблему, было несложно догадаться. Когда Дерек подошел, выходя из тени дома на свет, то отбросил приветствие — вряд ли бы Пэрриш ответил на него без вспышки гнева — и вместо этого сразу спросил: — В чем проблема? — Дерек не был настроен агрессивно, напротив, он был сдержан и, не до конца понимая ситуацию, не знал, что ему стоит говорить и как действовать. Рассерженный, заведенный Джордан, что не был в курсе ничего, происходящего вокруг, был уверен же, что стоит сейчас перед настоящим преступником. И вспоминая мертвых девушек, которых так жестоко лишили их будущего, а еще Шерифа с его пустым взглядом, Пэрриш был готов повязать Дерека сейчас же, и сейчас же сам присудить ему срок. — У меня нет проблем, — бросил помощник, поднимая руку, чтобы скрыться от слепящего в глаза солнца, — это у вас проблемы, мистер Хейл. Водили столько времени полицию за нос. Умело, однако. Но теперь эти трюки больше не пройдут. Вы зря бросили свою машину на месте преступления. И не пытайтесь врать, что она там оказалась случайно. Камера на заправке засняла ваши номера… Дерек понял, в чем дело, и хотел быстро прояснить ситуацию, потому что ему определенно не нравилось быть «убийцей» в чьих-то глазах. Он прошел этот этап своей жизни, и, кажется, людям было бы уже пора перестать винить во всем его, не имея доказательств на руках. Даже с клыками и прочим — он все еще человек, живущий по законам. Он не нарушает законов, если только от этого не зависит чья-то жизнь. Но Пэрриш и не хотел его слушать, конечно… — Мою машину угнали ночью. Я сам хотел придти в участок сегодня, чтобы сообщить об этом… Пэрриш нервно засмеялся, и Дерек заметил, как вздулись вены у того на руках и исказилось в гримасе неприязни лицо. Ложные обвинения от хранителя порядка вместе с нежеланием выслушать стали поводами для раздражения Дерека, и он, меняясь во взгляде и все же сдерживая себя, чтобы не сказать лишнего, попытался было сказать что-то еще, но помощник его заткнул громким: — Да что ты мне втираешь! Убил столько детей и еще пытаешься себя выгородить? — Я могу все объяснить! Успел Дерек рыкнуть только последнюю фразу, как Пэрриш схватил его за кисть руки и дернул, разворачивая к себе спиной и прижимая лицом к капоту машины. Дерек не стал сопротивляться, хотя очень хотел врезать этому человеку. Он мог бы, да. Физически был сильнее здесь он. Но примени он свою силу, то мог бы запросто, в порыве гнева, и сломать этому человеку руку. И это уже точно было бы на совести Дерека. — Конечно, объяснишь! — кричит и жмет его Пэрриш, после чего заталкивает на заднее сидение машины и сам садится за руль, блокируя двери. Он заводит мотор и даже не смотрит на Дерека, а Дерек очень даже смотрит на него, желая воспламенить своим взглядом и сжечь. Такого отвратительного поведения он давно уже не встречал… Интересно, настроен ли Шериф, с которым они уже столько раз содействовали друг другу, так же? Или отец Стайлза еще не успел потерять рассудок на почве этих бесконечных убийств… ****** Когда Стайлз и Скотт почти доехали до участка, что был в центре города, по пути успев обсудить абсурдность задержания Дерека как подозреваемого по делу Греймена, Стайлз решился спросить еще кое-что его интересующее на повестке дня. Но этот вопрос был интимный, личный, и Стайлз знал, что Скотт не в курсе, что он запал на его альфу, Стайлз даже не был точно уверен, знает ли друг, что он гей, поэтому Стайлз метался, играясь пальцами на руле, раздумывая: стоит или нет. Он хотел спросить у Скотта — знает ли тот, встречался ли Дерек с какой-нибудь девушкой, чью желтую сумочку он мог видеть в машине альфы? Наверное, Скотт не ответил бы на этот вопрос, так как его редко интересует личная жизнь других людей настолько, чтобы обращать на нее внимание и что-то там подмечать, но… пока они ехали, Стайлз искусал губы в желании задать этот вопрос. И вот, когда на горизонте появился участок, и Скотт уже сказал ему все, что хотел, кроме новостей связанных по делу Греймена, Стайлз все же решился и резвее, чем планировал, кинул: — Слушай, а Дерек случайно не обзавелся новой подружкой? Ну, знаешь, может, кто-нибудь увел его на тернистый путь серьезных отношений?.. Скотт повернулся к нему с нахмуренным лбом, но по взгляду оборотня было видно, что он не понимает, зачем Стайлз может спрашивать про это. Хотя, Скотту была не особо интересна причина. Он привык, что Стайлз говорит много и всякого. Их разговоры раньше могли скакать от обсуждения того, как решать алгебраическое уравнение до того, почему женские прокладки такие дорогие. — Не знаю, — пожимает плечами волк, — вроде нет. Хотя, недавно какая-то лесная баба приезжала к нам в город, отдала… ну, не важно, что отдала. Дерек просил у нее помощи по делу Греймена. Она быстро уехала, так что не думаю, что у них что-то было. Питер еще назвал эту женщину головной болью. Не знаю, что он имел виду… может, это была их родственница или подруга семьи, и она как и все тетушки, любит раздавать советы и указания? Помню, как моя тетя приезжала к нам… — Да, твоя тетя та еще головная боль, — усмехается Стайлз, вспоминая очкастую женщину, что чтила себя единственным человеком с мозгом в голове. Она говорила, что Скотту и ему делать чаще, чем моргала. Хорошо, что она приезжала в БХ лишь единожды. Стайлз и Скотт под конец гостевой недели не выдержали и насыпали резиновых тараканов в кровать спящей тете Скотта. О, та была ужасным блаттофобом. Но, это было забавно… веселое воспоминание. На такой приятной ноте Стайлз паркуется у участка, и они выходят на улицу, спеша к дверям. Стайлз опережает Скотта, толкая стеклянную дверь, и идет вперед по бледно-желтому коридору, проходя мимо женщины на пропускной стойке. Она знает его, поэтому даже не пытается остановить, просто тихо говоря: «Твой отец не рад, когда ты приходишь без приглашения, еще и с друзьями, ты же знаешь?». Да, он знает. Но что он может сделать, если его папа делает такую хрень. Чуть не сталкиваясь с парнем в форме лбами, когда тот резко выходит из-за угла, Стайлз обгибает его, и, оставляя Скотта стоять за дверью предкомнаты для допроса, заходит внутрь. Это небольшой коридор с окном в конце, возле которого есть дверь в комнату со столом для допросов. По другую сторону от этой двери камера с решеткой три метра на два, где Стайлз чувствует Дерека еще до того, как увидит его глазами. Стайлз резко останавливается, словно боясь, что Дерек его увидит, а голос отца зовет его из-за спины, и Стайлз крутится на пятках к нему. — Хей, пап, — натужно улыбается Стайлз, пряча руки в карманы. В голове Стайлза нет цельной картины того, что он собирается говорить, поэтому Стайлз чувствует небольшое волнение в груди. А, может, он просто трепещет перед Дереком, которым пропахло все помещение. Кто знает… — Кто тебя сюда звал? — Шериф сидит за столом в темной части коридора-помещенья, а его куртка с рацией висит на спинке деревянного стула. На столе перед мужчиной дело по убийствам этого месяца и одна другая тонкая папка с именем «Кели» на ней. Стайлз думает, что это новая жертва. Имя кажется ему знакомым… Это не та любимая девушка Кейси, парня-эмо из школы? Они вместе ходят на программирование. Чувак, наверно, повесится, когда узнает про Кели. Стайлза на секунду затапливают мысли о бедном парне, и он забывает про вопрос. — Стайлз. Зачем ты пришел? — снова спрашивает Шериф. Его голос негромок, и Стайлз видит, что отец не выглядит лучше. Он выглядит еще даже хуже. Словно ему резко стало на лет десять больше, и он какой-то пенсионер с плохоработающим кардиостимулятором, вынужденный до сих пор работать. От такого у Стайлза начинают дрожать руки. Он не знает, как заботиться об отце, кроме как что-то ему запрещать, как он ему. Не ешь это, не делай это, я сделаю сам, не переживай и успокойся. По сути, они оба проявляют заботу одинаково не слишком умело. Семейное. — Ну, я узнал, что ты задержал Дерека, поэтому пришел узнать почему. Почему? Он ведь точно не может быть убийцей, за что ты его запер в этой клетке? — Стайлз вытаскивает руку, тыкая ей в сторону Дерека позади себя. Несмотря на то, что Стайлз здесь из-за Дерека и говорит сейчас о Дереке, он продолжает игнорировать самого Дерека, что, вообще-то, здесь и может сам разобраться со своей проблемой. Чуваку уже двадцать шесть, он может говорить за себя, верно? Но Стайлз чувствует, как его тянет заступиться за этого обросшего щетиной мишкой и повинуется. В конце концов, Дерек не такой уж спец в переговорах, может, это хорошо, что Стайлз вызвался немного помочь ему в этом. Чисто по-дружески. Джон смотрит на Стайлза, пытаясь понять, что скрывается за этим беспокойством по Дереку, но, уставший после разговора с Хейлом и Пэрришом, Джон отпускает эту проблему погулять еще. Он чувствует странность в привязанности Стайлза к Хейлу, но пока что закрывает на это глаза, ссылаясь на то, что эти двое просто уже много чего сделали вместе и успели сдружиться. Дружба этих двух противоположностей кажется Шерифу также немного странным событием. — Это не клетка, — сперва исправляет Шериф, потому что «клетка» звучит не по-людски, словно они относятся к преступникам, как к зверям, а это не так. Шериф не считает Дерека животным, и не считал бы, даже если тот правда что-то сделал. Они уже успели выяснить, что машину Дерека угнали, и, хоть это еще не подтвердилось, Шериф верил этой версии. Но он не имел права отпустить Дерека гулять до того, как не проверят информацию о краже. — Железная решетка, клетка, одно и то же, — бубнит подросток. — И ты не работаешь в полиции, Стайлз. Ты просто школьник, я не могу обсуждать с тобой дела. Хватит, просто подожди, когда мы сами разберемся, кто украл машину Хейла и… — Так ее украли? А есть свидетели? — Нет. Стайлз, я серьезно запрещаю тебе задавать вопросы, что касаются дела, — Джон трет переносицу. Но Стайлз не может просто послушать. Он что, просто, ну, должен уйти дальше гулять со Скоттом, будто ничего более интересного не происходит рядом?.. — Но должны же быть свидетели. А если их нет, то что? Просто посадишь его? — Я не собираюсь его садить, — вздыхает Джон, — скоро Пэрриш съездит к Дитону в клинику для животных и уточнит про алиби Дерека. Если тот его подтвердит, то мы отпустим… Стайлз уже не слушает, что дальше говорит отец в надежде успокоить сына и заставить уйти, а быстро и ловко приближается к столу, хватая с него диктофон для допросов и убегает, бросая перед этим: — Я сделаю это быстрее! Засекай время! Дверь закрывается за Стайлзом, и Джон шумно выдыхает, откидываясь на спинку стула. Но что за непослушный ребенок… Не слушает никого, как и его мать. Клаудия была такой же. Слышала только то, что хотела, а остальное — словно проходило мимо нее или отскакивало от ее ушей, как теннисный мячик от стены. Иногда Джону кажется, что Стайлзу досталась от матери не половина, а процентов девяносто ее генов. — Тебя он слушает также удачно, как меня? — интересуется Джон у «подозреваемого по делу», чувствуя некоторый релакс после спада нервного напряжения. Картинки мертвой Келли уже постепенно уходят из его головы, а адреналин спадает, оставляя после себя пустой бак высосанных ресурсов. Дерек смотрит в окно с решеткой на нем, через которую светит солнце, и не может сдержать легкой улыбки. Стайлз — сильный порыв ветра. Врывается внезапно, будоражит тебя, а потом так же быстро исчезает. И никто не может унять ветер. Чтобы облегчить себе дорогу, можно только разве что идти не против его порывов, а в сторону, куда он дует. И в таком случае, сильный ветер даже будет подгонять тебя, ускоряя прибытие к месту, куда вы вместе рветесь. — Не думаю, что ваш сын хоть кого-то слушает, Шериф. Шериф издает глухой смешок: — Жаль, что вместе с детьми не идет инструкция, как с ними разговаривать. Это бы очень облегчило мою жизнь…