Pat me down, officer

Время два часа ночи, когда анэ-сан роняет блокнот на рабочий стол Чуи, всполохнув его достаточно, чтобы он подскочил. Его подбородок соскользает с кулака, и упомянутый кулак попадает ему в глаз, но парень быстро притворяется, что ничего не случилось. Накахара не дремал — в буквальном смысле, но ему точно было чертовски скучно. Казалось, что эта ночь никогда не закончится, и Чуя уже завершил оформление всей бумажной работы, которую ему дали ранее. На первом листке записан адрес с добавленным к нему именем: Накаджима Ацуши. — Парень, я что, только что разбудила тебя? — спрашивает начальница Чуи с мрачным выражением лица. — Никак нет, мэм! — отвечает он, поспешно вскочив на ноги. Губы Коё украшает легкая, почти неуловимая улыбка. — Так ты ударил себя по лицу для мотивации? — давит она, скрестив руки на груди. — Твоё рвение впечатляет. Чуя не может сказать «да», но не может и возразить ей сейчас, не так ли? Он просто усердно старается не хмуриться и хватает лист бумаги, держа подбородок высоко поднятым. Всё всегда сводится к тому, что он выставляет себя дураком, когда дело касается его старшей сестры. При любых условиях, Коё вечно обставляет его, и даже когда она не делает этого… что же, она все еще главный инспектор на этом участке, а он сам — новичок. И в первую очередь… она все еще его старшая сестра, поэтому Чуя всегда будет оставаться неуклюжим младшим братом. Что ж, Коё — его большая сестрёнка во всем, кроме имени, но когда они находятся в участке, она — кстати — его начальница, поэтому ему нужно вести себя соответственно. — Давай, собирай вещи. Сегодня ночью ты будешь осуществлять арест, — сообщает ему Коё, пока он берет свою куртку и служебное оружие. Что ж, Чуя не может соврать и сказать, что он не взволнован насчет этого! С тех пор, как Накахара был распределен сюда как новый и самый младший полицейский, он большую часть своего времени занимался бумажной работой и дорожным движением, а это так ужасно раздражает. В основном, он новичок, и с ним ведут себя в соответствии с его рангом. И тем не менее, за период между его прибытием сюда три месяца назад и нынешним временем, полицейские постарше стали воспринимать его более серьёзно. Он был лучшим на своем курсе в полицейской академии и побил все рекорды в сфере боевые искусств. К тому же, Чуя — хороший двадцатидвухлетний парень и довольно умён. Когда чуть позже их машина останавливается, они оказываются не перед домом, а перед общественным плавательным бассейном. Накахара достаточно заинтригован тем, кого вот-вот будет арестовывать в бассейне посреди ночи. Напротив главного входа стоит молодой парень с белыми волосами и смущенным выражением лица. Чуя приехал сюда с Хироцу, детективом, который за ним приглядывает. Старший мужчина прикуривает сигарету, когда они выбираются из машины, и кивает Накахаре, который уже знает, что должен проделать работу сам. Через четыре недели он будет окончательно оценён, и Хироцу находится здесь, чтобы удостовериться, что новичок наберет несколько баллов до этого. Арест предполагаемого преступника тоже оценивается, поэтому Чуя так жаждет приступить к работе. — Доброго, эм… вечера, думаю, — говорит Чуя, приближаясь к молодому человеку на ступеньках, ведущих к зданию. — Господа полицейские! Здравствуйте! Я испытываю такое облегчение от того, что вы здесь, спасибо, что приехали. Простите, что я позвонил, это, ну… — начинает он довольно взволнованно. — Вы — Накаджима Ацуши, верно? Полицейский Накахара и детектив Хироцу. Я слышал, Вы подали жалобу. Чуя пытается быть вежливым и не слишком взбудораженным. Знаете… соблюдение приличий и всё такое, ему уже прочитали лекцию об этом ранее. — Эм, да! И я также, на самом деле, не знаю, стоило ли мне звонить вам, но я не знал, что делать, или… Этот Ацуши нервно потирает заднюю часть шеи и время от времени бросает взгляды назад, на вход. — Всё в порядке, сэр, я слышал, кто-то незаконно проник сюда, верно? Вы работаете в этом учреждении? — Да… Я работаю здесь на полставки. Я должен был почистить бассейны сегодня ночью, но… что же. Я нашел кое-кого, кто топился в бассейне? — Вы что?! — ладонь Чуи ложится на кобуру, а облаченные в перчатку пальцы подрагивают. — Ладно, держитесь позади меня, сэр; Хироцу-сан, я думаю, у нас тут… — Нет, подождите! Этот человек жив! — немедленно прерывает его юноша, паникуя и протестующе вскидывая руки. — Этот парень… я как бы позволил ему там плавать. Я сказал, что вызову полицию, чтобы напугать его, но он на самом деле попросил меня сделать это. Я бы не поступил подобным образом, хотя такова процедура, но… Чуя пялится на него с выражением замешательства на своем лице. Эта история не несет в себе особого смысла. — Ну… сперва он шутил о самоубийстве, но я думаю, что он на самом деле чувствует себя подавленным, и я не знал, что делать… Блять. Чуя за одно мгновение взбирается по оставшимся ступенькам и толкает дверь плечом, открывая её. — Показывайте дорогу, — приказывает он юноше, сохраняя невозмутимость, как только может, прямо как его учили во время его нахождения в формировании*. — Он не казался выпившим, когда Вы оставили его одного? Он старается, чтобы его голос не звучал осуждающе, конечно, по той причине, что он достаточно рассудительный, чтобы различить глупый поступок и поступок, совершённый в панике. Но эта эмоция все равно немного остаётся в его словах, потому что последнее, чего хочет новичок, — это найти труп и быть вынужденным делать ему сердечно-лёгочную реанимацию. Ацуши ведет их через коридоры и помещения, прежде чем они попадают в главную зону с тремя крытыми бассейнами. У Чуи уходит ровно пятьдесят три секунды, в течение которых его пульс опасно ускоряется, а сам он пытается вспомнить каждый шаг порядка действий в чрезвычайной си… — Что, чёрт возьми… Всплеск. В среднем бассейне находится взрослый мужчина, полностью одетый — кроме насквозь промокшего удлинённого плаща, брошенного на кафельном полу; он плавает, взмахивая своими слишком уж длинными руками в воде. Чуя замирает, его глаза расширяются. Этот мужчина совсем не кажется суицидником — он выглядит, словно огромный ребёнок, который веселится от души. Хироцу останавливается возле Чуи и свободно скрещивает руки на груди. Полицейский-новичок бросает взгляд на детектива и не может скрыть тот факт, что он оскорблён самой этой ситуацией. Хироцу кажется таким же спокойным и собранным, как всегда. — О, здравствуйте-е~, господа полицейские! — Твою мать, тот парень тупо, блять, в хлам, — Чуя вздыхает так тяжело, что любой находящийся возле него мог бы услышать его стремление сделать фэйспалм. — В хлам — и точка, Чуя-кун. Здесь находится гражданский. «Что ж, нахуй мою жизнь», — внутренне матерится Чуя, потому что он не может ругаться при гражданских — это ведь непрофессионально. Но, тем не менее, у него есть работа, которую нужно выполнить, и, похоже, ею будет арест того пьяницы. Он окидывает взором Ацуши, но юноша просто пялится на нарушителя, сильно нахмурившись. Чуе кажется это странным, но это не его проблемы. Возможно, этот Ацуши — тоже чудак. — Ладно, — вздыхает он, после чего подходит к краю бассейна. — Сэр, я вынужден попросить Вас покинуть бассейн сейчас. — Ах, Ацуши-кун, спасибо тебе~! Когда я говорил, что ты можешь вызывать копов, я не знал, что ты вызовешь самого сексуального копа, который вообще сущест… Это что теперь было?! — Сэр, пожалуйста, выйдите из воды, сейчас же, — повторяет Чуя; он изо всех сил пытается звучать профессионально, но его терпение вот-вот иссякнет. Тот придурок подплывает к нему и останавливается прямо перед кромкой бассейна. Это молодой мужчина — Чуя сказал бы, что они одного возраста; правда, в том виде, в каком он сейчас, вымокший насквозь и сияющий улыбкой, как идиот, он мог бы быть и младше Накахары. — Ты мог бы… заставить меня? — Я мог бы что?! Смотри, выходи из воды немедленно. Ты незаконно проник на территорию, — Чуя пытается не запинаться, потому что всё это граничит с безумием, правда. К счастью, придурок не искушает судьбу уж слишком и тяжело вздыхает, прежде чем подтягивается вверх, упираясь о бортик бассейна. Чуя отшагивает назад, наблюдая за тем, как он довольно легко выбирается из воды. Этот парень может быть пьяным, но он владеет собой достаточно хорошо. Что-то внутри Чуи хочет сообщить это Хироцу, но тот вышел вместе с Ацуши — возможно, чтобы взять его показания. Чуя оборачивается снова, чтобы взглянуть на нарушителя, и еле слышно матерится: «Ого, ебите меня…». Мужчина намного выше, чем он думал, и стоит к нему намного ближе, чем ожидал Накахара. — Это просьба? — сразу же говорит тот, улыбаясь, как клоун. — Я подчинился бы именем закона, конеч… — Ты под арестом! — выпаливает Чуя, его щеки алеют и горят. — О, правда? — ещё смеет спросить эта каланча, сжимая подол своего свитера. Тот, очевидно, все еще насквозь мокрый, но, кажется, сам факт не особо влияет на мужчину. — Ты не имеешь права находиться здесь посреди ночи. Мы получили жалобу, и тебе придется последовать за нами. Я выведу тебя из здания, так что сейчас развер… — О, не переживайте, сэр, у Вас такие прекрасные глаза, что я последую за Вами куда угодно по собственному желанию, — утверждает парень, сверкая своей самой яркой улыбкой. Чуя в ужасе пялится на него в ответ. Одно мгновение он даже не может сформулировать ни одной связной мысли. Этот парень настолько пьян, что может бесстыдно флиртовать с сотрудником полиции, который пришел арестовать его. Странный. Кажется, этот чудак одного с ним возраста, но, правда, кто такое делает? Он, должно быть, считает себя таким очаровательным? Со своими тёмными-тёмными глазами и этой лукавой улыбкой? Ну, знаешь что… Мозг Чуи включается снова, и полицейский отстёгивает наручники от своего ремня. Они немного грохочут, когда Накахара поднимает их на уровень глаз, очень явно выделываясь ними. — Упс, думаю, тут ничего не поделаешь, — хмыкает нарушитель и разворачивается, держа руки сзади. На секунду кажется, словно он теряет равновесие и вот-вот упадет назад в воду — и рефлексы Чуи мгновенно приходят в действие. Наручники громко приземляются на пол, а сам полицейский в то же время хватает парня сзади за его промокший свитер. Господи, пьяницы так раздражают! — Ты… — начинает уже разозленный Чуя. — Дазай. Меня зовут Дазай! — прерывает его этот идиот, поворачиваясь снова и держа свои руки высоко над головой в знак извинения. Накахаре хочется убить его, но это, правда, не то, что одобрило бы его начальство. Поэтому, вот опять, делая глубокий вдох, он готовится начать всё сначала. Чуя нагибается, чтобы достать наручники, что упали возле ног Дазая, как раз в тот момент, когда где-то позади него открывается дверь, и до его ушей доносится уверенный и мрачный голос Хироцу. — Спасибо Вам за то, что уделили время. Мы сейчас же уедем, — говорит тот, поэтому Накахара оборачивается, поспешно выпрямляясь и держа наручники. — О, Чуя-кун, мы закончили и уезжаем. — А? — не может не выдохнуть, хоть и сдавленно, молодой полицейский. — Прошу прощения, я сделаю это быст… — Мы не берем того молодого человека под стражу, — снова обрывает его детектив. — Они не выдвигают обвинения. — Не выдвигают? Возмущенный вопрос вылетает из губ и Чуи, и Дазая, и они оба в глубоком шоке бросают взгляды друг на друга. Конечно, это было непрофессионально со стороны Чуи, но это выглядит очень странным для человека, который вот-вот избежит проведения ночи в тюрьме и рассмотрения дела. Вообще-то, Дазай перестаёт смотреть на него и поворачивается к Ацуши с выражением чистейшего предательства на лице, и Накахара вынужден признать: ему кажется, что что-то не так во всем этом, и так было с момента их появления здесь. Накаджима все еще кажется слишком застенчивым, чтобы посмотреть на Дазая в ответ, и это как бы неразумно. — И поскольку Ацуши-сан не выдвигает обвинения, мы покидаем территорию, — убедительно говорит Хироцу, потому что Чуя все еще таращится на него с отсутствующим выражением. Из-за этого новичок ощущает себя чертовским смущенным и даже еще более разгневанным на идиота, который все это время стоял рядом с ним. — Понятно, — наконец, бормочет Дазай, когда Накахара подчиняется. Молодой полицейский отшагивает от высокого мудака и наклоняет свой головной убор в сторону Ацуши, прощаясь. Он просто хочет уйти отсюда, потому что, по правде говоря, ощущает себя действительно сбитым с толку и довольно-таки раздраженным. Но, вспоминая тот момент, Чуя намного больше предпочёл бы чувствовать только это. Потому что следующее, что он осознает — это то, что он падает назад, и его сердце пропускает удар, а потом из раздраженного он становится насквозь промокшим и раздраженным, и это не то, что Накахара назвал бы улучшением. За то время, пока он переваривает случившееся, — как и тот факт, что он кричал всё это время, — новичок ударяется о дно бассейна и мечется, чтобы снова вынырнуть на поверхность. В процессе этого одна из его рук ударяется о чьи-то рёбра — и, джекпот, это тот фрик. Дазай тоже выныривает, встряхивая головой, словно бешеный пёс, чтобы избавиться от воды. — Что за нахуй?! — орёт Накахара первые связные слова, которые может сформулировать. Слава Богу, старший по званию не делает ему замечания, потому что это был бы его конец, правда. Чуя разворачивается и бросает убийственный взгляд на молодого человека, который сверкает еще одной яркой улыбкой и пожимает плечами. — Всё понятно! Он пиздецки пьян и явно совершил на меня нападение! — снова кричит Накахара, потому что не может сдержаться. — Нападение на сотрудника полиции! Ты сильно попал, конченный идиот! — Чуя-кун, довольно! — воздух разрывает голос Хироцу, пронзительный и окончательный. Его заслугой становится то, что Накахара мгновенно приходит в себя. Во второй раз за эту ночь полицейский ощущает, как жутко краснеет, и подобное приводит его в бешенство, потому что это совсем не круто, но он действительно позволил ситуации взять над ним верх. Не оглядываясь назад в этот раз, Чуя достигает бортика бассейна так быстро, как только может, чтобы выбраться из воды. Это проблематично, потому что вся его форма уже вымокла, его волосы чертовски влажные, а оружию, наверное, не понравилось свободное плаванье. — Возвращайся назад в машину, Чуя-кун, я займусь арестом, — сообщает ему детектив, и задняя часть шеи Накахары некомфортно горит от того, что он слышит разочарование в его голосе. Поэтому молодой человек только кивает и быстро уходит, обхватив тело руками, потому что сейчас он также замерзает до смерти. Чуя ненавидит эту ночь так сильно, что не может даже поверить, что ему так не терпелось сюда попасть. Как раз перед тем, как он собирается пройти через дверь, его окликает другой голос. — Я сожалею о Ваших неприятностях, — произносит Ацуши, и Накахара поворачивается только в этот один раз. Но вместо того, чтобы посмотреть на беловолосого юношу, глаза Чуи мельком охватывают профиль Дазая, когда тот позволяет Хироцу надеть на себя наручники. Мужчина смотрит на кафельный пол и больше не улыбается. Накахара не осознает этого, но его глаза расширяются, пока он пялится на Дазая, задаваясь вопросом, видел ли он когда-либо кого-нибудь, выглядящего таким грустным. Всего пять минут спустя Хироцу выходит из здания и выводит Дазая, оставляя Ацуши позади, на входной лестнице. Чуя сидит, скрутившись, на пассажирском сидении, включив обогреватель и обдуваясь горячим воздухом, чтобы не замёрзнуть насмерть, когда замечает их. Он сразу же пытается выглядеть крутым, но… что ж, он не может перестать стучать зубами от холода. Детектив открывает заднюю дверь, и Накахара разворачивается на своем сидении — как это сделал бы ребёнок, — но теперь он уже вне того, чтобы выглядеть жалким, и ему хотя бы не предстоит провести ночь в тюрьме. Дело в том, что… ему действительно хочется сейчас взглянуть на молодого человека. Потому что с того момента, как Чуя увидел этот затравленный взгляд, он не мог думать ни о чем другом. Дазай позволяет затолкнуть себя в машину, но Накахара не может не заметить, что Хироцу ведет себя с ним почти осторожно. Только тогда Чуя осознает, что сидит на краешке своего сидения, и пытается собраться. Тем не менее, как только Дазай замечает его, этот придурок, кажется, снова начинает ослепительно улыбаться, и Накахара сильно щурится. — Ты согрелся? — спрашивает Хироцу, забираясь в машину следом. Чуя пару раз моргает — на самом деле, полицейский оказывается ошарашен, когда вспоминает, что они не одни. — Да, — бормочет он почти робко, подвинувшись, чтобы сесть надлежащим образом. — Прошу прощения за это, сэр. — Ну, это не то место, где об этом можно поговорить, — заявляет Хироцу, заводя двигатель. От этого Чуя не чувствует себя лучше. — Как и то, когда ты будешь стоять перед главным инспектором, — продолжает старший мужчина, и от этого Чуя уже ощущает себя чуточку лучше. Он проштрафился не настолько, чтобы выслушать лекцию от своей сестры, и это огромное облегчение. Не только из-за того, что Накахара ненавидит разочаровывать её, но и по той причине, что она бы, блять, зажарила его живьем перед целым отделением. Ему и так будет трудно объяснить, почему он издает звук чавканья, когда идет. Поездка обратно — довольно короткая, но Чуя не может воздержаться от нескольких, брошенных украдкой, взглядов в своё боковое зеркало. Дазай тихо сидит сзади и смотрит в окно. На его лице снова это печальное выражение. Что-то не так, у Чуи понятия нет, почему, но этот парень действительно странный. Странный и грустный. Из-за этого молодой полицейский непонятно себя чувствует; он больше не смотрит в зеркало. — Ну, парень, есть ли причина, по которой ты превратился в швабру? — спрашивает Коё, изгибая бровь, когда видит, как он входит в общее помещение. Что ж, дерьмо. — Мелкий инцидент, — неохотно отвечает Чуя. Вполне очевидно, что она хочет вдаться в расспросы, но за Накахарой следует Хироцу, ведя с собой Дазая. Тот приветливо улыбается, и всё это цирковое представление начинает бесить Чую. Для парня, который должен бы быть совершенно пьяным, он знает, как контролировать ситуацию и с заметной легкостью вертеть её выгодным для себя образом. — Я не мелкий, мне двадцать два. Так что, технически, напиваться — разрешено законом, — добавляет Дазай с очаровательной улыбкой, внезапно чуть покачиваясь. Коё и Чуя одновременно поворачиваются к нему, и женщина скрещивает руки на груди, ожидая объяснений Накахары. Но полицейскому нечего ей сказать... Поэтому он широким шагом приближается к молодому человеку и хватает его за скованные запястья. — Это я буду судить, что законом разрешено, а что — запрещено. И пока что ты сделал достаточно, чтобы провести ночь, трезвея в камере. — Ну и ну, какие мы властные, — слышит Накахара, как Коё говорит Хироцу сбоку от него. Он не будет краснеть от подобного, пусть даже у него горят кончики ушей. Из-за этого Дазай лыбится, как ублюдок, ну, конечно же. Поэтому Чуя немного брутален, когда тащит его из общего помещения к камерам. Темп шагов Дазая идеально ровный, несмотря на то, как с ним обращается полицейский. Теперь Накахара в этом уверен: парень с самого начала не был пьян. Что он замышляет? — Сиди здесь, — приказывает Чуя, впихивая его через дверь и пытаясь снять наручники. К сожалению, у него с трудом получается их расстегнуть из-за того, что его руки замерзли и онемели. Молодой человек не произносит ни слова, легко улыбаясь. — Если хочешь, я могу тебе показать, как их снять, — вдруг говорит Дазай, как только они поддаются, и он оказывается свободен. — Что, прости? — спрашивает ошарашенный Чуя. Дазай плавно поворачивается на каблуках… Накахара пятится назад и захлопывает дверь немного чересчур громко, после чего облокачивается на прутья предплечьями. — Смотри, если для тебя это шутка, я могу закрыть тебя в вытрезвителе. Но ты меня не одурачишь, ясно? Так что кончай уже нести чушь и сиди тихо, — выплёвывает полицейский с достаточным количеством злобы в словах. И сразу же сожалеет об этом, так как выражение лица парня мрачнеет. Оно не задерживается: Дазай сверкает улыбкой снова уже через долю секунды, а Чуя задается вопросом, не случился ли это с ним удар или что-то такое. — Ты умный вдобавок к тому, что милый, я чувствую себя таким осчастливленным, — произносит арестант нараспев, шагая вперед к прутьям. Накахаре хочется отступить, но он не собирается этого делать. Чуя может сказать, что этот парень умнее него. И если так и окажется, он будет невероятно доволен собой, так что чёрта с два Накахара покажет, что его это каким-либо образом задевает. — Ты совсем сошел с ума, если думаешь, что это вытащит тебя из неприятностей. Серьёзно, по Чуе все еще стекает вода, и ему нужно переодеться — а этот парень флиртует? Он, должно быть, легкомысленный или сумасшедший. Или и то, и другое. — Просто чтобы прояснить ситуацию, это не мило. И я не знаю, что ты замышляешь, но я не буду тратить свою рабочую смену на то, чтобы попытаться это выяснить. Я отправлю кого-то собрать у тебя информацию, просто сиди тихо до этого времени, — рявкает полицейский, отпуская прутья. Ему нужно выйти отсюда. И переодеться. И перестать смотреть в эти тёмные-тёмные глаза. Они прячут в себе что-то нервирующее. Дазай несколько секунд молчит, уходя в себя, когда Чуя срывается. Но затем, в тот момент, когда Накахара хочет выйти из помещения… — А есть ли и у меня возможность получить кое-какую информацию? Я с удовольствием узнал бы имя очаровашки, который арестовал меня. По каким-то причинам у Чуи переворачивается что-то в желудке, и это злит его достаточно, чтобы рявкнуть: — Хироцу, детектив Рюро Хироцу, арестовал тебя. Я дам ему знать, что ты заинтересован, но предупреждаю, обычно он не ходит на свидания с преступниками… А теперь спокойной ночи. Накахара смотрит назад только после этого, и внутри всё сжимается снова. Дазай отходит к задней стенке камеры, а его взгляд становится довольно тревожным. — Чуя-кун. Чуя-кун! Что сказал мальчик, работающий в плавательном бассейне, когда подал своё заявление? — Не знаю, — сонно бормочет Накахара. Хироцу бросает на него взгляд через их сдвинутые столы. — Я думаю, он сообщил, что кто-то топится, — продолжает старший, смотря в блокнот, где он нашкрябал несколько тезисов с информацией. Детектив кажется обеспокоенным, и это настораживает Чую. Прошел час с тех пор, как они вернулись обратно, и его наставник еще не заслушал отчёт новичка о выполнении работы ночью. Обычно он это делает, поскольку является ответственным за Накахару, и это будет продолжаться еще 6 месяцев, пока его не признают полноправным полицейским. Но с тех пор, как Хироцу вернулся из камер, детектив разбирался со всем, а Чуя вздремнул после того, как залез в сухой свитер и спасательное одеяло. — Я предполагаю, это то, что он сказал? — со вздохом произносит Накахара наполненным усталостью голосом. — Что ж, ты можешь захотеть проверить нашего гостя. Возможно, молодой человек не просто валял дурака, — говорит детектив, поворачивая экран своего компьютера так, чтобы Чуя тоже мог посмотреть. Молодой человек резко выпрямляется, вспоминая то мрачное выражение лица Дазая, которое появлялось, когда тот считал, что никто на него не смотрит. — Здесь сказано, что его опекун умер четыре года назад, и сегодня будет годовщина той трагической даты. Хироцу не нужно говорить еще что-то. Накахара даже не смотрит на монитор во второй раз, срываясь в сторону камер. Он почти задыхается и путается в собственных ногах, когда открывает дверь, но его сердце начинает дико стучать только из-за того, что он видит, как Дазай наклоняет голову и опирается на локоть. Живой. Это выглядит так, словно он спал, скрутившись на твёрдой лавке, но его глаза достаточно оживленные, чтобы это не могло обмануть Чую. Накахара не может не почувствовать одновременно и безоговорочное облегчение, и смущение, когда губы молодого человека изгибаются в хитрой улыбке. — А, Вы уже соскучились по мне, господин полицейский? — Заткнись, — рявкает Чуя и сразу же чувствует себя из-за этого дерьмово. — Я уже говорил тебе, что это никуда тебя не приведет, — добавляет парень, но в этот раз его голос звучит больше ворчливо, чем злобно. Он специально избегает взгляда Дазая. Волосы этого придурка высохли странным образом и по-дурацки прилипли вокруг его лица, и это… это чертовски мило. Засранец. — Так почему Вы здесь? Я забыл что-то, когда детектив Хироцу пришел меня допросить? — спрашивает Дазай, пододвигаясь, чтобы сесть ровно. И теперь Чуя выглядит, как идиот. — Нет, э-это просто… если мы собираемся придерживаться версии о пьянице, то кто-то должен проверять твою жалкую задницу каждые… каждые полчаса. И этим кем-то приходится быть мне, поскольку все ушли, и я, кажется, самый невезучий парень в участке. Ладно, не так и плохо для прикрывающей лжи… хотя теперь задержанный довольно улыбается, и Чуя может только надеяться, что его никогда не арестовывали до сегодняшней ночи. — Верно, — медленно проговаривает Дазай. — Верно! — механически повторяет Накахара немного сухо. — Поэтому… Я буду там. Если ты… Знаешь, если тебе будет что-то нужно? Я имею в виду, если нам будет что-то нужно! «Блять, кто теперь идиот? Ну же, Чуя!» — Дверь открыта, не делай странной херни, — быстро добавляет он, отворачиваясь, поскольку его щеки и уши снова начинают гореть. — Хорошо, господин полицейский! Я позову, если мне будет что-то нужно, — он может услышать, как Дазай возвращается к пению. И внезапно Чуя чувствует себя действительно плохо. Потому что голос Дазая звучит так радостно, и это… Это жутковато и пугающе, потому что Накахара знает, что парень, должно быть, ощущает, если сегодня, и правда, годовщина того дня. Чуе кажется, словно бы он только что нырнул в ледяную воду во второй раз за эту ночь. Его плечи напряжены, и Накахара смотрит куда угодно, только не на Дазая, когда тащится обратно к камере. Что ж, это будет еще одна ложь, но он не уверен, что будет сожалеть о ней, на самом деле. — Знаешь что? Ты чёртова заноза в заднице, и я не могу доверять тебе, поэтому я принесу сюда всю свою бумажную работу, и ты будешь вести себя хорошо всю чёртову ночь, потому что если ты сделаешь что-то смешное, то клянусь, я закрою тебя в вытрезвителе. Он не дает Дазаю времени на ответ и спешит обратно к своему столу; по его венам струится адреналин, и от этого у парня слегка кружится голова. Хироцу поднимает на него взгляд, пока новичок хватает все документы и ожидающую своей очереди бумажную работу, что только может найти, — включая также и принадлежащие наставнику. В глазах мужчины ярко сияет лукавая искра. — Желаю хорошо провести время, приглядывая за ним всю ночь, Чуя-кун. Хоть я и не одобряю ненужных грубых слов, которые ты использовал, когда мы были на выезде. — Я… Накахара замирает на месте и борется с желанием закатить глаза, но это странно, потому что, в то же время, всё это слишком похоже на похвалу… — Ты хорошо поработал сегодня, Чуя-кун, — произносит его начальник, снова переключая своё внимание на компьютер. — Да, — робко бормочет молодой полицейский, но когда он разворачивается, прижимая к груди документы… Накахара не может не почувствовать себя немного легче. Дазай вообще ему не надоедает той ночью. Довольно удивительно, но он ведет себя как раз наоборот: идиот всего лишь делает пару комментариев в течение тех долгих часов, которые они проводят в камере, а затем, незадолго до рассвета, засыпает у прутьев перед Чуей. Уже поздно, и Накахаре следовало бы давно отправиться домой, но по какой-то причине он не двигается даже сейчас и наслаждается тишиной немного дольше. Этот парень наконец-то кажется спокойным, он больше не выглядит печальным. Поэтому, может, спина Чуи пиздецки болит, когда он встаёт и оставляет приглядывать за задержанным другого полицейского, но… как ни странно, у него остаются хорошие ощущения после этой чудной ночки. — Ладно, идиот, — бормочет Чуя, подавляя зевок. — Береги себя.