Pat me down, officer

— Какой блестящий шарик, Рампо-сан! Такой голубой, такой чистый, такой… — О, нет, — бормочет сидящий на стуле Танизаки, втянув голову в плечи и бросая раздражённый взгляд на свою сестру. — Опять двадцать пя… — Он та-а-ак сильно напоминает мне глаза того милого полицейского! — драматично ноет Осаму, почти что перекатываясь по столу детектива. — Дазай, Рампо нужно работать, поэтому, если тебе больше нечем заняться, наверное, следует вернуться в фирму наверху. Вряд ли они ценят то, что их стажёр каждый день исчезает, — рявкает Куникида, печатая отчет с особой самоотверженностью. — Не-е-е-т, всё, что они у меня просят — это ксерокопии, кружки кофе и чтобы я вычитал их документы. Я даже притворялся неграмотным, но они мне не поверили. Мне нет дела до… — Просто не мешай людям работать! — снова рявкает Куникида. Скучно, скучно, как же скучно, ску-у-учно! И то, что сначала было лишь мыслью, скоро превращается в песенку, которую Осаму бормочет, бродя по всему кабинету, чем бесит некоторых служащих и детективов, в то время как еще некоторые — слишком привыкшие к этому — не обращают на него никакого внимания. Он чувствует себя здесь как дома — уже целых шесть месяцев. Дазай начал зависать с членами детективного агентства всего лишь спустя несколько дней с момента начала его стажировки в юридической фирме. Она находится двумя этажами ниже в том же здании, и Осаму довольно хорошо наловчился сбегать. — Ладно, думаю, пора вам вернуться и надрать задницы этим ленивым ублюдкам снова, простите, — вдруг произносит Рампо, и передние ножки его стула ударяются о пол с громким стуком, когда он возвращается в нормальное сидячее положение. Все одновременно поднимают взгляд вверх, прежде чем взять свои вещи и приготовиться уходить. Дазай смотрит на них с разочарованием, дуясь, словно великовозрастное дитя. Он ненавидит, когда они делают это. Подобное значит, что у Рампо появилась зацепка в деле, и они закрываются на весь остаток дня, так как выдвигаются на расследование. А это значит, что тайное убежище Осаму оказывается под вопросом. И это также значит… крутые ребята вот-вот покинут его. Это скучно! Так скучно! — Я мог бы пойти с вами! — невозмутимо говорит он, становясь перед входной дверью и твердо упираясь ногами в пол. — Не заставляй меня убирать тебя с нашего пути силком, — вздыхает Куникида, поправляя очки. — Пожалуйста, пожалуйста, очень прошу, я буду полезным! То, как Куникида смотрит на него в ответ — уже достаточно оскорбительно, но блондин вдобавок находит способ сделать это еще более грубым: — Сомневаюсь, что «полезный» и «ты» могут употребляться в одном предложении. В любом случае, мы проходили это уже тысячу раз, Дазай. Тем не менее, он не говорит те последние слова со злобой — только с огромной усталостью. Осаму все еще обнадёживается каждый раз: однажды они точно сдадутся. Было бы так весело пойти поработать над настоящим делом, а не притворяться двумя этажами ниже. Дазай вообще не годится в юристы. Получение такой работы было бы кошмаром. Не то чтобы он плохо учился на юридическом. На самом деле, он — один из лучших студентов в университете. Но такая работа — просто отстой, и Осаму продолжает учиться только из-за того, что Анго нашел ему эту стажировку в прошлом году. — Ну дава-а-айте, мне нужно отвлечься, я тут с ума схожу! — ноет Дазай, распластавшись по дверному полотну, словно мог бы с ним слиться воедино и помешать людям выйти. — Мы все тут сходим, благодаря тебе. И все же, этого не случится. Мы не можем принять на себя ответственность и взять тебя на дело. Ты гражданский! — Как грубо! Гражданский! — повторяет за ним Осаму, негодуя, словно его окатили самым возмутительным оскорблением. — Я не хочу быть всего лишь гражданским, я тоже хочу жить мечтой! Мне нужен адреналин, пожалуйста! И это как бы правда. Всегда было ею. Дазай не может чувствовать скуку, это сводит его с ума. Всё стало хуже после… ну, после того, как он снова стал одиноким, четыре года назад. Но сейчас, с тех пор, как он нашел Агентство, ему стало намного лучше. Всё кажется таким интересным там, это целый новый мир — флирт с подпольем Йокогамы и всё такое… Но и это еще не всё. Две недели назад жизнь Осаму перевернулась с ног на голову, хотя он и не обсуждал подробности этого с другими. Было бы проблематично объяснить всю ситуацию, да и вообще затронуть тему своего прошлого. Но он действительно рассказал им про свою встречу с потрясающим молодым полицейским и… С тех пор для сотрудников Агентства это — еще хуже обычного кошмара, но Дазай здесь бессилен. Сохнуть вслух по тому шикарному, горячему рыжику в униформе — самое меньшее, что он может делать, если хочет остаться в здравом уме. И тот полицейский в последнее время был в каждой из его мыслей. В первую очередь, из-за своей красоты, но не только. Осаму не может забыть, как тот парень… видел его насквозь? Или как он решил нагло соврать и просидеть с ним ночь в камере? Дазай знает, что симпатичный коп напиздел ему и, говоря откровенно, если бы у него было более хорошее настроение, то он флиртовал бы с ним всю ночь напролёт. Но ему хватило ума, чтобы понять, что делать нельзя… или это то, что Осаму нравится себе говорить. Правда состоит в том, что он ощущал себя очень подавленным и наслаждался одной лишь компанией. Тем не менее, сейчас Дазай вновь чувствует себя прекрасно — а сексуального полицейского уже нет в поле видимости, и жизнь снова ужасна. — Пожалуйста, вернись на фирму, прежде чем они отправят за тобой кого-то, и тебе будет навсегда запрещено выходить из их офиса, — снова просит его Куникида, терпение которого вот-вот иссякнет. От этих слов губы Осаму изгибаются в хитрой улыбке. — Что-что? Куникида-кун~? Что это? Ты на самом деле разозлился бы, если я не смог бы вернуться сюда и оставил тебя без ежедневной дозы надоедания? Молодой человек наклоняется к детективу, и это его ошибка. Одним быстрым и простым движением Куникида хватает его за шею и разворачивает кругом, эффективно выпихивая Дазая прочь с пути. — Вон! «Вон» — неопределённое понятие, Куникиде нужно быть конкретнее в следующий раз, поскольку кафе на первом этаже, технически, тоже находится вне рабочего кабинета. Осаму непреклонный в своём намерении пока еще не возвращаться на фирму, потому что он слышал, как Анго говорил, что у них новый клиент, который кажется проблематичным. Мудак-американец, который считает, что владеет всем миром, и который был обманом втянут в сомнительный бизнес с незаконной торговлей кастрюлями и горшками. Ну уж нет, правда, Дазаю лучше здесь, в кафе. В конце концов, тут присутствуют всего лишь четыре человека, которые сидят в полукабинете*, а это значит… — О, красота, о, грация! Как же мно-о-ого времени прошло с тех пор, как мне посчастливилось видеть твоё очаровательное личико, — восклицает Осаму, спеша к стоящей за барной стойкой официантке. Да, прошло уже четыре дня, и это не его вина, что она — брюнетка, и у неё нет потрясающих голубых глаз, и что он не настолько сильно жаждал повосхищаться ею снова так скоро. Но на сегодня это сойдет — в конце концов, ему так скучно. И клиенты, находящиеся вокруг, кажутся не интересными. Что ж, там есть тот священник, и паренёк-фермер, и эта парочка не так уж хорошо ладит, но они сильно углублены в разговор, который по звучанию кажется довольно односторонним. — Дазай-сама, добро пожаловать обратно. Что я могу Вам предоставить, помимо Вашего подытоженного счёта? — приветливо улыбается официантка, возясь под стойкой. Осаму уже склоняется над твердой поверхностью, хлопая своими длинными ресницами. — Возможно, разрешение пригласить тебя на романтическое свидание? — Это то же самое свидание, во время которого мы вешаемся? Дазай чувствует, насколько лживой становится его ослепительная улыбка при упоминании повешения. Да уж… Это то самое свидание, но оно кажется скучным. Её волосы не будут блестеть под лучами заходящего солнца, они слишком тусклые для этого. Если б они были огненно-рыжими, возможно… — Это звучит мило, но на сей раз, я думаю, тебе следует согласиться, потому что я планирую приготовить для тебя изысканную трапезу, впоследствии которой мы познаем сладкую и лакомую сме… — Прошу прощения, Вы не можете говорить подобные вещи! — Дазая внезапно прерывает женский голос. Он звучит гневно, и Осаму почти удивляется, что он исходит от стеснительной дамы в очках. Та удивлена еще больше, чем он сам, судя по тому, как это выглядит, и немедленно прячется за священником. Дазай улыбается им, игнорируя четыре сердитых взгляда, которые получает в ответ. — Прошу прощения. Как грубо с моей стороны! Как я мог быть настолько бестактным, что не увидел такой красави… — Эй! Тебе нужно сдать назад, — предупреждает его парень-фермер, сразу же поднимаясь на ноги. Это верно, Дазай шагнул вперед, к ним, но он мгновенно поднимает вверх руки, обозначая отсутствие дурных намерений. И нежелание слишком сильно влипнуть в неприятности. Он скучающий, не тупой. — Приношу свои извинения, я просто угодник, — произносит он, сверкая своей самой яркой улыбкой, когда поворачивается на каблуках и возвращается к официантке. Там молодой человек опирается локтем на стойку и укладывает подбородок на свой кулак. — Ах, прости. Это вызвало у тебя ревность? Клянусь, ты единственная, кто для меня важен, — вздыхает Осаму. Тем не менее, она не обращает на него никакого внимания, вытирая тряпкой чашки досуха. Дазай одно мгновение следит за её движениями, не нарушая тишину, после чего ловит тонкое запястье и подносит к глазам. — На твоих руках может появиться сыпь. Они не созданы для рутинной работы, хотя и выглядели бы лучше вокруг моей шеи. — О, спасибо вам за посещение, — вдруг говорит официантка — откровенно его игнорируя, обращаясь к людям поверх его плеча. Она отходит от стойки и спешит ко входу. Осаму может услышать, как она бормочет что-то насчет того, что надеется, что её дорогие клиенты не были побеспокоены, но его не интересуют эти чудаки. Взамен он подталкивает себя вверх и быстро прокатывается по стойке. — Дазай-сама! Слишком поздно, он уже подбирает кое-какие вычурные стаканы, которые собирается сложить в креативную башенку в качестве сегодняшнего представления. Два разбитых стакана спустя и после того, как его отругали, Дазай сидит на барном стуле и хандрит. Официантка снова невинно улыбается, а Осаму получил стакан дурацкого молока. Она настояла. Даже при том, что ему двадцать два, и он нуждается в алкогольном напитке. — Знаете, это нормально, Дазай-сама. Кем бы она ни была, Вам следует пойти и сказать ей. Голос официантки — приторно-сладкий, и Осаму сильно удивляется тому, что она говорит. — А? — Вы кажетесь подавленным, но я уверена: если Вы пойдете к ней и… У официантки нет времени закончить своё предложение — двойные двери кафе открываются, и кто-то её прерывает. — Добрый день, мэм, нам сообщили о… Забавно, как иногда моменты из твоей жизни в итоге выглядят, словно сцена прямиком из фильма. Как раз сейчас, когда одна из дверных панелей ударяется о бок Чуи, а сам молодой полицейский стоит между ними, раскрыв рот, это выглядит, словно одна из таких глупых сцен. Особенно с тем, как Осаму попадает мимо рта, когда пытается сделать глоток молока, поворачиваясь на своём стуле, чтобы взглянуть на копа-новичка. Когда молоко попадает на его штаны, это происходит не в замедленном движении, но все еще выглядит так же тупо, и это бесит. Словно бы Дазай не думал о молодом человеке в течение всех этих дней — а тут, как раз в то мгновение, когда они снова встречаются, он изо рта разливает на всего себя детский напиток. Нет, это не тот тип сценариев тупых романтических комедий. Это не так… — Чиби! — восклицает Осаму, одаряя новоприбывшего самой яркой своей улыбкой. Он надеется, что хорошо выглядит, но не может обмануть себя, поскольку его колено теперь такое же белое, как его зубы. — Да вы, блять, шутите… Кто-то прочищает горло, чтобы скрыть конец предложения молодого копа, и Дазай узнает старшего полицейского, который надел на него наручники две недели назад. — О, здравствуйте, господа полицейские, — добавляет Осаму, вскакивая со стула, когда упомянутые полицейские проходят в кафе. Официантка уже суетится вокруг них, приветствуя. Её щёки ярко-красные, и она кажется взволнованной. Это, наверное, потому что тот миниатюрный коп — такой очаровательный и сексуальный… Не из-за того, что сюда только что явились кое-какие представители правоохранительных органов. Они осматривают помещение, словно проверяя его, как и ситуацию, в которой оказалась официантка. — Здравствуйте, мэм, — произносит Хироцу тем своим низким, вежливым голосом. — Мы получили донесение о возможном домогательстве. Всё в порядке? К счастью, Дазай больше не пьет, иначе он, наверное, разлил бы на свои штаны еще больше молока, захлебнувшись ним. Вместо этого он опускает стакан и радостно подходит к новоприбывшим. Возможно, те явились сюда и не за ним, но, по крайней мере, они могли бы дать ему то, чего он заслуживает — немного внимания. В конце концов, ночь в тюрьме не была вариантом пребывания, которому Осаму поставил бы пять звёзд, и, может, он немного заслуживал её, но это всё уже в прошлом. — Не могу поверить в это, — еле слышно повторяет молодой полицейский снова и снова, когда Дазай останавливается возле официантки. Та выглядит совершенно удивленной. Хироцу — совершенно сожалеющим. А новенький полицейский выглядит совершенно невероятно горячим в своей униформе. Хорошо. Осаму совершенно в порядке. — Я не понимаю, господа. Никто… — начинает официантка, нервно сжимая в руках свой фартук. — Мы здесь из-за него. О. Боже. Это снова он, Хиро… сэр. Они сказали… Они сообщили… — рыжеволосый ловит ртом воздух, смотря на Дазая круглыми глазами. Настолько круглыми, что это выглядит обидно. — Я знаю, что они сообщили, — спокойно произносит Хироцу. — Мэм, Ваш клиент позвонил нам, чтобы сообщить о возможном случае домогательства. Они упомянули молодого человека с темными волосами как третью сторону. — Они упомянули намного больше, чем только цвет волос, — рявкает полицейский-новичок, украдкой бросая взгляд на Осаму. Конечно, теперь всё встаёт на свои места, и, видя, как на него смотрит этот красивый молодой человек, что бы ни сказали те придурки, которые донесли на него… они не выбирали хорошие слова. Дазай привык к этому. Всё в порядке, он все еще улыбается до ушей, когда говорит: — Полагаю, они также упомянули, насколько привлекательным был тот молодой человек, и что он был высоким, как… — Хватит уже! Официантка, кажется, поняла всё последней, бросая растерянный и обеспокоенный взгляд на старшего полицейского после того, как его коллега рявкнул на Осаму. — Ничего такого плана не случилось, сэр, я ужасно сожалею о Ваших заботах. Я единственная работаю в заведении сегодня, и у меня была лишь одна группа клиентов до того, как появился Дазай-сам… Ох. Ох. Она повторяет это слово, во время чего её щеки становятся пунцовыми, и она прикрывает рот руками. Дазаю хочется захлопать в ладоши от восторга. Эта ситуация просто бесценна. — Всё в порядке, о прекрасная. Те ужасные идиоты, что были здесь раньше, они не знают пути к завоеванию сердца леди, вот и всё, — говорит Осаму, во время чего берёт одну из её ладоней и легко крутит официантку. Она позволяет ему это сделать, потому что знает, что Дазай совершенно безобидный, и они уже давно знакомы — но, конечно, новоприбывшим это не известно. И Осаму в курсе, что они этого не знают, поэтому он становится довольным еще больше, когда коп-новичок, кажется, давится собственной слюной и спешит спросить: — Мэм, этот мужчина домогается до Вас? Вы хотите, чтобы мы… Официантка забирает свою руку обратно из хватки Осаму и быстро качает головой. — Это не так, господин полицейский, уверяю. Дазай-сама — постоянный клиент, — начинает она, и Осаму не может не сверкнуть победной улыбкой в сторону молодого человека. — Я знаю, ты горишь желанием надеть на меня наручники снова, но… — бесстыдно продолжает Дазай, но его снова перебивают. — …и он никогда не причинил бы никому никакого зла. Он довольно безобидный, вообще-то, с учётом всего. Просто немного наивный, когда дело доходит до взаимодействия с людьми, но как раз перед вашим приходом я говорила о нем с… — Так, остановись прямо здесь, миледи, — немного резко прерывает её Дазай. Он смотрит на неё с возмущением, потому что какого хера? И она полностью испортила это для Осаму, не так ли? — К вашему сведению, я очень опасный парень, между прочим, — добавляет он, поворачиваясь лицом к двум полицейским. Особенно к низкому. — Да, верно, — насмешливо выдыхает коротышка. Теперь он смотрит на Дазая совсем иначе, хотя довольно-таки заметно, что новенький коп все еще зол. Вообще-то, молодой человек рассматривает Осаму с головы до ног, на секунду останавливаясь взглядом на его колене — стажер знает, почему, и это ему не льстит. Спасибо всем богам, что этот парень видел, как Дазай разливает на себя молоко — что, да, позорно, — но все еще менее позорно, чем другой сценарий, в ходе которого он оказывается с мокрыми штанами. — Ну, как бы то ни было! Здесь всё в порядке, господа полицейские. Я всегда готов прийти на помощь этой леди, и если с ней что-либо случится, у неё есть собственный рыцарь в сияющих доспехах, чтобы защитить её от врагов, — говорит Осаму, указывая на себя большим пальцем, хотя и довольно заметно отшагивая от неё. Хироцу сдерживает протяжный вздох, который намеревался испустить с того момента, как Дазай начал пререкаться с его коллегой, — Осаму это очевидно. Его напарник не настолько хорошо натаскан и совершенно более импульсивен, потому что он прямо-таки стонет в отчаянии, закатывая глаза. — Я ненавижу этого парня! — восклицает он после того, как Хироцу останавливает на нем долгий осуждающий взгляд. — Ч… — …прошу прощения, — быстро прерывает своего начальника новичок. Дазая снова игнорируют, и ему это ни капельки не нравится. — Он тоже собирался назвать тебя «чиби»? — осведомляется он, а в его горле уже клокочет смех. — Определенно нет, и прекрати уже нести свою чепуху! — Мы уходим, мэм. Хорошего Вам дня, — говорит Хироцу, наклоняя голову в сторону официантки, после чего поворачивается к Осаму. — Дазай-кун, верно? Уверен, что ты знаешь, что неприлично надоедать леди, — произносит он. Осаму выпячивает грудь, высоко задрав подбородок, после чего пародирует воинское приветствие. — Сэр, да, сэр, — провозглашает он. Дазай может уголком глаз видеть новичка-полицейского, и тот выглядит, словно на сто процентов заебался. Значит, у Осаму все еще есть шанс не быть застреленным, если он пойдет вслед за ним, потому что он уже видел, как тот парень заебался на тысячу процентов из-за него раньше. И есть кое-что, в чем Дазай нуждается. Нет, чего жаждет, еще с тех пор, как они встретились, и поскольку судьба только что дала ему шанс всей его жизни, нужно его ухватить, держаться за него, вцепиться в его ногу и дать протащить себя через всю улицу, если необходимо, но… — Эй, полицейские, — окликает Осаму двух мужчин, когда те открывают двойные двери, чтобы снова выйти наружу. Хироцу единственный останавливается и оборачивается. Дазай прошмыгивает между дверей, пытаясь выглядеть как можно более очаровательным. — Прошу прощения, но думаю, что мы не успели узнать ваши имена. С кем мы имеем честь… — О, нет, нет, исключено, болван, — огрызается новичок, снова разворачиваясь в обратную сторону и подходя к ним со скоростью света. — Видишь ли? Мне не нужно сообщать тебе своё имя, если у меня нет причины тебя арестовать. Молоденький полицейский угрожающе размахивает между ними пальцем — который, очевидно, хочет воткнуть Дазаю в грудь. Что ж, Осаму поможет ему с этим, не так ли? В конце концов, он джентльмен. Поэтому Дазай шагает вперед, пока его грудь не сталкивается с указательным пальцем руки, обтянутой перчаткой. Молодой человек сразу же убирает её. — Ты, на самом деле, пытаешься сподвигнуть меня на то, чтобы я осуществил какое-то незаконное деяние, господин полицейский? — почти что соблазнительно мурлыкает Осаму. Дазай — единственный соблазненный здесь, поэтому он просто пытается отплатить тем же, верно? — Что, блять, за… — Чуя-кун, в тысячный раз! Довольно уже этого, мы не можем выпускать наших новобранцев с такими витиеватыми оборотами речи! — внезапно срывается Хироцу на молоденького полицейского. Время, кажется, замирает, когда Чуя оглядывается в ужасе. И, что ж, совершенно очевидно, что его начальник очень хорошо знает, что делает, но не то чтобы Дазаю хотелось самодовольно поблагодарить сэра Хироцу, потому что на него точно рявкнут так же. Старший мужчина так не выглядит на первый взгляд, но аура сейчас вокруг него — довольно-таки пугающая. Осаму жутко хочет потереть руки, но он ни в коем случае не собирается делать этого в данный момент. — Чуя~, — все же, пробует он один раз, не в силах удержаться. — Чиби Чуя. Это… Дазай знает, что коп не может угрожать убить кого-то, но Чуя в этот момент выглядит смертоносно. Из-за этого губы Осаму изгибаются в улыбке еще больше. — Ладно. Думаю, маловероятно, что Вы можете импульсивно сдать мне его номер телефона, делая ему выговор, поэтому я покину вас сейчас, господа полицейские. Но я встречусь с Чу~ей~ снова, — нараспев произносит он, и это — обещание. Дазай быстро поворачивается на каблуках. Он всегда слишком сильно искушает судьбу, но иногда — только очень редко — включаются его инстинкты самосохранения, и он знает, когда остановиться. Помахав поверх плеча и не смотря при этом назад, на двух полицейских, он возвращается в кафе и закрывает за собой двери. Ох, они встретятся снова. Чуе просто повезло, что Дазай нашел идеальный способ избежать скуки в этом семестре. — Что за приключение! Но Вы кажетесь довольным, Дазай-сама, — замечает официантка. — О, знаешь, как говорят, миледи. Если жизнь даёт тебе лимоны, нужно выжать номер телефона из симпатичного полицейского. — Пословица звучит не совсем так на самом деле, Дазай-сама. — Конечно, звучит. Можно мне лимонада? Я плачу! — и Дазай уже долгое время не чувствовал себя таким счастливым. Настолько, что он действительно ставит на стойку несколько купюр, пока девушка наливает ему напиток в стакан. — Здесь недостаточно, Дазай-са… — Так, давай не будем жадными сейчас, — радостно говорит он. — Это вечеринка!