***
Девушка в лёгком платье персикового цвета сидит на подвесных качелях. Весенний ветер запутался в отросших блондинистых волосах, ниспадающих на плечи легкими волнами. Ее босоножки отброшены в сторону, а пальцы с аккуратным педикюром зарылись в нежный белоснежный песок. Яркие глаза прикрыты, а на губах играет легкая полуулыбка. — Она такая красивая, — шепчет Доктор. Смерть, стоящая за правым плечом, лишь усмехается. Она видит огонь любви, зажегшийся в тусклых глазах. Слышит, как его дряхлое сердце пропустило удар. Наблюдает, как руки в карманах бессильно сжались. Смерть улыбается. Её сущность сжалась до точки. Где-то в глубине заклокотала жалость. Она знала Доктора слишком долго, болтала с ним по ночам, забирала часть его кошмаров, стояла за его спиной тысячи лет, и вот — они в конце пути. Не будет больше этих захватывающих приключений, переругивания и желания выжить. Он смирился. Она видит это по глазам. Он давно попрощался с жизнью и сейчас прощается с той, с которой никогда не сможет быть. — Милая, вот твой банановый коктейль, — метакризис подходит к девушке со спины, целуя в макушку. Она открывает голубые глаза и смотрит на мужчину, хитро прищуриваясь. Она проводит по небритой щеке, забирая другой рукой напиток. Отпивая немного через полосатую трубочку, она облизывается, а Джон наблюдает за любимой. Роуз резко спрыгивает с качелей, отставляя бокал на землю. Он проваливается в песок, но это абсолютно не заботит пару. Смит обхватывает руками чужую шею, а мужские руки ложатся на талию. Парочка кружится в танце под заливистый смех. — Они вчера обвенчались, — сказала Смерть на ухо галифрейца, видя, как брови свелись на переносице. — Через год у них родится прекрасная девочка, — картинка изменилась. Теперь они стояли в маленькой комнатке. Потолок был покрашен в ультрамариновый синий, а на нем были разбросаны крохотные светодиоды — звезды. Половина детской была покрашена в розовый, а другая — в голубой. На полу были разбросаны мягкие игрушки, а на подоконнике стояли цветы. За окном было жаркое лето. Бывшая Тайлер стояла рядом с кроваткой. Её волосы были собраны в неаккуратный пучок, закреплённый карандашом. Растянутая мужская майка еле прикрывала бёдра. — Золотце, тебе нужно поспать, — девушка покачивала кроватку, тихо напевая песню. Доктор вспомнил этот мотив. Как-то Роуз это пела ему, когда услышала крики во время одного из кошмаров. Она гладила по волосам, прижимая к груди, облаченной в цветастую ночнушку. Он впервые рассказал ей, что творится в его голове. Она помогла. По её щекам молчаливо стекали слезы, но она никогда не вспоминала о его минутной слабости. Теперь плакал он. Затем в комнату зашёл метакризис. Он был в клетчатой рубашке с закатанными по локоть рукавами. В руках он взбалтывал бутылочку с тёплым молоком для его крохи. Джон подошёл к любимой женщине, поцеловав её в висок, что-то заговорщически прошептал на ухо, а блондинка лишь устало улыбнулась. — Через пару лет он умрет, — безэмоционально произнесла Смерть. Кадр сменился. Пожелтевшие листья падали на свежую могилу. Роуз сидела на коленях, облачённая в чёрное. В горле Доктора застыл противный ком. Девушка что-то шептала, сжимая в ладони крохотную ручку дочери. Ей было не больше пяти. Её тёмное платье смотрелось неестественно на худеньких плечиках, обсыпанных веснушками. Луиза была как две капли воды похожа на него и только глаза — большие и яркие, — принадлежали матери. Они были наполнены слезами и непониманием. Ещё вчера Папа играл с ней в лошадку, а сегодня он в земле и она никогда не услышит его смех. Мужчина никогда не покатает её на плечах. Роуз вспоминала их совместные завтраки — сущая мелочь, но такая важная в этот момент. Он готовил оладьи и самый лучший кофе. Дочка смазывала их обильно сливовым джемом, пока её мама заплетала каштановые волосы в косички. — Мам, а Папа больше не вернётся? — Нет, золотце, но он всегда рядом, — девушка повернулась к дочке лицом, и повелитель времени впервые увидел её. Тёмные тени залегли под красными глазами, но она не постарела ни на год после их последней встречи, хотя прошло около десяти лет. В его голове начали складываться пазлы. — О, так ты наконец-то заметил, — Смерть ликующе хлопнула в ладоши. — В ней частичка вихря времени, она не может постареть. Пока жива ТАРДИС, они связаны. — И ты решила сказать это сейчас? — зеленые глаза впервые оторвались от плачущей матери, потерявшей любимого, и посмотрели в пустые глазницы. — Я хотела, чтобы ты сам догадался, но ты был слишком увлечён, чтобы увидеть очевидное, — Смерть накрутила локон на палец. — Ты стал слишком глуп. — А её дочь... — Мертва, — женщина, не постаревшая ни на год, стоит у могилы. Её дочери стукнуло семьдесят, когда она умерла в окружении своей семьи. Они часто шутили, что Луиза выглядит старше своей мамы. Они привыкли, что их путают в магазинах и кафе. Тайлер-Смит даже перестала удивляться, что парни просят разрешение у её дочери, чтобы сходить на свидание. Её малышке было сорок, а она по-прежнему выглядела на двадцать с мозгом столетней мудрой женщины. Проклятие повелителя времени отравило её существование. Снежинки падали на голову. Скоро должен быть праздник — Рождество, и она проведёт его с семьёй. — Доктор, нам пора, — Смерть нежно взяла повелителя времени за руку. По спине прошёлся холодок. Она успокаивающе сжала ладонь. — Это не больно. — Мне жаль, — одними губами прошептал Доктор. Яркий свет.И пустота.
Смерть стояла у кровати галлифрейца. Его глаза были закрыты, а винная рубашка расстегнута на несколько пуговиц. Губы были сжаты в тонкую полоску, руки скрещены на груди, словно старались что-то там найти. Девушка подошла ближе и провела костлявыми пальцами по щекам, стирая слезы. Она больше не слышала биение сердец. — Доктор, ты идиот. Мне действительно жаль, что так вышло, — поцеловав морщинистый лоб на прощание, она растворилась в воздухе. Последнее воспоминание о повелители времени, пережившего всех, был противный запах паленой плоти, долго стоявший в носу.