Лорд Хайгардена

— Я предлагаю возродить Орден зеленой руки! Мда, я ожидал оваций, а не всепоглощающей тишины. — Зачем, сын? — недоуменно спросила матушка. — А почему бы и нет, матушка. Ведь чем был Орден? Это были победители турниров в Просторе, главные чемпионы, люди, столь же чистые, честные и добродетельные, как и искусные с оружием, удостоенные приглашения вступить в Орден Зеленой руки. Последние члены этого ордена погибли подле своего короля на Пламенном Поле. Так давайте возродим их! Отец, неужели ты не хочешь остаться в летописях тем самым Тиреллом, что возродил бы этот славный Орден?! Видимо, отец хотел. Да ещё как! Вон как расправил плечи и вскинул подбородок. Бабушка и матушка синхронно фыркнули. — Мейстер Ломис! — по Великому чертогу раздался властный голос лорда. Акустика здесь очень хорошая, отец, незачем так орать, тем более он стоит рядом… — Да, милорд? — покорно отозвался старец. — Всем моим знаменосцам! Всем домам, что только ни есть на Просторе. Всем! Отправь воронов, что я, Мейс Тирелл, объявляю — на четырнадцатых именинах моего наследника, моего Уилласа, — тут он широко улыбнулся мне, а я ему, — я приму победителя в… — Лучше наиболее достойных, отец, — вмешался я, — иначе придётся нам турниры устраивать раз в месяц… — Да! Я приму достойнейших рыцарей в Орден зеленой руки, который я возрождаю! — Повинуюсь, милорд. — чуть вздохнул мейстер. — Так на Просторе турниры и так проходят раз в месяц, — насмешливо сказала Королева Шипов. — Пусть, — спокойно ответил я, — но лишь победители наших турниров будут членами Ордена… — Умно! — благосклонно кивнула мне бабушка. — Горжусь тобой, сын! Победи на турнире и я с радостью приму тебя в Орден зеленой… — О боги, Мейс! — вздохнула бабушка под веселый смех братика и сестренки. Матушка лишь кротко улыбнулась на это. — Как скажешь, отец, как скажешь, — рассмеялся я, выпивая лимонную воду. — Брат, а если ты победишь, то снова не захочешь стать рыцарем? — спросила меня сестренка. — Разумеется, — ответил я, глядя как смешно округлила она глаза. — Но почему?! — с таким возмущением спросила она, что все рассмеялись. — Милая, я хочу, чтобы меня посвятил только сир Барристан. Он — величайший рыцарь современности… Не было в Вестеросе более почитаемого рыцаря. Речники и штормовики, западники и просторцы, долинники и дорнийцы, и даже кичливые рыцари Мандерли с Севера, называвшие себя членами Ордена Зеленой Руки, почтительно замолкали, стоило им услышать имя лорда-командующего Королевской гвардии. Только на Просторе я услышал десяток героических песен о сире Барристане Отважном, а по Вестеросу их и того больше. Лорд Вирвел говорил, что в своей жизни он видел лишь двух рыцарей, чьё искусство меча было за гранью понимания: сир Эртур Дейн и сир Барристан Селми. Первый уже давно кормит червей, второй и по сей день выбивает дерьмо из королевских гвардейцев и прочих рыцарей. В том мире, большинство «успешных» людей и специалистов, изучавших этот самый успех, сошлись во мнении, что «выбор наставника, образца для подражания — является одним из компонентов этого самого успеха». Читая и слушая о подвигах Отважного, я склонен согласиться: вот образец рыцарства! Он в десятилетнем (!!!) возрасте выступил на турнире! И принц Дункан Таргариен дал ему его знаменитое прозвище со словами: «отважный, однако, мальчик». Через шесть лет этот мальчик выбил с седла и принца Дункана, и лорда-командующего Дункана Высокого. Он прорубил себе кровавую дорогу среди Золотых мечей к Мейлису Блэкфайру, убил его. Он… проклятье, его подвиги можно перечислять долго. Честный, обходительный, великодушный, верный клятвам, и то, что он стал служить Роберту Баратеону ничуть не умаляет его — Визерис, говорят, уже с детства походил на отца, а Эйриса Селми с трудом терпел в последние годы своей службы ему. Да и разве зазорно было служить ТОМУ Роберту, Демону Трезубца?! Великодушному и блистательному?! Навязанное с того мира знание, что благородные рыцари — это лишь литературные герои, сыграли со мной злую шутку. Да, в том мире человечество достигло научно-технического прогресса, но по дороге потеряло веру в честь и благородство. Не все, но подавляющее большинство. Здесь же… нет, конечно, и здесь цветёт и пахнет корысть, алчность, эгоцентризм, прагматизм и жажда власти (в зеркале вижу обладателя подобного букета каждый день), но при этом есть и подлинные примеры достойных качеств. Для меня, выходца, точнее перерожденца из «свободного» мира, даже не стоит вопрос о вступлении в Королевскую Гвардию или Ночной Дозор! Как же так?! Отдать всего себя на служение? Добровольно отречься от возможности жениться и познать радость отцовства?! Но здесь, пусть и меньше, чем хотелось бы, но все еще есть люди, добровольно вступающие в Ночной Дозор и мечтающие попасть в Королевскую Гвардию. А что предпринял бы выходец из моего мира? Что сделал бы я, переродись я в теле Гарлана или Лораса, и даже сыном какого-нибудь безземельного рыцаря? Стал бы я вступать в ордена? Да ни за что! Да никогда! Вот в чем отличие. Это не хорошо, это и не плохо — наши миры просто разные.

***

      Я сидел на скамейке и напевал себе под нос мелодию главной темы Игры Престолов. Рамин Джавади все же гений. Чертов гений… — Ах мой блистательный лорд! Ах вы мой… — Прекрати уже, пройдоха! — Менестрель резво подбежал ко мне и поклонился. — Поздравляю вас с именинами, милорд мой Уиллас! — Спасибо, мой дорогой мастер. — Хенкель тут же горделиво подбоченился. — Уверен, обладатель такого замечательного слуха слышал множество интересных вещей… — О, мой господин! Ах вы мой господи-и-и-ин… как же вы правы! — льстиво улыбался этот жадный и охочий до сплетен бард. — В Староместе был турнир, мой сиятельный. Да-да, мелкий, как пятно от вина на вашем камзоле, турнир… — Вот как? И чем же был примечателен сей турнир? — срань дотракийская, откуда это пятно взялось?! Опять, небось, дед Гарт расплескал… — Ох, вы мой сиятельный лорд! Некий таинственный рыцарь с запоминающимся гербом на щите, победил восемь юных и не очень, красивых и не очень, умных и совсем даже не очень, рыцарей… победил и забрал все их доспехи с лошадьми, не взяв выкупа и оставив тем лишь их мечи… Я расхохотался. Так-так, кто же этот нестандарт?! — Ух, мой великолепнейший господин, герб был наполнен та-а-акой пошлостью! Значит так, на золотом поле гора… Молчание длилось около сорока секунд. Вот ведь… рассказчики! Что сир Кай, что этот… — Ну говори — не тяни! — А сверху, на эту гору с желтого солнца смотрит… мужское достоинство, мой одареннейший! Я снова расхохотался. Так-так-так, неужто этот день настал? — Причём, мой драгоценнейший господин, этот, с вашего позволения, хрен — объект зависти всех мужей и объект вожделения всех женщин Семи Королевств: длинный, толстый, испещрённый венами, с крупной головкой… — Хватит уже, — смеялся я, не в силах остановиться. — О, если бы это отвратительно-восхитительное воображение на этом остановилось! — покачал блондинистой головой этот жулик. — Ах, если бы, мой серебряннейший! Мало того, что хрен прекрасен, так он ещё и ссыт на эту золотую гору, мой златейший… Клянусь богами, никогда я ещё так не смеялся! Мне потребовалось несколько минут, прежде чем я успокоился. — А что он сделал с доспехами и лошадьми? — спросил у этого хитрющего засранца. — Эх, мой очаровательнейший господин, этот, наверняка, дорниец, чьим любимым оружием, вероятно, является копье, причём, скорее всего и то, что скрыто в его тугих бриджах, отдал доспехи и лошадей совсем невезучих рыцарей своим крайне везучим людям… и направляется сюда, в этот райский уголок, на именины моего любимейшего повелителя… — Понятно. Благодарю тебя, друг мой Хенкель. Что ещё ты слышал? — Увы, мой восхитительнейший, больше ничего, что заслуживало бы вашего ценнейшего внимания… разве только то, что три барда за пять седмиц не вернулись с Пайка… но это, право, такие мелочи…       С ним я познакомился полгода назад. Честолюбивый, наделённый отличным слухом и умелыми пальцами, играющий и на лютне, и на арфе, и на скрипке, и на флейте, но абсолютно бесталанный в плане сочинения своей музыки и своих песен, бард Хенкель стал моим личным композитором, играя те песни и композиции, которые я ему пел. Так, я переложил «Ведьмаку заплатите» на «Межевика угостите», а особенно зашла народу «Баллада о трёх сыновьях» — к нему даже ничего поправлять и добавлять не пришлось, заменив лишь слово «король» на «лорда». По совместительству, он работал моим шпионом и пропагандистом дома Тирелл, последним пока только на моем феоде, но дайте этому льстецу время… — Хорошо. У меня для тебя есть подарок, мой друг Хенкель. Видимо, в честь моих именин, боги пропели мне одну мелодию… сыграй ее, будь любезен. У Ланнистеров есть «Дожди на Кастамере», у нас будет своя. Итак… — и я начал напевать главную тему Игры Престолов.

***

      Плотники уже белили деревянные барьеры, что разделили зелёную ровную траву поля, что находилось между южным берегом Мандера и Хайгарденом. Здесь через несколько часов я выступлю. Турнир, где я скорее всего буду биться с Оберином Мартеллом. Интересно, будет ли он похож на Педро Паскаля? И не стану ли я калекой? На восточной стороне поля ставили четырехъярусный павильон под белым навесом, который защитит лордов и леди от солнца и дождя. Зрители будут сидеть на скамейках, но в середине видны четыре стула с высокими спинками: для отца, матушки, бабушки и Маргери. На западном краю поставили столб-кинтану, и с дюжину наших рыцарей упражнялись, стараясь попасть копьем в подвешенный на нем щит. В значительном отдалении, возникла ярмарка — вечная спутница турниров. Лорас, поскакавший туда в сопровождении десятка гвардейцев, хотел купить что-то особенное для Маргери. Отношения между ними были гораздо ближе, чем между нами. Эти двое ладили друг с другом лучше, чем со мной и Гарланом. Мой упитанный брат также приедет сегодня, в качестве оруженосца дяди — сира Гарта Серой Стали. Незначительные рыцари уже ставили свои шатры, а лорды и рыцари-ленники будут спать в замке. — Уилл! — Кузен! Я обернулся и улыбнулся близнецам Редвинам. «Рыжий-рыжий, конопатый» — мне всегда хотелось спеть песенку моего детства при виде этих оболтусов. Веселые и беспечные, но всегда поддерживавшие меня и словом, и делом. — Наконец-то! — я спешился и по очереди обнял рыжиков. — Славный будет турнир, Уилл! — сказал Хорас. — Я уверен, что мы завоюем здесь славу! — вторил ему Хоббер. — Кстати, мы сказали отцу о твоём желании… — И отец решил подарить тебе галеон! — Ты шутишь?! — воскликнул я. — Я серьезно, кузен, — рассмеялся Хорас, — поедем в Арбор и сам увидишь… — Уилл! Уилл! — прискакал Лорас со стороны ярмарки. Глаза брата горели и было видно, что что-то или кто-то его чересчур взолновал.— Ты не поверишь! Там… там… там Красный Змей! «Пекло, отчего мне так страшно?»

***

— Охренеть. — просипел я, валяясь на земле. — Охренеть… Звонкий смех, раздавшийся рядом и сверху, был заразителен. Его обладатель, знаменитый Красный Змей, подошёл ко мне и протянул руку. Я схватился за широкую, огрубевшую ладонь как за спасительный маяк, и меня рывком подняли с земли. Оберин Мартелл, невероятно похожий на Педро Паскаля, смотрел на меня с легкой смешинкой в глазах. — Сломай мы и это, третье, копье, и ваш отец присудил бы победу вам, наследник Уиллас, — насмешливо сказал Мартелл, глядя на бледное лицо лорда Хайгардена. — Скорее всего, — улыбнулся я принцу. — Вы хорошо сражались для оруженосца. — А вы не очень для знаменитого Красного Змея. Шутка. Дорниец расхохотался. — Подумать только: Тирелл, обладающий чувством юмора! — Мой конь и доспехи ваши, принц Оберин. Сколько мне… — Э, нет, оставьте это. Ни вы, ни я не нуждаемся в выкупах… Тем более, мои люди поставили против вас, тогда как, похоже, весь цвет Простора поставил на вас… Я расхохотался. Да уж, даже зная, что у меня почти нет шансов в этой схватке, мои соотечественники наверняка поставили против дорнийца. Черт бы побрал эту вечную вражду. — Победителем объявляется принц Оберин из дома Мартелл. Браво, — крайне сухо провозгласил распорядитель турниров, мой двоюродный дед. — Я все так же не нравлюсь Гарту Тучному, — усмехнулся принц Оберин. — А вы уже встречались с ним? — заинтересовался я. — О да, — хохотнул принц, — в день когда я назвал вашего дядю Бейлора Ветродуем, под раздачу также попал и сир Гарт, находившийся там. Его я назвал Штормопуском, но, к моему величайшему сожалению, прозвище так и не прижилось. Проклятье. Мне крайне нравится этот человек!

***

      Матушка с радостной улыбкой повесила на шею дяди брошь в виде ладони. Сделан он был из зелёного изумруда. Дядя Гарт, редко улыбавшийся, ныне же сиял. — Да здравствует сир Гарт Серая Сталь! Чемпион Ордена Зеленой Руки! — четыре герольда прокричали на четыре стороны света и трибуны со знатью, и ряды с простонародьем, заорали приветствия. — Пусть каждый из свидетелей, знатного он роду или нет, прокричит семикратное «ура» в честь Семерых! И, сначала неуверенное, редкое, но с каждым разом набирающее силу и мощь, великое «ура», дань памяти по моей прежней Родине, которой я не особо и послужил, грянула по Хайгардену! Наш лейтенант подошёл следующим и преклонил колени, и матушка повесила ему на шею «зелёную изумрудную руку». Он часто моргал. Все же, что ни говори, а внешность обманчива — и среди гигантов встречаются сентиментальные личности. — Да здравствует сир Айгон Вирвел Верный! Чемпион Ордена Зеленой Руки! — прокричали герольды в стороны света. — Пусть каждый из свидетелей, знатного он роду или нет, прокричит семикратное «ура» в честь Семерых! Уже сложённое «ура» громовым раскатом пронеслась по зелёным полям сердца Простора. Львиная доля заслуги принадлежит моей матушке. Именно она придумала сделать из изумрудов «руки» и десять ювелиров денно и нощно работали над воплощением ее идеи. Все таки, женщины гораздо мудрее нас, мужчин, что бы мы о себе не думали. За исключением Серсеи, конечно. И Кейтилин. Нафиг. Долой с мыслей этих сумасшедших баб… — Да здравствует сир Армин Окхарт Могучий! Чемпион Ордена Зеленой Руки! Пусть каждый из свидетелей, знатного он роду или нет, прокричит семикратное «ура» в честь Семерых! «Ура-а-а-а» — пронеслось над голубыми волнами Мандера. «Ура» отразилось от зеленой листвы вековых деревьев, проникли в ароматные сады Хайгардена, встревожили темные уголки древнейшего замка Простора, а может и всего Вестероса. Ведь Гарт Зеленорукий, по легендам, был Первым Верховным Королем Первых Людей, всех. За исключением Звездопада, которому, говорят десять тысяч лет… Да и плевать. Здесь и сейчас, Окхарты, Вирвелы и Хайтауэры стали, может быть, ещё на один микропроцент преданнее. Моя Родина стала ещё сплочённее? Дай Боги чтобы это так и было. Я так старался… «А может, потому я здесь так стараюсь? Что раньше не сделал ничего хорошего для своей прежней Родины?» — слёзы навернулись на глаза. «Ура-а-а-а-а-а» «Прощай, Мать.» Сердце кольнуло болью. «УРА-А-А-А-А-А!!!» «Здравствуй, Отец.» Пройдёт время и я поведу войско. И могучее просторское «ура» будет предшествовать моей победе… или смерти. А сегодня, я впервые хочу напиться. Как же я устал…

***

Мы сидели на берегу Мандера и занимались типичнейшим занятием молодежи, что золотой, что не очень: бухали и горланили песни. У дорнийца жена хороша и нежна, Поцелуй ее сладок, как мед, Но дорнийский клинок и остер, и жесток, И без промаха сталь его бьет. Голос милой дорнийки звенит, как ручей, В благовонной купальне ее, Но клинок ее мужа целует больней, И смертельно его острие. Он лежал на земле в наползающей мгле, Умирая от ран роковых, И промолвил он вдруг для стоящих вокруг В тихой горести братьев своих: — Братья, вышел мой срок, мой конец недалек, Не дожить мне до нового дня, Но хочу я сказать: мне не жаль умирать, Коль дорнийка любила меня. — Друзья! — вскочил я на ноги и покачнулся, но сильные руки Аррика удержали меня. — Ах, Аррик, мой суровый телохранитель… — Милорд. — кивнул он мне и осторожно отпустил, словно сомневаясь: не упаду ли я. — Друзья! Я… я тут вспомнил… великий бард! Поэт! Величайший… ик! Просторцы дружно застонали, а дорнийцы рассмеялись. — Молчать! Иначе всем плетей! — Да здравствует Уиллас! — вскочил на ноги Бернард и тут же грохнулся на Редвинов, расплескав арборское, и уже лёжа на них прокричал: — Справедливейший лорд всех времён и народов! Уиллас Всем Плетей! Грянул хохот. Мои балаболы уже рассказали, как я продемонстрировал кнут и пряник. Да и пускай! Пусть все тренируют лучников, если хотят. Вестеросу же лучше, когда начнётся вторжение Иных… — Тихо! Тихо! — заорал Марлон. — Слово нашему сюзерену! — Всем немедленно слушать моего брата! — прокричал почти трезвый Гарлан. — Бл… ик! Благодарю, мой Вирвел… мой любимый брат… я сейчас… а, вот… Друзья мои, прекрасен наш союз! Он, как душа, неразделим и вечен — Неколебим, свободен и беспечен, Срастался он под сенью дружных уз. Куда бы нас ни бросила судьбина И счастие куда б ни повело, Всё те же мы… Надежные парни с Простора, И горячие ребята мы из Дорна! И впервые они заорали вместе. Все повскакивали со своих мест и стали хлопать меня по спине, а чья-то рука даже шлепнула меня по заднице. Сука Мартелл.