Признаться, за эту неделю, проведённую на острове, я невероятно устал: военная стезя не по мне.
Я снова окинул взглядом вражье войско.
— Ему шестьдесят два, вряд ли он захочет сражаться, — с сомнением покачал головой дядя Гарт, — старикам не свойственна жажда битв. Будь лордом один из его сыновей, то сражения было не избежать, а так…
— Скорее всего он выставит своим поединщиком этого великана, — указал сир Армин на огромного воина, вышедшего вперёд строя островитян, — и, вне зависимости от результата, просто сдастся… или обойдётся даже без поединка.
— Пошлите меня, милорд! — твёрдо сказал сир Айгон.
Мы стояли впереди нашего войска, насчитывавшего тысячу двести сорок пять воинов.
Впереди нас был Холм Нагги… Девять вытесанных в камне ступеней ведут на вершину холма, где на ней возвышаются пятьдесят четыре каменных ребра Нагги толщиной с корабельную мачту, а высотой в два раза больше… и там стояло войско Драммов. Их замок был ближайшим к этому свящённому месту, и нам повезло, что они выступили из своего укрепленного строения. Ведь по законам осадного искусства: осаждающих должно быть в два-три раза больше, чем осаждённых… а их было почти столько же, сколько и нас…
— Идут, — сказал Марлон, как обычно легко возбуждаясь.
Я вдохнул и выдохнул. В детстве, перед каждой дракой, у меня в животе словно холод наступал. Чуть ниже живота всегда был холодок, словно ледяной ветер игрался…
Сейчас чуть трясётся правое колено… и левая рука, которую я крепко сжал в кулак.
Их позиция была намного выгоднее, чем наша — они стояли на холме.
У нас было лишь одно преимущество: сир Барристан с тремя тысячами своих воинов из Королевских Земель уже привёл к покорности дом Стоунхаузов, сразив их лучшего поединщика. Лорд Стоунхауз мудро решил не продолжать войну, потеряв свои лучшие силы в морской битве у Светлого Острова. Гудбразеры с Каменоломен и вовсе сдались без поединка — почти все их лучшие силы были на Пайке, подле короля Бейлона.
Сир Барристан, оставив в каждом замке по триста человек, шёл сюда и, если не спешил, к закату должен был подойти к замку Драммов с двумя тысячами своих воинов. Я посмотрел на солнце. Закат где-то через два часа…
Тысяча воинов были на кораблях, охраняя одновременно бухты и сами суда.
Дунстан Драмм знал это. Единственным верным решением, вздумай он продолжать войну, было бы сначала разбить мое войско, а затем засесть в своём замке.
Однако, если он умный человек, то он сдастся… и это мне невыгодно.
Станнис уже захватил Большой Вик. Это нам поведали железнорожденные, сбежавшие оттуда, но не желающие ни преклонять колени, ни сдаваться… но все равно попавшиеся нашим береговым силам. Сопротивление просто бессмысленно и Драмм, вероятно, тоже это понимает. Здесь же он стоит со своим войском только по одной причине: мы не должны вступать в свящённое для островитян место.
Сдастся он — и не видать мне меча, а именно ради него я с самого начала просился на Старый Вик, к Драммам.
Знаменитый валирийский меч Багряный Дождь, по названию которого можно предположить, что он принадлежал Рейнам. Только ради него и ради репутации я ввязался в эту войну. Стоит мне завладеть им, как положение Тиреллов укрепится ещё больше. Стоит мне завладеть им, и мне станут прощать многое из того, что я намерен совершить…
Дилемма…
Убить старого человека, не причинившего лично мне и моему Дому ни единого вреда, только ради куска металла или начать битву и пусть сотни умрут… или…
Эй-эй, да кого я обманываю?! Я могу не моргнув глазом лгать другим, но себе… самообман — величайшая ловушка разума. Валирийский меч — это валирийский меч. За него готовы заплатить все богатые лорды Вестероса и магистры Эссоса. За валирийский меч можно нанять целую армию. И обладание таким мечом — это невероятно престижно для рыцарей. Багряный дождь заткнет рты недовольных… до поры до времени. На меня и так косо поглядывают некоторые из воинов, после того, как я остановил законное, по их мнению, действие в виде бурного неудержимого секса. Всем все равно не угодишь, но если гребаная железяка позволит мне чуть легче претворять в жизнь будущие реформы, то одна жизнь, тем более пирата, — приемлемая цена ради блага сотен тысяч… и моего спокойствия.
Наверное, он просто повторит действия лорда Гудбразера и сдастся без боя, главное, чтобы мы не пятнали их свящённое место…
— Уилл! Все готово, — подошёл ко мне запыхавшийся и возбужденный Бернард, — лучники заняли свои позиции…
Я кивнул и молча посмотрел на врагов. Я подготовился на всякий случай. Мои телохранители были с Лорасом на корабле лорда Серри. Я приказал забрать все топоры и копья со всех деревень, что мы захватили. Удара со спины я не опасался: всех выживших и не оказавших сопротивление мужчин мы связали и загрузили на их же лодки под конвоем пары-тройки мечников на каждом. У каждого лучника был колчан, полный стрел. У каждого воина, помимо меча и щита, также было и копье с топором. Я велел прихватить все телеги и фургоны, что мы нашли.
В общем, я подготовился. И потому избегал решающего сражения, дожидаясь вестовых от войска сира Барристана: тут сыграли свою роль моряки, передающие друг другу корабельные сигналы. Плюс, сами островитяне, которых ловил конный разъезд вольных всадников. Информация, добытая из независимых источников, подтверждала лишь одно: лорд-командующий идёт.
И вот теперь, до его прихода, я должен или вступить в битву, или принять капитуляцию…
Решай. Поединок? Молча принять сдачу? Или битва? Риск… Как иронично. Я, столь много сделавший, чтобы поднять рыцарство на новую высоту, переложивший более десятка песен с моего старого мира, и ныне звучавших во всех тавернах Простора и воспевающих истинных рыцарей, а также возродивший Орден Зеленой Руки… я-то ведь никаким боком не рыцарь. Я — политик. Как бы и что бы я ни говорил, но моими кумирами являются не рыцари вроде Барристана и Дейна, а Тайвин Ланнистер и Джейхейрис Таргариен…
Думай, думай. Что даст мне большую выгоду? Я вновь окинул взглядом свое воинство: восторженные юноши и суровые рыцари, но никто из них не является политиком и полководцем. Так ли они преданы мне? Да, в этом мире вассалитет имеет силу, но преданы ли они лично МНЕ?! Что принесёт мне их преданность?
Просторцы… вас ждут матери и сёстры, дочери и сыновья, и жены… мои бедные просторцы. Вы лишь пешки в игре амбициозного и не желающего мириться с реалиями этого мира юнца… и на ваших плечах этот юнец намерен подняться, чтобы улучшить… или разрушить ваш старый мир.
— Идут, — проговорил сир Айгон, указав единственной рукой на выдвинувшихся из рядов островитян парламентариев.
Быстрей. Решай же. Пока они дойдут, пройдёт минут пять-шесть, может чуть меньше.
— Сир Гарт, правый фланг. Сир Армин, левый фланг! — велел я удивленным, но обрадованным рыцарям. — Марлон, обозы и телеги вперёд.
Я залез на валун и выпрямился во весь рост. Пора применить некоторые свои знания. Сколько раз я смотрел в свое время ролики на Ютубе? Все эти «искусство харизмы», «ораторское мастерство», «искусство продаж», Брайан Трейси, Дейл Карнеги и прочее, прочее… проклятье, я даже смотрел подробный анализ выступления Геббельса и его «totalen Krieg*», как бы при этом я ни ненавидел фашистов. Но как говорится: знай врага в лицо…
Ну что же, давай, жги!
— Дети Простора! Потомки Гарта Зеленорукого! Веками, эти грязные дикари, эти мрази грабили наши земли! Веками! Они убивали наших предков! Разрушали наши дома! Угоняли их в рабство и заставляли работать на своих кровавых шахтах! Они похищали дочерей Простора и насиловали, насиловали их до смерти! Они топили наших предков во славу Утонувшего бога! Неужели мы простим их?!
Срань. Первым делом надо изобрети громкоговоритель… если бы я знал ещё как…
Первые ряды отрицательно замотали головами, кто-то кричал «нет», но эффект был не тот, на который я рассчитывал…
— Нет! — заорал неизвестный мне рыцарь из воинов Серри. — Мы не простим! Не простим!
О, вот его услышали…
— Убьём их всех! Всех островитян! — поддержал его комок злобы и ненависти по имени сир Айгон.
Да уж, плохая была идея взобраться на этот сраный валун и говорить отсюда. Я слез и стал быстро идти между воинами, освобождающими мне дорогу. Скорей. Быстрей. Вот достиг середины…
— Вы — просторцы! Мы — просторцы! Наших предков убивали, калечили и насиловали! Их приносили в жертву своему богу, топя их в море! Наши дома разрушали, а посевы жгли! Забирали пищу, как и золото, серебро и медь, что честным трудом добывали наши несчастные предки! Наши павшие предки… Отважные предки! Несчастные предки! И я говорю вам: разве мы их простим?!
Рёв неистовой злобы, распаленной моими словами, раздался по полю между Холмом Нагги и скалой, закрывающей путь на берег, достигнув железнорожденных. Я посмотрел на идущих к нам дипломатов. Парламентеры замерли, а потом припустили обратно к своим.
— Готовы ли вы отомстить за кровь и честь наших предков?! За тех бедных и истерзанных несчастных предков, чьи жизни и судьбы разрушили эти мрази?!
Я буду проклят, скорее всего. Ради блага миллионов, жизни сотен и даже тысяч людей — приемлемая цена, верно? Никогда не любил математику…
— Лучники! — крикнул я Бернарду. — Стройтесь, мои воины! Стройтесь, храбрые дети Простора!
Бернард дважды задул в рог. Лучники вышли вперёд. С ними шли щитоносцы. Другие стали толкать повозки и телеги. Они перевернули их, сделав из своеобразной баррикадой. Да, островитяне на возвышенности, их луки, также сделанные из тиса, бьют так же, как и наши. Но они на возвышенности. Мыслить надо нестандартно и тогда — достигнешь нестандартных результатов.
Шу-у-у-ух…
Наши выпустили стрелы.
Шу-у-у-ух…
Они выпустили стрелы одновременно с нашими.
Мы отошли назад. Туда, где нас не достанут стрелы островитян.
Есть. Несколько островитян упали, сражённые стрелами лучников Элрика. У нас же пока не было потерь. Щитоносцы исправно выполняли свою функцию.
Тридцать закованных в сталь воителей двинулись вправо, а сорок — влево. Чемпионы Ордена заняли свои позиции. И теперь…
— Стоим. Ждём. Работают только лучники! — крикнул я. — Выманим их.
Шу-у-у-ух…
Шу-у-у-ух…
Шу-у-у-ух…
Они сидели под стеной щитов. Половина их лучников стреляла оттуда, а другая — уже убита. Хорошо, пусть так и продолжается…
— Уилл! — нетерпеливо вскрикнул Бернард.
— Пора, Уилл! — поддержал его Марлон.
Рыцари и воины согласно заворчали. Кто-то кричал, кто-то требовал идти вперёд…
Гребаные рыцари! Драчливые болваны! Неужели вы не понимаете, что я хочу победить малой кровью, а в идеале и вовсе никого не потеряв?! Хотя, это уже невозможно: пять лучников ранены, а шестеро убиты. Восемь щитоносцев убито, а семнадцать ранены.
— Ждём! Верьте мне, мои воины! Выманим их…
Лучники взяли передышку. Стреляли они, кажется, минут пять.
Прибежал мальчишка, судя по виду и возрасту, сын какого-то лучника.
— М’лорд Тирелл, стрел осталось мало…
— Хорошо. Пусть пока не стреляют. Скажи, что будут стрелять лишь по звуку рога…
Мальчишка поклонился и убежал.
Психология. Побеждает тот, кто обладает выдержкой… и…
Вражьи ряды обеспокоились, а вдали, далеко-далеко вдали, поднималась туча пыли. Сир Барристан.
— Труби в рог. Пусть лучники стреляют, — приказал Бернарду и тот затрубил.
Шу-у-у-ух…
Шу-у-у-ух…
И они решились. Стена щитов медленно стала спускаться по холму. Она, слитным строем, неотвратимо двигалась к нам, теряя то одного, то другого своего бойца, но непрестанно шла.
Поставь себя на место врага. Думай как он… а потом сделай лучше.
Каменистая и неровная земля затряслась и я улыбнулся. Все так. Я бы на месте Драмма сделал бы также…
— Оруженосцы! — сказал я сиру Айгону.
Тот кивнул, снял рог с пояса, и трижды протрубил.
Оруженосцы, бывшие в задних рядах, вышли вперёд. Бедные юноши… дрожат как осиновые листы, но храбрятся, выкрикивая боевые кличи. Их арбалеты смотрели вперёд, дрожали, но смотрели в сторону огромной скалы. Откуда, обогнув ее, выскочили десятки всадников.
Чык. Чык. Чык. Чык…
Ржание лошадей, крики людей и топот копыт уцелевших лошадей с замершими и растерянными всадниками — все смешалось в песне смерти.
— Стена щитов! — заорал сир Айгон.
Воины в задних рядах, со щитами с гербами Рованов и Вирвелов, бросились вперёд, к уцелевшим всадникам. Кто-то из вздумавших ударить нам в тыл повернули назад, кто-то бросился, наоборот, вперёд.
Мои бойцы быстро сформировали стену щитов, а за ними возбужденные оруженосцы лихорадочно пытались зарядить новыми болтами свои арбалеты.
Я повернулся обратно и увидел, что стена щитов приблизилась к баррикадам.
— Лучники и щитоносцы — назад! Стена щитов! — заорал я воинам и те ответили радостным ревом людей, наконец-то дорвавшихся до сладкого.
Я снова обернулся назад и увидел, что со всадниками покончено. Гвардия ловила и седлала уцелевших лошадей, а оруженосцы снова заряжали арбалеты.
Пыль вдали стала ближе. Дождаться сира Барристана или принять бой? Вдали затрубил рог. Раз. Два. Три. Четыре. И пять…
Стена островитян остановилась. Бедные викинги этого мира не понимали. Неужели вы, лорд Костяная Рука, думали, что только вы додумались послать всадников?
На Холме Нагги показались вольные всадники Простора. На низкорослых и чахлых лошадках Старого Вика, которые мы реквизировали в тринадцати захваченных деревнях и сёлах.
Яростный рёв пиратов разнесся по полю между холмами. Я восхитился с каким искусством стена щитов распалась на две: одна теперь смотрела в сторону моих всадников, другая, большая — на нас.
— Лучники! Оруженосцы!
Шу-у-у-ух…
Чык. Чык. Чык. Чык…
И почти полутысячи островитян с ревом и проклятьями резко понеслась к нам.
Я и мой ближний круг находился чуть позади первых рядов. Щитоносцы снова были спереди, своими огромными, почти ростовыми щитами создав внушительный забор.
— Копья и топоры! — крикнул я.
Пираты были совсем близко. Вот-вот стены щитов столкнутся… и тут щитоносцы резко опустили щиты, а в образовавшиеся бреши полетели копья и топоры. Кого-то они убили, кого-то ранили, но большинство застряли в щитах… отяжелив их. Два месяца тренировок на Арборе не зря прошли.
Каждый из щитоносцев поднял щит, пространство наполнилось звуками удара двух стен, криками боли, предсмертными проклятьями и боевыми кличами.
— Во славу Простора! Ур-ра-а! — я вытащил меч и указал на врагов.
— УРА! УРА!
Воины Хайгардена, бывшие в первых рядах, поддержали щитоносцев. Длинные мечи, в такой толкучке ставшие бесполезными, заменили на кинжалы и топоры.
Конък! Конък! Конък! С таким звуком сталкивались щиты…
Я смотрел как два отряда закованных в латы рыцарей, под предводительством Гарта Серой Стали и Армина Могучего, брали в клещи пиратов.
— Хорошо идут, — вырвалось у меня, «интеллигенция же» вспомнилась шутка про белую гвардию.
Рыцари шли без щитов. Двумя руками, облачённых в стальные рукавицы, они держали длинные мечи: одна рука держала за рукоять, другая чуть выше рикассо.
Они ударили почти одновременно с двух сторон. Хорошо, что Гарлан был рядом. Да, он должен быть подле дяди Гарта, но слава всем богам, что он оруженосец и у него пока нет полного доспеха. Там сейчас самые богатые рыцари сражаются, кто может позволить себе полные стальные доспехи.
Слева, по относительно ровной каменистой земле, пронеслись гвардейцы, обогнувшие наши ряды. С золотыми розами на плащах поверх хауберков, они были бы величественны, если бы их не было так мало! Всего лишь девять лошадей пиратов уцелели. Первым скакал что-то бессвязно рычавший сир Айгон…
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Сражение уже распалось на мелкие группки. Срань! Срань! Срань! Как же боязно…
Ладно. Глаза боятся — руки делают!
— За мно-о-ой! — крикнул я на бегу. — Ура!
— Ура-а-а! — поддержал криком мой ближний круг и мы вошли в пляску смерти…
Первого зарубил со спины: тот бил топором по щиту речного стражника. Меч с хрустом вонзился в незащищенную красную и потную шею. Бернард слева сделал выпад: его меч пробил гортань сидящего и уже умиравшего пирата. Марлон что-то кричал и все рубил и рубил долговязого и совсем юного врага. Черт, да у него уже вся грудная клетка разворочена…
— Уилл! — меня толкнули и я с ужасом увидел, как Гарлан скрестил свой меч с мечом какого-то верзилы.
С отчаянным криком, полным страха за брата и злости на себя, вонзил клинок в пах. Брат добил.
— Не отвлекайся! — рявкнул он на меня.
«Да знаю я, щегол!»
Мы встали спина к спине, и добивали всех, кто не был одет в знакомые нам одежды. Марлон и Бернард делали то же самое.
Кровь летела по воздуху, как тополиный пух в мае месяце. Капли, словно живые, выбирали людей и падали им на одежды, руки и лица. Я что-то рычал и все махал и махал этой тяжеленной штукой… ненавижу мечи!
— Уилл! Уилл! — кричали мне и я остановился, тяжело опустив меч на землю. Хорошо хоть удержал…
— Победа! Победа-а! — кричали люди.
— Уилл! Мы победили! — закричал мне Гарлан прямо в лицо.
Фу, как воняет его рот! И почему его лицо красное?! Эй, что это у меня во рту? Это что, кровь?
— Тьфу… тьфу! Что?
— Мы победили, Уилл! Смотри! — он указал рукой на бегущих слева, в сторону берега, островитян.
Вольные всадники добивали их, безжалостно и с радостными криками. Вот топор одного вонзился прямо в шлем какого-то коротышки. Вот копье пробило поясницу другого. А этот мечом на полном скаку зарубил сразу троих…
И тут я услышал рог. Авангард сира Барристана достиг Холма Нагги и сразу же вступило в сражение. Точнее, в бойню.
— Уилл! Гар! — мы с братом одновременно повернулись на голос и увидели как скачут на реквизированных пони близнецы с Лорасом. Тот что-то кричал и махал руками.
А я, наконец, облегчено выдохнул: я приказал близнецам появиться на поле боя только после окончательной победы…
— Победа, — прошептал я и привалился к брату, — победа…
— Уилл! Где Уилл?! — услышали мы крик Бернарда.
— Что там?!
— Уилл, там лорд Драмм, — обрадовал нас покрытый кровью Рован.
Мы пошли за ним. Воины добивали раненных, выплёскивая свою злость и страх. Адреналин, казалось, бежал не только по венам, но и был повсюду, в каждом глотке воздуха.
Мы прошли мимо речного стражника, ожесточенно рубившего безголовый труп. Мимо гвардейцев, рубивших мертвецам головы и руки.
Вот он — дух рыцарства. Вот она — романтика Средневековья…
— Эй, на колени перед наследником Хайгардена! — велел Марлон выжившей кучке островитян при виде нас с Гарланом и Бернардом.
Этих выживших уже разоружили: не тронули только старого лорда, державшего в руках меч. Тот самый меч.
Марлон и Бернард хлопнули друг друга по плечу ухмыльнулись.
Я только удивился: когда это они так оторвались? Когда они ушли в горячке боя так далеко от нас и наших, относительно конечно же, безопасных рядов?
— Вы… вы убили моего сына, — прохрипел старый лорд, — я все видел… вы двое убили моего Доннела…
Он был старым. Капюшон хауберка откинулся назад. Может на нем был шлем, а может и нет, но сейчас он был с обнаженной головой. Его длинные седые волосы ниспадали до грузных широких плеч. Когда-то он был сильным, внушающим ужас, воином.
Мы тут все хвалимся, кичимся богатством, размером армий, древностью своих домов и родов, и даже воинским искусством, а ведь все мы так постареем… если не убьют.
— Уилл? — оторвал меня брат от философских размышлений.
Я вновь посмотрел на старика. Он сидел, прислонившись к спине огромного мертвого воина с руками как молодые деревья. Рядом с ним валялись трупы. Много трупов. Тела наших воинов.
— Пекло, — устало вздохнул я, увидев труп Дарина.
«Я вам хочу служить, м’лорд. Только вам!». Так, кажется, он сказал мне всего лишь пять месяцев назад. Эх, лесоруб, лесоруб, жил бы себе в своей деревне да горя бы не знал.
Потом… все потом…
— Кто он был? — спросил я лорда Драмма, кивком головы указав на воина позади него.
— Его звали Андрик, — наконец ответил старик, с ненавистью глядя на меня, — Андрик Неулыба. Я хочу, чтобы вы помнили его! Он стал бы великим воином… величайшим! Смотри, щенок! Гляди, лорденыш! Видишь?! Тут повсюду трупы твоих воинов. Это Андрик Неулыба сделал! Когда твои менестрели будут воспевать эту битву, сделай одолжение, скажи, чтобы они не забыли его! Пусть споют, как он зарубил десяток твоих… кха-кха… он так вам и не дался, трусы! Стрелой… кха-кха…
Я неловко потоптался, не зная что сказать этому пускающему кровавые пузыри воину.
— Я… я бы сдался, — прошептал он, сплюнув и попав себе же на грудь кровавый сгусток.
— Оставьте нас, — велел я воинам и друзьям. Те забрали с собой пленных.
Брат все же остался. Он с презрением и ненавистью смотрел на старика. И, не вытерпев, сказал:
— Мы отплатили вам той же монетой, что веками платили и вы!
Я покосился на Гарлана. Он, похоже, слишком близко к сердцу принял мои слова. Проклятье… все имеет цену…
Старик хрипло рассмеялся:
— Так чем вы лучше нас тогда?
— Ничем, — ответил я, — или же всем — это как посмотреть и кто будет судить. Мы не грабим, мы сеем и торгуем…
— Заткнись! — сплюнул он снова и на этот раз попал мне в щеку. Я стал оттирать кровавый ошмёток, а Гарлан тут же пнул его. Старик рассмеялся. — Ты думаешь, что ты лучше?! Ты же знал, ты же видел, что я готов был сдаться… ты напал на нас! Зачем? О, я знаю… ради него, да? Ради валирийского меча…
Мы с Гарланом завороженно уставились, как он дрожащими руками вытаскивает меч из ножен.
— Сколько людей погибло ради того, чтобы ты завладел этим мечом? Так чем же ты лучше нас? Я признаю, ты заплатил железную цену… так владей же им!
Я словно в замедленной съемке увидел, как острие Багряного Дождя приближается к моему лицу… все ближе… и ближе…
Меч звякнул о камень. Я вовремя отскочил.
Гарлан с негодующим криком уже занёс над стариком меч. Лезвие его меча с неотвратимостью рока упало на его седовласую главу, с хрустом пробивая череп, а мой пробил ему горло. Почти одновременно… я с удивлением посмотрел на свой меч — и когда только успел?!
— Вот теперь заплатил за него железную цену. Он — мой, — сказал я умирающему старику.
Вот значит каково это, когда убиваешь при свете солнца и осознанно? Тот как-то дернулся, часто-часто задышал и испустил последний, очень-очень долгий выдох… и замер.
Я с каким-то любопытством наклонился к нему. Черт, что-то голова тяжелая у меня стала или кто-то давит на неё сверху? Эй, что за шутки?! Ну-ка… ох!
— Уилл!
Что-то резко стемнело…
***
Он все же ранил меня. Там, под адреналином, я и не заметил длинной косой царапины, начинающейся от правого уха и заканчивающейся у подбородка. Царапина эта, вопреки названию, сильно кровоточила. А на моем шлеме была обнаружена легкая вмятина. Я даже и не помню этого удара…
— Пекло! — прорычал я, стиснув челюсть.
— Терпи теперь, — укоризненно сказал Медвик, зашивая мне рану.
О боги, мне надо скорее двигать науки, скорее дать толчок прогрессу! Ебаная анестезия…
— Ты пей, пей, — подтолкнул мою руку бывший школяр.
Сраное маковое молоко. Я боюсь, что оно развяжет мне язык… мне хватило одного глотка: с трудом собираю мысли в кучу.
— Вина мне!
— Будет больно, — со вздохом предупредил меня кузен.
— Плевать. От этой дряни… вина, короче!
Я боялся, что если выпью маковое молоко, то начну говорить лишнее. А уж репутация безумца мне нужна как лошади пятая конечность.
Немного покачивало. Солнце садилось за горизонт и море окрасилось в прекраснейшие цвета: темно-золотой, багровый и фиолетовый. Гарлан принёс бурдюк и деревянную чашку.
— Вот, держи, Уилл.
— Спасибо… Пекло! — очередная застежка на ране. — Лорас, мелкий паршивец! — крикнул я брату, порезавшемуся о меч.
— Да мне и не больно, — ответил тот и засунул кровоточащий палец в рот.
— Не суй в рот… а, демоны с тобой, — устало махнул я и откинулся назад.
Дерево корабля было горячим, прогревшимся под лучами летнего солнца.
— Сир Барристан! — радостно поприветствовал Лорас вступившего на борт рыцаря. — Видели, да? Это теперь наш меч!
— Видел, видел, — добродушно сказал он и потрепал братца по голове.
— Сир, я бы встал, но…
— Ничего, — кивнул рыцарь, — прилетел ворон из Пайка. Восстание Бейлона Грейджоя — закончилось. Война окончена. Лорд Станнис сейчас принимает присягу лорда Гудбразера…
— Грейджой? — с волнением спросил я.
— Король Роберт пощадил его и весь род…
— Он… — я не договорил и молча откинулся назад. Взмах крыла бабочки… лишь бы ничего не изменилось, пожалуйста, боги! Теон Грейджой.
— Государь хоть и пощадил Грейджоя, но его сын будет отдан лорду Старку в качестве воспитанника, — добавил сир Барристан.
Благодарю вас, боги!
— А этот… Эурон? — спросил я, стиснув зубы и глядя, как Медвик накладывает последний шов из ниток, сделанных из овечьей кишки. Это если верить его словам.
— Его там не было, — чуть нахмурился сир Барристан, — но Бейлон присягал от имени всех Грейджоев. Коли Эурон впредь нарушит королевский мир, то его казнят. Хотел бы я с ним встретиться. Он и вправду так хорош?
— Сир Айгон, — позвал я лейтенанта, мрачно глушившего вино, сидя на бочке с пресной водой.
Тот швырнул чашку оруженосцу и направился к нам.
— Милорды?
— Сир Айгон, расскажите все о вашей схватке лорду-командующему…
На некоторое время установилась тишина. Вирвел стиснул кулак. Желваки заиграли на узком лице, а взгляд наполнился ненавистью… и страхом?
— Слишком быстрый, — наконец сказал он, — или… нет, этого же не может быть… но… он словно знал, куда и как я нанесу удар… и… я смотрел ему в глаз… меня… меня словно… он
видел, понимаете?!
Твою мать. И что это значит, мать его?!
— Можете идти, благодарю вас, сир, — сжалился я над ним после длительного неловкого молчания.
Рыцарь отрывисто кивнул и молча направился обратно. Я обеспокоенно смотрел, как он велит налить ему вина. Не превратился бы он в алкоголика…
— Порой и лучшие из рыцарей поддаются страху, — с жалостью и тихо, чтобы никто не услышал, сказал Селми, — он проиграл и потерял своих воинов… такое порой случается. Человек стремится объяснить свои неудачи за счёт… мистики и воли богов…
Вполне себе рабочая теория. Наш лейтенант был лучшим из мечников Хайгардена. Ему довольно-таки долгое время не было равных. Только дядя Гарт Серая Сталь и сир Армин Окхарт смогли на равных сражаться с ним, за что и получили членство в Ордене Зеленой Руки. Младший брат Армина Могучего, сир Арис, тоже был хорош, но проиграл своему брату. Возможно, в ближайшее время, и он станет членом Ордена…
Но все-таки… этот Эурон. Я верил и всегда буду верить, что мастерство приобретается лишь за счёт практики и упорной работы над собой. Скорее всего, он и впрямь талантливый мечник, и помимо природного таланта, Грейджой стопроцентно долго и настойчиво тренировался… но все-таки… Не станет ли он проблемой? Он пятый сын Квеллона Грейджоя. Даже если Бейлон умрет, то впереди него будет идти Теон. Нет, проблемы надо решать по мере поступления. Не туда я обращаю внимание, не туда… Об Эуроне Вороньем Глазе я начну думать, если он встанет во главе Железного архипелага. У меня теперь другие проблемы. Точнее, я сам создал себе проблемы…
— Как ваша рана? — спросил рыцарь.
— До свадьбы заживет, надеюсь, — улыбнулся я.
— И кто же счастливица? — усмехнулся сир Селми.
— Он хочет жениться на дорнийке, — сдал меня Лорас и кисло добавил:
— Хочет установить мир между нашими королевствами… тоже мне, миротворец…
— Ах ты мелкий паршивец, — устало пробурчал я, но маковое молоко и вино превратили меня в распластавшуюся морскую звезду, не могущую ни встать, ни даже кинуть в братишку чашей вина.
Рыцарь засмеялся и ласково взлохматил волосы Лораса.
— Ты должен гордиться братом, маленький воин…
— Все только и говорят, что я должен равняться на него, — пожаловался он своему кумиру, — Уиллас то, Уиллас это…
— Ах ты… Гарлан! Гарла-а-ан! — на мой крик души с проклятьями примчался средний и тут же схватил младшего за ухо.
— Пошли, Лорас…
— Уй! Съешь дерьма! Ай! Больно же, пусти…
Ну что бы я без него делал… в этот момент, Гарлан был моим самым-пресамым любимым братом.
— Хорошо, когда есть братья… кстати, государь и войско остановятся в Ланниспорте. Там есть септа, где вы можете отстоять всенощное бдение перед тем как я посвящу вас в рыцари…
— Да-а-а! — заорал услышавший Лорас, вскинув руки, — наконец-то! Да! Уилл станет рыцарем!
Гарлан и Медвик заулыбались. Из каюты и трюма повалили мои друзья и воины.
Старый рыцарь весело рассмеялся.
— Сир Барристан, — обратился я к нему, — простите, но… могу ли я попросить вас провести посвящение в Староместе?
Рыцарь нахмурился и задумчиво потер короткую седую бородку.
— Я должен быть подле своего короля в Ланниспорте…
— При попутном ветре, если мы отплывем завтра, то достигнем Староместа через две-три недели, а король все ещё на Пайке и вряд ли пустится в плавание в ближайшие два-три дня: там, вероятно, много раненных. И добавьте к этим двум дням ещё две недели плавания до Ланниспорта…
— Король может выйти в путь и без раненных…
— Но не король Роберт, — уверенно заявил я, — он король-воин, мой сир. Он будет с ними…
Рыцарь улыбнулся и кивнул.
— Спасибо, мой сир! — воскликнул я.
— Тогда пойду и обсужу это с Мастером над кораблями, — сказал Селми и двинулся в сторону трапа.
— Дом, — счастливо улыбнулся я братьям.
***
Мы встретились в порту Драммов. Все ещё Драммов… последний сын Дунстана Драмма выжил, точнее пережил, и не здесь, а на Пайке. И естественно, попал под амнистию нашего доброго короля.
Чёрт. Вот тебе кровный враг под номером один… и сколько таких ещё будет…
Когда-то здесь было, наверное, людно. Множество домов, лодок и ладей указывали на это… но железнорожденных было очень мало. Слишком многие из них погибли.
Я потерял сто сорок три бойца на этом острове и на этой битве. Сир Барристан — двадцать один. И шестьсот сорок семь трупов островитян грузили на корабли оставшиеся пираты, чтобы, согласно их обычаям и религии, павшие вернулись туда, откуда и вышли их предки — в чертоги Морского короля. В царство Утонувшего Бога.
Большинство железнорожденных погибло, когда они начали бежать и встретились с авангардом Селми: его воины тоже жаждали битв. Они и убили свыше двух сотен.
— Разбойники и пираты, — чуть слышно прошептал лорд-адмирал, глядя на отплывающие ладьи железнорожденных. Всех их разоружили, конечно.
— Они храбро сражались, — заметил сир Барристан.
— Во имя чего? — презрительно фыркнул Станнис. — Во имя безумного мятежника, вздумавшего вернуть их проклятый Старый Закон и грабить мирные земли материка? Во имя их Утонувшего божка? Не могли жить мирно, подчиняясь единым законам? Продавать железо и ловить рыбу? Они восстали и понесли заслуженное наказание.
— Они сражались за независимость, милорд, — сказал я, глядя на беззвучно рыдающих матерей и жён, сестёр и дочерей, провожающих своих мужчин в последний путь. Не начни я тогда ту битву…
Эй, хватит. Это была необходимость. Я купил кровью пиратов преданность моих воинов. Все ведь на свете имеет цену…
— Независимость?! — скрипнул зубами Баратеон. — Каждый кто восстанет против моего венценосного брата на Железном Троне — есть враг Государства. И нет им пощады. Долг каждого подданого во всем Вестеросе, начиная от Стены на Севере и заканчивая Крапчатым Лесом** на Перебитой Руке Дорна, — подчиняться Железному Трону! Ибо таков долг. Таков порядок…
Я грустно посмотрел на него. В том мире, он бы только-только получил высшее образование и стал бы работать или заниматься бизнесом, а в этом…
И как я пойду против тебя, мой адмирал Порядка, если…
— Вы отплываете сегодня? — спросил он нас с Селми.
— Да, милорд, с вашего дозволения, — чуть поклонился я.
— Я думаю… вы заслужили посвящение в рыцари, — чуть кивнул он, — буду… рад, если мы увидимся в Ланниспорте…
Я заметил, как лорд Веларион и лорд Селтигар с удивлением посмотрели на него. Сир Барристан чуть улыбнулся. На какое-то мгновение, я захотел… я подумал… но он женат на девице из Флорентов… и… проклятье!
— Это честь для меня, милорд, — я снова склонил голову и быстро отвернулся, чтобы никто не заметил чуть выступивших слёз…
Как жаль, что в Вестеросе нет разводов и как же горько, что он никогда бы не стал моей малышке хорошим мужем. Даже если он отошлёт свою жену, на которой он женат всего лишь три года, мою Маргери он не осчастливит… и это не единственная ведь причина…
***
Рана, несмотря на все мази Медвика, долго заживала. Она то краснела, то опухала краями. У меня была температура. И я лихорадочно пытался вспомнить все, что знал об антибиотиках… помимо когда-то просмотренной документалки под названием «Плесень» я ничего не вспомнил.
К счастью, молодой и тренированный организм сделал свое дело и я пошёл на поправку.
И спустя девятнадцать дней плавания, а также однодневной остановки в Светлом Острове, мы достигли Староместа.
— Нас встречают! — восторженно сказал Гарлан. — Смотри, смотри!
Лорас со страхом жался ко мне. Затрубили рога: наши и портовых кораблей. Колокольный звон достиг даже наших ушей.
— Нас будут воспевать во всех легендах! — не удержался Бернард.
— Ну, может не сразу, — чуть скептично заявил Марлон, но и он был рад.
Даже мрачный, утоливший жажду крови, сир Айгон улыбался. Окхарт что-то весело говорил дяде Гарту, а сир Селми устало смотрел на приближающийся город. Бедный сир. Он, наверное, уже представляет как его будут мучить расспросами и требованиями рассказать о наших с братьями деяния…
Мне-то что? Я сразу же направлюсь в Звездную Септу.
— Держи, — средний протянул мне меч.
Я взял меч и вытащил из ножен. Ножны, длинные и твёрдые, были сделаны из железноствола, редкого дерева, растущего только на Севере.
Великий Багряный дождь. Волнистые узоры на темно-серой поверхности стали, в то же время отливающей багровым…
— Отец, наконец, будет счастлив, — сказал я Гарлану и тот рассмеялся.
— Ну, Уилл! Можно я на корабле останусь?! — в который уже раз спросил меня Лорас под смех находящихся рядом.
— Нет! — счастливо ответил ему.
— Смотри, Лорас, тебя пришли встречать, кажется, все дома Простора! — с довольной улыбкой сказал Гарлан, указывая на развевающиеся по ветру знамёна.
— Вот Пекло, — обречённо протянул мелкий.
***
Интересно, почему стены из чёрного мрамора? Разве не логичнее было бы построить септу из белого мрамора? Круглые окна открывали на веселящийся город: отец в пылу безудержного восторга и гордости кормил и поил весь город. Да уж, Гарт Тучный, наверное, пердит ещё чаще. Мой двоюродный дед, страдающий метеоризмом, исполнял ещё обязанности казначея. Сколько золотых, интересно, было потрачено на этот праздник Бахуса?
— Семь елеев в честь семи ипостасей единого Бога, — говорил септон. На удивление, изо рта у него пахло мятой. У нашего септона, что служит в Хайгардене, прямо-таки воняет изо рта…
— Отец, — тёплое масло полилось на голову, — Матерь, Дева, Старица, Кузнец, Воин и Неведомый. Как есть семь испостасей единого и всеобъемлющего Бога, так есть и семь сторон жизни, что должно чтить. Иди же, сын мой, и поклянись…
Я, облачённый в белые льняные одеяния, подошёл к первой статуе.
— Отец, я клянусь быть справедливым ко всем.
Септоны стукнули своими посохами.
— Матерь, я клянусь быть милостивым к детям…
И снова стук деревянных посохов.
— Дева, я клянусь не порочить честь юных девиц…
Тук!!!
— Старица, я клянусь почитать старых…
Тук!!!
— Кузнец, я клянусь не запятнать свой меч кровью невинных…
Тук!!! И наконец, подошёл к статуе, у которой благополучно продрых от заката до рассвета, благо — я всю ночь оставался один.
— Воин, я клянусь быть храбрым и сильным и защищать жизнь других! — я наклонился и подобрал свои старые турнирные доспехи. Отец уже отправил слуг в столицу, чтобы лучший столичный оружейник сковал мне новые доспехи. Лучше бы мне отдал эти деньги…
— Шестеро ипостасей единого Бога услышали твои слова, сыне! — торжественно молвил септон, глава Звездной Септы, — Седьмой же лик Его, коий зовётся Неведомым, также услышал твои клятвы — так не нарушь их!
«Да и покер!» — подумал я, обводя взглядом шесть статуй. Я был голоден, я устал, и у меня от сна сидя болела спина.
Поднял голову и увидел, как вороны сидели на крыше из горного хрусталя. Семь птиц внимательно смотрели на меня. Что это: знак Семерых или привет от Старых богов?
Церковные служки открыли двери и яркий свет чуть не ослепил меня. Я вышел наружу, где внизу собралась огромная толпа.
В первых рядах собралась знать. Вот отец, раздувшийся от гордости. Матушка со слезами на глазах. Бабушка, с превосходством смотревшая на Флорентов слева. Дедушка, как всегда серьёзный. Гарлан, приобнимавший Лораса — мелкий с трудом стоял: бабушка всыпала ему плетей. Маргери, сонно зевавшая. Дядя Бейлор, улыбающийся и что-то говоривший своему брату, чемпиону Зеленой Руки, раздраженно закатывавшему глаза. Мои тети…
Стояли и лорды. Вирвел с гордостью смотрел на сына. Рован что-то говорил Бернарду. Тарли стоял и что-то злобно говорил толстому Сэмвеллу. Флорент с кислой миной слушал Крейна…
И десяток других лордов и леди.
Я стал спускаться. Семь высоких ступеней. Вот будет смех, если я сейчас грохнусь.
А передо мной стоял легендарный рыцарь, облачённый в белую эмалированную броню. Его белый плащ величественно развевался — спасибо морскому бризу. Он медленно вытащил меч из белых ножен.
Быть посвящённым в рыцари от члена Королевской Гвардии — что может быть более престижным?
Здесь это сродни тому, что ты успешно получил образование в топовых университетах моего старого мира, наподобие Гарварда или Оксфорда, МТИ или Кембриджа.
— Преклони колени! — торжественно сказал сир Барристан Отважный.
Я встаю на колени. Меч плашмя ударил в правое плечо.
— Уиллас из дома Тирелл, именем Воина обязую тебя быть храбрым. — Меч лёг на левое плечо. — Именем Отца обязую тебя быть справедливым. — Снова на правое. — Именем Матери обязую тебя защищать юных и невинных. — Левое плечо. — Именем Девы обязую тебя защищать всех женщин. — правое. — Именем Старицы обязую тебя почитать всех старых. — левое. — Именем Кузнеца обязую тебя не пятнать меч невинной кровью. — правое…
Воцарилась эффектная пауза. Я даже услышал частое дыхание отца и нетерпеливо притаптывающую каменную землю Маргери.
— Встань же, сир Уиллас… — твою мать, только не Всем Плетей… — сир Уиллас Тирелл…
И мир взорвался криками.
