Последние рваные струны

У меня за плечами целый багаж школьных знаний, впитывала которые я на протяжении долгих одиннадцати лет. У меня за плечами горы выполненной домашней работы, литры чернил, навсегда оставшихся на страницах больше не нужных тетрадей, и целое море пролитых слез. Но сейчас, в этот самый момент, стоя на парижском вокзале и смотря, как милая старушка кормит голубей ранним утром, я наконец-то понимаю, чего хочу от жизни. Наконец-то вижу то, что было скрыто мутной пеленой моего сознания, что было запрятано глубоко-глубоко, в самом сердце. Я наконец-то вижу себя. Только лишь одна маленькая незначительная вещь связывает меня с этим городом, последний вестник тепла и холода, соловей моего утра и сова моей ночи, — человек, с которым я провела эти годы. До поезда ещё около часа, и я усаживаюсь на скамейку, откидываясь спиной на бетонную стену, перебирая в голове события, людей, места — все то, что было когда-то мне дорого. Удивительно, но уезжать совсем не страшно. Наоборот, сегодня такая хорошая погода. Интересно, он придёт? Ветер треплет новую стрижку, беспощадно ее портя. Я обрезала волосы по самые уши — теперь чувствую, что потеряла с этим частичку болезненного, но некогда важного для меня воспоминания. — Лили! Лили! Прости, я опоздал, — кричат мне в спину, и я оборачиваюсь. Пришёл. Улыбаясь, я замечаю растрепанного Натаниэля, что упирает руки в колени, пытаясь отдышаться. Крепко сжимаю его в объятиях, словно в последний раз. Но впереди у нас целая вечность. Его чемоданы с громким стуком падают на кирпичную плитку, и руки — такие родные тёплые руки — гладят меня по коротким волосам, перебирая пряди между пальцами. — Я люблю тебя, — шепчет он мне на ухо, стискивая мою талию. Широкая улыбка снова возвращается ко мне на лицо, и я смотрю ему за плечо, замечая лишь все ту же бабушку, воркующую с голубями. Трусь щекой о щеку Ната, и на секунду позволяю себе расслабиться. Вспомнить ещё хоть раз — и забыть навсегда. Но сейчас, всего лишь короткое мгновение, я снова ощущаю его прокуренное дыхание у себя на шее. Натаниэль уходит, собираясь купить немного еды перед поездкой, и я разрешаю себе помечтать ещё немного. Представляю, как он стягивает отросшие волосы в пучок, ворчливо поправляя белую накрахмаленную рубашку на выпускном. Вспоминаю его начищенные чёрные туфли и сияющую улыбку. — Думала, что сможешь уйти, не попрощавшись? — буднично спрашивает Кастиэль, кладя руку мне на плечо. Я не вздрагиваю. Все так, как и должно быть. — Я попрощалась с тобой уже тогда, когда сказала: «Давай расстанемся». — Не уверен, что расслышал это тремя неделями позже, когда мы целовались в школьном подвале, или два месяца спустя, когда ты надела мою футболку, или когда шептала мне признания в полночь, или ещё тысячи случаев. Так не прощаются. — Ты же знаешь, что я не могу, — шепчу я, опуская взгляд. Безумно стыдно перед Натаниэлем, но я ничего не могу поделать. Ещё хоть секундочку общения с ним, и я уйду, прыгну в свой поезд и больше никогда не увижу его багрово-красные волосы. — Я люблю тебя, Лили. Скажи мне это. Скажи правду. Скажи, что тоже любишь меня. Останься со мной, — проговаривает Кас, беря меня за руки. Я немею. Никогда не слышала этих слов от Кастиэля, не уверена даже, что он вообще способен их произнести. Отворачиваю голову, не в силах смотреть в прозрачные озёра глаз. — Я помолвлена. Прости, Кас. Уже слишком поздно, — а ведь скажи он мне это ещё вчера, когда мой янтарный блондин дрожащими руками протягивал мне чёрную бархатную коробочку, когда с губ срывалось нежеланное «Да», может быть, и распаковала бы все чемоданы и бросилась к нему, несмотря на обстоятельства, несмотря на время, несмотря на кольцо, кандалами сковывающее мой палец, несмотря ни на что. Потому что я тоже — — Здравствуй, Кастиэль, — здоровается Нат, приобнимая меня за талию. Кас замечает этот собственнический жест и отступает. Он совсем не из тех людей, которые будут бороться за что-то. Но вот парень подходит ко мне, отпихивая моего жениха, и прижимает к себе со всей мочи, почти ломая мне ребра. У Кастиэль бегут дорожки еле заметных слез. Я больше не могу плакать. — Мы пришлём тебе приглашение на свадьбу, как только установим дату, — сообщаю я, поворачиваясь в сторону прибывшего поезда. В глазах Каса страх и удивление, а мне каждый шаг по дороге даётся с огромным трудом. Ещё больших усилий стоило не обернуться и не увидеть, как Натаниэль сочувствующе похлопывает парня на плечу. Неужели Кас позволил кому-то пожалеть себя? Из окна отбывающего поезда плохо видно, но я замечаю, как он закуривает, и уголёк сигареты маняще тлеет в утренней заре. Кастиэль последний раз смотрит на меня и улыбается, махая рукой из стороны в сторону. Улыбаюсь ему в ответ, думая, что никогда не приглашу его на свою свадьбу. — Знаешь что, Нат? — полуспрашиваю я, наклоняясь к жениху. — Что? — Я тоже тебя люблю. — Но... но ты никогда этого не говорила. Почему сейчас? Я думал, для тебя это сложно. — Удивительно, как один день может все изменить, — пожимая плечами, отвечаю я и снова гляжу в пейзаж за окном. Красивые лиловые лавандовые поля. В тот же день Кастиэль побрил голову.