No More Lonely Nights

— Мик, — прошептал Йен, наклоняясь над кроватью, чтобы поцеловать мужа в щеку. — Мне пора идти. Брюнет что-то бессвязно проворчал, натягивая на голову подушку, чтобы заслониться от утреннего солнца, пробивающегося сквозь занавески их спальни. — Желаю тебе хорошо провести день с Евом, и не забудь купить продукты. Напоминание об их медовом списке заставило Микки издать не самый восторженный стон. (Медовый список — так называют список дел или задач на день/месяц, который дает один супруг или партнер другому, то есть человек, с которым живешь вместе и находишься в отношениях) — Смирись, лютик, — ухмыльнулся Йен. — Ладно, я люблю тебя. — Не роняй блядские подносы, — пробормотал Микки. — Если ты, блядь, только что меня сглазил, то я надеру тебе задницу потом, — игриво предупредил Йен, шлепнув брюнета по заднице. — Звучит не так уж плохо, — сказал Микки, убирая с лица подушку и поднимая брови в ответ на угрозу своего смеющегося мужа, который тут же наклонился и сладко чмокнул брюнета в губы. — Хорошего дня. — Передай Еву от меня привет, — произнес рыжий, хватая свой рюкзак и направляясь к выходу из спальни. — Люблю тебя! — выкрикивая, добавил он, закидывая в сумку банан и батончик с мюсли. — Я тоже тебя люблю, — ответил Микки, усаживаясь в постели так, чтобы можно было растянуть слегка затекшую спину. Он вздохнул, услышав треск, и повернулся в другую сторону. Попытка уснуть без Йена будет бесплодной, и он это отлично знал, поэтому заставил себя встать с кровати и потягать гантельки. Больше всего Милкович ненавидел то, как трудно ему стало находиться в этой дерьмовой квартире без присутствия рыжего в ней. И хотя он не был прилипчивой маленькой сучкой, черт бы его побрал, если он не чувствовал себя таковым иногда. Когда брюнет оставался один, разум немедленно возвращал его обратно в тюрьму, к чувству тоски, к боли одиночества. Он был окружен другими людьми, но никогда еще не чувствовал себя настолько одиноким. Несмотря на то, что его муж был словоохотливым ублюдком, ему даже не нужно было говорить, чтобы успокоить Микки: именно близость была тем, что успокаивала его. Он сосредоточился на жжении в своем бицепсе, пока поднимал гантель, и попытался не думать о том, каким пустым сейчас было это место. Прозанимавшись, пока его руки не задрожали как желе, он перешел к упражнениям для пресса, отжиманиям и большему количеству приседаний, чем, вероятно, было необходимо, поскольку его муж уже и так был одержим его задницей. Проглотив несколько пластинок «Принглс» и прыгнув в душ, он направился к Светлане, чтобы забрать Евгения. Как только он вышел за дверь, то тут же пожалел, что предложил им поиграть в бейсбол: на улице было чертовски влажно и при этом пиздец как жарко. Может быть, ему удастся убедить пацана прийти к ним и поиграть в Doom. По крайней мере, он решил, что в этом будет не так уж сложно убедить сына. Микки несколько раз постучал в дверь, прежде чем Евгений открыл ее и сразу же улыбнулся отцу. — Привет! — И тебе привет, готов идти? — спросил брюнет, забавляясь тем фактом, что они оба были в серых майках с открытыми плечами и черных баскетбольных шортах. — Ты захватил кепку и воду? Там чертовски жарко, чувак. — Погоди, — сказал Ев, ныряя в дом, чтобы взять свою кепку Sox, перчатку, мяч и бутылку с водой, после чего закрыл за собой дверь, и они направились к бейсбольному полю. — Ты радуешься выходу в плей-офф? — спросил Микки, закуривая сигарету и делая затяжку. — Вроде того, — ответил паренек, равнодушно пожав плечами и пнув ногой камень, лежавший поперек тротуара. — Это ведь очень важно, правда? Не каждая команда делает это, — пробормотал Микки. — Не похоже, чтобы ты слишком радовался… — Не знаю. Именно в такие моменты Микки жалел, что рядом нет Светланы, Йена, Мэнди или кого-то еще с гребаным умением общаться. С каждым месяцем он чувствовал себя более комфортно в отношениях с Евгением, однако все еще не знал, как разобраться в своих чувствах. Он был почти уверен, что что-то не так, но не знал, как правильно это вытянуть из мальчика. — Кто-то доебывается до тебя? — А? — спросил Ев, глядя на него в замешательстве. — Ну, знаешь, прикалывается над тобой? Говорит тебе всякую хрень? — уточнил Микки, подняв брови. — Какой-то придурок заставляет тебя чувствовать себя плохо? — Оу, — кивнул он, прочищая горло. — Типа того, мне кажется. — Хм, — промычал брюнет, нервно постукивая татуированными пальцами по своему бедру. Мысль о том, что какая-то мелкая дрянь будет издеваться над его ребенком, вызвала раздражение и гнев, пробежавшие по всему его телу. Евгений был небольшого роста. Он был самым низкорослым ребенком в команде и, возможно, даже самым невысоким учеником в своем классе. Понимая, что нет ни малейшей надежды на то, что этот парень будет высоким, Микки осознавал, что ему придется научить мальчика правильно обращаться с разными мудаками. — Ты знаешь, как правильно наносить удар? — Не совсем, — покачал головой Ев. — Тогда мы должны это исправить, — сказал Микки, улыбаясь своему сыну. — Пошли. Он отвел Евгения в их с Йеном квартиру и научил его, как ударить кого-то в рожу джебом и апперкотом. — На следующей неделе мы поработаем над оверхедом и хуком, — заверил Микки сына, пока тот делал глоток своего «Гаторейда». — Как тебе? — наконец-то он почувствовал, что кое-что понимает в родительстве. С этим он вполне мог справиться. — А что это, вообще, за мудак? (Как вы понимаете, это все названия различных ударов в боксе, которые Микки точно хорошо знает. Я просто решила, что нет смысла расписывать каждый из них) — Парень из моей команды по имени Спенсер, — ответил он, хрустя чипсами. — Ты сказал ему, что это охуеть какое дурацкое имя? Потому что так оно и есть. Реально ботанское — усмехнулся Микки. Мальчик слегка рассмеялся и наклонил голову, показывая, что он этого не делал. — Он назвал тебя «коротышкой» или еще каким-нибудь дурацким прозвищем вроде этого? — продолжил свой допрос брюнет, закатывая глаза и пыхтя. Пока он рос, другим детям не требовалось много времени, чтобы понять — всего одно замечание о его росте заставит их подбирать свои зубы с земли. Они сразу же начинали смотреть на него так, словно он был самым высоким ублюдком в комнате. — Зачем ему это делать? — спросил Евгений, скривив лицо, как будто он был сбит с толку. — О, хм, я не знаю… просто строю предположения, — сказал он, радуясь, что это не было из-за его роста. — Что он тогда сказал? — мальчик чувствовал себя все более неуютно, и едва мог смотреть отцу в глаза, в то время, как Микки становился все более подозрительным. Его желудок скрутился в узел, когда он понял, что это могло быть. — Что-то обо мне, Еви? Потому что если так, то это не заденет мои чувства, хорошо? Ев прикусил нижнюю губу, не отрицая, что так оно и есть. Микки сидел молча, ожидая, когда паренек заговорит, не желая давить слишком сильно, потому что он уже и так все знал. Прошло несколько минут, прежде чем тот открыл рот. — Он настоящий тупица, — пожав плечами, рассуждал Ев. — Ага, и что же тогда сказал этот тупица? — спросил Микки, постукивая подушечкой пальца по краю ноздри. — Он сказал, что мой папа педик, так что я тоже педик, — тихо пробормотал Евгений, глядя на потертый ковер. — И что мы оба любим принимать большие члены в задницу. Из всех ударов, которые были нанесены ему в тот день, удар в живот после того, как Евгений повторил то, что сказал Спенсер, был самым жестоким из всех для брюнета. Одно дело, когда люди говорят ему гадости потому, что он гей, но совсем другое — когда он понимает, что его сына дразнят из-за него же самого. Он не обращал внимания на тошнотворный привкус во рту и скручивающийся спазм в желудке, чтобы произнести: — Прости, что он тебе это сказал. — Ничего страшного, — нахмурился Евгений. — Он же дурак. — Похоже на то, — согласился Микки. — Знаешь, что ты должен ему сказать? — мальчик с любопытством посмотрел на него своими голубыми глазами. — Что твой отец сидел в тюрьме и не боится туда вернуться, — просто ответил мужчина. — Потом ты сделаешь джеб ему в лицо, апперкот, а когда он упадет на землю, ты сильно пнешь его задницу и плюнешь в лицо. Настоящий смачный плевок. Он больше не будет с тобой связываться. Губы парнишки изогнулись в полуулыбке. — Думаешь, это сработает? — Уверен, что так и будет, — подтвердил Микки, прикусив губу и изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Могу я тебя кое о чем спросить? — робко поинтересовался мальчуган, делая глоток своего голубого «Гаторейда» и устраиваясь поудобнее на диване. Микки очень хотелось закончить этот разговор. Он хотел проводить Ева домой и закрутить себя в торнадо эмоций, разрушая все на своем пути. Вместо этого он должен был вести себя как ебаный взрослый человек, и это его утомляло. — Да? — Ты ведь всегда был геем, верно? — Скорее всего, — кивнул Микки. — А тебе когда-нибудь нравились девушки? — Нет, — он не был уверен в том, куда направится этот поток вопросов, но очень надеялся, что он не закончится вопросами о членах в задницах. — Я знаю, что мужчины и женщины занимаются сексом, чтобы делать детей. Тогда как же вы с мамой умудрились меня сделать, если тебе не нравятся девушки? — спросил он, нахмурив брови. — Ничего не понимаю. Именно в тот момент, когда он решил что это дерьмо не может стать хуже, это произошло. Брюнет неловко откашлялся и поджал губы. — Эммм, наверное, я пытался обмануть себя, думая, что мне нравятся девушки или что-то в этом роде. Притворялся, что я не гей. — Но ведь нет ничего плохого в том, чтобы быть геем, так почему же ты решил, что тебе нужно притворяться? — настаивал он. — Мой отец не был таким уж хорошим человеком, — неопределенно ответил он. — Значит, мама была в тебя влюблена? — Евгений продолжал давить. Микки издал сардонический смешок, но сдержался, чтобы не высказаться насчет матери ребенка. — Нет, не думаю, что я ей сильно нравился. — Нужно заниматься сексом с тем, кого любишь. Ты притворялся, но почему мама занималась с тобой сексом, если она тебя не любила? Голова у него стала пульсировать так сильно, что ему показалось, будто мозг вот-вот выскочит из черепа. Лихорадочная дрожь наполнила его тело, и он знал, что с ним покончено. — Ты задаешь слишком много блядских вопросов, — отрезал он, чувствуя себя еще хуже, когда увидел опустившееся лицо Ева. — Эй, послушай, это просто дерьмо, о котором я не люблю говорить слишком много, хорошо? Евгений медленно кивнул головой. — Хочешь поиграть в Doom? — спросил Микки, слабо улыбнувшись ему. Это было прямо противоположно тому, что ему хотелось бы сейчас делать, но он знал, что было бы хуево с его стороны отвести ребенка домой после того, как мальчик только что открылся ему. — Хорошо, — ответил Ев, завинчивая крышку своей бутылки и хватая контроллер. — Начинай, а я пока схожу отлить, — брюнет вскочил с дивана и на дрожащих ногах направился в ванную. Склонившись над раковиной, он ополоснул лицо холодной водой, затем взял полотенце, вытерся, после чего прислонился спиной к стене и соскользнул на пол. Трясущимися руками он достал из кармана телефон и набрал Йена. Он почувствовал облегчение, когда тот поднял трубку после четвертого гудка. — Мик? — ответил Йен, полный беспокойства: это было необычно для них обоих — звонить друг другу, когда они были на работе, потому что переписываться было гораздо удобнее. — Я проебался, — сказал Микки таким тихим голосом, что рыжий едва узнал его. — Как?! Что случилось? Ты в порядке? — спросил он, впадая в абсолютную панику. Микки шмыгнул носом и прижал ладони к глазам. — Он продолжал настаивать на ответах, и я не знал, что, черт возьми, сказать. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — вздохнул Йен. — Сделай глубокий вдох и расскажи мне, хорошо? — Нахуй все. Я в порядке, — сказал он, качая головой, как будто избавляясь от этих мыслей. — Нет, это не так. Скажи мне, блядь, прямо сейчас, — потребовал рыжий. — Хочешь, чтобы я приехал домой? — Я не гребаная сука, Галлагер, — выплюнул Микки, его эмоции были слишком сильны, чтобы их можно было сдерживать. — Я знаю, что это не так, — заверил его Йен. — Знаю. — Ев спрашивал о том, откуда он, блядь, взялся… — Птички и пчелки? — Блядь, нет, Йен. Он уже знает об этом. Хотел знать, почему его отец, которому нравятся члены, трахнул его мать, — отрезал Микки, закатывая глаза от того, насколько тупым был его муж. — Вот дерьмо. — Вот именно. — И ты ему сказал? — Нет, черт возьми, я ему ничего не говорил. Вообще-то… — ответил Микки, настолько взвинченный, что не совсем понимал, какая хрень выходит у него изо рта. — И какой-то парень из команды говорил ему всякую хуйню о том, что его отцу нравится иметь большой член в своей заднице. — Он сказал «большой»? Микки невольно издал сдавленный смешок. — Отвали, придурок. — И все же я тебя рассмешил, — мягко произнес Йен. — У тебя сегодня обслуживание ужина, верно? Хочешь, я потусуюсь с тобой, чтобы мы могли поговорить? — Нет, мы поговорим об этом позже, когда я вернусь домой, не хочу разбираться с этим дерьмом на работе, — выдохнул парень. — Мне нужно идти. Он все еще здесь. — Люблю тебя, Мик. — Я тоже тебя люблю, — ответил брюнет, поднимаясь на ноги и собираясь с духом, чтобы выйти из ванной и надрать задницу своему сыну в игре.