Master's Good Boy

      Небо хмурилось стекающимися в единую воронку тучами, готовясь исторгнуть на шумящий лес свои слезы. Деревья в том лесу возносили к его величию тоскливые мольбы, истекая реками крови, питающими жирную почву. Время от времени в гущу шелестящей листвы обрушивалась гарпия и принималась хищно терзать ветви.       Энджел судорожно вздрагивает, ступая на хлюпающую почву, и бросает изумленный взгляд на Аластора.        — Это?..        — Это Лес самоубийц, второй пояс Седьмого круга… — хозяин с наслаждением вдыхает свежий воздух. Пожалуй, в редкие моменты, вроде этого, он может улыбаться в присутствии своего нежного котика…        Улыбка на лице — свидетельство абсолютного превосходства над собеседником. Всегда улыбаясь, Аластор демонстрирует непоколебимую власть. Это себе могут себе позволить только он и Светоносец, но когда рядом Энджел, Радио-демон лишается этого права. Что ж, полюбив этого маленький комочек шерсти, Аластор обрел превосходящего по силе противника. А тот, дурашка, даже не подозревает об этом…       Энджел с легкой тоской взглянул на закрывающийся портал, за котором в багровых небесах сияла огромна пятиконечная звезда. Это первый раз, когда он покидает Пентаграмм-сити. Впрочем, когда рядом хозяин, никакое место в Аду не сможет его напугать. С любопытством глядя на листья, паренек подошел к одному из деревьев и провел лапкой по кровоточащему стволу.       Тут же ему в лицо полетела мощная струя крови. Сзади раздался взрыв хохота Аластора. Энджел раздосадованно оборачивается и резко встречается с глазами любимого в нескольких сантиметрах от собственных. Дрожь расползается по телу, сердце чуть ускоряет темп. Уши наполняются стоном: "Мне одиноко здесь, братик. Я тоскую по тебе..."       Капелька крови забавно растекается на переносице котенка, Аластора переполняет желание забрать ее язычком. Энджел немного встревожен, но нежность в глазах хозяина успокаивающе действует на него.       В этих двух рубинах плещется отражение глаз самого паренька, отчего чуть встревоженное ранее сердце наполняется теплотой и умиротворением. Аластор легонько кусает любимого за кончик носика, в ответ на что Энджел обнимает руками его за шею. Горячий язычок Радиовещателя скользит по переносице и щечкам, постепенно переходя на тонкую, скованную ошейником, шейку.       Вновь поднимаясь к лицу любимого, Аластор целует котенка, сначала нежно посасывая трепетные губки, а затем проникая язычком внутрь и принимаясь хозяйничать там. Обоих окутывают нежные волны легкого платонического удовольствия, ласкающего две порочные души, тонущие во грехе.       Воздушное удовольствие тут же улетучивается, едва хозяин разрывает поцелуй. Энджел стоит с закрытыми глазами и нервно облизывает губы, слушая отдаляющиеся шаги.        — Энджи, — голос Аластора нарушает паузу, — ты помнишь свою смерть? Знаешь, в этом месте слабее всего связь между мирами, отчего иногда можно услышать пение Рая… Или увидеть место, где жизнь покинула тебя…       Парень призадумался. В голове клубился зыбкий туман, в размытых воспоминаниях блестело яркое удовольствие, окончившееся такой же яркой болью. Затем были вспышки и багровое пламя над головой.        — Рай зовет каждую душу, — продолжает Аластор, касаясь кровоточащей коры. — Но его праведный свет слишком ярок, он испепеляет отягощенные грехами крылья души, и она падает в Ад. И, знаешь, я думаю, можно добиться Рая, если находиться в этом месте почаще…       Энджел открывает глаза, когда Радиовещатель берет его за руку и сильно тянет. Аластор бежит так быстро, будто за ним гонится нечто невероятно сильное. Трава и листва шелестят в едином темпе, почти полностью заглушая стоны деревьев. Небо сгущается все сильнее, вот-вот оно обрушит на умирающий лес свои слезы.       Пушистые зеленые крылья разверзлись, пропуская слабый лучик света, упавший из-за туч, и открывая вид на крохотную полянку. Посреди нее стоит белый рояль, сверкая в слабых искрах солнца. Он напоминает кусочек воздушного белого шоколада, потерянный огромным странником в этом лесу. На его золоченые клавиши падают клубки теней, черными змеями мгновенно расползающиеся по поверхности инструмента.        — Ты умеешь играть, котенок? — Аластор аккуратно сажает любимого на банкетку, кладя его руки на клавиши.        — Умею, конечно… — Энджел бросает беглый взгляд на хозяина, позволяющего себе улыбаться. — Думаешь, они услышат нас?        Радиовещатель пожимает плечами:        — Какая разница? Вряд ли наша жизнь оттого наполнится большим смыслом… — глаза Аластора начинают поблескивать в полумраке, а монокль покрывается испариной. — Сможешь сыграть это?       Спустя мгновение в руках Энджела оказывается подпаленный лист с нотами. Котенок дерзко сверкает глазками, ухмыляется и быстрым движением хватает монокль. Аластор не успевает опомниться, как парень начинает играть, нацепив его прибор.       Тонкие длинные пальцы касаются клавиш, рождая первый аккорд. А затем второй, льющийся спокойным ровным ручьем, одновременно струясь легкой тоской и глубоким теплом. Испорченная и неправильная душа котенка сливается воедино с трогательными звуками, сквозь которую все отчетливее и отчетливее прослеживается нарастающая глубина меланхолии автора мелодии.       Энджел узнал это произведение, едва пробежавшись глазами по нотам. Это была первая Гимнопедия Эрика Сати. Когда-то в смутном детстве, в те времена, когда он еще не мог утопить свою боль в кокаине, маленький мальчик с забытым сейчас именем слушал игру в далеком от его комнатки зале. Сны, ярко струящиеся сквозь утомленное детское сознание, трепыхались увязшими в паутине бабочками на границе света и тьмы.       Устремляясь туда на крыльях воспоминаний, парень ощущал где-то глубоко внутри шлейф угасшего смысла. Черным мраком в его разуме открылась пустота. Все то, что произошло с ним в Аду начиная с тысяча девятьсот сорок седьмого года, абсолютно все предстало бессмысленным. Страшное осознание — вся жизнь здесь нужна только ради этого момента…       Горько усмехаясь, Энджел вкладывал в свою игру эту пустоту, будто бы очищаясь от нее, вспархивая теми самыми бабочками над землей. Нежный взгляд Аластора ласкал его тело, будто бы проникая внутрь и умело хозяйничая там. От этого ощущения легкие котенка словно бы сжало раскаленными металлическими кольцами, дышать стало тяжелее.       Наконец, на пропитанную кровью землю бурным потоком обрушился дождь. Его ледяные лапы скользили по клавишам, а движения пальцев Энджела разбивали их на мириады сверкающих в полумраке капелек. Не смотря на холод, сковавший тело котенка, внутри него разгоралось пламя. Пламя единственного смысла в жизни после смерти.       Окончив представление, юноша глянул на любимого и обомлел от бушующей страсти в его глазах. Деревья зашумели, солнце окрепло настолько, что легко превращало щит из туч в решето. Свет вперемешку с тенями быстро заскользил по стволам, листьям и обнаженным струнам рояля. Аластор, ни теряя ни секунды, подобно зверю бросается на Энджела, резким движением фиксируя его тело на громко проворчавшей клавиатуре.       Руки Радиовещателя смыкаются на горле любимого, но в глазах Энджела совсем нет страха, лишь покой и умиротворение. Пальцы все сильнее сдавливают усеянную засосами и отметинами кожу. На устах котенка блестит улыбка. Аластор обессиленно падает на него, вновь вызвав ворчание клавиш.       Все сильнее вдавливаясь в это маленькое тельце, Радио-демон чувствует сквозь кожу любимого кипящий смысл. Его руки проникают сквозь одежду и сжимают паренька, словно опасаясь, что смысл совсем скоро исчезнет. Вновь впиваясь клычками в мокрую кожу котенка, хозяин начинает дрожать от наслаждения.       Энджел чувствует, как в его сжатое колечко упирается что-то большое и горячее. Одежда слетает с него со скоростью света, а умелые руки Аластора продолжают трепетно ласкать белую кожу. Прорвав все преграды, Радио-демон резко врывается в тело его и только его котенка.       С губ демоненка слетает слабый стон:        — Жестче, хозяин!.. — но утопает в шуме деревьев. Жар внутри начинает буквально кипеть, стремясь вырваться наружу. — Заполни меня до краев своим бесценным молочком!..       С каждой секундой Энджелу все тяжелее дышать, но совсем скоро его ждет пик, поэтому он сдерживается изо всех сил. Аластор чуть хрипит, вторгаясь внутрь любимого со звериной силой. Пламя внутри обоих бурлит и стремится воссоединиться, подарив обоим крылья истинного удовольствия.       Зыбкий Рай все ближе и ближе, волны экстаза бегут по двум сцепившимся горячим телам. Последняя капля дождя охлаждает их в тот самый момент, когда происходит взрыв. Аластор изливается внутрь своего котенка, исполняя его просьбу. Чувства мощнейшим потоком наваливаются на Энджела, оставляя его сознание на грани бездны сладкого сна.       Все внутри дрожит и пульсирует. Парни падают на землю и пачкаются в крови.        — Твой хозяин доволен… — шепчет Аластор на ушко котенку и оба проваливаются в сон.