***
Ченлэ шестнадцать и он живёт один, в маленькой однокомнатной квартире, которую прямо сейчас убирает и готовит к приезду Джемина. Он не уверен, поступает ли правильно. Думает порой, что проще было бы запереть На с Джено в одной кладовке часов на пять и всё бы между ними разрешилось. А после в головушку забираются и мысли о том, что светловолосый сам себе в одиночестве может навредить, и не на шутку. С уст срывается тихий, тяжелый вздох. Такой, словно парень пробежал без подготовки и передышек добрых три километра на всех парах, на деле же — переживает мозговой шторм, думая о том, как же лучше. Еще Ченлэ задумывается о том, что дольше, чем на неделю, Джемина самого оставлять не стоит — младший пока еще не придумал точную причину этому выводу. Входная дверь тихо щёлкает, но Чжон этого не слышит, погруженный в свои мысли, от того не на шутку пугается и отскакивает на метр в сторону, когда чужие ладони касаются его плеч. Обернувшись, он упирается испуганным от неожиданности взглядом в хохочущего и ярко улыбающегося Джисона, которого явно повеселила реакция старшего на такое неожиданное появление. — Идиот, — бурчит Ченлэ, но, не смотря на это, принимает короткий поцелуй в губы от парня напротив. — Ты выглядел очень задумчивым. Что случилось? — Джисон берёт чужие небольшое ладошки в свои и, поднеся к губам, слабо мажет по нежной коже. Чжон немного смущается, но виду не подаёт. — Я думаю о том, что не правильно поступаю, — начинает он, отводя взгляд в сторону. — И к Джемину, и к Джено. Как ни как, а Джено не будет знать о том, куда пропал Джемин и, — старший набирает больше воздуха в лёгкие, перекручивая в голове одну мысль, делает небольшую паузу и в конце шумно выдыхает. — И возможно он будет волноваться? Да и сам Джемин за одну неделю может сотворить себе чего плохого. Джисон подходит ближе к Ченлэ и без ведома заключает того в объятия, зарывшись одной рукой в шелковистые волосы на макушке и уткнув Чжона к себе в плечо. Старший сначала что-то тихо пыхтит и слабо упирается руками в чужую грудь, однако потом сдаётся и слабо обнимает в ответ. Объятия, особенно с Паком, действуют на него получше всяких лекарств. Пак Джисон — тот, кто научил Ченлэ очень многому, в том числе и то, что такое любовь. Пак Джисон — тот, кто украл у Ченлэ первый поцелуй. Пак Джисон — тот, кто вытянул Ченлэ из глубокой депрессии, когда тягота жизни в большом городе вперемешку с тоской за родиной свалились на него. Пак Джисон — тот, кто научил говорить «настолько долго, насколько это возможно» вместо «навсегда», рассказав Ченлэ, почему последнее понятие выдумано. Ченлэ и Джисон — одногодки, но последний младше всего на пару месяцев. Они оба живут отдельно от родителей и друг от друга, хотя часто вместе ночуют. Они оба трутся в компании Тэёна, выполняют его работу, пьют и изредка курят, находя в этом удовольствие. Они — безнадёжно влюблённые подростки, но не те, кто кричат о своих чувствах на каждому шагу и при людях — они любят друг друга молча, показывая любовь не словами, а — банально — поступками. Сейчас им предстоит съехаться и жить вместе неделю, и это не есть большая проблема для них. — Все хорошо, Леле, — старший моментально забывает о всех бедах и почти буквально плавится, когда Джисон использует это прозвище. — Джемин не тот, кто будет в прямом смысле убивать себя из-за любви и неразборчивых чувств. Джено не тот, кто будет не спать ночами из-за того, что На пропал. Не волнуйся о них, ты только помогаешь. — Ты говоришь уверенно, но твои слова не могут повлиять на мою психику и навязанное беспокойство, — отвечает Ченлэ, улыбаясь уголками губ. Рядом с Джисоном ему становится легче, намного. Джисон еще некоторое время держит старшего в успокаивающих объятиях, водя носом по выкрашенными в яркий оранжевый цвет волосам, иногда прижимаясь губами к чужой голове и лбу. Ченлэ успокаивается и Пак это чувствует. — Ты уже убрался для Джемина? — Джисон в ответ получает слабый кивок. — Молодец, — младший улыбается уголками губ и немного отстраняет от себя парня, заглядывая в глаза напротив. — Тогда пойдём? У Джемина есть же уже ключи. Ченлэ молчит минуты две, младший его не подгоняет — продолжает поглаживать по спине, плечам, иногда невесомо целует в макушку. Потом же Чжон шумно вздыхает, слабо кивает и мычит тихое «да», но выпутываться из объятий парня не спешит. Он — напротив — только сильнее прижимается к чужой груди и прикрывает глаза, желая остаться в зоне комфорта под названием «Пак Джисон» навечно и навсегда.***
Разбитые костяшки начинают гноится спустя день, потому что Джемин снимает бинт спустя сутки и пренебрегает промыванием ран. Всё очень сильно болит, но На реагирует очень поздно, тогда, когда от перекиси больнее в три раза. Он сгибается пополам, прижимая к себе руку, и упирается в шершавую поверхность крыши дома, зажмурившись. Рука болит, печёт огнём, словно с неё сдирают живьем кожу, не забывая сыпать на рану тонну соли. От этого всего сложно дышать, словно лёгкие внутри обматывают железные цепи, сковывают и делают проход воздуха к организму очень затруднительным делом. Джемин шипит от боли, одновременно проходясь крупной дрожью, когда сильный порыв ветра ударяет прямо в правый бок. Светловолосый решил не нагружать себя курткой, надев лишь помятую белую футболку, а наверх — чёрную толстовку. Между тем мороз считает худые рёбра На, пробегается мелкими мурашками по чужой спине. Светловолосый даже не пытается сам себе помочь, так и оставаясь лежать на холоде. Ченлэ должен позвонить, когда он, Джемин, сможет засесть в его квартире на очень длительное время, аж целые семь дней — количество кругов ада, которые он будет проводить в одиночестве, утопая в собственных самых различных мыслях. Парень даже думает, что этим себя, вероятно, убьет. И, скорее, не физически, а морально так точно. Но телефон всё так же молчит, и На не знает, спасает его это молчание или наоборот — угнетает. Джемин ушёл из квартиры еще утром, сейчас — вечер, на улице темень и падает мокрый, редкий снежок, однако светловолосого всё это не пугает. Это лучше, чем сидеть сейчас в одном помещении с Джено, дышать одним с ним воздухом, и понимать, что тот о его чувствах догадывается, если и вовсе не знает от чьих-то уст. Ли не спал в тот момент, когда На его целовал, да так трепетно и нежно, что не каждая искренне любящая девушка сможет — это добивает. Бьет тяжелым осознанием прямо в челюсть из раза в раз, заставляя жмуриться. Раны на руках начинают самую малость отходить, физическая боль совсем немного отпускает, хоть костяшки так и продолжают гореть и пульсировать. Джемин себя за решение никак за этим не ухаживать ненавидит. Джемин просто себя ненавидит. Причин для этого может быть очень много, а может быть всего-то пару штук — ненависть к себе он держит стабильно и самую лютую, в первую очередь — из-за дурного характера и совершенно странных по отношению друг к другу чувств. Тишину вокруг него разрушает писклявый звонок лежащего рядом мобильника. Светловолосый поднимает голову лишь чуть погодя, упираясь взглядом в экран и фокусируя взгляд на ярких буквах. Ченлэ. Джемин с силой заставляет себя выровняться и взять в руки телефон, однако вновь валится на бок с тихим болезненным стоном. Он поднимает трубку в самый последний момент. На том конце сообщают, что он, Джемин, может заселяться в квартиру. Чжон предупреждает, что если старший чего сделает себе — лично будет его нянькой, присматривая за каждым шагом парня. На на это лишь тихо и истерично смеётся. Сейчас он ни в чём не уверен, поэтому на замечание младшего никак не отвечает. — Будь осторожен, — спустя минутную паузу говорит Ченлэ. — А как иначе, — саркастично, но не со злости отвечает Джемин, после чего сбрасывает звонок. Осознание твердит о том, что пора вставать и идти туда, где его окутает тепло, но Джемин еще не известно сколько лежит на холодной поверхности, так как тело просто-напросто не слушается. Он лишь тяжело вздыхает и сильнее сжимается от холода, понимая, что еще пару минут — и превратится в безжизненную глыбу льда. Встать приходится. К чужому дому светловолосый идёт очень быстро. Первая из причин его спешки — само собой, желание поскорее согреться. Вторая заключается в хотении избежать встречи с Джено, который вполне себе может шататься по улицам их района. На сейчас никого встречать не хочет, темноволосого Ли — так особенно, желая пропасть с его радаров молча и неизвестно куда. В том, что Ченлэ никому и ничего не сболтнёт Джемин уверен. Квартира Чжона, как и ожидалось, приветствует Джемина долгожданным теплом, пуская по телу волну приятных мурашек. На наугад находит включатель, вливая в темный коридор тусклый свет желтоватой лампы на потолке. Светловолосый поднимает глаза вверх, рассматривая всё вокруг, ведь у Ченлэ дома он не был ни разу. Потолки в квартире друга высокие, Джемину, который живет в доме хрущёвской постройки*, от этого очень непривычно. Но На, на самом деле, нравится и даже немного восхищает это, ведь визуально кажется, что в доме много пространства, даже если это не совсем так. Светловолосый ходит из стороны в сторону, рассматривает кухню и санузел, потом же натыкается на спальню. В ней тесно и мало места из-за количества мебели, но это даже плюс — в таких пространствах Джемин чувствует себя немного комфортабельнее, и почему — объяснить точно не сможет. Кровать у Ченлэ очень мягкая, а кремового цвета простыни, наверняка, дорогие. Джемин касается щекой к шелковистой подушке, почти буквально утопая в ней на пару сантиметров. Парень лежит так несколько минут, а потом полностью кутается в теплое одеяло, делая из себя один сплошной кокон. На ум приходит мысля, что нужно и телефон отключить на всю ту неделю, что он будет проводить наедине сам с собой. А на экране смартфона как раз вовремя загорается номер и имя, заставляющее Джемина тяжело вздохнуть — Джено. На дрожащими руками берёт в руки гаджет и долго смотрит, а потом, буквально в последнюю секунду, сбрасывает звонок. Джемин сразу же зажимает кнопку блокировки и успевает нажать на кнопочку «выключить» до того, как Ли намеревается позвонить еще раз. Потом телефон отлетает на стоящий неподалёку кофейный столик, а На, сидя на кровати, забивается в угол, укутываясь в покрывало еще сильнее. Он не знает, поступает сейчас правильно, или нет, но искренне надеется, что ему это решение поможет.***
Ченлэ замечает — Джено хватает ровно на сутки, и он уже злее, чем когда-либо. От Джемина для всех остальных, кроме Чжона и, — без этого никак, — Джисона, ни весточки о его пропаже. Волнуются, на самом деле, все. Донхёка, да и всех парней, успокаивает только Минхён и его логичные догадки, куда мог запропаститься их светловолосый друг. Вот правда, кажется, что только один Ченлэ видит беспокойство одного конкретного Ли. В доме, в котором их банда всегда собирается, горят только настольные или настенные лампы, создавая тусклое освещение — им другое и не нужно. Ото всюду разбросаны банки с самым различным пивом, вслед за ними — тела парней, кто в сознании, кто не очень, успев до прихода сюда заправиться еще чем-то покрепче. Взгляд карих глаз упирается в нервного брюнета, который за весь вечер лишь единожды прикоснулся к банке пива губами. Тот сидит на кресле, хрустит пальцами, рисует у себя на коленке какие-то узоры, а потом, минут через десять, поднимается с места и скрывается в темноте ступеней, засев там. Ченлэ пьет мало, не потому, что «мелкий, не наглей», а потому, что сам особо пиво не любит — он больше по дорогому алкоголю. И возможно поэтому, но он замечает, как лихорадочно Джено постукивает пяткой по деревянному полу. Чжон смазано целует Джисона в щёку, не смущаясь сидящего и слегка удивлённого таким действом рядом с ними Юно, поднимается с места и удаляется в сторону лестницы. Паку он бросает лишь короткое «сейчас буду», и тот, завидев, что Ченлэ идёт к Джено, больше вопросов не задаёт. — Он выглядит каким-то обеспокоенным, — вдруг говорит Чон, привлекая своими словами к себе взгляд младшего. — Ась? Ченлэ? Или о чём ты, — отвечает ему чуть заторможено Джисон, заинтересованно смотря на темноволосого и моргая глазами так, словно маленький любопытный ребёнок. — Нет, — молвит спокойно Юно, отрицательно махая головой со стороны в сторону. Он кивает, делает глоток пива и только потом продолжает. — Джено. Ты разве не видишь? Оказывается, не только Ченлэ это замечает. Джисон опускает взгляд на свои колени, о чём-то размышляет пару минут, а потом шумно вздыхает. Чжон не один раз за прошедшие сутки говорил ему о том, что Ли очень сильно изменился, но снаружи этого не видно — нужно приглядеться к тому, что прячется у их друга внутри. Пак этого не понимал и отмахивался, а сейчас думает о том, что ему стоит быть внимательнее. Юно, на самом деле, очень хороший хён, который всё всегда замечает, так что Джисон не сильно удивлён тем, что тот Ли насквозь видит, даже не перекинувшись за вечер словечком. Старший всегда пытается помочь, если видит, что дело плохо, однако тут он не лезет, и младший над этим невольно задумывается. Неужели Джено настолько плохо, что Чон, видя это, не вмешивается? Оставляет младшего копаться самому в себе, без помощи и поддержки? — А что с ним не так? — Джисон пытается включить дурачка, но это не совсем получается. — Джемин пропал, не сказав ни слова. Джено изводит сам себя догадками и, — очевидно же, — только плохими мыслями. Я и не думал, что он может за кого-то настолько сильно переживать, — спокойно рассказывает темноволосый, глядя на Пака. Он пару минут держит паузу, давая младшему время, а потом продолжает: — Удивительно только, что только ты с Ченлэ не выглядите сильно обеспокоенными, — по телу Джисона пробегаются мурашки, но он не может сказать, что напуган. Скорее, словно нашкодивший подросток, пойманный на месте преступления. — И, знаешь, Джено тоже видит, что вы двое что-то знаете. — Прекрати, — он отмахивается, вздёргивая нос вверх и ловко отводя взгляд в противоположную от лестницы, где засели Джено и Ченлэ, сторону. — Я не знаю, о чём ты. Я и Леле волнуемся, просто, ну… мы не настолько паникуем, как вы? Юно смотрит на Джисона долго, даже дольше, чем хотелось бы. Он словно заглядывает в самую душу, ныряя в чужие мысли, копаясь в них и смотря на всю правду с открытыми глазами. Паку от этого неловко, совсем немного, но виду не подаёт, продолжая рассматривать за окном колышущиеся от морозного ветра ветки голых деревьев. Старший продолжает еще секунд тридцать, а потом резко поднимается с места и треплет младшего по волосам. Последний поднимает на Чона взгляд, тот же лишь улыбается, говорит тихое «не беспокойся», и удаляется в сторону Тэиля. Джисон выдыхает с облегчением, когда видит, что Юно отвлёкся на разговор с другими парнями. Ему кажется, что он на самом деле был на волоске, словно рядом с ним сидел не старший друг, а полицейский, делая допрос, а Пак — сделавший незаконное. Но всё миновало, правда, младший уверен, что Юно так просто это дело не оставит. Да и чувство, что у него в мыслях просто взяли и порылись в поисках нужной информации, вовсе не прошло, и это совсем немного Джисона напрягает. Он скользит взглядом к лестнице и замечает, что двух фигур там больше нет. Ченлэ подходит к лестнице и останавливается только тогда, когда полностью прячется в тени. Он смотрит на Джено, который на друга не реагирует, а потом вовсе присаживается рядом. Ли дёргает коленом и дырявит глазами пол. Когда же Чжон касается плеча старшего с тихим «хён», тот слабо вздрагивает и поднимает голову, упираясь вопросительным взглядом в младшего. Там, в карих глазах у брюнета напротив — темень, да такая, что заглянув раз — больше никогда в жизни не забудешь. На дне зрачка плещут черти, но не те, которые Ченлэ когда-то раньше у Джено видел, — не те задорные, когда он дразнится с кем-то или хочет кому-то подсолить, нет. Маленькие злые дьяволы в виде белоснежных сверкающих капелек на зрачке, которые трясутся — Ченлэ впервые видит, как у старшего мешается настолько огромный страх со злостью. Джено, вероятно, напуган тем, что Джемин пропал без вести и возможно никогда не вернётся, и зол, скорее, из-за того, что На мог просто оказаться в лапах их врага. Даже банально у того самого Учана, человека которого светловолосый совсем недавно словил и, избив, забросил в логово к Тэёну. Ченлэ точно не знает, но думает, что догадки строит верные. — Хён, — неуверенно начинает Чжон, а старший только вопросительно дёргает подбородком. — Выйдем? Темноволосый молча кивает и поднимается с места, младший повторяет за ним, кивая на дверь, ведущую на чердак. Джено там прячется первым, Ченлэ же поднимается чуть погодя, думая, что идея не самая хорошая — сейчас быть наедине с Ли. Старший никогда никому из их компании плохого не сделал, но кто знает на что он способен, лишь бы выбить из кого-то правду о Джемине. Чжона напрягает лишь то, что только он знает, где последний, и на подсознательном уровне ему кажется, что Джено точно в его глазах правду увидит. Ченлэ закрывает за собой двери и подходит чуть ближе к старшему. Тот стоит к нему спиной и смотрит в окно некоторое время, тяжело вздыхает и, когда младший только набирается смелости открыть рот, разворачивается к нему лицом. Вся мужественность Чжона сразу же испаряется под строгим, серьёзным взглядом Джено, и он невольно поджимает плечи, визуально делаясь меньше. — Что ты хочешь сказать? — Ли начинает сухо и сразу, от чего младший вновь теряется, бегая глазами по чужому лицу. — Почему ты так обеспокоен? — Ченлэ думает, это самое глупое, что мог его напуганный мозг придумать в такой момент. Джено саркастично смеётся и улыбается, смотря на младшего, а потом резко серьёзнеет. Ченлэ опускает голову и делает шаг назад — смотреть в глаза старшего страшно, стоять с ним рядом — тоже. Чжон понимает, что вся эта ситуация сейчас — очень абсурдная. Хотел сделать как лучше, успокоить и приободрить друга, а в итоге всё как всегда. Брюнет делает широкий шаг навстречу Ченлэ и хватает чужие плечи ладонями, не слабо сжимая, заставляя младшего зажмуриться. Джено смотрит строго, и парень напротив чувствует дырявящий его взгляд даже так, с закрытыми глазами. Старший излучает злость, Чжон это невероятно хорошо чувствует, с каждой секундой убийственной тишины пропитываясь собственным страхом всё больше. Что Ли знает? Что он собирается сделать? — Ты, наверное, шутишь, — вдруг выдыхает тот, хмуря брови. — Ты серьезно спрашиваешь, почему я так обеспокоен, Ченлэ? Ты притворяешься идиотом или им и являешься, думая, что я ничего не замечаю? На конце предложения Ли срывается на крик, от чего младший становится еще раза в два меньше. Он вжимает голову в плечи и впивается взглядом в чужие темные шнурки на ботинках. Мозг Ченлэ, начиная паранойю, твердит лишь об одном — Джено всё знает, Джено собирается из него правду выбивать, при чём, буквально. И, в самом деле, на секунду Чжон думает, что и он бы так себя вёл, забери у него кто-то из друзей Джисона без ведома и весточки. Но кто он, и кто Джено — последний даже в разы мужественнее и больше него выглядит. Джено поднимает взгляд с макушки на дверной проём, где виднеется Джисон. Тот сначала выглядит удивлённым, а потом, когда взгляд Пака бегает по плечам Ченлэ и рукам старшего, тот хмурит брови и за секунду превращается в злого кота, смотрящего из-под чёлки. Ли отступать не собирается, но, тем не менее, хватку ослабляет. Он знает, что Джисон ему физически ничего серьёзного сделать не сможет, но вполне себе представляет, на что способен человек в гневе, когда его любимого пытают. На то, на что и сам Джено готов сейчас. — Джено, — младший в дверном проёме звучит строго, на уважение и этикет не разменивается. — Отойди от Ченлэ, — говорит Джисон через секунду, делая два медленных шага в сторону парней. Ченлэ внезапно становится немного легче. Стоит голосу Пака пробраться сквозь пелену страха в мозг Чжона, как плечи немного расслабляются, а сердце успокаивается, замедляя свой ритм. Джисон не сильнее Джено, но он знает, что так его точно не тронут — не станет же Ли при свидетелях делать кому-то больно. Правда вот, только он, Джено, отступать под напором Пака не собирается. — Вы, — он облизывает губы и бегает разъяренным взглядом от одного младшего к второму. Легче не становится. — Вы двое что-то знаете о Джемине. Где он? — Отпусти, — рычит в ответ Джисон, подходя сзади к Ченлэ вплотную. Джено психует, вскидывая руки вверх, а потом разводя их в стороны. Он делает два широких шага назад и недовольно фырчит, смотря на то, как Ченлэ прячется за левым плечом недовольного Джисона. Чжон выглядывает и смотрит на Ли неуверенно, напугано и словно виновато. Ченлэ никогда не умел врать, к этому времени не научился. Он всячески избегает заданий, связанных с этим, а подобные ситуации так и вовсе ненавидит всех душой. Благо, сейчас рядом Джисон — какая-никакая защита и поддержка, но даже это не до конца помогает. Джено знает, что Джемин где-то у них — это порождает неконтролируемую панику в глазах Ченлэ, которую Ли, конечно же, видит. Чжон ненавидит врать и делать это не умеет, от того опускает взгляд в пол и прячется за Джисоном, давая тому волю болтать с Джено. Пак научен многому, и как минимум — не ломаться под тяжелым взглядом, в то время как Ченлэ развести на правду и сломать пополам — запросто. — Где вы, твою мать, держите Джемина, — повторяет, шипя сквозь зубы, Джено. — Отвечайте! — Это не твоё дело, — тише и немного спокойнее отвечает Джисон, не разрывая с брюнетом зрительный контакт. — Ты тот, кто играет на его чувствах — ты не имеешь права знать, где он и с кем. Ты не заслуживаешь. Чужие слова бьют тяжелым молотом по голове, заставляя Джено опешить. Весь пыл вмиг куда-то спадает, и Ли лишь тупит взгляд куда-то в пол, не веря ушам. Он держит в себе всё то, что имеет право называться «личным», все те случаи, когда ему делал больно Джемин. Даже то, как На им просто воспользовался и забыл об этом, кажется, навсегда. Обида подкрадывается к горлу противным комом. Пока Джено всё держит в себе, Джемин болтает о их отношениях на все стороны, не стесняясь. Больно. Сейчас получается так, что Джисон и Ченлэ, а как максимум — все в компании, знают Джемина, как бедную жертву, а Джено — настоящим искусителем и дьяволом, который чужими сердцами забавы ради играется, в то время, как всё началось с точностью да наоборот. Ли поджимает губы и шумно выдыхает, не зная, почему его преодолевает ярое желание плакать, от обиды. Мало того, что Джено пережил намного больше, почувствовав то, как сердце по-настоящему разбивают на мелкие щепочки, мало того, что Джено всегда всё держал в себе, считая, что другим его личные проблемы совсем не нужны, мало того, что Джено изнемогал себя догадками и мыслями, куда пропал Джемин, его Джемин, так его еще и считают самым невероятным подонком, и, — ирония, — из-за самого же Джемина, На Джемина. — Знаешь, я хотя бы не использую людей по-настоящему, делая на утро вид, что никому никакое сердце не растоптал в мелкие кроши, в смятой постели, — звучит надломленно, но брюнет старается сделать тон, словно он всё еще зол. — Я хотя бы помню, что и когда сделал, в отличии от… некоторых. Старший стоит еще пол минуты, замечая боковым зрением, как на лице Джисона сменяются эмоции, а потом просто обходит парней и скрывается в проёме двери. Желания продолжать говорить с этими двумя нет абсолютно, как и с любым присутствующим сейчас в помещении. Джено призрачной тенью парирует между тел и мебели к выходу, очень тихо скрывается на улице, по дороге накидывая на себя куртку. Падает снег. Ли поднимает взгляд к нему и грустно улыбается. Он устал. Джено понимает, очень внезапно, насколько сильно он устал делать вид, что всё нормально. Устал играть не свою роль, устал притворяться. Услышанное от Джисона, оказывается, невероятно сильно ранит. Брюнет всё еще зол, но она, эта злость, прямо сейчас утопает в бездонной обиде на Джемина. На Джемин — тот, кого Джено каждую ночь сравнивает со звёздами — такой же красивый, грациозный и холодный, вроде так близко, но на деле — далеко, рукой не дотянись. Сейчас же еще и полностью недоступный — Ли не знает, где он скрылся, почему и как на долго. Джено теперь вообще не знает, что он хочет делать, есть ли резон продолжать издеваться над младшим и изводить того, пока не вспомнит свою ошибку. Он решает, что просто устал. Пока холодный ветер пробивается сквозь куртку, а снег тает на волосах, делая их мокрыми, Ли размышляет только о том, что думать о решениях нужно на свежую голову. Джено тупит взгляд в асфальт и молча марширует к дому, где его встречает полное одиночество и пустота. Темноволосый, старательно отключив все свои чувства и эмоции, падает на кровать и почти сразу же проваливается в сон.***
Минхён замечает всех и всё, при чём — всегда. Поэтому когда Джено молча уносится куда-то прочь, а из чердака, откуда ранее и вылетел Ли, выходят Джисон и Ченлэ, тот немедленно устраивает им опрос, отведя в сторону. Узнаёт много всего, кроме одного — где же Джемин. Но сейчас его, Минхёна, волнует немного другое — что же имел ввиду Джено под сказанным и почему тот ничего старшему не рассказал. Помогать всем, при том, что не можешь помочь в первую очередь сам себе — очень утомляет. Ли, поболтав с младшими, почти сразу же удаляется домой, не забыв попросить Тэёна, что бы тот передал Донхёку о его местонахождении. Минхён хочет помочь, помогает всем, кого может назвать друзьями. Джено — один из таких, и то, что старший Ли о младшем, как оказалось, многое не знает — очень сильно бьет по осознанию. Входная дверь громко хлопает, потому что Минхён немного не успевает словить её за ручку. В квартире тихо и пусто, но тепло — спасибо в первую очередь не батареям, которые греют, на самом деле, так себе, а хорошим окнам, которые с улицы ничего в дом не пропускают. Темноволосый стягивает с себя зимние кроссовки, придерживая носком одной ноги пятку второй, скидывает с себя куртку, наспех и не особо аккуратно вешая её в шкафу, а потом бредёт на кухню. Минхёну тяжело осознавать, что он многое упускает, что его друзья, нуждающиеся в помощи, её не просят, но и без неё так же тяжело живут. И всё это вперемешку с внутренними мыслями очень сильно давит, давит, давит. Рука тянется к кухонному шкафчику, в котором Ли, чуть порывшись, находит небольшой пакетик с белым порошком. «Для успокоения, » — говорит сам себе парень, усаживаясь за стол. Жизнь воспитала Минхёна, научила всякому различному, благодаря чему он до сих пор жив. За некоторое время он понял — все не так просто, и потакать правилам и взглядам общества — лишь пытка себя, оно же самоубийство. Когда-то чуть раньше Ли яро утверждал, что всё запретное — не его, а потом он попал на Сеульские улицы без гроша и капли авторитета. Выживать пришлось. Темноволосый не считает, что наркотики — верное убийство. То, что он делает сейчас, разглаживая по столу белые дорожки, Минхён считает лишь успокоением, не больше. Прекрасно зная меру, Ли всегда держится на тонкой грани между «меня совсем не тянет к этому дерьму» и «я зависим». Не злоупотребляет, но и не избегает, как кот воды. Первая тяга всегда отдаётся белыми звёздочками перед глазами. Ли думает, что стоило бы для этого самого «успокоения» выбрать кое-что другое, но пути назад нет, а мешать он не собирается. Он вдыхает второй раз, откидывается на спинку деревянного стула и прикрывает глаза, наслаждаясь тем, как его организм реагирует на вещество. Кайф. Жаль лишь, что не на долго. Минхён делает третью «затяжку», когда слышит звук открывающейся двери, а через минуту в дверном проёме на кухню появляется Донхёк. Старший поднимает взгляд на младшего и спокойно улыбается, в то время как шатен выглядит слегка недовольным, очевидно, увиденным. Ли протягивает к младшему руки, но тот упрямится. — Хён, — тянет каким-то обиженным тоном Донхёк, скользя взглядом сначала по столу, а потом по старшему. — Тихо, детка, — темноволосый приподнимается, подцепляет чужие руки, переплетая пальцы, и тянет на себя. Донхёк не сильно сопротивляется, хоть и продолжает строить недовольную физиономию, но вскоре оказывается на чужих коленях, лицом, непосредственно, к парню. Минхён смотрит на него улыбаясь, пока руки бегают по талии вверх-вниз, норовя в любой момент соскользнуть немного ниже. Младший шумно выдыхает через нос и прикрывает глаза, когда ладони темноволосого опускаются на его ягодицы, не сильно сжав, а губы Ли оказываются на основании шеи в мокром поцелуе. Донхёк понимает, что старший сейчас не совсем в своём сознании, но сил сопротивляться и отказываться от сладостного чувства, что разливается по телу, нет абсолютно. Всё, что он делает — лишь поддаётся и мякнет в крепких руках, совсем немного выгибая поясницу и поднимая голову выше. Минхён, когда ему предоставляют больше места для поцелуев, почти сразу переходит на смуглую кожу шеи, оставляя там влажные, некоторые немного покрасневшие следы. Ладони продолжают играться с чувствительными ягодицами Донхёка, но лишь до того момента, пока младший не проходится крупной дрожью — тогда-то старший Ли себя останавливает, немного отстраняясь. — Чёрт, — недовольно шипит шатен, опуская глаза на Минхёна и демонстрируя ему покрасневшие щеки. — Ты меня возбудил и вот так поступаешь. — Если я под кайфом, то не значит, что не помню своего обещания, — мягко отвечает тот, улыбаясь. Донхёк немного мнётся, потом тяжело вздыхает и оставляет на губах темноволосого нежный и слишком короткий поцелуй. — Что случилось? — Ли спрашивает без лишних объяснений, ибо и он, и Марк прекрасно знают о том, что последний просто так наркотиками не балуется, а особенно теми, которые заставляют забыть, хотя бы временно, о проблемах в жизни. — Случилась куча дерьма с Джено и Джемином, — спокойно, но — Донхёк это видит — больше нехотя отвечает Минхён. — Особенно с Джено. Я не хочу сейчас об этом, ладно? Шатен послушно кивает и обнимает старшего руками за шею. Трепетно целует чужие уголки губ, щеки, кончик носа, ямку над верхней губой и уже в заключение затягивает темноволосого в полноценный поцелуй. Руки Минхёна скользят к талии, просто обнимая, без пошлого подтекста, присутствующего между ними еще секунду назад. Они сидят так еще минут пять, утопая в самой ласковой любви друг к другу, а потом медленно, но незаметно перемещаются на мягкую кровать в спальне. Парни заваливаются в обнимку, и Донхёк, отстранившись, занимается полюбившимся ему делом — утыкается в ямку между ключиц Минхёна и просто дышит, дышит своим личным наркотиком. В тишине, комфортной и уютной, проходит еще минут десять, прежде чем старший начинает тихо и не спеша рассказывать о том, что сегодня узнал от Пака с Чжоном. Он тихо болтает о ситуации с их друзьями, о том, что многое не знает о Джено, и о том, что считает себя плохим другом. «Я не могу ему помочь, » — тихо говорит Минхён на вопрос Донхёка «почему?». Говорить откровенно — Минхён не любит жаловаться кому-то на жизнь. Он из тех друзей, кто всегда выслушает, вытянет правду, поддержит и поможет, если человек ему действительно дорог, но сам предпочитает в своих проблемах разбираться лично. Вот только Донхёк его первое и последнее исключение — он не боится поведать младшему все свои тайны, всю темень, кроющеюся в его мыслях. Шатен его полностью принимает и дарит в такие моменты самую чистую и искреннюю любовь вперемешку с поддержкой, и Минхён невероятно счастлив. В такие моменты он осознает в сотые разы, что каким бы не было тяжело бремя, он будет жить и по-настоящему улыбаться, пока рядом с ним есть его личный луч солнца — Донхёк. — Хочешь, я попытаюсь тебе помочь в делах с Джено и Джемином? — Донхёк говорит тихонечко и, казалось, неуверенно, но Минхён его слышит и дарит такое же еле слышное согласное мычание. Младший улыбается. — Спи тогда. Утром поговорим.Мне все хотят с тобою помочь, Но я пока не разобьюсь, летаю.