Аффект

Павел дышит прерывисто, фиксируя плечи Антона своими ладонями. У него низко опущена голова, из-за чего не видно лица, и голос очищен от каких-либо эмоций, когда он говорит: — Ты работаешь первый день и уже ударил нашего клиента, — ладони убираются с его плеч, Павел отходит назад, поднимая глаза. — Ты же понимаешь, что я должен тебя уволить? Конечно, он понимает. Это ведь правильно. Шастун и сам бы так сделал. Ещё бы отпиздил себя, но это ладно. Он молча кивает. — Тебе хоть стыдно? — спрашивает Паша, и садится на край своего стола. Антон задумывается. Роется у себя внутри. Стыдно? Нет. Точно нет. Если бы он этого не сделал — он бы жалел до конца жизни. Фатальная ошибка. Он ее только что предотвратил. — Только за то, что вы были свидетелем этого, — отвечает. Павел хмыкает, и от этого утробного звучания становится тепло внутри. — Я бы так же сделал, — вдруг говорит он. — Ты должен радоваться, что я оказался там. Потому что я всё слышал, и могу трезво оценить произошедшее. — А толку? — Антон вспоминал сколько у него мелочи в карманах, хватит ли на автобус до дома. — А толку, — передразнивает Паша и кратко смеётся. — Я тебя не уволю. Антон подвисает. Словно батарейки в игрушке закончились. И всё — пиздец. Шастун не знает сколько прошло времени, прежде чем он начал моргать и выдал удивленное: О, но судя по лицу Паши — времени прошло прилично. — Рад? — Я в шоке, — кивает Антон, и начинает чувствовать себя максимально по-дебильному. — Но ты должен разобраться со своим знакомым. Если он напишет жалобу на наше кафе, и мне за это прилетит, тут уж извини. — Я понял. Он нихуя не понял. Но вдруг улыбнулся и поборол в себе желание обнять своего начальника. Оказывается, люди бывают адекватными. Это какая-то другая вселенная, такого просто не бывает. Шастун неловко мнётся на своих двоих, пока Паша не отпускает его обратно в зал, два уебка уже ушли, столик за которым они сидели пуст, осталось его лишь продезинфицировать после них. Можно ещё батюшку пригласить. Должно помочь. Вторая официантка, Дарина, с лицом похожим на акулье, подходит к Шастуну и отдаёт ему мятые купюры, говорит: твои чаевые, с того столика у окна. Антон ей не отвечает, но деньги забирает. Потому что деньги не пахнут, да и перед кем ему сейчас выебываться? Смена заканчивается хорошо, приятная ломота в мышцах от нагрузки радует. Шастун пожимает руку на прощание поварам, Паше, неловко отвечает на объятие Дарины, и идёт в другую сторону на последний автобус. Он звонил матери пару минут назад, она обещала его дождаться, у них в планах попить фруктовый чай, и Антон практически урчит, как кот, от прекрасного момента жизни. Хоть иногда. На улице холодно, осень агрессивно вступает в права, не жалея ледяных ветров и дождей, Антон ёжится — нужно закинуть кожанку подальше, и достать нормальную куртку. Людей практически нет, из квартир горит тёплый желтый свет, и с улицы это выглядит как уют, находящийся где-то далеко. Шастун ускоряет шаг. Хочется поскорее сесть в автобус и наслаждаться колючим теплом на кончиках пальцев, когда руки начнут согреваться. — Шастун. Звучит, как проклятие. Антон горестно выдыхает воздух, смотрит как из темноты двора выходит Илья Макаров, и в руке того что-то опасно сверкает. Антон удивляется: серьезно, нож? Но Макар выходит на свет уличного фонаря, и Шаст видит, что это всего лишь кастет. Просто металлическое ударно-раздробляющее оружие. — Поговорим? — любезно спрашивает он. Антон слышит, как где-то за домом проезжает автобус. Шастун знает, что это не его, но почему-то продолжает думать иначе. От этого становится грустно. У Макара до сих пор опухший нос, хотя прошло пару дней, Антон тогда неплохо приложился, и готовность напасть в любую секунду, это читается в напряженной позе, злом взгляде, это, блин, в кастете на руках читается. — Поговорим.

***

— Ты, типа, помешался? — спрашивает Серёжа, и сигарета едва не выпадает у Арса из рук. — Это ведь тупо. Оставь его. Арсений делает очередную затяжку, не смотрит на друга, и думает, что в принципе верно. Поебать. Достаточно того, что Шастун, наверняка, работы лишился. Пусть живет. Тусуется со своим ботаном и шлюхой. Попова отпускает. Ломота из пальцев исчезает, и жить становится немножко проще. Он отвешивает другу подзатыльник, получает в ответ удар по плечу, они смеются и неспешно плетутся в сторону школы. Матвиенко говорит: — Ты пойми, Оксана — это круто, да, но не моя лига. Я получше себе найду, перегорел, знаешь, бывает. Арс улыбается, кивает. Да, бывает. Хрень случается. Поворачивают за угол, впереди виднеется забор их школы, где противоположную дорогу переходит, судя по комплекции, слендермен, а если судить по фактам — Шастун. Арс не обращает на него внимания, вполуха слушает Серёжу, пока взгляд не цепляется за крайне медленную, будто болезненную, походку Шаста, подойдя ближе он успевает выхватить в свете свежую рану на лице, которую не скрывает наброшенный на голову капюшон. Арс подвисает, почти останавливается, пока Антон проходит мимо, заходя на территорию школы, и даже мельком не глянув на него. — Ты че? — спрашивает Серёжа, когда Арс окончательно тормозит. Ничего. Всё норм. Здесь совершенно не на что смотреть. Так бывает: у Арса вчера день закончился с книгой в руках, у Антона — отбитыми почками. В раздевалке Шастун сбрасывает с себя куртку, скрипя зубами, каждое движение рук, напряжение мышц, даётся тяжело. Но у мамы сегодня, как некстати, выходной, и провести в таком состоянии с ней весь день хотелось меньше всего. Пришлось идти в школу. Пришлось столкнуться у забора с Поповым и его личным лакеем. А после, с ними же, ещё и в раздевалке. Антон не переобувается — выше его сил. Не планирует сегодня снимать с головы капюшон огромного худи — споры с учителями неизбежны. Матвиенко безразлично сбрасывает с себя куртку, наверное, нашёл свой размер в детском мире, поправляет свитер, пока Арс стоит рядом и прожигает взглядом спину Шастуна. На Антоне белое худи, и когда-то Арс убедил самого себя, что белый ему не идёт, но сейчас он сомневается. Хотя, возможно, красок добавляют синяки и ссадины на лице. Картина выглядит более полной. Законченной. — Кто тебя так? Антон привычно показывает ему средний палец со сбитыми костяшками. Арс неуместно скалится: они у тебя, вообще, заживать успевают? Наверное, нет. Не надо, шепчет Серёжа рядом, и тянет его к выходу. Не лезь к нему, блин, ты же обещал, оставь это чучело в покое. Пошли на урок, звонок скоро. Так думает Матвиенко. Он, конечно же, прав, но Арс все равно дергает плечом, сбрасывая ладонь друга, и дожидается пока Антон повернётся к нему, показывая все великолепие своего опухшего лица. — Я спрашиваю: кто? — Тебя ебёт? — хрипит Шаст, продолжает скалиться. Интересно, думает Арс, если я сейчас на тебя наброшусь, ты будешь продолжать защищаться? И уверен: будет. До последнего. До мяса. Это достойно некоего, — некоего — уважения. — Ты спокойно жить не умеешь? — почти по-доброму спрашивает Арс, и слышит как жалобно выдыхает Матвиенко позади. Слышится звонок. Антон делает шаг вперёд. Выдаёт: — Исчезни, блять. И толкает его плечом, двигаясь к выходу. От удара вздрагивает сам, получая больше боли, чем отдал. Но его это, кажется, устраивает. Арсения тем более.

***

Проходит неделя. Жизнь возвращается в привычное русло. Все налаживается: больше нет никчёмных ненужных мыслей об Ире, которая теперь сидит не с ним, а на уроках постоянно печатает что-то в телефоне. Это больше не трогает. Больше нет никаких мыслей о побитой дворняжке, красующейся своими синяками. Каждой ссадиной, оборванной кожей, сгустком крови. Шастун продолжает хмуриться, ходит в наушниках, позволяя себе их вытащить только в присутствии Позова. Даже от Иры он отдаляется. Арсений не наблюдает за ними, от слова совсем, просто подмечает очевидное. Как Ира пишет что-то в пустоту — ей не отвечают. Как закусывает нервно губу, пряча взгляд. Как Антон всегда проходит мимо. Привычно, в кабинет директора. Арс не знает почему его ещё не отчислили. К концу сентября новенький, похоже, поставил рекорд по заходам в директорский кабинет. Но это больше не парит Арсения. Он познаёт дзен. Выбегает во время большой перемены на улицу, возле школы есть гаражи, которые привычно именуются «курилкой», нужно успеть вернуться. Матвиенко возобновляет попытки покорить Оксану, мисс «не моя лига» позволяет ему сидеть рядом на обеде, Серёжа не упускает своей возможности. У гаражей непривычно тихо. Стоит Макс из его класса, уже докуривший, и Макар из параллели. Арс подходит к ним, жмёт руки, достаёт сигарету, Макс прощально делится зажигалкой и уходит. Тишина звучит умиротворяюще. Арс слегка приоткрывает глаза, осматривая хмурый профиль Макарова, выхватывая из слабого света ободранные костяшки пальцев, когда тот подносит сигарету к губам. Внутри это почему-то отдаётся глухим протестом. У Арсения холодеет затылок, ему кажется, что он слышит школьный звонок, но это невозможно — слишком далеко, слишком рано. Остервенело выкидывает недокуренную сигарету, придавливая ее грубым ботинком. Пытается промолчать, но не выдерживает: — А чё с рукой? Макар смотрит на него с приоткрытым ртом, скалится в улыбке, кажется сейчас он скажет что-то дерзкое, грубое, усмехнётся, плюнет в рожу, но Илья пожимает плечами: — Делились с новеньким боевыми приёмами. Арсений смотрит тупо. Ага, ясно. Понял. Зависает ещё на пару секунд. Ага. Делает шаг вперёд, собирается вернуться в школу. Останавливается. Оборачивается. — С Шастуном, да? Макаров хмурится, смотрит как на дебила, кивает, с зажатой между зубов сигаретой. Ага, понял. Арс смотрит на гараж перед собой. С облезшей краской, весь влажный и грязный. Кулаки сжимаются непроизвольно. Арсений в состоянии аффекта, он разворачивается к Макару, тот охреневает от безумия в синих глазах, и опасности в голосе, когда Попов хрипит ему: — Тебя-то я и искал. Но все последующее прерывает запыхавшийся Шастун, который появляется чертовски вовремя. Или нет, тут как посмотреть. Он пялится на этих двоих, стоящих почти вплотную друг к другу, переводит сбившееся дыхание, и улыбается, позволяя незажившей ране на губе снова лопнуть: — Сосетесь тут, что ли? — лыбится он, слизывая с губы кровь, и подходит ближе. — Бля, парни, дайте сиги. — Сам ты сосешься, — беззлобно парирует Макар и протягивает ему сигарету с зажигалкой. Арс отступает назад, слышит как в голове перестаёт набатом гудеть посторонний шум. Макар косится на него с подозрением, пока Шаст стоит между ними, расслабляясь и выдыхая дым. — Так, что ты хотел? — всё-таки спрашивает Илья, и взгляд Шастуна начинает буравить Арса. — Ничего, — отмахивается Попов, Макаров пожимает плечами, забирает у Антона свою зажигалку и уходит. До звонка шесть минут. — Тебе, блять, норм? Антон смотрит непонимающе, почти испуганно. Арс впервые видит у него такое выражение лица. — Он тебя отпиздил, а ты с ним в дружбу играешь? — Арс почти кричит, стоя напротив. Ситуация пиздец тупая. Антон не понимает, Арсений тоже. Я был готов за тебя убить, я не знаю почему. Но главное: тебе ведь это даже не нужно. — Тебе-то чё? — выдыхает Шастун вместе с сигаретным дымом, прямо в его лицо. Арсений делает вдох. — Мы с ним разобрались, тебя это каким боком касается? Меня касается всё, что связано с тобой. На телефон Шаста приходит смска, Арс уверен — это от Иры. Но тот не спешит ее прочитывать, продолжает курить, смотря Арсу в глаза. Даже не прогоняет его, не говорит: покурил? пиздуй отсюда. Это до забавного греет душу. — Тебе не девушка нужна, а психотерапевт, — философски выдаёт Арс, уходя. — И что это должно значить? — кричит Шастун вслед. Ему не отвечают. От удаляющихся шагов веет безнадёжной недосказанностью, и Антон вдруг улыбается.