Борьба с системой

Признаюсь честно, первой моей идеей было просто всех убить. Однако в таком случае мне тоже пришлось бы умереть. Я, конечно, понимаю саму концепцию Героической Жертвы — все Марти Стью понимают, в нас это заложено чуть ли не на генном уровне — но также я понимаю, что действительно умру, а не воскресну через пять минут ради дешёвой драмы. Ну, или я поболтаю с Ками, она — а это точно будет какая-нибудь сисястая блондинка или брюнетка, в зависимости от предпочтений Автора — соблазнит меня, а после и воскресит. Что-что? Говорите, это невозможно? Такое уже было. По законам адских клише Мэри Сью может убить только Мэри Сью; тот же закон действует и для Марти Стью. В конце должен остаться только один, прямо как в «Горце»… и даже суицид вряд ли сработает. Всё потому, что существует особый тип Мэри Сью — так называемая «эмо»-Мэри, которая режет себе запястья и которую все канонные персонажи должны убеждать, что жизнь прекрасна, посмотри на мир вокруг, мы тебя любим, не делай этого! Прямо сейчас я иду по Конохе и игнорирую желание пойти домой и принять душ. Во-первых, мне не нужен душ. Марти Стью никогда не скажет нечто вроде «Чёрт, мне надо в туалет!», нам чуждо всё человеческое. Мы — высшие существа, которым не пристало тратить время на нормальные вещи и говорить нормальными фразами. О, нет, мы произносим вслух только названия ультра-мега-нереально-сильных техник на псевдо-японском типа «Невероятно Красивого Разрушения Безумия», что, кстати, является техникой стихии Безумия, которую могут использовать только те, в чьих жилах течёт демоническая кровь. Да, я наполовину демон и наполовину ангел. Ещё я наполовину Бог и наполовину Ктулху и могу абсолютно всё. Я получил свои силы благодаря экспериментам Орочимару, когда был ребёнком. Нет, я не знаю, как Змеиный Саннин добыл сперму Бога, и не хочу знать. И даже не спрашивайте, как из четырёх половинок получился один я. Так вот, я иду по Конохе и сопротивляюсь желанию принять душ. Причина проста: я вижу, как думает Автор. Я буду в душе, а в это время в дверь позвонит «Наруко». И вместо того, чтобы одеться или просто проигнорировать её, я открою дверь в одном полотенце. Она покраснеет и пробормочет что-то про сахар — хотя на самом деле придёт сюда в поисках общения (по крайней мере, Автор заставит её так думать) — а потом она споткнётся о порог и влетит прямо в меня. Её грудь меня «соблазнит»… и, скорее всего, мы займёмся «любовью» — и уж никак не изнасилованием, несмотря на то, что ей всего тринадцать, а значит, это педофилия… Хотя, если Автору захочется романтики, она подумает про «шикарный пресс» или что я «родственная душа, потому что не считаю демоном». Поэтому я держусь от неё подальше. Не поймите меня неправильно, я ничего не имею против «Наруко». Я против того, что она ведёт себя как шлюха, а все считают это нормальным. Ей тринадцать, а она трахается с кем попало. Не существует оправдания для насилия — да, это именно насилие — над тринадцатилетней девочкой. Никакого. А тем, кто вопит про «настоящую любовь» и «ОТП», я рекомендую прогуляться до ближайшей тюрьмы… и задержаться там, пока не поумнеют. Я дохожу до палатки с фруктами, за прилавком которой неизвестная «гражданская», пожилая женщина, напевающая себе под нос. Я мысленно выдыхаю: слава богу, она ещё пока нормальная. Когда Автор решает, что ты его заинтересовал, он даёт тебе имя и биографию, которую ты обязательно расскажешь главному герою. Что-то вроде: «Привет, я Маи, раньше я была джонином и поэтому не ненавижу тебя и не считаю демоном, девочка. Скушай яблочко», — а потом у неё в мыслях: «Ха-ха, яблоко отравлено, убьём демона!» Ну, вы поняли. У этой «безымянной» женщины мягкая улыбка и морщины на лице, мелкие несовершенства кожи, которые показывают, что ужасный порыв вдохновения Автора до неё не добрался. Она говорит со мной о пустяках и не пытается подлизаться или, упаси боже, залезть мне в штаны. Видимо, внимание Автора приковано к стучащей в мою дверь Наруко. Я — капитан «Специального Оперативного Отряда АНБУ», также правая рука Хокаге и организатор крупной шпионской сети. Джирайя обучал меня, Тсунаде забрала мою девственность, а родился я во времена Первого Хокаге, но потом был запечатан Мито ради того, чтобы в будущем спасти Коноху. И защищать Наруко. Мне жаль её, правда, но я не собираюсь идти на поводу у Автора и «тренировать» её целую главу, чтобы потом она отомстила всем своим обидчикам. Кстати, Саске и Сакуре мстят все подряд. Саске насилуют его ненормальные фанатки — из-за чего он немного дёрганный, бедняга — а потом парни этих фанаток избивают его, уже три раза только на этой неделе… ну, а Сакуру просто называют стервой или плоскодонкой. Степень ненормальности происходящего просто поражает… и-и-и я уже не могу сопротивляться импульсу, который гонит меня домой. Я смотрю вверх и вижу, что попал в поле зрения Автора. Вон он, этот ублюдочный извращенец. Хихикает, вытирает жирными пальцами колу с подбородка и пишет, как «он идёт к своей квартире, и расстёгнутая куртка позволяет всем желающим разглядеть его накачанный пресс…» Я запахиваю куртку и резко сворачиваю в ближайший переулок. И врезаюсь прямо в избитого рыдающего Саске, который, по всем законам человеческой психики, уже не должен корчить из себя безэмоциональное бревно… но как только он оказывается в поле зрения Автора, он преображается. Волосы на макушке задорно топорщатся, Саске фыркает на меня, отряхивая её порванное платье: — Чего тебе, неудачник? — Просто мимо проходил, — отвечаю я. Может, если я потяну время, внимание Автора переключится на что-нибудь другое? Моё невероятное Додзюцу Бесконечности-плюс-Один позволяет мне активировать рентген-зрение и… Я НЕНАВИЖУ СВОИ ГЛАЗА. Знаете, почему? Представьте себе Бьякуган, поверх которого налепили Шаринган, Риннеган и Мангекё, приправьте это смесью «ночного неба и вечных огней преисподней» с «чистой платиной и священным золотом» и сверните всё это в калейдоскоп. ДУМАЕТЕ, ЭТО КРАСИВО?! Я не могу смотреть на себя в зеркало, потому что каждый раз начинает болеть голова. Каждый. Чёртов. Раз. Я ношу тёмные очки не потому, что это круто. Я ношу их, потому что смотреть на мои глаза — всё равно, что смотреть на Ктулху. И в том, и в другом случае теряешь разум. — Идиот, — она краснеет и отводит взгляд. Да, только что прямо на моих глазах Саске стал Саско. — Ты просто неудачник. Ну да, подумаешь, правая рука Хокаге. Ты совсем газет не читаешь, да? А в Конохе вообще газеты есть? — Да, — киваю я. — А? Неужели она ждёт, что я сейчас посмеюсь, втопчу её в землю и обоссу? А, точно… так сделали последние десять групп фанатов и их ревнивых подружек. При обычных условиях это было бы поводом к суициду — или к избавлению деревни от нескольких нежелательных элементов — но здесь это нормально. Меня сейчас стошнит… — Всё хорошо, — утешающе говорю я, — они могут относиться к тебе плохо, потому что они всего лишь… — я закрывают рот и тихо рычу. Я не стану деградировать до Марти Стью! Никогда! «Саско» отшатывается и прикрывает лицо руками. Это… это — нормальная реакция. Секунду… я ищу поле зрения Автора. Оно переместилось! Я знал! Мелкий извращенец заскучал на затянутой сцене! Если он не может написать про изнасилования или эпичные битвы ради лулзов, он устаёт и уходит! — Они не должны поступать так с тобой, это ужасно, — опять успокаиваю я. — Если хочешь, мы могли бы поговорить… ты голодная? Саско широко распахивает блестящие от слёз глаза. — Я… я согласна, — тихо шепчет она, нервным жестом сцепляя пальцы в замок. — Из… извините, что назвала вас неудачником, я не хотела… — Всё в порядке, — я взмахиваю рукой и вижу, как последняя Учиха вздрагивает от этого движения. Да, это нормальная реакция. Теперь нужно быть осторожнее. Если она вернётся в «норму»… наверное, покончит с собой. — Будешь помидоры? Я знаю одно неплохое местечко, где их жарят, — я решаю рискнуть. Её глаза сияют как маленькие звёздочки, и в этот раз это — только моё описание, а не авторское. Наверное, сейчас он оскорбляет Сакуру, а потом начнёт поливать грязью Какаши и всю Коноху. Я с облегчением вздыхаю и жестом зову её за собой. Первую битву я выиграл. Будем надеяться, так пойдёт и дальше, иначе… боже, помоги нам… Нужно составить план, нужно решить, кого спасать дальше. И правда, кого… я могу спасти?