***
Ричи как раз собирался заводить мотор и гнать на работу, когда во внутреннем нагрудном кармане отдался вибрацией телефонный звонок, остановивший все его действия, как и мысли, в которых Тозиер убеждал себя, что поступает правильно. Он ведь уже удостоверился, что Эдди вполне жив, он дома, в тепле и уюте, а значит — всё это может подождать ещё немного, а он тем временем раскидает по местам собственный хаос. — Майк? — Хэй, Рич! Ну как там у тебя? — Да нормально… Оказалось, ложная тревога, — неуверенно поведал Тозиер, ощущая острое желание закурить. Застёгивать куртку сейчас, когда он вот-вот собирался убирать телефон назад — бессмысленно, потому он лишь стягивал её свободной рукой, защищаясь от — в любом случае проникающего под одежду — неслабого ветра. — Хэй, а Тукан уже на месте? Туканом они между собой звали хозяина «Café Wha?». Вернее, одного из них. Ничего особенного в этом мужичке. Просто выражение лица его всегда напоминало тукана. Сам по себе он был не особо крупный, даже крохотный, и притом ворчливый. Бесил ужасно. И его бесили. Все и всё. — Ага. Минут пятнадцать назад приехал. — Фак, — рука зашла за шею и Ричи нервно растёр кожу. — Да не-не, всё нормально. Он с какой-то радости счастливый прилетел. Даже не знаю, что у него там произошло, но я просто сказал ему, что твоя племянница попала в аварию, ну, как ты и сказал, а он мне: «Какой ужас! Ну ладно, мол, работай». Можешь себе представить? …Рич? Ты тут? — добавил он в конце, когда пауза после того, как он закончил говорить, затянулась. Ричи в это время, задрав голову вверх, смотрел на окно Каспбрака, свет в котором горел так же ярко, как и когда он только сюда приехал. Слушал он вполуха, и тем не менее понимал всё, о чём говорил ему по телефону коллега. — Ага, — дождался от него Майкл, наконец. — Слушай, ты уверен, что всё нормально там у тебя? В смысле. я не сказал сразу, но я разобрался с долгами. Только по праву там какая-то хрень лютая, но там и препод урод, так что я забил, всё равно уже четыре тройки выходит, даа. — Четыре? — оторвался от разглядывания окошка своей обворожительной бескосой Рапунцель Ричи, морщась и пытаясь понять, как этот идиот такое допустил — он же хорошист! — Дааа-да-да, не начинай. Мамки хватило. Впрочем, дело там не только в праве. — Да уж я понял. — Да всё, замяли короче. Так что — всё в норме? Я могу остаться на полную смену, если у тебя там не всё утряслось. Тут всё равно тухляк сегодня, что удивительно. Аннабель справляется и за баром, и в зале, я даже подумываю не отбирать у девочки работу и свалить домой! — посмеялся Майк. — Да ты уж не кидай её там. — Да не-не, не кину. Дальше тогда как договаривались? Я меняю субботу и вторник? — Ага, давай. — Ок. Удачи тогда, бро. — Пока. Не обижай Ану, гавнюк! — добавил в шутку, но небезосновательно, Тозиер. Майкл посмеялся и на том их разговор окончился, а Ричи поднялся с мотоцикла, отходя туда, где не будет мешаться прохожим, и вместе с тем вынимая из кармана пачку сигарет. Он увидел пару непрочитанных сообщений от мамы, но решил отложить это на потом.***
В это время Эдди стал свидетелем того, как две одинокие крошки «Lucky Charms» высыпались из опустевшей коробки, перевёрнутой над его раскрытым ртом, и приземлились на пол. Возможно, на его ступни. Он решил послушаться совета Ричи хотя бы в том, что нужно подкрепиться. Живот нещадно ныл уже, наверное, четвёртое столетие, но заметил он это лишь после ухода Балабола. Тот как будто напомнил и тем самым спровоцировал тягу поесть, до того напрочь отбитую встречей с нерадушной матерью. Он и не вспоминал ни о еде, ни о необходимости потреблять её, потому, наверное, и удивился, когда хватился, а еды и нет. — Блин, — поджав разочарованно губы, Эдди посмотрел себе под ноги, но крошек на полу так и не обнаружил. Он не собирался подбирать их и есть, не настолько сумасшедшим был его голод, нет, но и оставлять беспорядок не хотелось, хотя и убираться настроения не было. Откинув коробку на стол, парень просто сел на стул и начал пропускать через голову последнюю поступившую информацию, иногда примешивая к ней ранее полученную. В ходе этого мыслительного процесса его руки завертелись во все стороны, а взгляд перетекал от одного пальца к другому — Эдди рассматривал их на наличие грязи или заусенцев. Он остановился на безымянном левой руки. Тот смутил его слегка задравшейся кутикулой, что грозилась воспалиться, если немедленно не подрезать и должным образом не обработать. Тут неожиданно на его колени прыгнула Миссис Каспбрак, но что ещё более неожиданным стало, так это то, что тут же, буквально следом за этим в дверь зазвонили. Суммарно его тряхнуло дважды, но фактически это было одно большое вздрагивание. Кто-нибудь вообще знал, что можно так долго трястись без помощи лютого холода или, допустим, электричества? Звука напугались они оба: кошка тут же соскочила, не успев устроиться на его ногах, и помчалась к двери вперёд хозяина, а он следом. Всполошившись при виде Балабола, по какой-то причине вернувшегося и стоявшего ныне по другую сторону двери, Эдди не думая отворил её. Если бы оставил себе малейший шанс подумать, то скорее всего вновь поступил бы очень тупо. Тут он вдруг ожил, словно до него дошла ранее далёкая от него истина, как будто это был ответ на все вопросы. Он бы очень хотел побольше поразмышлять на тему того, что ему следует меньше думать, поработать над собственной философией, так сказать, но так уж вышло, что дверь оказалась открыла, а на порог прошёл всё тот же Ричи, закрывая за собой и, не произнося ни слова, впиваясь взглядом в Каспбрака. Эдди задавался вопросом: что здесь забыл Ричи? но озвучивать его не брался. Хоть тот и молчал, но ведь пришёл он сам. Заговорит рано или поздно. Так и случилось. — Ты не можешь просто звонить человеку, говорить, что умираешь, и скидывать, не отвечая на следующие звонки. По привычке Эдди хотел начать защищаться, но и сам понял, что в данном случае это было лишено всякого смысла, ибо замечание было справедливым. Правая бровь Ричи подпрыгнула, безмолвно даруя другу добро на продолжение, которого само собой не последовало. Эдди прикусил край языка, закрывая рот и коротко кивая. Тут его носа коснулся фланкёр Ричи, в котором подросток, сквозь уже привычный бергамотный аромат самого Тозиера с чем-то едва сладким и морским, распознал немного выветрившуюся, но по-прежнему ощутимую для обоняния табачную тень. На секунду возникла тяга прочитать двухчасовую лекцию по этому поводу, но Эдди отказался от этой затеи, даже не обдумав. Удовлетворившись этим — не без лёгкого удивления, к слову — старший только вздохнул и отвлечённо поинтересовался. — Чего делаешь? Погрузившись в недолгое — реально недолгое, — но гнетущее состояние провинившегося ребёнка, Эдди не сразу вник в суть такого простого вопроса, но когда время отвечать-таки подошло, то лицо его выразило весьма красочную озадаченность. — Занимаешься, говорю, чем? — Оу, я… Ага, вот так соберись и перестройся на обычную волну после того как тебя пристыдили. Ты, конечно, выдающийся пацан, но далеко не все тут такие. — Я собирался перекусить чего, а потом, ну, кто его знает, может и посмотреть чего, но сейчас хватился и обнаружил, что хлопья закончились, а кулинар я ещё тот, ну, ты знаешь, так что. ничего и не делаю. — Ты питаешься одними хлопьями? — Ээ, нет, иногда фруктами ещё. Суммарно получается слишком много глюкозы, особенно если учесть, сколько сахара содержится в этих хлопьях, и потому стараюсь пить побольше жидкости в свободную минуту. Эдди прислонился спиной к стене, бессознательно обхватывая левой рукой своё запястье. — Серьёзно? Фрукты и хлопья? — на языке Тозиера после такого заявления сладость отдала горечью и его передёрнуло. Вот тебе и на. Проповедник ЗОЖ опустился до потребления сахара 24/7. Даже для Ричи это звучало дико. День такого образа ещё ладно, но столько времени питаться лишь сладким? — У меня вообще-то есть ещё овощи, но я хрен знает, как их приготовить, а неготовые они невкусные. Я их всё равно ем — приходится, но чем дальше, тем больше мне их не хочется, и… ты что делаешь? Он прервал свои рассуждения, отметив движение со стороны друга и обнаружив его снимающим куртку. — У тебя есть ещё кто-то, кто придёт и накормит? — Эм, нет, я полагаю, наверное. Я думал, что тебе нужно на работу. Наклонившись только раз, Ричи расстегнул ботинки, скидывая их при помощи одних лишь ног, и посмотрел на Эдди. — Больше нет. Просто выдал брюнет и двинулся на кухню. Это звучало настолько просто, что холодно и отстранённо. — Что? Что значит «больше»? Почему ты сказал именно так?! Эдди поплёлся за ним, ужасно встревожившись и напридумав себе увольнение Тозиера, который просто повёл себя как человек и умчался спасать кого-то такого безмозглого, как Каспбрак. Если из-за него Ричи теперь потеряет работу, это будет полнейший пиздец. Если уже не потерял. Мигом смекнув чувства Каспбрака, Ричи, что шёл впереди него, подавил вырвавшуюся ухмылку, оставшуюся незамеченной младшим, и нацепил маску глубочайшей подавленности. Он собирался отплатить ему, определённо. Пусть помучается. Нехрен было так пугать самого Ричи. — Потому что именно так слова передадут именно то, о чём я говорю. Он завернул на кухню и прошёл к раковине, чтобы вымыть руки. Эдди остановился где-то позади него и вздохнул с таким сожалением, что лишь услышав это, не имея картинки перед глазами, Ричи хотел разрыдаться и попросить прощения, потому что, было видно, парнишка огорчился не на шутку, а он тут так жестоко разыгрывает его. — Бля… Ричи, я. я не знаю, что сказать, я… ужасный идиот, я не хотел, чтобы так получилось, честно. Прости пожалуйста, я знаю, как тебе нравилось быть барменом и это заведение, оно… Эдди остановился, осмелившись поднять глаза на друга, что уже полностью повернулся к нему и на лице которого не было и намёка на ту угнетённость, с которой он говорил некоторое время назад. Уголки его слегка поджатых губ были немного приподняты в борьбе между спокойствием и весельем. Это сбило весь настрой, и всё, что сейчас делал Каспбрак, это всматривался в черноту игривых тозиеровских глаз и наконец вкуривал, что здесь происходит. — Ты пиздииишь… Вывел итог Эдди, ткнув его пальцем в грудь. Несильно. Лишь для обозначения его персоны. Губы Ричи растянулись смелее, но это не означает, что он перестал бороться со смехом, нет. Посмеивался он достаточно беззвучно, но палевно, а его пресс под рубашкой задрожал, что свидетельствовало о том, что борьба велась ещё ого-го какая! Эдди, с ужасом от того, что его наебали, распахивая рот, продолжал взирать на этого засранца, не умеющего на элементарном уровне соединять мозги с чувствами для того, чтобы понимать границы допустимого. Он ведь уже убил самого себя в своей голове и похоронил под полной луной посреди кладбища животных, умерших от жесточайших жертвоприношений! — Ах ты мудак! — вдарил ему по животу. Ричи охнул, схватив его за руку, но уже поздно. Больно не было, лишь малость неприятно, но звук, с которым СО2 покинул его лёгкие, прозвучал весьма и непредвиденно развратно. Развратно для кого. Сердитость с лица Каспбрака как рукой сняло, а в голову стукнули воспоминания о последнем сновидении интимного характера, в котором, напомним, присутствовали оба наших героя. Смятение по этому поводу скрестилось с настоящим, и пока Эдди обезоружено глядел на Ричи, его щёки стремительно заплывали алым румянцем. Ричи и не взял бы во внимание то, как прозвучал, если бы не стал копаться в причинах столь окрыляющей реакции со стороны астматика. Распознав заинтересованность, с которой Ричи смотрел на него, Эдди быстро выдернул руку из его хватки и нацепил на себя хмурое выражение, решив напасть раньше, чем это сделает Тозиер. — У тебя вообще есть хоть какие-то чувства человеческие, туфелька ты инфузорная?! Я ж блин подумал, что тебя с работы из-за меня погнали! Чего тут вообще весёлого, придурок! И в сердцах, позабыв про опыт ранее, Эдди вновь двинул его в живот, но уже с больше приложенной силой, чем не мог не воспользоваться Ричи, вновь издав этот звук. Естественно, намеренно в этот раз, и более протяжно. Он даже не скрывал, что его это веселит. Ничуть. Он нагло улыбался, хватая руку Эдди, в любом случае выдернувшуюся в ту же секунду, и двинувшую по новой, но уже в бок. Уши горели, как и всё тело, остро среагировавшее на провокационное поведение Ричарда, но Каспбрак действительно не представлял, что ещё может сделать в эту секунду для того, чтобы уже хоть как-нибудь прекратить это издевательство. А сделать что-то определённо нужно было! — Да перестань! — не выдержал Эдди, начав колотить его уже обеими руками. Ричи не унимался, только прикрываясь руками, да и то не особо старательно. — Перестань делать вид, как будто тебе не больно! Пока удары сыпались на большую часть верхней половины Тозиера, сам парень впервые прекратил паясничать, вместо этого откровенно смеясь, но не переставая прикрывать себя руками, принимающими всё более сильные удары, чем в самом начале, что скорее всего подтвердится впоследствии в виде синяков. — А кто сказал, что мне должно быть больно? Разве ты не слышишь? Мне сооовсееем не больно, Эдс. Это понятие довольно далеко от того, что я реально чувствую прямо сейчас! — выпалил Рич сквозь каспбраковские побои. Глаза блестят, рожа, хоть и с примесью боли, но довооольная… ебучий Ричи. Тормознув со всеми своими усилиями, Каспбрак — отросшая чёлка которого упала ему на глаза, пока он пытался добиться хотя бы одного писка боли или же полного затихания от издевающегося над ним друга, — немного отдышался, смиряя взглядом его наслаждающееся выражение лица, и наконец отступая. Он специально это делает. Он специально! Пошёл нахер. Он отошёл от него, качая головой и отворачиваясь. — Эй, Спагетти, ну ты чего? Эй, ну посмотри на меня, хочу вновь увидеть твои красные щёчки, — шагнул к нему Ричи, потянув руку к его подбородку, за который собирался повернуть его лицо к себе. — Я Эдди, и отвянь, извращенец! — хлопнул его по руке, уворачиваясь. — Хэээй, — протянул другой со смехом, — что я сделал? Почему извращенец? Это ты на меня накинулся! — Потому что ты такой! И нахрена ты гонишь про работу? — Я не гнал вообще-то. — Ну да, а про увольнение я сам придумал! — Вообще-то, видимо, так и есть. Я даже не заикался об этом. — Ненавижу тебя, — одарив его глубоким хейтеровским взглядом, Эдди отошёл в другую часть кухни. Ричи с небольшой улыбкой пронаблюдал за его движениями и решил оставить бедолагу в покое, отрывая прижатый к краю столешницы копчик и проходя к холодильнику с намерением взглянуть на его содержимое. — Ооокей, что у нас тут есть?