Под знаком MJ

Через пару недель приехал Серёжа со своей матерью. Майкл, припомнив, почему женщина в прошлый раз отказалась приехать к нему погостить, тут же подсуетился и напряг врачей. И хоть гостья всеми силами отказывалась от помощи и лечения, Майкла это не остановило. Ему, конечно, жутко хотелось надавать по мозгам её сыну, но всё же, он считал своим долгом помочь ей. И пусть Серёжа каждый раз втягивал голову в плечи, когда находился совсем рядом с Джексоном – это пойдёт ему только на пользу. Не будет целовать тогда, когда не просят – так решил Майкл. Первое время всё шло хорошо. Все трое успевали и отдохнуть, и позаниматься – всё же, им предстояло закончить последний учебный год, так что расслабляться не стоило. Что удивительно, но времени хватало и на любимые занятия – Серёжа с Идой что-то рисовали в своих папках, а Луна то строчила что-то на ноутбуке, то убегала на съёмки. Она старалась закончить работу честно – скоро ей придётся уехать на целых девять с половиной месяцев, и вряд ли она успеет заняться чем-то на зимних каникулах. Так что она старалась не откладывать дела в долгий ящик – времени было совсем мало. Майкл порой наблюдал за этой троицей, которая собирала банду из младших детей и отправлялась вместе с ними гулять по ранчо. Он и рад был бы вмешаться, поиграть с ними, но так часто, как хотелось ему, выбираться всё равно не получалось – дни были солнечными, жаркими, земля молила о дожде, но не получала его. Так что иногда приходилось ограничиться наблюдением из окна. Так бы всё и продолжалось, наверное. Но потом Майкл заметил, что в сравнительно небольшой кучке народа не хватает одного из главарей банды. Не было видно темного ёжика волос, и не было слышно пока ещё ломающегося, и порой всё ещё мальчишечьего голоса. Серёжа не вышел гулять вместе с детьми и девочками. Тогда Майкл не придал этому особого значения – в конце концов, парень мог просто не захотеть идти на улицу. Тем более, тогда было раннее утро, он вполне мог ещё спать в своей постели. Но когда Серёжа не вышел днём, потом отказался пройтись до парка вечером, и только к ночи высунулся пару раз из комнаты, Майкл уже начал волноваться. И не только Майкл – Ида тоже нервничала, переживала, и разумеется, доставала Майкла с вопросами. Тогда Джексон едва не пожалел, что не родился женщиной – ему, как наиболее опытному в этом доме «носителю» мужской психологии, основательно изнасиловали его психику. Уверив, наконец, Иду в том, что Серёжа не обиделся на неё, Майкл усадил дочь рядом с собой и попытался обсудить с ней ситуацию. Он просил её вспомнить, и старался вспомнить сам, не было ли на руках у мальчика неестественно светлых пятен. Конечно, он знал, что его болезнь не заразная и, что намного более важно, очень редкая, но не мог не проверить эту версию. В конце концов, совпадения могли быть любыми – после встречи с девочками Майкл твердо это знал. - Ты серьёзно? – недоверчиво взглянула тогда на него Ида. – Витилиго? Но он же, вроде, светленький такой… - Витилиго бывает у всех, - возразил Майкл. – Не только у афроамериканцев. У белых людей это просто ещё более светлые пятна. В чём заключается эта болезнь? - Меланин разрушается, - не задумываясь, ответила Ида. Майкл почувствовал в голосе дочери смущение и какую-то странную, плохо сочетающуюся с ситуацией, уверенность. Видимо, Иде не раз приходилось разговаривать с другими на эту тему. И возможно, не только до встречи с ним. Это было приятно – Джексон даже на секунду улыбнулся, представив, как Ида защищает его в битве с хейтерами и просто ничего не знающими о положении вещей людьми. Но с ним она на эту тему ещё не разговаривала. Отсюда шло и смущение. - Ну вот. У Принса точно так и было. Давай, вспоминай – ты не видела пятен? - Да не, не видела, - после небольшой паузы, ответила Ида. – Мы же недавно в бассейне плавали все вместе. Я точно ничего не видела, - она кивнула, будто подтверждая так свои слова. - Ну ладно, - успокоился Майкл. Ида тоже облегченно вздохнула, но потом снова пригорюнилась. Заходить к Серёже она из каких-то своих глубоких женских убеждений не решалась, и Майкл решил сам сходить к мальчику. Но не сегодня и не сейчас – он решил дать ему ещё немного времени. В конце концов, у парня могли быть какие-то свои проблемы. Мало ли – позвонил отец, испортил настроение. Или, может быть, у него что-то не клеилось с учёбой, на которую он тратил львиную долю своего свободного времени. Мало ли… Но такая же история повторилась и на следующий день. И на тот, что последовал за ним. И на четвёртый тоже. Ида уже не находила себе места, Луна успокаивала её, пряча подальше заветную тетрадку, чтобы сестре не вздумалось написать там, что Серёжа бросил её. Причём, умудрился сделать это практически при их сумасшедшем папаше, тем самым явно подписав себе смертный приговор. Майкл, оставив дочь наедине с Лунной, отправился к Серому. Он не верил, что парень мог так поступить, да ещё и в его доме. Здесь явно было что-то другое, и Майклу хотелось знать – что именно. Он постучался, приоткрыл дверь комнаты и вошёл в тихий полумрак. Хотя за окном было ещё достаточно светло, в помещении царила темнота. Все окна были плотно зашторены, лампы не горели, не было видно даже свечения мобильника или планшета. Серёжа сидел на кровати, поджав ноги, и что-то капал себе в глаза. Майкл подождал, пока парень закончит своё занятие, и только потом присел на краешек кровати рядом с ним. Серёжа виновато «посмотрел» на него закрытыми глазами. - Что с тобой? Ида уже места себе не находит, - сходу начал разговор Майкл. Он знал, что ходить вокруг да около не стоит. Серёжа – это не его девочки, с которыми он разговаривал, будто проходя по канату над минным полем. С Серёжей можно было поговорить просто и напрямую. На то он и родился мальчиком. - Глаза болят, - признался парень, запрокидывая голову назад. Майкл заметил, что по щеке Серёжи катится «слеза» - капля лекарства. - Почему нам-то ничего не сказал? - Да Ида начала бы паниковать, ну… все бы начали паниковать. По врачам таскать. А у меня такое бывает, особенно, летом – аллергия вечно на всё, ну вот и конъюнктивит… Только в этом году что-то сильно слишком, - он тяжело вздохнул. – Обычно проходит дня за два-три с этими каплями, - он протянул куда-то в пустоту коробочку с пузырьком. Майкл взял его в руки и попытался прочитать название. Но было темно, и буквы были русскими, так что он решил особо не напрягать себя, любимого. - Так раз уж так сильно – то стоит обратиться к врачу, - настойчиво сказал он. Серёжа вздохнул: - Ну да… Когда я тут был в позапрошлом году, летом, мне Аксинья Степановна помогала. В этом году она меня уже к врачу отправила, а я… - Ясно, - оборвал его Майкл. Он понимал, что мальчику было стыдно просить его или Иду отвести его к врачу. Учитывая то, что Майкл оплачивал лечение его матери, парень не хотел напрягать его ещё больше, и пытался справиться с воспалением самостоятельно. При конъюнктивите, даже слабом, свет сильно раздражал глаза. Даже обычная лампа могла стать причиной резкой боли и непрошенных слёз. А раз уж воспаление было сильным, то значит, Серёжа оказался отрезан от окружающего мира. Позвонить с мобильника он не мог, а выйти и рассказать о том, что с ним происходит, было бы слишком болезненным. Да и вряд ли бы кто-то стал его нормально слушать – он не смог бы выйти без кепки и очков с темными стёклами, а это стало бы причиной либо для смеха, либо для паники. - С утра врача приглашу. Ида тебе поможет, если что. Я постараюсь ей всё объяснить, - Майкл ободряюще улыбнулся. Серёжа, видимо, это почувствовал и тоже улыбнулся. - Спасибо… - Да не за что, - Майкл усмехнулся. – Ты только крепись – она на тебя всю свою заботу обрушит. Тебе не жить. - Она такая хорошая, - помолчав и, видимо, что-то обдумав, сказал Серёжа. Он ещё не поднял веки, позволяя каплям работать, и не видел лица Майкла, а значит – мог позволить себе несколько больше, чем с открытыми глазами. – Она… Ну, какая-то не такая, - сейчас он разговаривал не с Идой, и поэтому наслаждался возможностью формулировать мысли так неопределённо, что его могло понять только другое существо мужского пола. – Не такая, как все другие у нас в группе были. Луна тоже не такая, но она… по-другому не такая. Как-то в другую сторону, - он сделал неопределенное движение рукой – преувеличенно придвигая её к себе, чтобы не задеть Майкла. - Ну да, - согласился Джексон. Они друг друга поняли. Майкл втайне уважал этого мальчика – Серёжа был в курсе, что Ида больше не могла иметь детей. Он даже не мог точно определить, откуда это было ему известно, словно этот факт сам возник в его сознании. Но парень остался с Идой. Майкл даже слышал, как Лунная говорила, будто Серёжа верит в то, что настоящая любовь излечивает всё. Это было наивно и немного по-детски, но Майкл не сомневался в том, что если первая любовь окажется настоящей и крепкой, то так и будет. Врач приехал на следующее утро, как Майкл и обещал. В общем-то, диагноз подтвердился. И способ лечения совпадал, разве что Серёже прописали более мощное лекарство – такого у Аксиньи Степановны не было. Ида, узнав о том, что случилось, тут же забыла все свои обиды. Она не отходила от Серёжи ни на шаг – всюду водила его, помогала преодолевать ступеньки, выводила гулять, даже порывалась кормить с ложечки. Майкл втайне порадовался тому, что она всё же уехала, когда у него случился сильный сердечный приступ – от такой гипер-заботы Джексон загнулся бы даже раньше, чем от боли. Где-то к концу июня к ним на голову свалились гости. Почти что одновременно Роберт и Крис завалились к ним домой, столкнувшись лицом к лицу на крыльце. Первые десять минут совместного пребывания в гостиной они взаимно друг друга не понимали – Крис говорил слишком быстро, а Роберт – слишком сложно. Каждый наверняка думал о том, что Джексоны-Земницкие просто невероятные люди, раз уж умудряются понимать каждого из них. И это ещё хорошо, что не было Джанет, которая грозилась приехать уже полгода. К ним спустился Майкл. Девочки снова увели младших детей гулять, где-то минут за десять до того, как актеры оказались в доме. Они о чём-то разговаривали, когда вдруг услышали тихие, неуверенные шаги. Серёжа уже наловчился самостоятельно ходить по дому. Конечно, он мог бы смотреть на ступеньки, но пока глаза всё ещё сильно болели, он не рисковал открывать их надолго, даже когда выходил в темных очках. Ходить вслепую было хоть и неудобно, зато не так болезненно. Остановившись на последних ступеньках, мальчик остановился и взглянул на гостей. Немного робко поздоровался. - Здрасьте, - немедленно отреагировал Такер. - Привет, - кивнул ему Роберт. - Проходи, садись, - предложил Майкл, отодвигаясь и приглашая его сесть рядом с собой – напротив гостей. Серёжа согласно кивнул, но потом на половине пути затормозил. - Может быть, хотя бы печенек принести? – неуверенно предложил он, сомневаясь, что его предложение будет принято с энтузиазмом, но всё же желая проявить хоть какое-то гостеприимство и доказать, что он не зря торчит в Неверлэнде. Майкл переглянулся с Робертом. Тот пожал плечами, стараясь не выдавать то, как он переживает за Серёжу, который отважился отправиться в такое сравнительно «далекое» путешествие и кивнул. Мальчик отправился на кухню. Джексон сидел, как на иголках, прислушиваясь к каждому звуку. Наконец, Серёжа вернулся и поставил на столик блюдо с печеньками. Потом развернулся, желая отправиться обратно – видимо, за чем-то ещё. И пошел вперед. Но пошел слишком быстро – он расслабился, зазевался и пропустил край ковра. Опасный край, сильно выступающий. Разумеется, он тут же споткнулся и гробанулся на пол. Все трое тут же вскочили, как по команде. Майкл охнул, слегка запоздав с реакцией на случившееся. Крис взвизгнул, как девчонка, и уже открыл рот, чтобы начать верещать. Самая адекватная реакция была у Роберта – он в одну минуту оказался рядом с Серёжей и попытался приподнять его. Парень был достаточно высоким, но худым – поэтому ему ничего не стоило приподнять его. Всё же, Майкл пихнул что-то тараторящего Криса, выключил у него тарахтелку и они втроем уложили парнишку на диван. Тот, видимо, сильно ударился головой – крови, слава Богу, не было, но Серёжа пока не приходил в себя. - Чё делать? Чё делать? Чё делать? – паниковал Крис. Роберт бросил судорожно роющемуся у себя в карманах Майклу свой мобильник. - Позвони… - он запнулся. Выговорить имя Аксиньи Степановны было тяжелым испытанием для всех американцев. Сокращать его не получалось, так что приходилось либо как-то коротко описывать её, либо обращаться непосредственно к ней самой. Всё же, Роберт выудил из памяти непривычное для себя сочетание звуков, и, вспоминая, как обращался к московским зрителям несколько лет назад, с усилием выговорил её имя, причем полностью: - А…Аксинье Степановне. Майкл тут же набрал знакомый номер. Бабушка, как её называл уже даже Бланкет, ответила сразу же. И скоро была на месте – со льдом, какими-то препаратами в маленькой шкатулке, специально отведенной на такой случай, и бинтами. Видимо, её передвижения заметила гуляющая «банда». Ибо буквально через пару минут после появления Аксиньи Степановны в гостиную ворвалась запыхавшаяся Ида. Увидев, что её Серёжа потихоньку приходит в себя, она бросилась к нему, не обращая внимания на притихшую троицу. - Серёжа! Серёженька! Что с ним? Бабуль, что с ним такое? – закричала она на русском. У неё на глазах выступили слёзы, и мужчины предусмотрительно сделали шаг назад, готовясь, если что, вовремя свалить. Аксинья Степановна что-то ответила Иде – опять же, на русском, и накапала ей каких-то успокоительных. Ида вцепилась в своего Серёжу, тут же отпустила, боясь причинить боль, и вместе с Аксиньей Степановной стала суетиться возле него. - Во, блин, парни, молодость, - изрёк Такер, глядя на эту парочку. Добавить было нечего. В общем и целом, всё обошлось. Серёжа крепко приложился головой об пол, но ни раны, ни сотрясения, что удивительно, не было. Скоро Роберт с Аксиньей Степановной, как самые адекватные в этом доме, довели мальчика до его комнаты и уложили там. Ида осталась рядом с ним. Она просидела рядом с Серёжей до глубокой ночи, да видимо, так и заснула. Майкл зашел к ним, чтобы проверить это. Было тихо и темно – Ида не включала свет, чтобы не тревожить больные глаза Аместова. И да – они оба спали. Ида поёжилась, когда Майкл приоткрыл дверь, чтобы выйти, и он притормозил. Вернулся, укрыл свою девочку пледом и только потом направился к выходу. Правда, остановился на пару секунд возле зеркала. Ему показалось, что собственное отражение ему подмигнуло. Вглядевшись в темную поверхность, Майкл на секунду увидел вместо себя кого-то другого – смуглого, но не темнокожего, каким он был. С красивыми черными крыльями, яркими глазами. Существо пошевелилось, и иллюзия исчезла. Майкл улыбнулся в темноту – вот, значит, каким он был когда-то. А говорят, у ангелов только белые крылья… Шли дни. Уже закончились съёмки у Лунной. Серёжа долечился окончательно. И уже прошёл День рождения девочек. В перерыве между Днюшками Луна ездила с Робертом на благотворительные акции, а Ида, наконец, немного освободившись, снова схватилась за карандаш. Лето стремительно шло к своему завершению – две недели пролетели чудовищно быстро. Вот наступило и как-то быстро кончилось 29 августа, вот девочки собрались и вместе с Серёжей снова упорхнули в Россию. Мать мальчика осталась – ей нужно было серьёзное лечение, пьяница-муж и тяжелая работа довели её, что называется, «до ручки». Она не посмела отказываться от помощи, и не уставала благодарить Майкла. Он не любил похожих сцен, но от искренней благодарности этой женщины на душе становилось как-то светло и хорошо – почти точно также, как от общения с Земницкой-старшей. Точнее, Земницкой-совсем-старшей – нельзя забывать о Мэри, которая была бы теперь главой семьи, если бы не он. Лето кончилось. Наступал последний учебный год, а потом… Майкл не знал, что будет потом. Но он всей душой верил в то, что всё сложится так, как они мечтают. Иначе просто и быть не может.

***

Девочки были заняты. Порой они откладывали еженедельные разговоры по скайпу ещё на неделю, потом ещё и ещё – Майкл скучал, жил будто бы от разговора к разговору, но молчал. Он понимал, что все трое страшно устают. В этом году организаторам проекта вздумалось вытрясти с повзрослевшей группы альбом. В общем, «до свидания, наш ласковый Мишка» - и валите отсюда куда подальше. На группу взвалили несколько готовых песен и приказали уложиться в сроки – до Нового Года. Потом, правда, работу продлили ещё на пару недель. Но вины ребят в этом не было – они честно отработали все песни, всё записали и уложились точно в срок. Виноваты были те, кто отбирал записи для альбома – что-то там у них не клеилось. Но, честно говоря, это уже мало волновало уставший народ. Дети выросли, научившись выживать в таких условиях, и поняли, что главное для них – это сдать экзамены. И они к ним готовились. Даже на каникулах, когда троица вернулась в Неверлэнд, они отложили книги только на один вечер – на Рождество. Майкл только отпаивал чаем выходящих по утрам и вечерам этаких зомби. Разговоры были короткими, и всё, что Джексону удалось вытянуть из этих жертв науки – это то, что их могут отпустить на весенние каникулы домой. Теперь о них должны были снять прощальный документальный фильм. И часть материала уже была готова – записи со старых концертов, с репетиций, крошечные отрывки интервью. Только вряд ли они были этому рады. Возможно, в адекватном состоянии радости не было бы предела, но не сейчас – все трое жутко уставали. Они либо учились, либо спали. Еда была включена в процесс обучения – эти трое хрумкали что-то, не отрываясь от учебников, будто одержимые своей мечтой поступить туда, куда хотели. Они уехали и приехали снова. И как раз попали на Днюшку Роберта. Тот приглашал Джексонов к себе, но Майкл настоял на том, чтобы Дауни сам стал гостем. Отчасти из-за того, что хотел порадовать и его, и его семью, отчасти – из-за того, что дети вырубились бы ещё в машине. Отдых получился коротким. В этот раз Майклу удалось отвлечь ребят от учебников, но ненадолго – им вскоре пришлось уехать. Это было сплошное издевательство, но причин наорать на преподавателя у Майкла не было. Так что ему приходилось терпеливо слушать уставшие голоса по скайпу, поддерживать и девочек, и Серёжу, и ждать, пока всё это закончится. Уже шёл июнь. Ребята успешно сдали экзамены, провели собственный выпускной, и им стало полегче – оставалась последняя неделя съёмок фильма. Майкл радовался этому, как ребёнок – совсем скоро его девочки вернутся домой, притащат с собой Серёжку, который снова затарится глазными каплями, и они вместе проведут ещё два с половиной месяца. Он увидит, как Ида с Луной станут совсем взрослыми, отпустит их в новую жизнь, но – он знал это – они никогда не воспользуются своим правом уйти от него навсегда. Они будут рядом. Может быть, не будут жить с ним, может быть, не станут проводить с ним столько времени. Но никогда не оставят одного. Это уж точно. Всё равно они будут приезжать, приходить, гулять с ним по парку, как и прежде. Возможно, привезут внуков – Майкл будет только рад, если Ида с Серёжей всё же не расстанутся и даже возьмут ребёнка из детского дома. Он почему-то верил этому парнишке. Отчасти, потому что видел, насколько крепка его связь с Идой, отчасти – потому что видел его мать и слышал рассказы о его отце. Парень не сломался. Он таким не станет. Примерно об этом размышлял Майкл, засыпая как-то вечером в своей кровати. Рядом с ним сидела Мэри, что-то бормоча на разных языках. Между ними мирно посапывала кошка, не так давно согнавшая с этого же места уже выросшего Матвея – да, того самого кроху, которого Аксинья Степановна как-то привезла домой, ещё в Аниве. Возможно, Майкл так бы и уснул, и Мэри, словно дождавшись действия своих чар, погасила бы свет и ушла спать. Но нет… Джексон вдруг почувствовал, что ему нечем дышать. Он резко распахнул глаза, инстинктивно дернулся вперед, и только после этого ощутил резкую боль в груди. Да, врач предупреждал его, что нужно повторять лечение регулярно – хотя бы раз в год. Или, если уж ему так не хочется торчать в больнице – хотя бы пить лекарство. Не по мере необходимости, а то ли два, то ли три курса за двенадцать месяцев. Но сердце его давно не беспокоило, и Майкл забыл о том, что ещё в самом начале апреля нужно было открыть новую пачку таблеток. Мэри, сама уже полусонная, подорвалась со своего места. Она поняла всё мгновенно, и сразу же начала действовать. Вот уж что-что, а первую медицинскую помощь могли оказать все члены семьи Земницких. Даже крошечный Андрей уже один раз останавливал кому-то из приезжающих детей кровь, чем немало удивил Майкла. Один малыш споткнулся где-то в парке и упал, разбил коленку, и Андрей тогда ринулся на помощь. Джексон назвал бы это даже не обучением – дети были буквально выдрессированы. Всё, чем можно было помочь, было забито у них в памяти и намертво зацементировано там. Мэри силой впихнула ему в рот лекарство, помогла приподняться и отпить воды из стакана. Майкл едва не захлебнулся, но она не позволила ему этого сделать – нажала куда-то, и вода послушно пошла в правильном направлении и прекратила буянить. Дальше Майкл провалился в состояние полусна. Он лежал и слушал удары своего сердца, каждый раз пугаясь, когда его биение ускорялось или замедлялось. Маша, кажется, сидела рядом с ним. Джексон смутно слышал голос Аксиньи Степановны, тихий, взволнованный шепот Мэри, и кажется, откуда-то издалека донеслись голоса девочек. После укола в руку он стал сомневаться в том, что последнее было реальным, но думать об этом ему не хотелось. Когда боль немного утихла, Майкл приоткрыл глаза. Он был укрыт одеялом и пледом сразу – в голове шевельнулись смутные воспоминания о том, как чередовались жара и холод. Видимо, дело было совсем плохо. Мэри спала. Она сидела лицом к нему, в уютном кресле, тоже укрывшись пледом. Майкл немного пошевелился, убирая с себя одеяло, и она вздрогнула. Он замер. Девушка не проснулась, хотя была готова это сделать – не услышав больше шороха, она позволила себе снова провалиться в сон. - Испугался? – раздался рядом с Майклом знакомый голос. Он дернулся и испуганно уставился на того, кто вдруг обнаружился с другой стороны кровати. Это был ангел – тот самый, с которым Майкл общался в больнице. Его словно окатили ледяной водой – ангел не мог явиться просто так. Скорее всего, сейчас произойдет непоправимое – он заберёт его… Значит, он зря так ждал девочек. И зря сегодня не прочитал сказку младшим детям. Зря отложил прогулку с Бланкетом – кажется, сын хотел рассказать ему о какой-то девочке в его классе. Теперь он ничего этого не услышит, не сделает и не узнает… - Не надо, - вырвалось у него. – Пожалуйста… - Я не собираюсь, - успокоил его ангел. – Говори громче, если хочешь. Я не позволю ей проснуться, пока мы не закончим разговаривать, - он кивнул в сторону Мэри. - Зачем ты пришёл? – хрипло выдохнул Майкл. В горле у него пересохло, хотелось пить. Ангел, видимо, знал об этом – он подал ему стакан воды, и Майкл, схватившись за своё сокровище, сразу же опустошил его. - Я хочу тебе кое-что рассказать, - его собеседник придвинулся ближе. – Только чтобы между нами. Никто больше не должен знать. Иначе всё изменится. Ты близок к нам, тебе можно доверить это. - Что доверить? - Всё должно было быть иначе, - он сжал руку Майкла. Тот нервно сглотнул – его пугали прикосновения существа из другого мира, пусть оно и было настроено дружелюбно. - В каком смысле? – осторожно спросил он. – Слушай, нет… Не надо. Я знаю, ты сейчас расскажешь мне тайны бытия, а потом унесёшь с собой. Я не хочу пока умирать. Ты понимаешь, у меня есть дети, скоро, может быть, будут и внуки, я… - Я клянусь, - ангел прижал его руку к своей груди. – Я не заберу тебя. И если ты не хочешь, не буду рассказывать. Меня отправили, чтобы я просто сказал тебе, что ты поступаешь правильно. Не отпускай девочек на сцену. Особенно Иду. Ты, наверное, не помнишь… - Я помню, - оборвал его Майкл. Ангел взглянул на него. - Что именно ты помнишь? - Иду застрелили бы на сцене, в финале того шоу, - Майкл опустился обратно на подушки, почувствовав, как боль в груди снова дает о себе знать. – Я помню. Поэтому я так обрадовался, что она решила уйти оттуда. - Ты не то помнишь, - покачал головой ангел. – Они поменяли всё. Ида должна была выступать с твоей песней на бис, хоть это и не по правилам. Она бы сорвалась с подъёмника, с самой высокой точки. Она была бы беременна… - он заметил ужас в глазах Майкла и быстро продолжил: - Но теперь этого не случится. Они не учли того, что вмешаются родители Иды. Сами того не зная, они дали шанс изменить всё… - И вы изменили? – не было смысла спрашивать, кто такие «они». Разумеется, это были черти. - Нет. Изменил ты, - ангел улыбнулся. – Ты лечил их в больнице. Руками. Помнишь? – он дождался осторожного кивка. – Это называется – перетянуть на себя. Ты перетянул на себя боль, значит, снова изменил всё, сделал лучше. Вспомни, когда ты забрал боль себе, всё стало меняться в лучшую сторону. Ты ведь тоже такой, как и мы, не забывай об этом. И ты дал им шанс начать всё сначала. Хорошо, что ещё не было поздно… - Подожди… - Майкл поражённо взглянул на ангела. – То есть, ты хочешь сказать, что… - Я хочу сказать, что мы с тобой больше не увидимся. Теперь - только тогда, когда истечёт срок твоего наказания… - Наказания? – Майкл слабо улыбнулся, закрывая глаза. – Не хочу я быть ангелом… Если такое счастье для вас – наказание, то я вам не завидую… Свечение крыльев собеседника вдруг погасло, он исчез. И Майкл провалился в сон. На следующий день примчались девочки. Оказалось, Маша позвонила им, когда Майкл был в полуотключке – это тогда он слышал их голоса. Разница во времени покрылась в дороге – они вернулись в тот же календарный день, когда узнали, что случилось с Майклом. Сёстры сорвали два последних дня съёмок, где должны были имитировать упорный труд на репетициях. Просто сбежали, отказавшись от всего остального, и оставив один билет Серёже. Тот должен был приехать через три дня. Луна и Ида окружили Майкла заботой и вниманием. Порой у него наворачивались слёзы радости – дышать было трудно, сердце снова болело, но он был безумно рад тому, что его заставляют пить лекарство и лежать в постели. Что с ним разговаривают, что когда ему становится легче – девочки не выдерживают и начинают болтать о своих мечтах и планах. Что его укрывают, когда он засыпает, и гладят по волосам, что держат за руку… Он много раз понимал, что что-то в жизни изменилось. И что «теперь» никогда не будет так, как было «до» этого. Но сейчас он понял, к чему всё шло и ради чего менялось. Теперь всё будет не так, как должно было быть. Теперь всё будет так, как они сами этого захотят. И наверное, ВОТ ТАК оно и должно было… произойти.