Глава 2
14 ноября 2019 г. в 22:45
Стайлз сидел у старого, почти мёртвого пня и курил, глядя куда-то в небо. Оно сегодня было очень приятным, затянутым тяжёлыми тучами и грозящим вот-вот разразиться грозой. Грозы сегодня, впрочем, не будет, это парень знал наверняка. Он уже давно научился довольно чётко ощущать все перемены в погоде и предсказывать её поведение. Сейчас Стилински был уверен, что дождя не будет, но погода ему нравилась, успокаивала и прекрасно соответствовала его поганому настроению. На самом деле, Стайлз и сам до конца не понимал, когда его жизнь превратилась в такое откровенное дерьмо. Точнее как, когда и почему это произошло он понимал, но вот почему он сам это допустил – не понимал.
У Неметона, сидя в его корнях и опираясь спиной на когда-то мощный ствол, а ныне всего лишь ровно спиленный пинёк, Стилински чувствовал себя спокойнее, а ещё чувствовал, что только здесь он хоть немного ближе к Тео. Зарывался пальцами в всегда рыхлую и влажную землю и как мог направлял туда свою силу, умоляя Рейкена держаться и не сдаваться. Он не знал, действительно ли это работает, но и Ногицунэ, и сам Неметон уверяли, что химера прекрасно его слышит и ощущает, поэтому Стайлз продолжал приходить, курить и делать.
При всём при этом Стилински прекрасно понимал: он и Тео едва ли походят на героев счастливой истории любви, сопливой мелодрамы и так далее, но от чего-то они всё больше походили на треклятых Ромео и Джульетту, которых, в своё время, Стайлз возненавидел лютой ненавистью. На самом деле, отличались они от героев Шекспира также ярко, как красный отличается от синего, но всё-таки были чем-то похоже. Может тем, что эти отношения не поддерживали даже, похоже, небеса, а может тем, что оба делали то, что делали, и, в итоге, оказались по разные стороны баррикад. Стилински не знал, как ответить на сотню роящихся в голове вопросов, но он и не стремился на них отвечать. По сути, все вопросы были риторическими и никаких ответов не предполагали совсем, вот он и не искал каких-то оправданий.
Иногда, правда, Стайлз спрашивал себя, почему смерть Тео причинила ему столько боли? Из-за Скотта, который, зная о чувствах лучшего друга, всё равно сбросил Рейкена в Ад? Из-за Девкалиона, который, зная о чувствах самого Тео, всё равно предал его? Из-за себя самого, который так и не успел сказать химере, какой же он мудак и как сильно он, на самом деле, его любит? Стилински не знал. Знал только, что ни Скотта, ни Девкалиона, ни Киру он не винит в том, что произошло. Рейкен нарывался на подобный исход и делал всё возможное, чтобы его приблизить, вот и получил, а ребята, по сути, поступили правильно – ликвидировали опасный индивид. Вот только самому Стайлзу от понимания всего этого легче не становилось. Если уж совсем откровенно, то винил Стилински только себя самого: не остановил, не удержал, не отговорил вовремя, как будто это вообще было возможно, как будто Тео действительно послушался бы и сделал бы, как он говорит и просит. Нет, химера выбрал для себя амплуа и следовал ему до самого конца. Стайлз точно знал, что до самого конца.
Рейкен обещал ему, что выберется из Ада, чтобы быть рядом, будто знал, что именно там и окажется, будто точно верил во всю эту лабуду с Раем для праведных и огненной геенной для грешников. Может и знал, кто его разберёт теперь. Стайлз просто верил, что химера ему не солгал, и, кажется, только на этой вере и держался, а ещё на сигаретах и поддержке отца. Тот сначала попробовал вразумить сына, но по одному только больному, воспалённому взгляду, по одной фразе всё понял и больше не пытался. Приходил сюда, садился рядом, курил и рассказывал про Клаудию. Не как про маму Стайлза, а как про женщину, которую любил. Парень, в свою очередь, рассказывал ему о Тео, о том, какой он, что натворил, почему это сделал и прочее-прочее. Они вообще много говорили и молодой человек был искренне благодарен отцу за поддержку, за его слова, когда шериф, уже уходя с вечерней поляны после очередных откровений сказал: «Если веришь во что-то, дерись за это до самого конца, ведь ни одно дело не может быть проиграно, пока за него кто-то борется, и ни один человек не мёртв, пока о нём кто-то помнит». Стайлзу этого было достаточно, чтобы не опускать руки и не сдаваться.
Кроме отца к нему сюда никто не приходил, да никто и не мог, наверно. От друзей Стилински отдалился и сделал это намерено. Он видел, что Лидия таким его поведением недовольна, что Малия и Лиам скучают, а Скотт выглядит действительно расстроенным и немного злым, но так сейчас было легче самому Стайлзу. Да, он их не винил, но они были счастливы: Лидия прекрасно сошлась с Джорданом, Скотт, кажется, закрутил роман с Малией, а Лиам счастлив с Хейден. Стилински не хотел бы, чтобы они чувствовали то же, что и он, но и улыбаться вместе с ними был не в состоянии. Вчера вот Дитон приходил. Не к нему, конечно, а так – листочки-цветочки собрать для своих настоек. Ничего не спрашивал, но, очевидно, всё прекрасно понял, не за красивые же глаза он был советником Талии Хейл. Как показала практика, советник из него фиговый, мягко говоря, но всё же мозги у него были и он умел ими пользоваться. Кроме того, Стайлз сам дал ему книгу, которая должна ответить на все вопросы друида, если дело пойдёт не по плану. Стилински очень надеялся забрать её обратно, но, будучи оптимистом, он всегда готовился к худшему развитию ситуации.
Из мыслей Стайлза выдернул хруст веток где-то сбоку. Можно было бы игнорировать его, но отец сегодня в управлении целый день, нужно закончить с некоторыми бумагами, а Дитон приходил вот только вчера. Значит у него тут названные гости. Тем более, что Неметон как-то странно всколыхнулся, когда некто выбрался из леса и подошёл слишком близко. По опыту Стилински знал, что так древний дуб реагирует только на одного человека – Истинного Альфу Бейкон Хиллс. Вздохнув, Стайлз перевёл взгляд вправо и действительно увидел МакКолла, который стоял рядом с деревьями и переминался с ноги на ногу, словно ему было неловко.
— Скотт, — поприветствовал его Стилински, сканируя внимательным взглядом. — Дитон послал? — больше констатировал, чем спросил парень и снова отвернулся, переводя взгляд на небо.
— Он беспокоится о тебе, — не стал отрицать Скотт и подошёл ближе к другу, пытаясь правильно подобрать слова.
— Да, он ещё вчера судорожно пытался подобрать какие-то слова, когда я ему книгу отдал, но, похоже, так и не подобрал, — махнул рукой Стайлз и вздохнул. — Полагаю, он её прочитал и сделал определённые выводы, а потому позвал тебя и попросил меня отговорить. Давай я упрощу тебе задачу и сэкономлю время, чтобы ты вдруг на свидание не опоздал, независимо от твоих слов я всё равно сделаю то, что задумал. Теперь можешь с чистой совестью уходить, — не глядя на МакКолла, произнёс Стилински и зарылся правой рукой в землю.
Скотт обеспокоенно посмотрел на Стайлза и сжал губы в тонкую полоску. Он не умел подбирать слова, не умел вести переговоры, не умел убеждать других в своей правоте – всё это было прерогативой Стилински. Альфа вдруг так отчётливо ощутил свою беспомощность, что хоть вскидывай морду к небу и вой. Он не знал, что сказать, как сказать, а потому нервничал. Волк внутри метался, скрёбся, требуя защитить того, кто оставался их единственным якорем, раз уж Элисон они спасти не смогли. Стайлз, кажется, что-то понял или, быть может, почувствовал, потому что вдруг вскинул на него взгляд своих янтарных глаз, уже не совсем человеческих, но всё также проницательных. Радужка переливалась от светло-медового к тёмно-карамельному и обратно, будто внутри боролись за лидерство человек и зверь. От этого становилось совсем не по себе.
— Успокой своего волка, — велел Стилински и вздохнул. — Что он у тебя такой нервный? — спросил со свойственным ему сарказмом парень.
— Он боится потерять тебя также, как потерял Элисон, — тихо ответил МакКолл и уселся рядом с другом. — Ты наш с ним последний якорь и его раздражает, что ты не рядом. Он беспокоится, потому что чувствует в тебе перемены и то, как ты отдаляешься от нас. Это происходит не только с моим волком. Малия, Лиам, даже Айзек и Джексон чувствуют это. Ты дорог далеко не только своему отцу и мучаешь сейчас не только меня. Я могу понять, за что ты меня возненавидел, но чем они это заслужили? — всплеснул руками Скотт.
— Ты не говорил, что я твой якорь, — заметил Стайлз и выдохнул очередное сизое облачко дыма. — И я не ненавижу тебя, Скотт, никого из вас. Мозгом я даже понимаю, почему вы сделали то, что сделали, но мне от этого не легче, понимаешь? Я думал о том, что я убил твою любовь, а ты – мою, и, в принципе, равновесие в мире восстановилось, всё честно, но…мне всё равно не легче, — пожал плечами Стилински, всё также глядя в небо.
— Стайлз, я не думал, что это может…Чёрт, я никогда не винил тебя в смерти Элисон, ты же знаешь, а Тео…он столько натворил, что я просто не мог его отпустить, — возмутился Скотт.
— Да, но Дженифер, Питера, Девкалиона и Кейт ты смог отпустить. Разве они сделали меньше? Убили меньше народу? Почему именно Тео?! — заорал Стайлз и глаза его блеснули так зло и хищно, что МакКолл отшатнулся от друга. — Ты решил, что твоя сила, твоё звание Истинного Альфы даёт тебе право решать, кому давать шанс, а кому нет? Кто более невинен?! Ответь мне Скотт, почему из всех говнюков, с которыми мы встречались, ты отправил в грёбаный Ад именного того, которого я люблю?!!
Стайлз вскочил на ноги и кажется весь лес резко стал в разы меньше по сравнению с его фигурой, которая нависала над Альфой, придавливала его к земле и пугала до чёртиков. Казалось вот-вот в землю начнут бить молнии и одна обязательно попадёт прямо в Скотта, чтобы отправить к ненавистному Рейкену в Ад, который он заслужил. Они оба его заслужили. Стилински смотрел, почти не моргая, и радужка его глаза менялась с такой скоростью, что Скотта начало подташнивать, будто он катается на центрифуге и всё никак не может с неё сойти. Волк внутри заскулил и забился в угол, накрыв нос хвостом, будто нашкодивший щенок, которого ругает хозяин.
— Прости меня, Стайлз. Прости, — тихо произнёс МакКолл и Стайлз резко выдохнул, успокаиваясь.
— Перед ним извинишься, когда он вернётся, — бросил он, устраиваясь обратно на своё место. — И не трясись так, это из-за Ногицунэ. Ты его бесишь, — добавил Стилински, откидывая голову на пень и глубоко дыша.
— Хочешь сказать, он вернулся? — осторожно спросил Скотт и Стайлз в ответ просто кивнул, не открывая глаз. — Боже мой, Стайлз, что же ты творишь? — покачал головой МакКолл.
— Спасаю любимого человека, — пожал плечами Стилински. — Разве будь у тебя хоть крохотный шанс спасти Элисон, вернуть её, ты не отдал бы за это всё? — почти риторически спросил Стайлз.
— Но я не могу. Элисон умерла и уже не вернётся, я это понимаю и живу дальше, — слукавил Скотт, потому что воспоминания о погибшей девушке не оставляли его, возвращаясь изо дня в день.
Он так и не смирился, да и как можно смириться, если девушка, которая тебя любила и которую любил ты, вдруг умерла. МакКолл каждый день думал о ней, прокручивал в голове момент её смерти, думал, что он мог сделать, чтобы не допустить этого, как надо было поступить, чтобы этого не случилось, а потом пытался убедить себя, что ничего не мог, что сделал всё, что было в его силах. Вся проблема заключалась в том, что Скотт мог, но не сделал. Спасти Элисон означало убить Стайлза и этот выбор Альфа так и не смог сделать, а потом всё стало так, как стало. МакКолл не винил лучшего друга в том, что произошло, он винил только себя. Наверно.
— Разве понимаешь? — вскинул бровь Стилински и посмотрел так, что у Альфы опять побежали мурашки по коже.
— Стайлз, не надо их сравнивать. Тео был убийцей и …
— Да, был, — не стал спорить Стайлз, но глаза его смотрели всё также, будто всё-всё знали и видели даже больше, чем Скотт мог себе вообразить. — Вот только я не их сравниваю, а наши с тобой чувства. Думаешь, я люблю его меньше, чем ты любил её? Думаешь, мне больно по-другому? — спросил Стилински и лучше бы он этого не говорил, потому что Скотта всего передёрнуло.
— Думаю, что ты хотя бы не видел его в последние минуты, — рыкнул он и Стайлз кивнул, чуть прикрыв глаза.
Он не был уверен, что это хорошо, но в голове хотя бы постоянно не прокручивались эти самые последние минуты. Стилински мог представлять, как это было, но не хотел, потому что вместо криков предсмертной агонии, он мог вспоминать тихий шёпот на ухо и уверенные обещания. Опять же, не факт, что это хорошо, но смысла размышлять об этом не было. Либо Стайлз скоро увидит самого Тео, либо присоединиться к нему в Аду. Самому парню было практически без разницы, хотя умирать, конечно, не очень хотелось. Питер бы не одобрил такие упаднические мысли, потому что постоянно повторял: «Когда творишь магию, будь в этой магии уверен, иначе она сожрёт тебя». Стилински и был уверен: в себе, в Рейкене и в магии, поэтому он сможет то, что Хейлу было не по силам.
— Чего ты боишься, Скотт? Я буквально слышу, как воет твой волк, как его трясёт от страха и не говори мне, что дело в якоре. Твоя сила от этого не зависит, ты питаешься силой стаи и стая твой якорь. В чём дело? — нахмурился Стайлз, пытаясь отвлечься от этого крика раненого зверя в своей голове и удержать Ногицунэ от необдуманных действий.
— Я боюсь не за себя. Ты собираешься влезть в такое дерьмо, что у меня поджилки трясутся от мысли, что с тобой произойдёт, если план не сработает. Почему-то мне кажется, что вырвавшийся из-под контроля лис – это не самое страшное. Что случится, когда ты откроешь врата Ада? Что случится, если Ногицунэ тебя обманет и вместо помощи уничтожит твою душу? — спросил МакКолл.
— Трудно сказать. Вероятнее всего я попаду в Ад в соседний с Тео котёл. Ещё есть вероятность, что Неметон заберёт и мою душу, и дух Ногицунэ, чтобы медленно нас сжигать и питаться этой силой. Второе вероятнее первого, на мой взгляд, иначе он бы вообще не стал помогать. Если всё пойдёт по плану, все выиграют: Ногицунэ очистится и сможет постепенно вернуть свою силу, но не свою зависимость, Неметон напитается силой Ада, что сделает его втрое сильнее, чем сейчас, а я получу Тео, дух лиса мне в довесок, но тут, как я уже сказал, всё понятно. Если что-то пойдёт не по плану, выиграет только этот пенёк, потому что Ногицунэ он не выпустит, да ему и не с руки, а я, как проводник, пойду на десерт, так сказать, — легкомысленно пожал плечами Стилински и вздохнул.
— И ты согласен на этот ужас? Боже мой, Стайлз, ты серьёзно согласен? — взвился Скотт, во все глаза глядя на спокойного друга.
— Ага, потому что если вдруг у тебя в кровати не завалялась ещё одна кицунэ с волшебным мечом, то у меня выбора нет, — фыркнул Стилински.
Скотт не знал, что сказать. Кира из пустыни не вернётся ещё очень долго, если вообще вернётся, её мама, разумеется, помочь не захочет, потому что Тео разбудил в её дочери зверя, из-за которого ей пришлось отпустить дочь в пустыню. В общем, ситуация очень плохая, мягко говоря. Альфа и рад бы вразумить Стайлза, сказать, что Рейкен – это пройдёт, это излечимо, но понимал, что это не поможет. В отличие от большинства людей, Стилински верный до гробовой доски. Он верен тем, кого однажды полюбил. Иногда эта любовь трансформируется, как это случилось с Лидией (которую он искренне любил, словно родную сестру), Дереком (который навсегда останется для него страшим братом), Питером (любимый наставник) и Малией (ещё одна сестрёнка на его голову), но верность – она никуда не девается и если один из них попросит его отправится на другую планету, чтобы помочь, он без колебаний бросится хоть на Марс. Скотт всё это знал, а потому знал и то, что Тео Стайлз там не оставит. Даже если за его жизнь придётся отдать свою.
— Хорошо, как я могу помочь? — обречённо спросил МакКолл, потому что второй раз он Стилински не предаст, не оставит один на один с неприятностями.
— Ты серьёзно хочешь помочь мне? — недоверчиво вскинул бровь Стайлз.
— Если тебе нужен этот…Тео, то я помогу тебе, — уверенно кивнул Скотт, а Стилински громко рассмеялся, откидывая голову назад и чуть хрипя.
— Спасибо, конечно, но помощь мне не понадобиться. Всё расписано буквально по минутам и, думаю, мы втроём справимся, но, если всё-таки нет, то не стоит отдавать Неметону ещё одну душу на растерзание, — отсмеявшись, сказал Стайлз. — У меня на всё про всё пять минут, если не успею, то дело запахнет жаренным, лучше ни тебе, ни кому бы то ни было ещё этого не видеть. Даже к лесу не приближайтесь в ночь ритуала и попроси Лидию не кричать, если вдруг ей сильно захочется. Если банши оповестит мир о моей смерти до рассвета, никто из нас уже не выберется из Ада. Я бы этого не хотел, — серьёзно произнёс он и нахмурился, глядя на свои пальцы, по которым бегало белое электричество.
— Ты можешь мне подробнее рассказать об этом ритуале? — также серьёзно спросил Скотт, не сводя глаз с того, как Стилински перебирает электрические искорки пальцами.
— Всё это очень сложно, на самом деле. Я стану проводником силы Ногицунэ и Неметона и мостом между ними, поэтому первому я дам доступ к своей душе, а второму, свою кровь. Предвосхищая твой вопрос о шалостях лиса, я подготовился. На мне будут особые символы, которые свяжут наши души. Он без меня никуда и я без него тоже. Когда с этим будет покончено, в ход пойдёт наш славный кицунэ. У него, как ты должен знать, девять хвостов, потому-то он и демон, но если он потеряет их, то станет простой лисой. Так тебе Дитон говорил? — уточнил Стайлз и МакКолл кивнул. — Ничерта не так. Волк в собаку не превратится и кицунэ в лисицу тоже. Нет, он останется кицунэ, очень и очень сильной и будет постепенно эту силу наращивать, возвращая хвост за хвостом. Собственно, там длинная история, но, по факту, после нашего путешествия, у него их останется три. Приемлемая цена за путешествие в Ад и очищение своей души, — рассказал Стилински и вздохнул.
Всё, что здесь произойдёт, он и сам представлял себе весьма смутно. Он знал, что и как должен сделать, но тихо радовался, что всего этого не увидит. Открытые ворота Ада – это не шутка. Если он не удержит решётку, в их мир вырвется такое, что и подумать страшно, если лис не справится с поиском Тео, то он её не удержит, если резерв Неметона выйдет слишком рано или он не успеет вовремя подключиться к проходу, то их обоих просто разорвёт этой силой. Нюансов было так много, что перечислять можно несколько часов. Лучше будет, если Скотт этого не услышит и не узнает.
— Как же ты встрял, — покачал головой МакКолл и Стайлз только усмехнулся на эти слова, кивнув головой. — Ладно, когда мне надо собрать всю стаю, чтобы никто сюда не совался? Когда ты собираешься… — он неопределённо взмахнул рукой, очевидно, пытаясь изобразить некий магический пас. Получилось очень плохо и неуклюже.
— Завтра будет сильное полнолуние, как раз на нарастающую луну. Момента лучше и не придумаешь, — ответил Стилински. — Будет хорошо, если вы все дружно засядете где-нибудь подальше от леса. Особенно Пэриш и Лидия, — добавил он.
— Стайлз, просто скажи, что вы будете в порядке. Вы оба, — попросил Скотт, глядя на друга.
Стилински повернулся к нему и улыбнулся своей мягкой, осторожной улыбкой, которая появлялась на его губах только тогда, когда он хотел бы, но не мог соврать. Это сказало МакКоллу больше, чем могли бы сказать слова. Стайлз обещал сделать всё, что было в его силах, но даже он не мог предвидеть, чем обернётся этот странный ритуал. Скотт кивнул и поднялся, направляясь домой.
Альфа уже знал, что сейчас сядет на свой мотоцикл и, перед тем, как надеть шлем, взвоет раненым волком. Этот вой отразиться от деревьев и донесётся до каждого в стаи, заставит вздрогнуть Лиама, передёрнуть плечами Малию, пропустить подачу Хейден, нахмурится Лидию и проверить пистолет в кобуре Пэриша. Джексон где-то в Лондоне тревожно передёрнет плечами, сбрасывая ненужный ему след чужой беды, а Айзек в Париже сожмёт губы в одну полоску, автоматически проверяя, когда там ближайший рейс в Бейкон. Дерек, находясь в жаркой Мексике, чутко вскинет голову и прислушается, но больше никаких отголосков прошлого, кроме необъяснимой грусти, его не посетит. Питер только недовольно цокнет и вернётся к книге, не желая признаваться в том, что тоже это слышал, но, конечно же, поймёт, что к чему и не глядя напишет СМС по одному единственному номеру, который ещё остался ему важен.
К тому момент, как Скотт доберётся домой, там его уже будут ждать Малия и Лиам, Хейден прибежит буквально через пару минут, запыхавшаяся и в форме для лакросса. Последними приедут Лидия и Пэриш, которому ещё пришлось придумывать причину отлучиться со службы. МакКолл скажет только пару слов, а после тут же начнутся возмущения и споры. Молчать будет только Джордан, который догадывался, что всё к тому идёт, и Лидия, которая это знала наверняка, потом что голоса в голове не успокаиваются уже несколько дней. Скотт спорить тоже не будет. Он уже увидел и услышал достаточно, чтобы понимать – от них здесь ничего не зависит.
В конце концов, все молча разбредутся по своим делам, а вечером этого дня Стайлз получит ровно десять сообщений с вопросами и угрозами, но это лучшая поддержка, какую он не мог и пожелать, особенно если учесть, что сообщения прилетели из Англии, Франции, Мексики, Доминиканы и Бейкона, конечно.