Ацуши
— Вот и лекарства, — заботливо поставил на твою тумбочку пакетик с лекарствами парень. — спасибо, дорогой, — улыбнулась ты ему. — ещё что-то? — нет, нет. Тигрёнок, всё хорошо. Ацуши положил руку на твой лоб. Не поняв, прильнул губами. Ты тут же придвинулась поближе, обняв его за шею, прижимаясь к своему любимому. У парня это вызвало улыбку, он тоже приобнял тебя. Потом кратко поцеловал тебя в носик, после этого ты им шмыгнула, напоминая о заложенности и соплях. Юного детектива явно это не смущало. — Заразишься. — будем вместе болеть, — тихо ответил парень, сбрасывая ботинки и нормально залезая с тобой на кровать, — Ты вылезла из-под одеяла. — Ну я же не могу постоянно сидеть на кровати. — можешь, — строго сказал парень, попытавшись состроить серьёзное лицо. — ой, что это. Котёнок решил показать коготки? — ты рассмеялась. Ацуши обидчиво надул губы ты же ему улыбнулась. К вечеру тебе стало хуже. Твой тигрёнок прижимал тебя к себе, пытался выпаивать водой и лекарствами, вытирал твои сопелки и слёзки. Всю ночь он контролировал твою температуру.Чуя
— Не, ну я же говорил. Говорил же? Говорил! Чувствую себя погано, что из-за этого пришлось бросить работу! Недовольные возгласы мафиози ты слышала через наушники, через всю квартиру. А у Чуи квартира, так-то не маленькая. Ни смотря на то, что все квартиры японцев маленькие, у Чуи были шикарные харомы с шестью комнатами, подвалом, гаражом и большим земельным участком в придачу. Такими харомами, по твоему, могли похвастаться только богачи и бандиты даже в России. Но мы отошли от темы. Ты снимаешь наушники и, хрыплым голосом, кричишь ему: — Если ты так нагодуешь давай я? А ты иди дальше занимайся своей работай. Практически мгновенно в дверном проёме показалась рыжая головка твоей лапочки. Он сердито смотрел на тебя, одетый только в майку и подаренные твоей матерю семенники. Хотя, Накахара тебя уверял — это шорты. Но судя по твоей разветке, использовались они как раз по назначению трусов. На тощем Чуе объёмная майка и семенники смотрелись смешно. Но за-то как уютно и по домашнему. — Издеваешься? Ты? Сама? С своими 39? — ругается мафиози, — Сиди и не вставай. Ты лекарства выпила? Ты болезненно взглянула на лекарства, которые как стояли на столе, так и стоят. Встать с кровати и правда было тяжело. Сегодня утром ты ели встала с кровати. Встала и грохнулась на пол. Тебе даже показалось, что у тебя начался артрит. Сказать что-то внятное ты не могла. Это был единственный раз когда ты увидела реальный дикий ужас на лице любимого. За-то вот так проявляется любовь, в вот такие моменты ты понимаешь, что между вином и тобой, он выбирает все ровно тебя. И между тобой и работой. Что у него нет ничего дороже тебя. — Вот значит как. Т\и, тебе нужно лечиться. Он повернул кистями рук. В одну руку влетела баночка с лекарством, в другую бутылка воды. — Я не уйду ни куда пока ты не начнёшь лечиться. Открывай рот. — ой, как это плохо звучит в долгосрочной перспективе. — Т\и. Рот открыла.Куникида
— Как это понять? — тыкает мужчина в русское словосочетание, которым ты написала себе в тетрадке с рецептами. — Это значит отмерить что-то взглядом, не знаю как по японски. В русском это звучит как «на глаз» или «по вкусу». То есть нужно взять сколько-то чего-то и посыпать то как тебе кажется, как ты чувствуешь. Без привязки к чему-то. — Угу, — задумчиво произнёс Куникида, записывая себе в блокнот новое словосочетание, — А на глаз это сколько? — Ну обычно это «щепотку». Ты закашляла, заставив мужчину замереть и начать смотреть на тебя поверх очков. Взявшись за грудь, отдышалась и отмахнулась, мол всё в порядке. Он сильнее укутал тебя в пледик, чем-то напомнив маму. Ты не смогла сдержать улыбки. Всё же он такой заботливый, ну вот может быть идиальной лапочкой когда хочет. — А чему ровна «ще-пот-ку»? — В данном случае «щепотка». Но не знаю. Нет привязки к граммам. Шмыгнула носом, после чего он пододвинул к тебе стопку с салфетками. — А как тогда понять? — ну, Доп, — ты готова поклясться, что услышала как хрустнули зубы мужчины от злости, — Просто зажми между пальцами соль и что взял, то взял. И всё. — какой-то бред. 14:02. Тебе нужно выпить лекарство через три минуты и померить температуру. — может ещё давление померить? — недовольно сказала ты, прокашливаясь. Нет. Точно как мама. Ещё и в школу отправит. — Может и давление. У нас не было в планах на вечер везти тебя в реанимацию. — А что у нас по планам? Мужчина вытер руки об полотенце, взял свой блокнот. После небольшого перелистывания он нашёл страницу с распорядком дня. Он тебе парой Себастяьна из «тёмного дворецкого» напоминает. — Тебе в 20 надо поужинать, в 20:10… — я хочу обнимашки, сладости и фильм. Он замер, смотря на тебя. Ты выжидающе смотришь на него. Вздохнув, Куникида всё же вырывает страницу из блокнота и выкидывает её. — пожалуй если мы сегодня пойдём не по графику, ничего страшного не произойдёт. Но мне надо лечь ровно в 9. — Обязательно. У тебя гречка горит. Смотря на перепуганное лицо идеалиста, ты не смогла сдержать улыбку.Акутогава
— почему ты решила лечить меня, таскала меня по врачам. А теперь я лечу тебя? — Потому-что ты любишь меня искренней и огромной любовью. — Как-то очень дорого мне выходит эта самая любовь. Ты шутя пинаешь его в бок. Парень шутки явно не понял, от чего взглянул на тебя, вскинув бровь. Гордо задрав нос, ты посильнее зарылась в одеяло. Парень встал, после чего ушёл из комнаты. Через минут 10, когда ты уже жаловалась на него Гин. Парень одним ловким движением забирает у тебя телефон. Громко возмутившись, твой взгляд упёрся в принесённый поднос. Ты улыбнулась и, вскинув бровь, смотришь на любимого. Тот отложил твою технику и сел рядом, прижавшись губами к твоему лбу. Ты прикрыла глазки. — У тебя температура, а ты кутаешься. — Морозит. Он прочистил горло кашлем, после чего взял таблетки поднося к твоему рту. — Рю, я могу… А чёрт с тобой. Ты открыла рот. Если ему так хочется поухаживать за тобой, то почему нет?Дазай
— А если ты меня заразишь и мы лечиться не будем, то это почти суицид. — А если ты сейчас не пойдёшь за лекарством, то я окончательно обижусь. — Что за слабая манипуляция? — Хорошо. Какой там номер у Куникиды? Или Ацуши? Кажется, они заинтересованы в мне больше чем ты. — да иду я, иду. Входная дверь хлопнула, сообщая о том, что мужчина ушёл. Ты всё же набираешь номер, вот только мамы, а не парней. Мама быстро расписывает тебе что нужно делать, дабы вылечиться. Стоило тебе заикнуться что Дазай завыпендривался, подключился и папа. Тебе в срочном порядке напомнили о том, что с Японцем, особенно таким отбитым, жизни не будет. Вот умрёшь — только рад. Замуж не возьмёт, наверняка по барам по бабам сейчас пойдёт гулять, забеременеешь — кинет. Вот они же говорили. Домой тебе надо ехать, у тёти Жени сын такой красавиц! И красавиц, идеал. Заикается немного, ну в очках, за-то работает астрономом, учёный. Ну или вон у Людки сынок, лейтенант, если тебе так нужно что б с преступлениями был связан. Либо, на худой конец, есть Ромка, судя по всему бандит. Вот это интересно, они пытаются тебе всучить астронома, мента и бандита, когда у тебя есть целый Дазай. Не равноценный обмен получаеться. Придя с улицы, Осаму ставит пакет с лекарствами на чайный столик и, растягивая зимнее пальто, вопросительно кивает. Ты приложив к высунутому языку палец, одним жестом показываешь на сколько плохо. Дазай кивнул. Отнёс пальто и принёс тебе чаю. Жестом просишь размешать сахар. Подумав, Дазай обратно метнулся на кухню и вернулся, размешивая. Ты покачала головой. Детектив честно пытался разобраться в рецепте от Йосоно. Судя по тому, что он стал набирать в шприц антибиотик — разобрался. Ты положила свои ножки на ноги мужчины. Он особо не удивился, кажется даже внимание не обратил, но стал поглаживать твои ступни. — Мам… Ма… Мам, Дазай нормально о мне заботиться. Нет, нал картошкой не дышала, — от этой твой фразы Дазай выпрямился и замер, смотря куда-то вперёд, видимо решив, что в его знаниях русского серьёзный пробел, — И банки тоже не ставили. Ну давай я ещё горчичники себе поставлю. Япониц вскинул бровь, посмотрев на тебя и поинтересовался в слух такими методами пыток. — Мам, всё хорошо. Ты разошлась в кашле, от чего мужчина сильнее тебя укрыл одеялком и погладил по щеке. — С мной всё хорошо. Дазай меня тут выпаивает, за лекарствами сходил. Сейчас отмеряет. Да, он ужин вчера сам приготовил. Мам, ну ему же не 4 года. Нет, педофилией здесь не пахнет. Дазай закатил глаза. Нет. В Россию к твоим родственникам он не поедит.Достоевский
— я тебе сказал, — открывая голыми руками банку с вареньем, возмущался мужчина, — Не смей. За счёт влажности зимы здесь опаснее чем у нас. Для здоровья. Ты мне: «нет, нет. Я же русская.» Я тоже русский. Но моё восполение лёгких тебя ни чему не учит. — Ты мерзляк, — кашляя, максимально хриплым голосом отвечаешь ты, — Вечно ходишь мёрзнешь. — Тут спорить да, бесполезно. Не дай бог ты меня заразишь. — Что тогда? Поцелуешь меня? Мужчина крайне грустно посмотрел на тебя. Это было сейчас явно лишнее. Тяжело смотреть на губы которые не можешь поцеловать. Тяжело быть рядом с человеком, которого не можешь нормально обнять. Он налил в вазочку варенье. — Федь. прости, не подумав ляпнула. — нет. всё нормально. Он поставил вазочку с вареньем на тумбочку. Каждое твоё слово отдавалось огромной болью в горле. Казалось, больно даже дышать. — принесу градусник. — угу… Так. Стоп. Дорогой мой человек, ответь мне на вопрос. На хрена ты открыл ещё две банки варенья? Они что бесплатно на дороге валяються Не. Спасибо конечно. Но может не надо столько варенья? Мужчина обвёл глазами отряд варенья, натягивая обратно перчатки. — почему? Спокойно выпаиваться будет. И вообще залей малиновое варенье кипятком. Вот тебе чай твой этот… фруктово-малиновый. Хоть на чём-то сэкономим. — Не, ну ты конечно гений, — нервно смеёшься ты, — Давай еще банки мне поставим и над картошкой подышу. Зачем на ингаляцию с пульмикортом тратиться? Мужчина щёлкнул, покачал указательным пальцем и пошёл в другую комнату задумчиво сказав: «а это мысль». Ты изумилась, припомнила как вы пытались сделать закрутки и подорвалась. Очень страшно за банки, и за Федю. Опять у него банка взорвётся разлетиться. Вот вроде умный, а руки из задницы. — Федя, стой! Не тронь казённое имущество! Стоять! — и не подумаю, — на распев, отвечает Достоевский. — Стоять, недрозумение русской классики! — а вот это уже было лишним.