Мужик и его грузовик

      Прошёл месяц. Пацан, который, как оказалось, звался Ромой, прижился с мужиком и даже кое-как освоился в его грузовом деле. Да и мужику, на удивление, понравилось. Он уже успел позабыть, каково это — работать вместе с кем-то. Новость о подрыве логова бандитов быстро разлетелась по округе, некоторое время все только и говорили, что о славном походе бравых вояк на быдло поганое. История обросла домыслами, сплетни подлили масла в огонь, и вот, мужик внезапно оказался едва ли не майором Громовым нового времени, якобы отважно ворвавшимся в стан врага, да в одиночку одолевшим несметные полчища вооружённых до зубов головорезов. Мужик, собственно, распространению слухов не препятствовал. Он вовсе не знал о них, пока Стася не рассказала. Слегка ошарашенный, тот лишь отмахнулся и буркнул что-то о «дурнях ряженых, которым лишь бы судачить о ерунде целыми днями», да вернулся к работе. А работы нынче было много. Ввиду уничтожения главного лагеря, вояки предприняли попытку окончательно выкурить быдло из региона, для чего начали активно прочёсывать пустырь, отстреливая всё, что дёргалось и не было мужиком или его машиной. Сам мужик относился к такому действу двояко: с одной стороны это было хорошо. Солдатня гоняла не только быдло, но и собак. Даже тоннель стал безопасным местом. Мало того, поразмыслив, вояки решили организовать в тоннеле блокпост, расчистить его от металлолома, да организовать там КПП, со всеми сопутствующими прелестями. Теперь дорога в Слореченск будет в разы проще и безопаснее. С другой же стороны — теперь его без конца дёргали по разным вызовам. То забрать солдат надо, то подвезти на блокпост стройматериалы, боеприпасы, еду с водой, девочек. Последнее, разумеется, тайком и только по ночам. Вся эта возня оплачивалась сигаретными пачками, коих у мужика уже был полный бардачок, ввиду чего он начал ощущать некий подвох во всём происходящем. Именно поэтому, когда в очередной раз к нему подошли военные с каким-то новым предложением, он уже было приготовился устроить им от ворот поворот, но остановился, заметив встревоженное лицо офицерика.       — Товарищ мужик, срочное дело! — выпалил тот не дойдя несколько метров.       — Чего на этот раз? — мужик уже свыкся со своим «титулом».       — Грипп! — сдавленно выпалил парень жуткое слово.       Грипп. Ещё один ночной кошмар современности. Начало эпидемии почти всегда означало гибель целого поселения. Обычно его закрывали на карантин, и больше никогда туда не приходили. Никто не знал, сколько зараза может прожить, и потому не рисковали. В своё время так был потерян городок Перемех, приютившийся среди скал в паре часов езды от Слореченска. Эпидемия какой-то болезни, первые тревожные знаки, подъём военных, карантин — и вот, уже который год, всё что находится за Слореченском — запретная зона. Неужели теперь эта же участь постигнет ещё один город?       — В Слореченске вчера пятеро заболевших. Город на карантине.       — Ну а от меня вам чего надо? — мужик выплюнул сигарету и уставился на солдат.       — Секунду, — офицер махнул рукой кому-то вдали.       Приглядевшись, мужик узнал в трусцой побежавшем к ним человеке проффесора. Да. Именно проффесора. И никак иначе.       Проффесор был кем-то наподобие врача, историка, исследователя-натуралиста, геолога и ботаника в одном лице, отождествляя собой весь научный потенциал Чернового собственной персоной. Этот могучих познаний дедуля выполнял в городе почти всю точную работу. От расчётов урожая, до настройки Купола и калибровки пушки мужика.       — День добрый, друг, — проффесор протянул мужику руку, которую тот незамедлительно пожал. — А вы, я погляжу, всё не меняетесь.       Хмыкнув про себя, проффесор перешёл сразу к делу.       — Грипп. Ужасно. Кошмарно. Кошмарно, но не фатально. Эта болезнь не так страшна, как та, что унесла жизни людей в Перемехе, царствие им небесное. Грипп можно вылечить даже нашими, увы, скудными силами. Я уже нашёл среди записей нужный рецепт и вместе с ребятами заготовил партию лекарства. Если передать их моему ассистенту Ирине в Слореченске — трагичного исхода удастся избежать.       Рома недоумевающе переводил взгляд с мужика на проффесора, и обратно. Солдаты тоже молчали, ожидая ответа.       — Косарь.       — Простите… — переспросил учёный.       — Доставлю за тысячу.       — Почему так дорого?! — тут же окликнул его офицер. — Вы ведь за сигареты работали!       — У меня этих сигарет хоть жопой жуй, шкет. Мне заправляться на что-то нужно.       — Но даже т-так, — неуверенно пробормотал проффесор, смотря в сторону через свои пыльные очки, — обычно вы берёте куда меньше.       — Ничего не чуешь, друг?       Все замолкли, словно по команде. Внезапно установившуюся тишину разрывал лишь вой ветра и шуршание тента на грузовике. Вдруг, среди этих завываний начали различаться низкие, гулкие нотки.       — Буря… — прошептал проффесор.       — То-то же. В этом месяце раньше на два дня. Если будет как в прошлом году — отпустит только через неделю-другую.       — К тому времени будет уже поздно! Большая часть города будет заражена, и лекарства уже не хватит! Даже если никто не умрёт, город будет парализован!       — Потому и говорю, что косарь возьму.       — Поедете в бурю?! — шокированно выкрикнул кто-то из солдат.       — Не в бурю, а перед бурей. Пацан, останешься здесь.       — Я с вами.       — Здесь.       — С вами!       Несколько секунд молчания.       — Здесь.       — Нет!       Ещё несколько секунд молчания. Мужик вытащил новую сигарету, и, затянувшись, задумчиво уставился на чернеющую стену бури на горизонте.       — Хер с тобой. Грузитесь.       Офицер, кивнув, махнул рукой солдатам, которые тут же подхватили лежавший неподалёку контейнер и погрузили его в кузов. Рома мигом запрыгнул на пассажирское место и пристегнулся. Забравшись на водительское сидение, мужик, сжав сигарету в зубах, повернул ключ зажигания и быстро стартовал прямо из города.       — Быстро едем.       — Нужно добраться до города раньше бури, — ответил мужик сквозь зубы.       Двигатель ревел, гусеницы выбивали из дороги облака пыли, закреплённая сбоку пушка побалтывалась на креплении, при каждом движении с лязгом стуча по кабине. Мужик, время от времени наклоняясь, чтобы взглянуть на небо, что-то считал в уме, непрерывно бормоча себе под нос. Окна пришлось закрыть, чтобы завывающий ветер не нагнал в кабину песка, который уже носился по опустевшим просторам, словно буран.       С Железки им помахал рукой дежурный, тревожно провожая взглядом пронёсшийся мимо ЗИС.       По лицу мужика стекали капельки пота, пробивая себе дорогу по густо покрывавшей кожу пыли и грязи, глубокие морщины нервно подёргивались в такт скачущему по неровной дороге автомобилю.       — Успеем? — спросил Рома, нерешительно смотря вперёд.       Мужик не ответил.       — Мы должны успеть. Там ведь… там ведь люди умирают!       Пацан немного осел на сидении. Мать, пусть и была строгой женщиной, всегда учила его заботиться о других, и протягивать руку помощи тем, кто в ней нуждался. Теперь мама уже ничего не скажет. Уже не посмотрит на него и не утешит. Возможно, она уже никогда не станет прежней.       Но это вовсе не значило, что он забудет её слова. Его спасли. Теперь наступила его очередь спасти кого-то.       — Успеем, — решительно сказал он. — Мы…       Рома не договорил. С громким лязгом машину рвануло в сторону, и она съехала в кювет, не доехав пару сотен метров до тоннеля.       Яростно выругавшись, мужик ударил руками по рулю и откинулся на сидении.       — Бегом в тоннель, — рявкнул он Роме. — Сейчас накроет.       — Нет! Мы не можем бросить всё!       — Я тут подыхать не намерен, — сварливо ответил мужик, выбираясь из грузовика.       — Давайте позовём на помощь военных из тоннеля!       — Пока дойдём до них, пока вернёмся, пока починим, на дорогу времени уже не будет, — мужик начал возиться с креплениями пушки. Грузовик мог пережить бурю, а вот столь тонкое оборудование наверняка бы сломалось.       — Нет же!!! — в отчаянии, срываясь на крик, возразил пацан. — Нельзя так! Нельзя их бросать!       — Думаешь, мне этого хочется?! — ответил ему мужик. — Ты думаешь, это я тут такая сволочь самолюбивая, что думаю только о своей шкуре?! А сам-то? Из-за своего липового героизма хочешь и себя угробить, и меня до кучи?! Глаза открой, щенок! Мы сдохнем там!!! Загнёмся, помрём, откинемся! Хочешь зажмуриться, как твой папка?! Хочешь в канаве валяться?! Ну так вперёд! Хватай ящик и пошёл! А я…       Мужик согнулся от резкого удара в живот. Сигарета вылетела изо рта, и, подгоняемая ветром, покатилась по песку, время от времени пуская тревожные искры.       Отвернувшись, Рома нагнулся над сломанной гусеницей и попытался её поднять. Упавший на колени мужик надрывно кашлял.       — Сучёныш. Вот ты как со мной?       Гусеница была неимоверно тяжёлой. Ему едва удавалось приподнять её на пару мгновений. Лютый ветер толкал его в спину, летящие песчинки врезались в кожу, больно царапая, а станина всё не поддавалась. Казалось, это было просто невозможно.       Сцепив зубы, он попытался затолкать гусеницу на место ударами ноги. Раз за разом, он бил по съехавшей, но всё ещё висевшей на краю корпуса гусенице. Каждый новый удар отзывался всё более сильной болью, но он не мог остановиться. Глотая слёзы отчаяния, он цеплялся за свою последнюю надежду остановить нечто ужасное. Он плохо понимал, что делает. Плохо понимал, зачем это всё. Он не мог объяснить свои мотивы. Однако Рома знал, что он не должен оставаться в стороне. Что он не имеет права сдаться хоть на мгновение.       Когда нога едва не онемела после очередного удара, он упал на колени. Вцепившись в гусеницу руками, он налёг на неё всем телом, пытаясь одновременно поднять её и загнать на положенное место.       — Отвали, — мужик внезапно толкнул его сзади.       Упав на землю, он услышал оглушительный звон ударов кувалдой по металлу.       — Поднимай её, — пнул его мужик, указывая на расцепленную и съехавшую на землю гусеницу.       Запрыгнув в грузовик, он проехал немного вперёд, смотав гусеницу чуть сильнее. Подхватив освободившуюся ленту руками, Рома натужно вдохнул, поднимая тяжеленную гусеницу. Руки ныли от перегрузки, спина невыносимо болела, губы непроизвольно тряслись, а из глаз лились слёзы.       — Держи! — выкрикнул мужик, подбегая обратно с кувалдой.       Он начал бить по съехавшей части гусеницы загоняя её на место. Каждый удар отзывался импульсом нестерпимой боли в руках и спине пацана. Пересохшая кожа на ладонях лопалась, из трещин сочилась кровь. Песчинки и неровности металла ножами впивались в руки, вырезая на них узор шрамов на всю жизнь.       Лицо мужика было перекошено от тревоги и напряжения. Его потрёпанная куртка развевалась на ветру. Редкие седоватые волосы трепало во все стороны, а цепочка от крестика на шее подскакивала в такт ударам.       — Держи, мать твою! — продолжал кричать мужик.       Подхватив вторую часть ленты, он натянул её, подтягивая к первой. Затем, вытащив из кузова скрепляющий штырь, начал вгонять его кувалдой в отверстие.       — Ещё немного… ещё чуть чуть!       Последний удар — и гусеница вернулась в относительно рабочее состояние.       — До города должно дотянуть, — рявкнул мужик, возвращаясь в кабину. — Теперь — вперёд.       Шатающийся Рома залез следом. Он хотел спросить мужика, почему тот передумал. Почему решил помочь. Почему взялся за эту глупую затею, не имеющую ни шанса на успех. Хотел, но не смог. В глазах потемнело, и сознание покинуло его.

***

      Голова нестерпимо болела. Ощущение было такое, будто по ней ударили той самой кувалдой. С трудом открыв глаза, Рома увидел перед собой белую пелену. Словно чистое небо. Внезапно перед ним склонилось прекрасное существо. Ангел? Он в раю?       — Очнулся? — протянул ангел вполне человеческим, пусть и красивым, голосом. — Ты неделю провалялся.       Моргнув несколько раз, пацан убедился, что небеса оказались чем-то наподобие больничной палаты, а склонившийся над ним ангел — красивой девушкой.       Опустив взгляд на свои руки, Рома обнаружил, что они перебинтованы.       — Ты оба запястья вывихнул, а ещё умудрился сломать четыре пальца, — констатировала факт девушка, поправляя воротничок халата и задумчиво пялясь куда-то в окно узковатыми карими глазами. — Мужик сказал, тебе в голову пришла идея подержать в руках килограмм двести. Будь рад, что спину не сломал. Хотя, — добавила она, наклонив голову, — ещё грыжа вылезти может.       — Спасибо вам, — прохрипел Рома в ответ.       — Да нет, — ответила девушка, — это тебе спасибо. Мужик и остальное тоже рассказал. Я так понимаю, мы все теперь тебе обязаны.       — Да ладно вам, — он попытался выдавить из себя улыбку, — я даже ничего полезного толком-то и не сделал.       — Ага-ага, — кивнула ему девушка. — А самое полезное, что ты можешь сделать сейчас — это отдыхать. Чуть позже тебе принесут ужин.       Грациозно встав с табурета, она накинула на себя лежавший рядом халат, и, поправив длинные каштановые волосы, открыла дверь палаты.       — Постой… — он попытался остановить девушку.       — Тебя ведь Рома зовут? — спросила она, остановившись в дверном проёме. — Меня — Ира. А сейчас — отдыхать. Потом обязательно расскажешь мне о мире за стенами! — Она выпорхнула из палаты, закрыв за собой двери и оставив парня в недоумении и растерянности.       — Хороша девка, а? — прокряхтел знакомый голос прямо под ухом.       Испуганно обернувшись, Рома вскрикнул от боли, вызванной резким движением, и упал на кровать.       — Ты там живой, нет? — мужик перегнулся через подоконник, заглядывая в комнату.       — Рад видеть, что вы в порядке, — иронично прокряхтел пацан.       — Радуйся, ты у нас теперь герой, — улыбнулся мужик, проигнорировав его колкости. — Вон, какая краля обхаживает. Небось, радости полные штаны, а?       — Будет вам, — фыркнул Рома. — А правда обхаживала?       — Хе-хе. Глаз не спускала. Всю неделю вокруг тебя увивалась.       — Правда увивалась? — обнадёженно переспросил пацан.       — Ага. Повязки меняла, горшок убирала, мыла, — с полной злорадства гримасой перечислял мужик, пожёвывая бычок от сигареты и наблюдая, как с каждым словом пропадает энтузиазм во взгляде пацана.       — Даже такое?!       — А ты как думал?       — Погодите… всю неделю?! Сколько же я провалялся?!       — Тю. Совсем мозги отшибло? Неделя значит неделя. Неделю и провалялся, чего непонятного-то?       — Неделю… а болезнь?       — Лекарство хорошее, в кои-то веки проффесор что-то толковое изобрёл. Новых больных нет, а те что есть — идут на поправку.       — А буря? — не унимался Рома.       — Хе. Продолжается. У них тут, кстати, Купол — говно. Барахлит, даже половину частоты нашего не выдаёт. КПД ни к чёрту. Вон, песок сыплется, — он стряхнул пыль с плеча и неуверенно уставился наверх. — Ну и яйца у местных, раз живут под такой картонкой и не боятся.       — Думаю, они боятся, — прошептал Рома. — Боятся, но верят, что всё будет хорошо. Верят в завтрашний день, в свои мечты и желания. Люди — удивительные создания, дядь.       — Ты чего это? Философией заразился, пока в отключке был?       — Извините, — усмехнулся Рома. — Думаю, мне и правда нужно поспать.       — Ну давай-давай. Буря заканчиваться не спешит, так что можешь не торопиться. Выздоравливай, и не забудь Ирку как следует поблагодарить.       Развернувшись, он отошёл от окна, прошёл с десяток метров, затянулся сигаретой, и, уставившись в мерцающую завесу Купола, за которой бушевала стихия, задумчиво пробормотал:       — Да нет, пацан. Прав ты. Люди — чертовски странные создания. Сам иногда поражаюсь.