Дерево вишни и Ликорисы

       Девушка неспешно зашла в Запретный лес. Тот самый лес, где Поттер повстречал своих погибших близких, лес, где был убит Волан-де-Мортом. Сейчас Запретный лес, каким бы страшным и опасным местом не являлся в действительности, казался лишь прогулкой для Лавгуд после всего пережитого…        Приятный холод распространился волной дрожи по хрупкому телу. Луна медленно втянула в лёгкие прохладный свежий воздух, наслаждаясь возникающим в каждой поре её тела ощущением свободы и лёгкости… Как бы это описать правильно? Эта та лёгкость, когда ты вдыхаешь ночной воздух, когда не надо никуда спешить, и ты можешь просто раствориться в окружающем тебя пространстве, погрузиться в эту атмосферу чего-то невесомого, неуловимого, волшебного… Такое бывает только ночью. Потому что ночью, когда, казалось бы, люди должны отдыхать, на самом деле природа вздыхает с облегчением и являет себя, не боясь быть уничтоженной.        Тихо соскользнула капелька воды с темно-фиолетовой травинки, сверкнув на прощанье голубым отблеском, прежде чем разбиться о землю и впитаться в тёмную почву. Ветер слегка всколыхнул ветви дерева, похожего на плакучую иву, только с чёрным стволом и иссиня-чёрными листьями. Листочки зашуршали, неясно, от возмущения или от того, что их разбудили, всполошив и напугав.        Лавгуд стояла посреди пустынной полянки, прикрыв глаза, и наслаждалась спокойствием природы. Затем, её чуткие ушки услышали журчание воды невдалеке, и девушка решила сходить к водоёму.        Луна уверенным движением закатала рукава своей одежды и, присев на корточки, неспешно опустила руку к воде, дотронувшись подушечками пальцев морозной прозрачной поверхности озера. Она медленно начала водить по водяной глади, задумавшись о чём-то, и не спешила опускать руку в ледяную воду. По поверхности медленно расползались небольшие круги, вызывая легкую рябь на тихой, безмятежной жемчужине леса.        Мысли Лавгуд были далеко, настолько, что девушка даже не заметила окоченевших пальцев, пока холод не дошел до костей. Она показала одну из своих нежных, но грустных улыбок, посмеявшись над собой, подогнула ноги, села на коленки на землю и, опустив в этот раз две кисти в воду, помыла руки. Затем коснулась ими своего лица, чтобы остудить горячую голову и спасти ум от плена мыслей.        Успокоившись и приведя себя в порядок, Лавгуд решила присесть на ветке большого древа, чтоб спокойно отдохнуть от своих чувств, наконец получив возможность выспаться.        Девушка словно растворилась в природе, слилась с ней, становясь единым целым с окружающим пространством.        Оттого, должно быть, Драко и не заметил её, стремительно приближаясь к озеру.        Полумна услышала странный шум, нарушивший всю идиллию, и удивленно посмотрела на подошедшего. Но это эмоция промелькнула там лишь на мгновение, затем снова сменившись безразличным спокойствием.        Малфой почувствовал на себе чей-то взгляд и невольно повернулся посмотреть. И тут же встретился взглядом с феей, «нимфой леса», как ему подумалось тогда. И даже сейчас Драко, если его спросить, ответит, что считает Полумну прекрасной девушкой, как внутренне, так и внешне. На несколько секунд парень выпал из мира и даже забыл, как дышать. Впрочем, виновата ли в этом красота девушки или же что-то другое, неизвестно.        Парень встал, как вкопанный, ошеломленно глядя на Полумну и даже забыв, зачем, собственно, сюда явился. Но не зря Драко — это Драко, он быстро восстановил самоконтроль и язвительно, пожалуй даже больше, чем обычно, больше, чем с Гарри, спросил:              — Что ты здесь забыла?        Она посмотрела на него со свойственной ей добротой, печально улыбаясь уголками губ, а затем, прислушавшись к своему сердцу, кричавшему, чтобы Полумна была как можно мягче с Драко, ответила со спокойствием:              — Да так, прогуливалась. А что? Тебе что-то нужно?        Обычно Полумна не улыбалась, но сегодня ей хотелось отнестись к Драко, к тому, кто раньше был врагом для неё, с добротой, потому что интуиция подсказывала ей… Сейчас Малфою намного хуже, чем когда-либо. Не стоит загонять в угол умирающего зверя, иначе он сойдет с ума.        Хотя это странно, они виделись и раньше, но разговаривали, наверное, впервые, а потому не знали, что сказать друг другу. Полумна видела Драко несколько раз в толпе и во время противостояний, но даже если они когда-то и говорили, то, наверное, обменялись дежурными фразочками, сказали о взаимной ненависти и разошлись, а тут… А тут другая обстановка. Другие события… И война уже закончилась… К тому же, они оба тайно сбежали из общежития, чтоб отдохнуть здесь, в Запретном лесу… Ссориться и драться сейчас — затея глупая, а потому стоит сделать вид, что они просто друг друга не видели… Но некоторое любопытство всё же присутствовало. Всё равно было одиноко и скучно дожидаться рассвета, так почему бы не поговорить немного?        Луна спокойной взглянула на молчавшего Драко и, немного подвинувшись, предложила ему присесть, рукой похлопав по месту рядом с собой.        Малфой заметно поморщился, взглянув на девушку с нескрываемым отвращением, но слабость во всём теле не оставила ему выбора. Парень присел на землю, замарав свою идеальную форму, и постарался отодвинуться как можно дальше от Полумны.        Наступила тишина. Не тягостная и неловкая, как это бывает обычно, а просто мирная, уютная тишина, когда всё, что слышали двое — шуршание листьев, шум зверей и лёгкое дыхание человека рядом.        Но иллюзия вскоре была разрушена от звука раздраженного голоса, который, пускай и поменялся после произошедшей войны, но своё высокомерное отношение к другим сохранил. Его ядовитый голос рассеял безмятежную, слегка волшебную атмосферу вокруг, и Лавгуд невольно вздохнула с сожалением.              — И всё же, Полоумна, не бросишься потом к мамочке на ручки, хныкая о том, как страшно в Запретном Лесу?        Драко намеренно исковеркал имя Полумны, чтобы показать, как он на самом деле относится к ней и кем её считает. Однако о смерти её матери Малфой не знал… И невольно, (он не собирался так уж сильно её обижать, скорее просто хотел прогнать), затронул самые потаённые чувства девушки.        Луна промолчала, но, посмотрев на её лицо, Драко понял, что задел её, а потому ответа требовать не стал. В конце концов, его характер действительно изменился. Он начал многое понимать из-за насмешек со всех сторон. Он осознал многие свои поступки и даже начал сожалеть, что не умеет держать язык за зубами, но сейчас уже ничего не исправить.        Парень раздраженно выдохнул, отводя взгляд, в котором мелькнула тень вины. Но всё же открыл рот и продолжил:              — Что, возразить нечего? Так уходи отсюда побыстрее, да спрячься в подол мамкиной юбки. Проваливай, говорю, отсюда!        У Малфоя сейчас проблемы. Большие проблемы. Ему хотелось просто спрятаться в этом лесу и выплеснуть всё накопившееся в душе, но тут эта сумасшедшая мешается! Будет лучше, если она уйдёт. Подумаешь, обидел ещё одного человека.              «Попробуйте найти в этом мире человека, не обиженного на меня? А я не могу сейчас показать свою слабость, не могу дать волю перед врагом. Все в этом мире мне враги, и она, хоть и выглядит так невинно, обязательно отправит мою душу к праотцам, попутно радуясь своей удаче и доставшейся ей потом славы».              — Ночь скучала, луна тосковала, Запретный Лес воззвал ко мне, спасая от мозгошмыгов во сне…        Туманно проговорила Лавгуд. И Драко наконец понял, почему её считают сумасшедшей.              — Действительно ненормальная…        Девушке было неприятно от всех сказанных Малфоем слов, она даже действительно собиралась уйти, но тут, бросив взгляд на парня, заметила кое-что особенное… И это остановило её. Она поняла, почему в сердце возникло чувство, что она обязана относиться по-доброму к этому человеку… И она простила его слова. Ведь ему, должно быть, сейчас гораздо хуже.              — Меня позвали, и я пришла. Так зачем же мне уходить?        Нет, она определенно не могла сейчас уйти, осознав правду. Она не могла оставить его в таком состоянии здесь, посреди леса.              «Эта наглая девчонка, да кем она себя возомнила! Как она смеет так со мной разговаривать?! Она грубит? Хорошо, просто замечательно, сейчас посмотрим, у кого лучше получается грубить людям». Ведь что-что, а грубить Малфой умел отлично, как-никак практиковался почти ежедневно на протяжении многих лет.        Он уже собирался разразиться гневной тирадой, когда неожиданно понял, что выдержке пришел конец. Вот ведь! Из открытого рта Драко не вышло ни единого слова, но зато охрипший, сломанный голос издал какой-то измученный стон.              «Больно! Эта адская боль снова вернулась! Почему сейчас? Почему здесь? Почему при ней? Вот ведь…»        Зайдясь в сильнейшем кашле, Малфой согнулся пополам, пытаясь хоть немного подавить боль, но все попытки были тщетны. Боль пульсирующими бурями раздавалась во всем теле, особенно в районе сердца, куда словно чёрную дыру впихнули, засасывающую в пустоту всю его жизнь.        Что-то мерзкое, шершавое («как наждачка» — подметил бы Гарри, снова блеснув знаниями маггловского мира) разъезжало по стенкам его горла, вызывая отвращение и злость на собственное бессилие. Ему была ненавистна и ситуация, и поза, когда, скручиваясь, валяешься на земле, словно червь, измазываясь в грязи, и собственный голос, звучавший просто ужасно: хрипло и сорвано, и мысль о том, что сейчас Малфоя вырвет лепестками и кровью… И он никогда не сможет стереть этот позор из своего сердца.        Как он упал? Вот секунду назад сидел, казалось бы, ровно и элегантно, а теперь валяется на земле…        Такие мысли вгоняли Малфоя в уныние до тех пор, пока он не потерял способность думать. Продлился период самокопания, впрочем, недолго. Затем, не выдержав адской боли, Драко просто упал в обморок.        Лавгуд взволнованно подбежала к Драко.