Цветки вишни… Как давно это было?
***
— Полумна, я начинаю сомневаться в себе… — Что-то случилось? — Мы с Мариэттой… Дальше Полумна могла не слушать, и так зная, что последует за этими словами. Влюблённые снова поссорились. А она, как лучший друг, должна была поддержать. Вот только беда в том, что она не то, что поддерживать, она вообще слышать об этом не желала. Но её мнение не спрашивали. Надо помочь подруге. А надо — значит, надо… Полумна изменилась в лице, мгновенно растеряв хоть какие-то намёки на жизнь. Глаза дрожали, в душе поселилась безнадёжность. Она не хотела это слушать. Это было ужасно. Невыносимо. И крайне болезненно для её сердца. Когда Луна влюбилась? Она и сама не знает. Пытаясь вспомнить, она могла ответить только фразой: «Всегда ей восхищалась, сколько помню себя, со дня нашего с Чжоу знакомства». А любить Чжоу было сложно. Еще сложнее — никогда не давать даже намёка на чувства. Ведь Чанг всегда была очень доброй и милой девушкой. И такой уязвимой, что всегда хотелось заботиться о ней, оберегать, охранять от всяких опасностей. К сожалению, Лавгуд не могла этого сделать… Друзья в ситуации Чжоу мало чем могут помочь, а чем-то большим, чем подругой, Чанг никогда её не считала. Чжоу всегда рассказывала Полумне о своих проблемах. О своем психическом состоянии. О порезах, время от времени появляющихся на запястьях. О самоненависти. О борьбе с такой ужасной вещью как депрессия… И Лавгуд в такие моменты пыталась хоть как-то приободрить подругу, несмотря на то, что сама умирала внутри от каждого слова, отчаянно желая закричать, устроить истерику, начать умолять, прося или никогда так не делать, или убить Полумну прежде, чем появится новый порез на этих мягких белых ручках. Таких любимых маленьких ручках, которые теперь истерзаны в мясо… Ненавидя себя за свою беспомощность и бесполезность, Лавгуд тоже хотела сделать себе парочку таких же порезов, но каждый раз Чжоу останавливала её. Голос Чанг был слишком теплым, мягким, обволакивающим… И нож с тихим лязгом падал на землю. Лавгуд не могла ничего сделать. Совершенно ничего. Только выслушивать да обнимать, всем сердцем тянувшись к любимой подруге, желая забрать всю её боль себе… И Лавгуд, абсолютно наплевав на свои собственные чувства, слушала, что ей рассказывает Чжоу. Она старательно удерживала на лице ласковую и утешающую улыбку, однако уголки её губ, если приглядеться, дрожали. Чанг делилась своими проблемами, не ведая о внутренней борьбе Полумны. Рассказывала, что тот самый парень, который когда-то давно нравился Мариэтте, сегодня сам подошел к Мари, чтобы увести ту на серьёзный разговор. Чжоу стало страшно и больно, поэтому, сразу по возвращению, она спросила Мари, что это всё значит. А когда Эджком попыталась обнять Чжоу, чтобы успокоить её истерику, Чанг почувствовала запах мужского одеколона. — Мари сказала, чтобы я не устраивала ссоры на пустом месте, иначе мы так и будем вечно ссориться… Выходит, что крайняя я… И я уже не уверена, Луна, что это не так. Вероятно, виновата действительно я… — Ты точно не виновата, Чжоу. Ласково сказала Лавгуд, пытаясь ту утешить. — Мариэтта права… Она всегда права. Она так считает… И её уверенность в собственной правоте заставляет меня сомневаться в себе. Я не знаю, что делать… — Всё будет хорошо, Чжоу. Вы обязательно помиритесь. Не переживай. Полумна очень сдерживалась, чтобы не начать прямо здесь, перед Чжоу, ругаться на Мариэтту. Чжоу бы не одобрила этого. Она бы расстроилась. А расстраивать её Лавгуд, в отличие от кое-кого, не любила. Поэтому оставалось только проглотить слова да прижать к себе покрепче Чжоу, чтобы та смогла немного поплакать и успокоиться. Но в этот момент в комнату зашла Мариэтта. Зашла. Бросила злобный взгляд на сидевших в объятиях девушек и, демонстративно развернувшись, ушла, громко хлопнув дверью. Чжоу, услышав резкий грохот, поняла, что произошло, поэтому оттолкнула от себя Лавгуд и, слегка спотыкаясь от поспешных действий, побежала за Мари, громко зовя её: — Мари! А Полумна, потеряв равновесие от толчка, упала на пол. Удара не почувствовала, так как сердце, болезненно сталкиваясь с рёбрами, забирало себе всё внимание нервных клеток. Которых становилось всё меньше и меньше… — Мари, подожди! Ещё раз послышался крик Чжоу. Лавгуд, самоуничижительно усмехнувшись, просто поднялась с пола. Она даже не пыталась сделать что-либо. А что она могла? Побежать за Чжоу? Или за Мариэттой? О нет, хоть какие-то крупицы гордости Полумна предпочла сохранить, отказываясь участвовать в этом балагане. — Мари, ты всё неправильно поняла! Между нами ничего нет! Мари, подожди! Эти слова отпечатались глубоко в сознании, пронзая, словно иглы, самое сердце…Мы не выбираем, кого любить