Гордость - превыше всего

      Я не понимаю, что происходит. Почему я не послала её нахер? Почему я развела нюни, услышав извинения? Почему я таю в грёбанную лужу при малейшем проявлении доброты от Аврор…то есть Энджон.       Я почти не замечаю ни слов медсестры, ни обжигающей боли, когда та протирает спиртом мои раны. Я чувствую себя очень слабой. Почему я готова простить её за всё после одной фразы? От непонимания у меня наворачиваются слёзы, обжигая свежие царапины. Слёзы одна за другой капали на джинсы, постепенно превращаясь в, казалось, бесконечный поток. Слишком много эмоций, слишком. Ты слабая—слабая—слабая. Соберись, пока никто не заметил твои слабости в очередной раз. Соберись.       Но у меня не получается собраться. Я реву, отчаянно всхлипывая, и хватаясь за ворот рубашки медсестры. Всего слишком много. Событий, эмоций, непониманий. Я разбилась, распалась на сотни мелких осколков, которые я так долго подбирала, стараясь держать вместе свою психику. Кажется, я зову на помощь, но ураган мыслей не проходит, приглушая окружающие звуки. Раньше надо было просить, ты поздно опомнилась. Слишком поздно. Ты опять всё пропустила, Кристина. Из груди вырывается нервный рёв, и я утыкаюсь в плечо явно шокированной медсестры. Тебе же было так больно, почему ты пытаешься её простить? Почему ты позволяешь другим вытирать об тебя ноги? Тебя однажды из-за этого чуть с крыши не столкнули. Тебе, походу, понравилось, раз ты продолжаешь всех прощать? Тебе нельзя прощать ее. Никого нельзя.       Меня осторожно укладывают на койку. Я слишком устала от всего, я не хочу ни спать, ни бодрствовать, ничего не хочу. «Лучше бы тебя столкнули с той крыши, — пронёсся мерзкий голос в голове, — Лучше бы ты исчезла тогда.». Палата медленно растворяется перед глазами. Я не уверена, где я, но тут холодно и темно. Где-то раздаётся детский злорадный смех, и как бы я ни прислушивалась, источник найти не удавалось. Он был везде, он был внутри меня, вокруг меня. Яркой вспышкой перед глазами появляется воспоминание того случая. Того самого случая, из-за которого я и переехала сюда, из-за которого я встретила Аврору, из-за которого я лежу на койке в кабинете медсестры. Меня окружает толпа детей, насмехаясь, подталкивая меня к краю здания. В какой момент тьма вокруг меня превратилась в крышу? Я понимаю, что это всего лишь сон, воспоминание, но тело охватывает дикий страх. На фоне звучит какой-то противный звон. Я же не позволю этому повториться, верно? Я должна сражаться, должна, должна. Я не могу снова проиграть. Пытаюсь толкнуть мутные силуэты, но те растворяются, появляясь уже сзади. Хватит, хватит, отстаньте от меня, хватит! — Хватит! — я подрываюсь на койке, всё ещё ощущая липкий холод в груди. Медсестра тут же испуганно подбегает ко мне, начиная не очень аккуратно тыкать меня в гематомы и светить в глаза фонариком, на что я зашипела, отстраняясь от холодных пальцев, обёрнутых в латексные перчатки. Такое ощущение, что она пытается меня убить, а не проверить! — Который час уже? Я, кажется, проспала химию? — Ты проспала все уроки, — поправила меня медсестра. — Следи за пальцами, — строго приказала женщина, двигая палец из стороны в сторону.       Я последовала указанию, одновременно пытаясь зацепиться хоть за какие-то события сегодняшнего дня, но в голове лишь пугающая и давящая пустота. А ещё боль. Острая боль, растекающаяся от висков к затылку и глазами, мешающая думать и дышать. Я нервно прикасаюсь к горящим и пульсирующим вискам, поднимаюсь выше, хватаясь за кудри, лишь бы боль исчезла. Медсестра продолжает мне что-то объяснять, но я слишком сосредоточена на сильной мигрени, чтобы вслушиваться в её наставления – всё это я уже слушала в предыдущие разы. Сейчас у меня хватает сил лишь на то, чтобы не завыть от болевых импульсов, и то слава богу. — Ты слышишь, Кристина? — перед моим лицом пощёлкали пальцами, вынуждая обратить на себя внимание. — Я не могу дать тебе обезболивающее — не имею права. Но если тебе так плохо. я могу позвонить твоей маме, чтобы она принесла их тебе.       От мысли о том, что моя мать может прийти сюда, я обречённо засмеялась – она ни за что не явится, а если и явится, то явно пьяная. Я ещё утром заметила запечатанную бутылку какого-то вискаря, стоящую на кухонном столе. Если я её позову – возникнет слишком, слишком много проблем, мне и Авроры хватало, если честно. — Я посижу здесь ещё пару минут и пойду сама. Мама наверняка ещё на работе, — и глазом не моргнув солгала я. А что ещё остаётся?! Если я признаюсь, что мать свободна, к ней будет много вопросов, ведь она не помогла дочери в такой момент. — Можно, пожалуйста, воды? — говорю чисто для галочки. Первое, что мне советуют, узнав о моих хронических мигренях — пить больше воды, поэтому в моей голове этот пункт вошёл в привычку, несмотря на то, что это не помогало. Просто было спокойнее от иллюзии того, что у меня есть хоть какой-то план действий, если мне станет плохо. Иногда становится смешно от того, насколько легко обмануть свой мозг, хотя, казалось бы — в нём же и хранятся эти мысли о его, мозга, обмане.       Я осушила стакан за считанные секунды, особо не надеясь на то, что головная боль пройдёт — глупо ожидать, что после стольких лет и попыток, это сработает именно сейчас, ведь чем отличается этот случай от других? Абсолютно ничем. Предпринимаю попытку подняться с кушетки, чувствуя как на взмокшую от пота футболку дует мерзкий сквознячок, заставляя поёжиться. Медсестра, похоже, по-своему трактовала внезапную дрожь, быстро (и как она только передвигается так быстро на таких каблуках?) подходя ко мне, и осторожно беря за плечи. — Я в порядке, в порядке! — Зашипела я громче, чем хотелось бы – рука врачини больно впилась мне в гематому. – Тут просто холодно. — надо сходить за свитером. Я его оставила за кустами вроде? Но тут мой взгляд падает на аккуратно сложенный на стуле зелёный свитер. Мой зелёный свитер, про местонахождение которого могла знать только одна девушка. — Твоя знакомая принесла, — заметив, куда я смотрю, сказала медсестра, — просила передать, чтобы ты поправлялась, и что вам обеим дали совместный проект. По химии, вроде.       Меня снова передёрнуло, и в этот раз не от холода. Работать с ней?! Я же не могу прийти к ней домой — я не знаю, что меня там будет ждать, не знаю, как ко мне отнесутся её родители. Рассказывала ли им Аврора хоть что-то о наших драках? А что, если она придёт ко мне? Увидит и бухающую мать, и мою комнату. Мои секреты. Это слишком лично, слишком уязвимо. Слишком. О чём только думает наша химица?! Неужели она ничего не слышала, не видела? Или, может, она решила, что сможет таким образом заставить нас поладить? Слишком много вопросов возникло в голове всего за пару секунд, слишком много всего произошло сегодня. Я хватаю свитер со стула и вылетаю из медкабинета, прихрамывая из-за болезненных синяков и ран на ногах. Быстрее добраться до дома, быстрее убежать, скрыться от проблем. Мне хватило на сегодня. Хотелось спрятаться под одеяло и реветь под ним ещё несколько дней, лишь бы не пришлось решать всё сразу. Лишь бы выжить. Дрожащими руками отпираю дверь квартиры, чувствуя перегар до самого входа. Обычно я бы попыталась заговорить с матерью, поспорить, хоть что-нибудь, но сейчас я просто проскальзываю мимо, надеясь, что она меня не заметит. Обессиленно падаю в кровать. В горле застрял горький ком. В очередной раз за сегодня. Я устала сражаться, устала от Авроры, устала от матери, усталаусталаустала.       Зачем-то я впиваюсь зубами в наволочку подушки, не понимая, что делать, куда себя деть. У меня оставалось столько дел на сегодня, но всё было разрушено из-за одной дамы. Из-за одной нестабильной выскочки, которая привыкла действовать на эмоциях. Я не то, чтобы сильно от неё отличаюсь в этом плане, но я хотя бы не рушу чужие жизни из вредности. Я не похожа на неё. Я не хочу быть как она, не хочу быть эгоистичной стервой, не хочу втаптывать других в грязь. “Хотя её жизнь ты пыталась разрушить.” — звучит мерзкий голос на краю сознания.       Ах. Точно.       Хотелось придушить себя подушкой, сделать что угодно, лишь бы прогнать навязчивые мысли, лишь бы отдохнуть от Энджон в моей голове. Удивительно, как человек может занимать столько места в мыслях. Разве так происходит с людьми, которых ты вроде как ненавидишь? Я не знаю, да и сомневаюсь, что кто-либо знает. В последнее время все мои действия крутятся вокруг одной и той же стервы, и мой мозг наотрез отказывается сменить пластинку. Я сажусь в кровати, ощущая непривычную пустоту в груди. Эмоции словно насильно вырвали за одну секунду. Да, у меня и раньше бывало такое, что после слёз я чувствую лёгкое опустошение, но сейчас всё ощущалось совершенно по другому. Слишком непривычно, слишком пусто. Я почти теряюсь в реальности, как вдруг раздаётся звук входящего сообщения, вырывая меня из дереализации. «Это Аврора. Надо договориться о встрече, чтобы обсудить проект. Надеюсь, ты ещё не откинулась, потому что одна делать всю эту работу я не собираюсь — поднимай свой труп и айда за работу.»       Я бросила телефон на матрас. Хотелось послать её. Отправить один из моих многочисленных стикеров, показывающих средний палец, и провалиться в долгий сон. Хотелось убежать, спрятаться, исчезнуть. Лишь бы не справляться со своими проблемами снова. Хотелось сделать что угодно, лишь бы не видеться с Авророй, лишь бы не отвечать на её сообщения. Раствориться, пропасть. Я не хочу оставаться с ней в одном мире. Она путает мои мысли, мои чувства. Я уже не знаю, что чувствую по отношению к ней. «Если ты думаешь, что я не вижу, что ты прочитала моё сообщение — ты ошибаешься. Ты можешь чувствовать что угодно, но я не собираюсь завалить проект из-за тебя. Одна я его за неделю не закончу, так что потрудись убрать свои чувства подальше и взяться за работу.»       Теперь мне хотелось ей втащить. Очень хотелось. Но вместо этого я взяла телефон в руки, с трудом попадая дрожащими пальцами по нужным буквам. «Ты и двух минут без меня не можешь? Я думала над временем. — На самом деле я просто пыталась не зареветь, но зачем ей об этом знать. — Завтра после уроков. Место выбираешь и обустраиваешь ты, возьми на себя хоть часть работы.»       Звучало наверняка жалко. Очень. Слишком жалко. Мои оскорбления выглядят слишком отчаянно. Я словно не пытаюсь уколоть побольнее, а просто отбиваюсь, заранее выстраиваю хоть какую-то броню. Как нелепо. «Ох, неужели даже домой ко мне придёшь?»       И тут же приходит другое сообщение, не давая времени на ответ. «Подойдёшь к кафе рядом со школой, первое время будем заниматься там. Молись, чтобы нам не пришлось ехать к тебе или ко мне домой. Проводить день в компании алкоголички мне не очень хочется.» «Если ты ещё раз назовёшь так мою мать – проект будешь делать сама. Ты не знаешь, через что ей пришлось пройти, и ты не имеешь права её осуждать.» «ОК, дорогая. Не забудь про завтра.»       Падаю на подушку с возгласом то ли отчаяния, то ли злости. Мне придётся провести время с Энджон. Не несколько часов в одном огромном здании, почти не пересекаясь, а сидеть с ней бок о бок. Будет… мерзко. А мерзко-ли?