Time to be punished

— Хах, я бы предпочёл вот это. — Ты уверен? А не кажется ли что это… — Хах, Союз, даже обычной плетью можно доставить море страданий. А эта универсальная разработка ещё со времён моего отца не только доставит жертве много боли, но также меньше повредит её физическое состояние…       Да уж, ничто не сближает также сильно, как обсуждение пыток для вашей общей жертвы. С одной стороны это может показаться ненормальным, но у каждого свои тараканы в голове. И как оказалось, у Саши и Мейдзи тараканы нашли общий язык. И я говорю не только про тех, что ползают под кроватями и мешают спать. — Ладно, возьмём эту твою штуку. О, может нож тоже возьмём? — сказал русский, смотря на весь набор привезённых из Китая «игрушек». Вообще он не понимал, зачем его будущему мужу и лучшему другу (Адриан?) были нужны эти вещи. Думать об этом не хотелось, так как приходило в голову разное. — Ты хочешь отрезать его кожу тонкими кусками? — удивлённо спросил Китай. — Нет, ты что? Я просто нанесу ему пару ножевых. — Хм, думаю тогда можно идти. Ты как считаешь? — Пошли. Пора преподать немцу урок… — на какой-то момент на лице русского появилось то выражение лица, которое Мейдзи никак понять не мог. Единственное, что было понятно, такой взгляд и ухмылка не ведут ни к чему хорошему.       Сложив всю необходимую атрибутику в дорожную сумку, оба мужчины направились туда, где всего через несколько минут будут слышны лишь крики страданий и боли. А также будут слышны попытки заставить жертву раскаяться.       Спустившись куда-то в подвал, где собственно и находилась камера с немцем, русский сразу же натянул на лицо гримасу полную ненависти. — Полагаю, ты ожидал нашего появления, Август. Ибо иначе объяснить твоё спокойное поведение я не могу — проговорил Мейдзи заходя в камеру. Следом уже зашёл и русский, который прошёл в середину комнаты и поставил сумку на стол. — (Двое на одного… Как-то не честно) — с грустной усмешкой сказал ариец. Внешне он действительно выглядел непринужденно. Так, словно всё, что происходит сейчас, это так и надо. — И о честности говорить будешь ты? Звучит смешно — русский достал из сумки биту и повертев её в руках, начал подходить к врагу, который завидев странное оружие в руках Союза, тут же до упора отполз к стенке.       Нет, немец прекрасно знает, как выглядит бита. Странной он её посчитал из-за того, что на конце были округлые выпуклости с не острыми концами. Такой можно было запросто превратить жертву в отбивную буквально. Но Саша не Саша, если поступит так. В его планы не входило убить. — Хах, ползти бесполезно, всё равно далеко не убежишь. — грубо схватив Рейха за волосы, он поднял его на уровень своего лица и злобно усмехнувшись, продолжил, легонько касаясь не обычной битой ног пленника — И уж поверь, я сделаю так, что ты никогда не сможешь больше бегать!       Немец сделал попытку укусить русского за что получил кулаком по лицу. Жизнь нашего немца ничему его не учит, ибо как ещё объяснить то, что он сломя голову вновь накинулся на Союза в попытке ударить или как-либо навредить ему и, о чудо (нет), ему вновь втащили, но в этот раз битой по животу.       Удар не был сильным, однако немца всё равно немного откинуло в сторону. Тяжело дыша, он снова попытался встать хотя бы на четвереньки, однако Александр присёк эту попытку на корню, заехав ногой по челюсти и после поставив ногу на грудь немца, тем самым придавив его к полу без попыток вырваться. — Знаешь, для подстреленного он какой-то слишком активный, не находишь? — спросил Мейдзи, который до сего момента доставал вещи из сумки и молча смотрел за не равным подобием драки. — И то верно — ухмыльнулся русский и схватив немца за руки, приподнял его над полом — подержи его немного, а то действительно слишком много двигается.       Китай усмехнулся и подойдя к напуганному (?) и всё ещё вырывающемуся пленнику, одним движением прижал его тушку к полу лицом вниз, одной рукой держа руки, а другой — волосы. Русский повернул тело немца немного на бок и схватив его за ногу, прижал её своей ногой, а сам взял биту и замахнувшись, ударил прямо по щиколотке.       Крик боли мгновенно заполнил тюремную камеру. Рейху даже показалось, что ему и вовсе ногу отрубили одним взмахом топора. Слёзы сами по себе начали стекать на бетон. Естественно, ведь если вам сломать ногу, вы что, не будете плакать? Вот и немец плачет. — Боже, и как я раньше не замечал, что твой голос такой противный? — фыркнул Саша, противореча своим же принципам, и взглядом сказал (телепат?) китайцу отпустить «жертву». Пока. — Может это потому, что ты был слишком вдохновлён им? — как только мужчина отпустил Августа, тот почти сразу же скрутился в калачик, прижимая к себе сломанную и целую конечности. — Надеюсь ты понял теперь, что за свои проступки ты будешь получать. И если я раньше всегда был снисходителен к тебе, то сейчас лафы не будет. Понятно объясняю? — это было последнее, что услышал немец перед тем как отключится… ***  — Темная ночь, только пули свистят по степи, — пели под гармонь под окнами. — Только ветер поет в проводах, тускло звёзды мерцают...       Красиво пели, заливисто, по-русски. Мелодия шла ровно, без пауз, играл явно знаток. А пели советские солдаты, изобилующие сейчас везде. Война закончилась, но её эхо ещё продолжало гулко звенеть по миру. Взрывались ещё фугасы, выпрыгивали из земли мины, нацистские недобитки прятались по лесам и то и дело тявкали оттуда на солдат завоевавших их землю армий. Здание Совета стран круглосуточно охранялось всеми армиями посменно, чтобы избежать проблем. На прошлой неделе под окнами квартировала дивизия американцев, на этой — русские со своими песнями. Как с утра пришли, так и поют, о родине в основном.       США вздохнул и отложил документы. Великобритания настоятельно просил заполнить их к вечеру, но делать что-либо не было никакого желания. А тут ещё и гармонь под окнами… Никакой возможности сосредоточиться.       Устал, как же он устал за эти четыре с лишним года. Война, кровь, смерть… Надоело.       Откинувшись на стуле, американец перевел рассеянный взгляд в окно. Взору предстал кусочек серого, затянутого тяжёлыми облаками, неба, да кусочек крыши, с проросшим (удивительно, как?) меж черепиц небольшим деревцем. Скучно… Противный теплый ветерок дул из приоткрытого окна, принося с собой тяжёлую духоту улицы. Достало.       А с чего начинается родина для него? Где отсеиваются британские заморочки и начинается его культура? Сложный вопрос. И, казалось бы, он вырвал у своего отца право на независимость более двухсот лет назад, но что особенно изменилось с тех пор? Не так уж и много. Американские и Британские культуры схожи, почти одинаковы, а он совсем этого не хочет. — На границе тучи ходят хмуро, Край суровый тишиной объят. У высоких берегов Амура Часовые Родины стоят… — запели за окном новую песню.        «Опять родина! У них все песни вокруг одного вертятся!» — подумал США и, поднявшись со стула, закрыл окно. Стало тихо. Задержав взгляд на тяжёлом, свинцовом небе, американец решил, что к вечеру будет гроза. Серость постепенно поглощала день, противная духота пробивалась сквозь закрытые окна, казалось, спасения от нее не было. Природа вся затихла, ожидая ливня. Не пели птицы, даже теплый ветерок перестал дуть. Воздух все больше походил на кисель. А русские все пели и пели под окнами, исправно неся свою службу, словно не им на головы скоро обрушиться падающая с неба вода. Странные люди.        Вернувшись к столу, США усилием заставил себя взять ручку, но так ничего и не написал. Мысли плыли совершенно в другом направлении, унося его за собой. Зевнув, американец поправил солнечные очки, ставшие извечным атрибутом его одежды и откинулся на спинку. — Родина, ро-ди-на, ро-о-ди-на-а-а, — проговорил он несколько раз с сильным акцентом, смакуя слово.       В его языке тоже было подобное слово, но звучало оно как-то громоздко и грубо. Motherland — страна-мать, ну что это? Совсем не передаёт нужного смысла, совсем не то. В его языке, тоже доставшимся ему от отца, было много подобных громоздких слов, но к этому он давно привык. Но сейчас, слушая пение русских в предгозовой час, США вдруг задумался. Родина… как красиво звучит это русское слово. Плавно, нежно и вместе с тем твердо. И песни русские красивые, заливистые, печальные, радостные. Хотя он и закрыл окно, чтобы не слышать гармони, сказать что не заслушался Америка не мог. … Flashback       Мерное тарахтение мотора начинало убаюкивать. Большой грузовик GMC CCKW, прозванный в войсках «Джимми» ехал по дорогам Берлина, подскакивая на ямах и объезжая воронки от взрывов. США устало откинул голову на сиденье. Он ехал в кабине, поэтому ему было лучше, чем солдатам, трясущимися кузове, но шея все равно затекала. В дороге американец был по меньшей мере час, они выдвинулись, как только узнали о вооружении советского флага на Рейхстаг. Его полевой штаб находился в километре от города, поэтому пришлось потрястись по разрушенным, разворочанным дорогам. — Damn! — выругался водитель, вдавив педаль газа, после чего ввернул пару словечек покрепче.       Автомобиль закрутило, США, вскрикнув, вцепился в подлокотник кресла одной рукой и покрепче зажал автомат другой. Тяжёлая машина, едва не перевернувшись, остановилась. — Что случилось? — спросил Америка у водителя. — Дальше не проехать, завал, -цокнув, сообщил тот. — Придется объезжать, а до Рейхстага всего ничего осталось. — А далеко ещё до штаба русских? — Не очень, но на машине придется сделать приличный крюк.        США подумал секунду, а потом открыл дверь. — Я выйду здесь, а вы везите бойцов в условленное место, — сказал он. — Но… — водитель было запротестовал, но ретировался под вопросительным взглядом страны. — Так точно, мистер Соединённые Штаты!       Поудобней перехватив автомат, американец пошёл к завалу. Машине тут и вправду было не проехать. Большой трехэтажный дом рухнул прямо на дорогу. К счастью человеку можно было без особых проблем перебраться через груды кирпича, арматуры, стекла и штукатурки, если быть осторожным. У Америки это почти получилось. На самом верху кучи он оступился и едва не упал на торчащий из кирпично-железного месива штырь, но обошлось.       Улицы вокруг выглядели удручающе. США доводилось бывать в Берлине ещё когда Германская Империя был у власти и он помнил, какой красивый это город. Сейчас взору представала совсем иная картина. Разбомбленные, пыльные, с выбитыми взрывами окнами дома глядели печально и тихо. Они были словно люди, словно жители немецкой столицы — такие же уставшие, раненые и сломленные. Страна уже подходил к повороту, за которым высился Рейхстаг, по засыпанной мелким кирпичным крошевом дороге, когда совсем непривычный для падшего города звук резанул по ушам. — Улетай на крыльях ветра Ты в край родной, родная песня наша Туда где мы тебя свободно пели, Где было так привольно нам с тобой.       Песня. Песня на русском. И поет женский голос. Красиво поет.       США замер и медленно передёрнул затвор автомата. Пение его насторожило. Крадучись прошел он до поворота и осторожно выглянул из-за стены дома, держа автомат наготове. Взгляду предстала площадь, усыпанная телами как советских, так немецких солдат. Большой красный флаг Советов гордо развивался над зданием. На обломке стены или ещё чего-то сидела девушка в форме с повязкой санчасти на плече, совсем юная, лет двадцати с небольшим. На коленях она держала голову солдата, на груди которого алым маком расплылось кровяное пятно. Пела именно она. Пилотка слетела с ее головы, ветер трепал короткие рыжие волосы, по щекам текли слезы. Видимо она состояла в той самой части, что лежала сейчас на площади. Американец приоткрыл рот и вдруг подскочил, едва не прикусив язык. В спину ему ткнулось дуло автомата. — Руки вверх! Кто такой? — спросили по-русски. — I'm… — начал он с перепугу, но быстро опомнился. — Я Соединённые Штаты Америки. end Flashback …        Духота стала совсем уж невыносимой и американец вновь открыл окно. Внизу уже не пели. Удивившись, США светился вниз и понял, что солдаты разошлись по своим постам. У главного входа остались двое, да сидела у полевой кухни девушка с повязкой санчасти на плече. Рыжие волосы были скручены тугим пучком на затылке, макушка была прикрыта новенькой пилоткой. Она сидела на каком-то ящике и задумчиво теребила в руках треугольник-письмо, какие ходили в военные годы по советским землям. Судя по всему, это была похоронка. С третьего этажа было не разглядеть, но страна понял, что недавно она плакала.       США почувствовал, как сердце его болезненно кольнуло. С Советским Союзом он был в достаточно натянутых отношениях, но при виде его людей, которых война лишила практически всего, странные чувства одолевали американца. Его люди по сравнению с русскими почти ничего не теряли, да и, если смотреть объективно, к взятию Берлина и победе в целом Америка почти не имел отношения. Его война началась с нападения на Перл-Харбор и закончилась ядерным ударом по Хиросиме, а сам он ни разу не был на поле боя, в отличие от СССР.       Сжав кулаки, США сплюнул вниз. Проклятый Рейх! И все из-за него! Именно эта тварь начала эту бойню, именно из-за нее рыжая санитарка сейчас горюет об отце, брате или муже, погибшем, может быть, три месяца назад, а может и совсем недавно, при боях с немецкими партизанами. Почта в войну работала отнюдь не как часы. Порой письмо от человека — что свет от звезды, — доходит когда там, в далёком космосе все уже сотню раз поменялось. Бывает, нет уже человека, а в тылу его мать или жена прижимает ко груди письмо, с надеждой смотря вдаль, не зная ещё, что ждать уже некого. За что им все это? Этим детям, вчерашним школьникам, которым бы ещё дурачиться и шалить, променявшим детство на гул снарядов и залпы орудий, на кровь и копоть войны, на всю эту мерзость человеческого разума, повернувшего не туда. За что? Чем они, пусть родившиеся в варварской стране под варварским режимом, заслужили такую напасть? Почему судьба так жестоко распорядилась их жизнью? Над этим можно думать долгое время, но основной вывод прост — ничем. Просто всегда найдется в мире какая-то мразь, которая решит, что ей нужно большего.       По макушке Америки тюкнула крупная капля, потом ещё одна. Он поднял голову к небу и понял, что свинцовые тучи сейчас прорвутся и быстро шмыгнул в кабинет. В тот-же момент, словно этого ему и нужно было, пошел ливень. Стало темно, только временами мелькали на небе яркие всполохи молний.        Прикрыв окно, США подошёл к камоду, достал из ящика бутылку крепкого виски и выпил пару глотков прямо из горла, не церемонясь. Документы для отца могли подождать и до завтра, все равно настроения нет. ***       Чего хотел Союз от ублюдка, которому не известны тёплые чувства? Много чего хотел. Много надеялся, а что в итоге? Его доверие попросту поимели. Единственное, чего русский хотел сейчас — это заставить его страдать. Заставить эту мразь умолять о пощаде. Заставить плакать. Хотя последнее ему удалось, пусть и не надолго, ведь Рей практически сразу отрубился.       «Низкий болевой порок? Об этом я не знал…» — усмехнулся он и ногой потыкал тело бессознательного пленника, пытаясь тем самым его привести в чувства. Ведь немец лежал так уже довольно долго, час, а может даже три. Его союзник, друг и муж уже давно ушёл отсюда под предлогом, что находится в одном помещении с немцем так долго для него слишком унизительно. — И это мне сказал тот человек, который больше всех желал над ним вершить правосудие? Хах, все иностранцы с тараканами или это только мне такие попадаются? — спросил он в потолок, уже не надеясь на то, что получит хоть какие-то ответы.       Однако от весьма интересного залипания на потолок его отвлекло мычание нациста, который соизволил-таки проснуться и вернуться в сознание. — Проснулся, ублюдок? Надеюсь, ты хорошо поспал, потому дальше тебя ждёт весьма продуктивный день, — он усмехнулся, чем намекал на продолжение того, что творилось недавно.       Август нервно сглотнул и, ещё туго соображал видимо, попытался найти на полу хоть что-то, с чем можно было напасть на своего оппонента. Тот, в свою очередь, видимо догадался об этом, но предпринимать ничего не стал, так как шоу весьма забавное. — Что ты пытаешься найти? Может уже прекратишь этот цирк и посмотришь на меня? — всё-таки продолжать наблюдать за этим жалким зрелищем больше не хотелось. — Сволочь… Почему бы просто не убить меня? — усадив своё тело на пятую точку, он с ненавистью взглянул на бывшего друга.       На это Саша решил промолчать, спокойно пройдя к столу и взяв какой-то предмет, подошёл к немцу и сев перед ним на корточки, схватил его за волосы и притянул к себе, злобно спросив: — Мне интересно, ты, перед тем как порвать наш договор, где свои мозги оставил? Если они всё ещё при тебе, то советую тебе прекратить строить из себя идиота, понял? — Сволочь… — Твой словарный запас русского ограничивается только этим словом?       Не дожидаясь никакого ответа, он наконец-то разжал ладонь и немец наконец-то увидел предмет. Правда легче от этого не стало. В руке мужчина держал обычную зубочистку, однако от того, как близко он держал её возле немецкого глаза, становилось страшно. — Третий, давай сыграем? — внезапно он отпустил, а опасный (как считал Рейх) предмет спрятал в карман. — В-во что? — голос сам по себе дрогнул, чем очень подставил своего владельца, выставив его перед врагом ещё более жалким, чем он есть. — Я задаю тебе вопросы, если ты отвечаешь мне правду, то ты можешь задать вопрос мне, а за каждую ложь я буду отрывать тебе ногти, а когда те закончатся, я перейду на волосы, после пальцы, потом сами конечнос… — Я понял! — Август оборвал его. Выбора у него особо не было, либо пытать будут крайне жестоко, либо у него будет шанс выкрутится, пусть и не надолго…

Продолжение следует…