Time to be punished

— Ты вообще хоть раз вел себя искренне за время нашей дружбы, или все это было только прикрытием, попыткой втереться ко мне в доверие ради будущего предательства? — спросил Саша, присев на корточки на против своей жертвы, которая уже успела вернуть себе невозмутимость. — Только говори правду, ты прекрасно знаешь, что я легко распознаю ложь. — Именно, наконец-то сообразил, глупый Иван (кто смотрел фильм Т-34, поймёт отсылку) — улыбаться было больно из-за растрескавшихся и искусаннных губ. Но кто, как не Август будет стараться даже в таком не самом хорошем положении дел выглядеть максимально вызывающе. К слову, у него получалось это прекрасно, пусть и не смотрелось к его заплаканному лицу.       Держи себя в руках! Он просто провоцирует тебя! — Ладно, фриц, почему вообще именно я? Или причина только в территориях? Но вокруг было достаточно других стран-гигантов, которые тогда были не против присоединиться к тебе. — он снова встал и подойдя к столу, взял с него плоскогубцы, и после вернулся к немцу. — Я… — он замолчал, а значит задумался. — Что ты? — Просто ты такой тупой и тобой было так легко манипулировать! Я не удержался, прости уж — он хотел было рассмеяться, но звонкая пощёчина обрубила эту попытку на корню.       Нет, он это специально!       Саша глубоко вздохнул и посмотрел на пленника, что тёр щеку. Удар был довольно сильным, из носа и рта хлынул короткий водопад из крови. По глазам этого ублюдка было ясно, говорит правду. А значит Союз нарушил правила своей же игры. — Можешь задать свой вопрос, если у тебя они конечно есть — выдохнул русский. — Как бы ты поступил, если бы я не нападал на тебя, а, допустим, напал бы на твоего дружка Китая, сохраняя хорошие отношения с тобой? — с хитрой прищурой протараторил Август. -… — вопрос действительно был довольно занятным и подумать о чём было. Но когда ты в таком гневе, правду говорить сложно. Ты сделаешь всё что угодно, лишь бы человек, обидевший тебя, был унижен. И не важно, что тебе придётся обмануть его. Вот пример: девушка и парень встречаются. У них ссора. И, допустим, один кричит «Да я вообще никогда тебя не любил!». Что почувствует второй? Обиду, огорчение и боль. Но кто такой Рейх, чтобы его жалеть в таких ситуациях. Правильно, никто. — Я бы… — он замялся, а стоит ли говорить? — Я бы сделал попытку остановить тебя и привести в чувства. — на выдохе ответил коммунист. Соврать не получилось. — Надо же, а если бы я не послушал тебя? — уже с интересом начал немец. — Не забывайся, сейчас моя очередь. — напомнил Саша — Зачем было играть моего лучшего друга на протяжении нескольких лет? — Тобой было очень легко манипулировать. И… Разве ты не задавал похожий вопрос?       Врёт. Наконец-то эта скука разбавится чем-то интересным, например кровью пленника. — Я уж думал, ты и впрямь собираешься говорить мне только правду. Даже игру закончить хотел. — он схватил руку немца и взяв зубочистку, не дожидаясь пока тот осознает ситуацию и почти наполовину засунул её под ноготь.       И вот, спустя долгое время, камеру вновь заполнил полукрик боли. Выдернув руку, настолько быстро, что Саша и подумать не успел, Август скуля тут-же сделал попытку достать зубочистку из пальца. Но ему помешали 2 фактора: адская боль, из-за которой к пальцу не прикоснуться и коммунист, который резко схватил руку немца и дёрнув его на себя, прошипел в самые губы: — Не смей доставать.Понял?       Нацист, отчаянно сопротивляющийся слезам, кивнул и его руку тут же отпустили. — Ну, а теперь — сказал Саша и вынул ещё зубочистку из кармана — я жду ответ на поставленный мной вопрос.       В ответ молчание. Нагнувшись к немецкому предводителю (в прошлом) чтобы повторить требование на повышенных тонах, он увидел, что тот снова потерял сознание. «Серьёзно?» пронеслось в русской, пока ещё не полностью затуманенной ненавистью головушке. Flashback — Ты не должен водиться с подобным дерьмом! Ты не должен дружить с подобным дерьмом! Когда ты это уже поймёшь, кусок ты блядского дерьма! — Заметь, папочка, я ведь твой сын. А значит ты такое же дерь… — звонкая пощёчина прошлась по детскому личику, заставляя его хозяина отлететь немного в сторону и зашипеть от боли. — Да как ты смеешь, гадёныш! — взорвался мужчина и схватив недавно отложенную плеть в сторону, взял ребёнка за волосы принялся хлестать его как Сидорову козу. Мальчишка, который до этого так смело кидал предъявы своему отцу, уже чуть-ли не давился своими слезами и соплями. Также в силу своего возраста на тот момент он от страха умудрился обмочиться (ему было 11). Какой позор и прямо на глазах у нескольких слуг и нерадивого папаши. — Ну и мерзость! — он отбросил наполовину мокрого ребёнка в сторону и демонстративно скорчил лицо, полное омерзения к своему чаду. — И ты ещё смеешь мне что-то говорить? Научись для начала сдерживать себя, а то когда тебя пытать будут ещё и обосрёшься. Маленький Август с трудом поднялся на ноги. Всё тело ныло от боли, из-за слёз не было ничего видно, а мокрая и холодная ткань шорт прилипала к детской нежной коже. Позор. Какой же бл%ть позор! А ещё злоба. Злоба на тех, кто сейчас смотрит на него, злоба на нерадивого папашу, даже на этого чёртового русского, из-за которого он и получает сейчас. — Не выпускай его до завтрашнего вечера. Ничем не корми, только принеси миску воды. Пусть посидит и подумает о своём поведении — сказал мужчина и поспешно покинул каменное помещение, которое являлось погребом немецкого дома. — Поняла вас. — сказала служанка и хмыкнув себе что-то под нос, кивком головы дала понять другим слугам, что отсюда пора уходить. После она ещё раз взглянула на ребёнка, что беспомощно осел на пол, и закрыла дверь погреба на ключ. Неизвестно, сколько он просидел в этом месте, но одно ясно точно, держат его тут больше положенного. Если он правильно посчитал, то сейчас ночь следующего дня. За ним должны были прийти ещё несколько часов назад, но папаша видимо опять забыл о наличие пи%дюка и забухал, как последний алкаш. *** Ближе к утру отец всё же вспомнил о сыне и уже часа в 4 утра был у него. Немного не трезвый, что немного радовало, ведь в таком состоянии он обычно добрее. — Сынок, ну прости меня, зайчик! — сразу начал он, присаживаясь на корточки рядом с Августом. Сам немец младший чуть не проблевался от смеси ароматов тут. Запах мочи и двухдневного перегара. Прекрасная смесь! Вдохнёшь и не выдохнешь. — Отвали, урод! — прошипел Рейх, прекрасно зная, что в таком состоянии отец ничего ему не сделает. И он не прогадал. Германец на это лишь хмыкнул и плюхнувшись рядом с сыном, обнял его несопротивляющуюся тушку к себе и стал щебетать ему в макушку что-то на пьяном языке. «Он не мылся что-ли?» — недовольно поморщился Август, вдыхая ещё и запах пота с чесноком. — Ну не злись на папку. Я ведь как лучше для тебя хочу! Я ведь не хочу, чтобы эти русские тебе навредили так же, как мне! — промурлыкал он, не выпуская чадо из рук. — Ты так говоришь, потому что мама ушла от тебя к русскому? — спросил Рейх. Правду он прекрасно знал, также хорошо, как и то, что Германская Империя после застрелил обоих прямо во время…кое-какого процесса. — Не только, русские х-хорошо манипулируют. Они лишь кажутся нам дружелюбными, но по сути хотят наших территорий. — начал свою шарманку германец — Вот к примеру Великобритания и США всегда честны. «Этот педофил и его сынишка психованный?» — с омерзением подумал Рейх. Немец младший прекрасно знал, чем занимается его отец наедине с бриташкой. Всяко лучше, чем когда этот любитель похлебать чай в любой ситуации пялиться на твой ещё детский зад, постоянно хитро скалясь. Однажды британцу даже удалось зажать ребёнка и насильно поцеловать. Рейх был уверен, что если бы не служанка, то одним поцелуем он бы не отделался. А ему, на минуточку, было тогда только 9! — Пап, я хочу есть и спать. А ещё помыться — бесполезно говорить и что-то доказывать этому человеку. Проще сдаться, что и сделал Август. — Ох, конечно-конечно! Сейчас я отнесу тебя! — Не надо, я и сам дойти смогу! — Какой ты у меня взрослый уже! — третьего потрепали по волосам и наконец-то выпустили из комнаты мучений. Да, именно ей и являлся погреб, ведь произошедшее недавно было лишь семечками цветочков. Да и не радовался Август особо — через несколько дней это снова повториться. Вряд-ли отец будет долго с ним возиться. Рано или поздно ему надоест играть заботливого папашу… End Flashback — Твою-то мать! — сказал в потолок только проснувшийся Рейх. Сколько же он проспал?       Осмотревшись, он понял, что находиться всё в той же камере, только двигаться почему-то невозможно. Он лежал на спине на чём-то мягком, руки его были прикованы к какой-то железке, так же как и ноги. Руки. Стоило ему только вспомнить, как левая рука отозвалась тупой болью, заставляя Августа промычать.       Так как проткнули указательный палец, он решил проверит большим пальцем на наличие зубочистки. К его несчастью, зубочистка по-прежнему торчала из-под ногтя, а стоило ему только коснуться и слегка надавить на неё, как сильная боль прошлась по руке.       Долбаный Союз! Союз… А где он? В панике осмотревшись, немец только сейчас понял, что его драгоценного «друга» рядом не было. — И… Сколько я уже лежу так? — спросил он вслух, так как кого ему стесняться тут. Правильно — никого. Так почему бы не скучать и заняться разговором с самим собой. Говорят, это делает людей умнее. Но ведь он страна… Впрочем, от того, чтобы принять человеческий облик, ему два шага. А может и три.       Долго саморазвитием заниматься не пришлось, процесс прервал щелчок открывшейся двери. Это был Мейдзи. «Интересно, что ему нужно?» — Давно не виделись, герр Третий Рейх — проговорил он и подошёл к столу с инструментами. Взяв оттуда моток ниток с иглой, он подошёл к немцу, который сразу смекнул, что его мучения с минуту на минуту продолжаться. — С чего такой вежливый? — решив игнорировать своё здравомыслие, начал снова плеваться ядом Август. — А тебе не нравится? Что-ж, тогда буду звать сволочью. Или блядью. А может лучше нацистской сукой? Какое тебе нравится больше? — Хм… Пожалуй мне нравится больше «герр Третий Рейх». Так что так и быть, позволю тебе звать меня так — он едко усмехнулся. А когда лицо китайца перекосило от нахлынувшей злости, то Рейх и сам невольно расплылся в ухмылке. — Ты любишь вышивать крестиком? — внезапно спокойно м даже с какой-то жуткой ухмылкой спросил Китай. А может жуткой она казалась из-за ракурса, с которого смотрел Август? — Нет, прости. Бабским делом не занимаюсь, но как я посмотрю, тебе это занятие очень даже подходит, гомик — он рассмеялся и попытался продолжить — б-будешь сидеть в кресле и ждать своего союзика, ахахах, к-который тебе в качестве похвалы присунет, как последней шалаве! — Сука… — прошипел мужчина. Оскорбления этого ублюдка злили его сильнее с каждой миллисекундой. — Слушай, а какого это, когда тебе в жопу пихают что-то? — он снова залился смехом. Однако Мейдзи долго терпеть не собирался такое отношение. — Заткнись! — выкрикнул он и мигом оказался прямо над немцем, что ещё имел наглость хохотать. Замахнувшись, китаец ударил его по лицу. Потом ещё раз. И ещё раз. Так продолжалось ровно до того момента, как он взял иглу и принялся наживую зашивать рот немцу.       Рейх вырывался, а Китай с некой садистской улыбкой продолжал своё занятие. -Ммммм! — промычал немец, когда с уроком по шитью было покончено. Слёзы маленькими водопадами катились с глаз, заставляя Августа всхлипывать. — Ах, тебе же наверное больно! — с огромной долей издевательства проговорил Мейдзи и вынул из кармана своего кимоно коробок, чем-то плотно набитый изнутри. Это была соль. — Хочешь? — Ммм ммм! — промычал немец, злобно щурясь, но из-за слёз не было ничего видно, поэтому смотрел он куда-то в сторону, а не на своего мучителя. — Приятно ли мне, когда в меня что-то вставляют? — повторил Мейдзи вопрос бывшего фюррера и отстегнул ноги, пряча коробок в карман. — Что-ж, думаю это надо попробовать, чтобы понять меня.       Глаза немца в ужасе расширились, когда его в два счёта оставили без штанов и нижнего белья. Он сдвинул ноги, прикрывая ими причинное место. — Не бойся, не оторву тебе ничего. Пока что. — в подтверждение своих слов он раздвинул ноги Августа и с помощью верёвки зафиксировал их в таком положении.       Рейх задёргался в попытках вырваться на волю. Кое-где кое-что сильно сжалось. — Не волнуйся, первый раз всегда больно, но тебе понравится. Я слышал, ты у нас любишь боль и страдания. Сейчас проверим. Хотя что-то ты пока не радуешься — он отошёл к столу и взяв с него биту, не такую, какой его калечили первый раз, а обычную — Может, я недостаточно жесток с тобой?       Увидев то, чем его сейчас будут пытать, он задергался сильнее, чем причинял себе же боль. — Так как ты не заслужил ласкового отношения своим плохим проведением, — китаец усмехнулся и подставил к узкому колечку мышц широкую сторону биты — то твой первый раз будет болезненным. — Мммм! — протестующе замычал Рейх.       Мейдзи садистски усмехнулся и, не предупреждая, резко вставил немцу. Тот широко раскрыл глаза от боли и сделал попытку закричать, но вышло лишь мычание. Под Рейхом стала растекаться маленькая лужица крови, пачкая и без того грязный матрац, на котором он лежал.       Первая волна боли прошла, стало чуть легче. Хотя это как посмотреть. — Хочешь глубже? — спросил Китай — Да пожалуйста!       Мужчина начал с силой пихать биту всё глубже и глубже, имитируя тем самым толчки. Рейх пытался кричать, что в итоге привело к тому, что нитка на уголках губ сильно затянулась и нежная кожица слегка порвалась. Но зато он смог закричать. Неполноценно, но всё же лучше чем мычание. — У… Уьобд…к — выдавил из себя Рейх. — Эй, не обзывайся! Ты ведь сам в этом виноват. До свадьбы заживёт — наконец-то он увидел это. Униженный, в слезах и крови, с зашитым ртом и битой в жопе, немец лежал перед ним и пожинал плоды своих грехов.       Мейдзи ещё посидел с ним, ну как посидел, засунул в рот кляп, биту затолкал больше чем половину и после ушёл, под предлогом, что ему надоело. — Но ты не волнуйся, я обязательно вернусь. Вместе с Союзом. И мы продолжим втроём. — сказал он на последок.       Полежав ещё какое-то время, плача и скуля от боли, он отключился. Снова. *** — Уже вернулся? Как-то ты быстро. Не убил хоть его? — спросил русский, попивая горячий чай и прикуривая трубку. — Не волнуйся, жив и не совсем здоров — хмыкнул китаец и сел за стол, на против Александра.       Саша же усмехнулся, но представил себе более-менее адекватную картину. Хотя можно ли назвать адекватностью избиение и насилие. Что-ж, он приятно удивится, когда обнаружит своего пленника в том состоянии, в котором его оставил Мейдзи. — Хаха, не волнуюсь. Но тебе стоит поменять одежду, или так и будешь ходить?       Китай осмотрел себя и только сейчас заметил, что его одежда местами перепачкана кровью. — Дерьмо! Продолжение следует…