Whispers In The Dark

— …И вот так, моя дорогая, ты испекла идеальную буханку хлеба.       Кларк только закатила глаза и продолжила наносить последние штрихи на последний набросок поляны. Она уже давно израсходовала все свободное пространство на стенах своей камеры, поэтому переместилась на пол, покрывая его подробными набросками, стараясь изо всех сил оживить свою разум-Землю. Кинай, по-видимому, решил, что часть не просто выживания — это знание обо всех чудесах, которые она никогда не попробует, и поэтому провел последние три часа, потчевая ее рецептами из старого мира. Она воспринимает все это с недоверием, зная, что лучше не игнорировать его, но также хорошо понимая, что расспросы о нем только дадут ей такой же покровительственный ответ. Это был старый спор, который они вели все то время, пока он учил ее. — Зачем мне все это знать? Это бессмысленно! Когда мне нужно будет знать, как пытать кого-то? Почему ты не можешь показать мне что-нибудь полезное, например… я не знаю… как купировать коллапс легкого? Что такое плавающая точка?[1] Или как починить кондиционер, чтобы он не издавал этот раздражающий грохот? Я никогда не увижу Землю! И даже если я передам это своему ребенку? Это даже не земные навыки, это как… навыки убийцы! — Кларк, дорогая, ты же знаешь, что у меня есть причины для всего, что я делаю. Ты поймешь, когда станешь старше, но прямо сейчас будь спокойна и слушай меня.       В то время ей было 13 лет, но сценарий разговора не меняется. Она спросит, и он отмахнется от нее. Поэтому она сделала то, что ей сказали, и выслушает его. — Теперь трюк с говядиной. Он заключается в том, чтобы знать, как приготовить отдельные куски мяса. Большинство людей просто считают, что мясо плюс огонь равно приготовленному, но на самом деле это должно быть более чёт… — Кларк не услышала, как Т-кость отличается от бифштекса, когда вспыхнул свет в ее камере и дверь распахнулась. — Заключенная 319, лицом к стене. — Она встала, глядя на охранников, вошедших в ее камеру. Она подчинилась, проглотив досаду, что ее побеспокоили.  — Что происходит? — Спросила она у стражника и Киная, чувствуя его присутствие в комнате позади себя, более сильное, чем за последний год. Оба они проигнорировали ее вопрос: Кинай хранил молчание, охранник действовал по инструкции.  — Спокойно. Протяни правую руку. — Это заставило Кларк обернуться, страх и паника закипели в ней. Она увидела, как один из охранников достал что-то вроде наручника из коробки, но не это наполнило ее паникой. Кинай стоял в ее камере, не темный силуэт, а хорошо одетый молодой человек, и смотрел на нее с выражением, которое она не узнавала, но если бы ей пришлось назвать его эмоцию, то это было бы нечто среднее между жалостью и едва скрываемым волнением. Почти 18 лет, и она никогда не видела, чтобы он принимал облик с лицом за пределами ее разум-Земли. Он никогда не нуждался в этом, он всегда был рядом с ней, его присутствие, пробегающее мурашками по ее спине, говорило ей больше об его эмоциях, чем любое выражение лица. Но сейчас она ничего не чувствовала. Ни утешительного тепла, ни молчаливого удовлетворения, ни холодного гнева. Он был в другом конце комнаты, но она была одна. — Нет, нет, это не мое время! Мне не исполнится 18, еще месяц! — Протяни руку! — Второй охранник достал свою ударную дубинку. — Нет! Пожалуйста! Проверьте мой файл! — Кларк продолжала спорить, ее глаза метались между охранниками и Кинаем, но все трое не предлагали ни помощи, ни утешения. Она смотрела между ними, лихорадочно соображая. Кинаю было жаль ее… почему? Потому что она вот-вот умрет? Не потому ли он оставил свое место у нее за спиной? Но почему он был так взволнован? Какой был смысл учить ее всем этим вещам, если сегодня ее казнят? Почему она провела их последние минуты покоя, разговаривая о еде? Но ведь он не всегда учил ее кулинарии, не так ли? Она вспомнила одно из любимых высказываний Киная: «сначала ты выживаешь, а потом процветаешь». Охранник с дубинкой приказал ей снять отцовские часы, блондинка запротестовала, и он попытался схватить их.       Она никогда раньше не била других людей, у Киная не было твердой формы, и поэтому ее обучение никогда не выходило за рамки теории. Ее разум знал так много способов убить этих людей, но когда руки охранников сомкнулись вокруг ее запястья, ее тело отказалось выполнять любой из них. Она высвободила руку и сумела нанести удар, оглушив его достаточно, чтобы высвободиться от его захвата, она успевает выхватить дубинку второго охранника, выпустив разряд и отбросив оружие назад. Кларк подбежала к двери, выскользнула и захлопнула ее за собой. Она отошла на несколько футов от своей камеры, прежде чем замерла. С возвышения она могла видеть весь тюремный бокс: выглядело как будто каждый несовершеннолетний преступник был выгнан из своих камер и закован в наручники. Ее удивление дало охранникам достаточно времени, чтобы последовать за ней, выходя из камеры и крича ей вслед. Она бросилась бежать, но голос, окликнувший ее по имени, снова остановил ее. Она обернулась и увидела, как ее мать прошла мимо охранников, приказывая им отойти. — Мама! Мама? Что происходит? Что это? — Мать обняла ее, и прижала к себе, успокаивая ее и умоляя. Кларк не позволила себе закрыть глаза, они были прикованы к Кинаю, который последовал за охранниками из ее камеры и стоял, наблюдая за ней с тем же выражением на лице. Она оттолкнулась от матери. — Они казнят нас всех не так ли? Сокращение населения, чтобы у станции было больше времени для остальных? — Эбби взяла ее за руки и посмотрела ей в глаза. — Кларк, тебя не казнят. Вас отправят на Землю, всех 100 человек. — Голос ее мамы был тихим, но это не имело значения. Кларк слышала ее громко и отчетливо.       Кровь стучала у нее в ушах, глаза метались между матерью и Кинаем. Теперь он ухмылялся, но Кларк не могла понять ничего, кроме слова «Земля». Эбби все еще говорила, но она уже не слушала. Ее мысли витали где-то далеко, сердце бешено колотилось, когда каждый кусочек информации, которую Кинай когда-либо рассказывал ей о Земле и Старом Мире заполнял ее разум. Ее снова обняли, и она почувствовала, как что-то ударило ее в спину, но ее голубые глаза были прикованы к серым глазам Киная через плечо Эбби. Она почувствовала, как ее тело отяжелело и упало на маму, потом на пол, руки Эбби все еще обнимали ее. — Земля, Кларк, ты должна лететь на Землю, — прошептала Эбби. Ее голос был не последним, что достигло ее ушей, прежде чем она потеряла сознание. Нет, это был гораздо более мужской шепот, который не мог сдержать ликование в его голосе, когда он эхом отдавался в ее ушах. — Ну, я не говорю, что уже предупреждал тебя об этом…