Losing Game

Бескрайнее синее небо темнеет, заполняется звездами, а потом исчезает под облаками. Кто-то тащит его с неба на двух веревках, привязанных к двум крюкам за спинами – и он падает навзничь, силясь ухватиться за воздух. Габриэль просыпается в тот момент, когда должен был удариться оземь. Такси ловко подныривает под рев взлетающего самолета. Габриэль ожесточенно хлопает дверцей автомобиля, озлобленно шагает к дверям здания аэропорта – нервы, как и желудок, завязывались в узел. За спиной глухо смыкаются двери, отрезая его от мира. Теперь только вперед, через досмотр, через регистрацию, через долгий коридор из рамок и времени, прямиком в небо… Русоволосая девушка с золотыми тенями и золотистой помадой внимательно смотрит на него, затем – в его документы, выдает ему посадочный талон. Хотя бы место в проходе. Смешная удача. Габриэль уходит от стоек регистрации, и не видит, как за его спиной девушка растворяется, оставляя за собой только облачко золотой пыли. Удача? Небеса следят за ним даже сейчас. Габриэль ненавидит командировки. Когда начальник, улыбаясь во все свои тридцать два зуба, за которые он должен сказать спасибо протезистам, заявляется к нему и начинает пространную речь о том, что Габриэль – один из лучших сотрудников их компании, тот быстро понимает, к чему идет дело, только повлиять на это он не может, и проклятая беспомощность, смешанная с корпоративным уважением, течет по его лицу вялой ответной улыбкой. Однажды он сам станет начальником, и никогда больше никуда не полетит. Однажды. А пока что ему только и остается, что сидеть в зале ожидания, тщетно пытаясь переключить свое внимание то на газеты, то на зеленый чай – он бы выпил кофе, но в аэропорту нигде не подают кофе хотя бы на соевом молоке. Два часа до посадки кажутся ему пыткой. Габриэль нервно ходит по залу, спускается на минус первый этаж, лишь бы быть как можно ниже сейчас, как можно ближе к земле и еще ниже – отсюда уже не упасть. Ощущение грядущего полета выстужает изнутри, выедает, но он знает, что будет хуже. Пятнадцать минут до вылета кажутся ему настоящей казнью. Сидя у прохода, Габриэль с завистью смотрит на мальчишку, сидящего рядом с ним – тот весело болтает ногами, напевает что-то, и пытается перегнуться через парня у окна, чтобы рассмотреть все как следует. Габриэль сглатывает и надеется, что сумеет заснуть после инструктажа, когда к нему подходит женщина с круглым и улыбчивым лицом: - Молодой человек, вы со мной не поменяетесь? Видите ли, мой сын… Ее сын болтает ногами рядом с ним, и скоро задавит пассажира, глаза которого становятся все чернее с каждым мигом. Натянув дежурную улыбку, Габриэль поднимается: - Да, да. Разумеется. Стоило сначала спросить, где ее собственное место, но когда он уже согласился, глупо идти и меняться обратно. Обреченно он падает у окна на следующем ряду, почти за собственным местом, осознавая мир все более неудобным: чужое кресло кажется жестким, спина начинает болеть так, как если бы он перенес на руках три таких самолета на взлетную полосу, в голове – сплошные мысли об аварии, о падении, о крушении… Габриэль шумно выдыхает, вцепляясь взглядом в асфальт, который они еще не покинули, отводит взгляд – смотреть сквозь стекло невыносимо, но отвернуться и начать рассматривать попутчиков еще более невыносимо. По салону разносится просьба отключить телефоны. Сидящий перед Габриэлем прыщавый парень с черными глазами спешно тыкает пальцами в экран смартфона, отправляя очередное сообщение перед тем, как отключить его. «Сидит у окна», - жужжит телефон Вельзевул. Она не отвечает, только кивает, смотря в небо – через десяток минут белая стрела прорезает облака, нависающие над городом. Если она не может повлиять на его память напрямую – то может хотя бы выстроить события так, чтобы ему пришлось вспоминать самому. Самолет взрыкивает, отрывается от земли, поднимает Габриэля в забытое им небо. Небо опрокидывается – и он со страхом и жадностью наблюдает, как падает вверх назло своему сну.