Losing Game

«Я вернулся. Не хочешь увидеться?» Вельзевул смотрит в экран, сдерживая порыв удалить сообщение. Пусть Небеса сами в этом разбираются, это не ее дело, это никогда не было ее делом. Она бы и не лезла, если бы дело касалось любого другого архангела, но этот… «Совместный досуг, небольшие одолжения…», повторяет она про себя слова этого мудака Кроули, пока набирает совсем не тот ответ, который сначала пришел ей в голову. «Я как раз свободна. Где?» Габриэль довольно улыбается самому себе, направляясь на встречу. После командировки ему не мешало бы немного развеяться, поговорить хоть с кем-то не только о работе. У самого дома он чуть было не наступает на мертвого голубя, бесцельно ловящего раскрытым клювом сырой воздух, но только брезгливо морщится, отводя глаза. Как вообще в такую погоду носят такие белые костюмы, думает Вельзевул, когда из сырой серой хмари ей навстречу выныривает знакомая фигура. Кажется, даже сейчас он излучает свой проклятый божественный свет, который режет глаза – но теперь лишь на фоне остальных, одетых куда более практично. Вельзевул презрительно фыркает и прячет руки в рукава потрепанного черного пальто. Она-то уж точно не выделяется в толпе – по крайней мере, до тех пор, пока этот сияющий белизной костюм не замирает где-то рядом с ней. - Привет, - он широко улыбается, и его улыбка похожа на искреннюю. В светло-серых, почти прозрачных глазах, Вельзевул без труда читает и радость, и легкое замешательство – все еще не решил, что с ней делать? – но не видит там ничего от прежнего архангела. Раньше его глаза были холоднее. А улыбка – куда приторнее. - Давно не виделись, - бурчит она в ответ, но уголки губ все равно едва заметно тянутся вверх. Мимолетно – прежний Гавриил бы это заметил; Габриэль, кажется, не замечает, и делает вид, что ему все равно. Они идут на приличном расстоянии друг от друга. Габриэль едва слышно касается асфальта острым краем зонта-трости и как-то ухитряется сохранять свое кремовое пальто чистым даже несмотря на грязь. На черных ботинках Вельзевул уже давно видны разводы, а края расстегнутого пальто рвет и треплет ветер. Габриэль что-то рассказывает, Вельзевул без видимого интереса спрашивает – конечно, ей не интересно, что у него там на работе, ей совершенно не хочется знать о книгах, которые он читает – с ума сойти, архангел читает человеческие книги – и ей совершенно не хочется с ним спорить об этих самых книгах, о которых он раньше-то и не слышал. Вельзевул бы не призналась себе никогда в жизни, что ей на самом деле нравится с ним говорить. В нем все еще столько спеси, что хватило бы на толпу, столько наивного самодовольства, что становится смешно – Вельзевул даже кажется, что ничего не изменилось, они просто столкнулись посреди города, и обмениваются обычными новостями вперемешку с колкостями. Когда первые капли дождя падают ей на плечи, на лицо и на ботинки, Вельзевул только мрачно разводит руками – ей и так до невозможности холодно в человеческом мире, холоднее, кажется, чем в Аду, а теперь будет еще и сыро, как у Дагон в ванной. - Элизабет, иди сюда, - Габриэль легко подкидывает на руке свой зонт и делает шаг к ней поближе. Вельзевул уже готовится что-то ему ответить – но не успевает. Прямо над ней раскрываются белые-белые перья ангельского крыла. Она так и замирает на месте, уставившись вверх, пока Габриэль по инерции еще идет вперед. Крыло обретает форму зонта и обнажает за своим краем небо – под светло-серым куполом, оказывается, просто скрывался рисунок в виде перьев. - Эй, - он оборачивается, и на его лице – легкое недоумение и даже обида. – Ты промокнешь. - Так пойду, - Вельзевул намеренно отступает в сторону, но Габриэль настойчиво протягивает ей зонт, снова заставляя нырнуть под белые перья. Ей кажется, что она в каком-то извращенном до предела воспоминании или в дурацком сне. - Не глупи, - дождь грозится превратится в ливень, и Вельзевул нырнула бы от него под землю, если бы не Габриэль, не отводящий от нее взгляда. Ждать, пока она решится, он не собирается – оказывается совсем рядом, удерживая зонт над ними обоими, и их плечи впервые соприкасаются. - У тебя все пальто сырое, - с укоризненной заботой произносит Габриэль, пока Вельзевул делает несколько быстрых шагов вперед. Он догоняет ее без особого труда – там, где она делает два шага, ему с легкостью хватает одного. – Позволь мне пригласить тебя на чай. - Это был намек, который я должна проигнорировать? – нервно усмехается Вельзевул, стараясь не поднимать голову и не смотреть на перья. - Это было предложение согреться, - честно откликается Гавриил. Вельзевул в ответ только тихо смеется, и неожиданно для себя соглашается. И причина, конечно, не в том, что архангел ни капли не изменился в своем непонимании очевидного. Она никак не может отвести взгляда от перьев – нет-нет, да поднимает голову вверх, глядя на однообразный рисунок. Кажется, можно протянуть руку – и коснуться, и они будут такие же мягкие, как раньше. «Чего ты раскинул тут свои крылья», злобно шипит Вельзевул, когда огромные белые перья опускаются ей буквально на голову. Гавриил смеется и крылом пытается удержать ее от того, чтобы сбежать, а когда не получается крылом – ловит ее за плечи рукой и притягивает обратно. «Ты замерзла, а у меня тепло», парирует архангел, крепко удерживая Вельзевул в плену. Она злится, ухитряется укусить его за крыло, пытается вывернуться, но не может отрицать одного – под крылом этого святоши и вправду теплее, чем на ветру. «Мог бы мне просто отдать пиджак», наконец ворчит она, когда Гавриил снова затаскивает ее обратно – и выбирает момент, чтобы ткнуть его локтем под ребро. Из воспоминаний ее вырывает рука Габриэля – он притягивает ее к себе, под белые перья, которые он выставляет слегка в сторону. Порыв ветра и пронесшаяся рядом машина окатывают их фонтаном брызг, который зонт успешно отражает. - Чего ты тут раскинул свои крылья?! – возмущается Вельзевул, не успев вовремя прикусить язык. Габриэль довольно улыбается, возвращая зонт в прежнее положение, и отпуская Вельзевул. По правде говоря, прикосновение его было столь осторожным, что они оба не были уверены, было ли оно вообще. - Не хотел, чтобы тебя окатило, - он поднимает голову и задумчиво смотрит на зонт, словно бы впервые его видит. – И правда, он похож на крылья. Вельзевул чувствует себя в какой-то зацикленной комедии. И ей ужасно хочется бессильно выругаться и закурить. Она снова смотрит вверх, на перья, на капли дождя, стекающие с края зонта им под ноги. Неужели это все, что они ему оставили? Не в ее правилах жалеть ангелов, но и оставить все как есть, оставить все Небесам право творить все, что вздумается, играть с чужими жизнями, отнимая это право у демонов… Вельзевул неприятно улыбается – этого Габриэль, к счастью, не замечает. Не она начала эту грязную игру.