Losing Game

Голос Дагон ввинчивается в уши искаженным хрипом – в Аду отвратительная связь, хуже не найти, но лучше, чем никакой вообще. «Тебя требуют», - коротко хрипит мобильник, - «Небеса, прямо сейчас». Внутри моментально сворачивается ощущение тревоги и злости. Будь Дагон одна, она позволила бы себе куда более раскованные формулировки – они бы затеяли перепалку, посмеялись, зубоскаля друг над другом, и Вельзевул выторговала бы себе еще пару часов времени, но ее заместитель отрывиста и напряжена. Дело серьезное. - Извини, - она возвращается в комнату к Габриэлю, и во взгляде ее недовольство и подобие вежливости. – Срочный вызов, мне нужно бежать. - Прямо сейчас? – в вопросе сквозит что-то схожее с детской обидой. Гавриил бы не спрашивал о подобном, если бы знал все как раньше. Вельзевул мрачно кивает, залпом осушает свой бокал вина – леди так не делают, конечно же, только вот леди ей побыть и не дали. Нужно возвращаться к работе и снова быть не меньше, чем Княгиней Ада. Лучше даже больше. Она уходит, не прощаясь, спешно сунув босые ноги в стоптанные ботинки, не оглядываясь, спустившись на этаж вниз – и, дождавшись, когда выше щелкнет дверной засов, проваливается в Ад прямо с лестничной клетки. Габриэль еще долго смотрит в окно, за которым висит темная вечерняя морось, в надежде увидеть ставшую привычной маленькую, сгорбленную фигурку Элизабет. Неужели она успела убежать так быстро, что он не заметил? Наверное, это все распитое с ней вино. Совсем потерял способность сосредотачиваться. На подоконник падает белый голубь, скользит лапками по железной поверхности, скользкой от дождя – Габриэль отшатывается от окна. Это не то, что он ожидал увидеть. *** Ее действительно ждут. Белые одежды и чопорное выражение лица – это не то, что она ожидала увидеть. Мрачное лицо Дагон не добавляет радости в общую картину. Вельзевул утешает только то, что сейчас они на территории демонов – значит, прибывшее небесное начальство будет не в своей тарелке куда больше, чем она сама. Михаил всегда выглядит одинаково: надменный взгляд, идеальная прическа, высоко поднятый подбородок и непостижимая напыщенность. Вельзевул ненавидит ее настолько, насколько вообще может ненавидеть, и она это чувствует, не подходя к ней вплотную. Между ними почти пять шагов и молчаливая Дагон – сейчас она больше похожа на секунданта на смертельной дуэли, чем на заместительницу Вельзевул. - Какими судьбами? –кто-то должен начать, и Вельзевул не намерена уступать первый ход Небесам. В руках архангела – несколько фотографий, и одного взгляда на них хватает демону, чтобы понять, что изображено на них. Окно кофейни, два стаканчика кофе… Михаил передает снимки вперед через руки Дагон, и Вельзевул криво ухмыляется: боится, стерва. Правильно делает. Она источает такую ненависть, что одного прикосновения к белым ангельским ручкам будет достаточно, чтобы оставить на них неизгладимый след. - Гавриил был перемещен в мир людей во имя исправления и получения необходимых навыков, - даже речь Михаил звучит как письменный документ. Занудство. Как жаль, что сейчас Вельзевул не может поставить свою печать прямо на ее лице и швырнуть обратно вверх, как обычно делает с договорами, которые приходят Сверху! Их взгляды сталкиваются: бесстрастно-лазурный против стремительно темнеющей прозрачной голубизны. Михаил поправляет шейный платок и невозмутимо продолжает: - Вместо обыкновенного человеческого существования он регулярно встречается с демоном, что тормозит его развитие и откладывает его возвращение на Небеса. - А вариант обыкновенного человеческого свидания вы там целомудренно не рассматриваете? – едко интересуется Вельзевул, сминая снимки в руке. – Или у вас там дружный целибат? Так у людей этой херни нет. Михаил словно не слышит ее. Она пришла сюда со своим заявлением, и ответ ее не интересует, равно как не интересует весь Ад и Вельзевул в частности. Если бы не она была сейчас первой среди архангелов, то она ни за что не спустилась бы в эту бездну грязи и порока, но после того, как Небеса приняли решение, она осталась за главную – и сама же требовала от себя неукоснительного соблюдения порядка. - Мы можем повлиять на его воспоминания в человеческом теле, но не можем полностью изменить их. Вы проигнорировали первое внушение, сделанное неофициально, - от глаз Михаил не скрыться даже своим: конечно, она знает, что Уриил уже провел одну беседу, однако этого оказалось мало. – Дальнейшие вторжения Ада в бытие архангела Гавриила будут расценены как умышленные попытки задержать его на земле и лишить его физического тела. «Ты путаешься под ногами Небес», - читается в глазах Михаил, пусть даже вслух она не позволит сказать себе подобного. «Ты мешаешь всем нам – и в первую Гавриилу». Выстроить ложные воспоминания, затереть несколько лиц и имен в памяти, заменить одни фигуры другими – все это не так уж и трудно для нее. Было бы не так уж и трудно, если бы не одна маленькая и навязчивая деталь, стоящая перед ней. - Не гони, пернатая, - нос ботинка Вельзевул опускается на бумажный комок, превращая его в бесполезный мусор. – Если бы я хотела его убить, уже давно бы это сделала. Да-да, слышала я эту чушь про суть, про тело, и вот это все. Личных контактов ему не запрещали – или, думаешь, я не поняла еще, сколько ваших глаз на него уставились? Губы Михаил едва заметно вздрагивают – она вдыхает слишком глубоко, чтобы это не осталось незамеченным. Ей-то чего дергаться? Это не ее скинули на землю, отняв крылья! Вельзевул смотрит на нее в упор. Если это все, для чего она явилась, то могла бы и вовсе не приходить. - Человеческое тело не сможет выдерживать суть архангела слишком долго, - поясняет она с таким видом, словно говорит с неразумным ребенком. Ха, посмотрите-ка, канцеляритная нянька для ваших чад, оплата посуточная, три молитвы в день! – Он не сможет находиться здесь до среднестатистической старости, и чем быстрее он освоится, тем меньший урон получит его оболочка. В противном случае мы будем вынуждены искать для него новый сосуд. Глаза Вельзевул из потемневших, но все еще голубых, становятся почти черными – жгучее и неудержимое ощущение заполоняет ее изнутри, когда она слушает архангела. - Вам там что, потолок на бошки упал, вышибив последнее? Вы рехнулись – играть на время с тем, что мож-жет оказаться дольше, чем вы планировали? – слова вибрируют у нее в груди, срываясь на дребезжание и гортанный рык. Михаил сглатывает, внешне не проявляя беспокойства, и это злит Вельзевул еще больше. - Он успеет вернуться целым, если ничто, - она выразительно смотрит на Вельзевул, закипающую от ярости, - не будет ему мешать. Ваше проявление эмоций необоснованно. - Ты приходиж-жь сюда, чтобы заявить, что он сдохнет вне з-зависимости от того, узнает он что-то о себе или нет, и говоришь что-то про мое проявление эмоций?! – Вельзевул резко сокращает расстояние, и она бы точно вцепилась в этот проклятый газовый шарфик на шее Михаил, если бы не ладонь Дагон, упершаяся ей в плечо. Если сейчас она позволит себе лишнего, то это будет «расценено как покушение на Небеса», а война прямо сейчас не нужна ни одной из сторон. Но как же ей хочется удушить эту бесчувственную небесную сучку прямо здесь! – Вы отправляете своего ж-же на верную смерть, и после этого называете себя святыми?! Да вы ублюдки, каких еще поискать! Перепончатые пальцы держат ее за плечо так крепко, что Вельзевул кажется, еще немного, и они пройдут насквозь через фрак, через кожу, вопьются в кость и будут держать уже изнутри, но она не может перестать рваться к белому бесстрастному изваянию, по какой-то случайности называющему себя архангелом Михаил. Михаил прожигает ее взглядом стеклянных глаз, качает головой и думает об адской несдержанности и полном неумении вести переговоры. Вид беснующейся Княгини Ада не приводит ее в ужас – что может Падшая сделать ей, лучшей из лучших на Небесах? Ничего. Она может причинить вред лишь тому, кто сейчас лишен возможности постоять за себя. - Вам лишь бы все было по правилам, хреновы праведники, - рычит Вельзевул, и глаза ее отблескивают алым. – Прикидываетесь светленькими, пока руки в крови по локоть, и ладно бы в чужой! Ничего не жмет, нет? Крестики не жгутся? Крысы… Объяснять что-либо о том, что решение Небес было вынесено совместно с самим Гавриилом, что никто из архангелов не допустит его увядания здесь, среди людей, и что он вернется Наверх в любом случае, Михаил не собирается. Если Ад желает видеть в них убийц, это исключительно желание Ада, не соотносящееся с действительностью. Они, лишенные светлых чувств, умеют видеть только подобное. Михаил искренне жаль каждого из них – но они это заслужили. - Вы услышали меня? Не стоит вмешиваться в наши дела, - чеканит Михаил, и в ее глазах виден отблеск превосходства. Сейчас она как никогда чувствует себя выше Вельзевул. Сейчас Михаил как никогда знает, что делает для Гавриила больше, чем кто-либо. – Тебе не стоит более приближаться к архангелу, Вельзевул – или мы примем меры. Михаил разворачивается, не дождавшись ответа. Цокот офисных туфель прокатывается по узкому коридору, ведущему из зала, где обычно проходят переговоры, и остается только привычный шум Ада. Вельзевул мрачно выдергивает свое плечо из пальцев Дагон, ожесточенно пинает ошметки фотографий и вынимает телефон. «Ты поздно ушла, я беспокоюсь. Все в порядке?» Ничего не в порядке. Но в ответ она отправляет только глупый улыбающийся смайлик.