Losing Game

Разговор с Михаил никак не выходит из головы. Голос этой проклятой светлой заткнуть даже сложнее, чем постоянное навязчивое жужжание толпы мух, которые чувствуют бардак в голове Вельзевул. Она решительно выключает телефон, чтобы не получать сообщения от Габриэля. Ей нужно обо всем этом подумать. Ей нужно время для следующего хода. Что-то внутри противно скребется по самому сердцу, раздражая даже сильнее, чем воспоминания о Михаил. Что-то выгоняет ее в человеческий мир, заставляя редкие свободные часы бесцельно шататься по улицам, разглядывая смертных с их простыми радостями и бедами. Беды демону нравятся больше – но она невольно задерживает взгляд даже на счастливых парочках. Неужели, чтобы на самом деле их понять, нужно быть выброшенным в мир, даже не подозревая о том, что ты разрушаешь сам себя изнутри? Ноги сами приводят ее по знакомому маршруту к квартире Габриэля. Вельзевул презрительно фыркает самой себе, не собираясь, конечно, подниматься, но на некоторое время останавливается, чтобы найти глазами его окно. Там горит неяркий свет, и, кажется, она даже различает аккуратный силуэт его кошки-статуэтки, прежде чем отвернуться, чтобы уйти. Торопливые шаги за спиной, раздавшиеся, когда она должна была уже скрыться в темноте, заставляют ее медленно остановиться. - Ты мне снишься, - говорит Габриэль, и его слова отнимает порыв ветра. Он не собирался выходить из дома, он вышел без зонта, ледяной ветер пытается сорвать с него шарф и треплет край пальто, хлопая его по ногам. Вельзевул дергает плечом – этот подкат еще дешевле, чем «мы раньше не встречались?», но Габриэль выглядит каким-то совершенно разбитым, и это не дает ей отвернуться и уйти. Она промокла насквозь, кажется, до самой сути, ее не спасает даже плащ и натянутый на глаза капюшон. В темноте и буре она выглядит как неясная тень самой себя. Габриэль выглядит как тень самого себя даже на свету. - Не совсем ты, - он истолковывает ее молчание по-своему, и продолжает. – Кто-то очень на тебя похожий. - А ты? – спрашивает в ответ Вельзевул, откидывая с глаз мокрые пряди. – В этом сне – ты, или кто-то на тебя похожий? Габриэль осекается на полуслове, и молчит, и слушает, как по его плечам тихонько постукивают капли. Она понимает его, как никто другой, с полуслова, пока они оба сейчас мерзнут под этим ледяным дождем, и она точно знает те слова, которые он никак не может подобрать. - Я никогда не смотрел во сне в зеркало. - Это плохая примета, - с губ Вельзевул срывается невеселый смешок. – Но разве оно тебе нужно? - Тогда мне кажется, что я его знаю, - спустя короткое молчание отвечает Габриэль. Вода забралась ему под пальто и под пиджак. Он чувствует капли, стекающие по лопаткам, и невольно поводит ими, словно пытаясь распахнуть крылья. Вельзевул смотрит на него со смесью всех возможных чувств – брезгливой жалости, раздражения, ненависти… Ей хочется верить, что в этой смеси нет ни капли чувств, отравляющих ее уже столько лет. - Может быть, тогда я – знаю ее, - Вельзевул вскидывает голову, ей нельзя говорить ему больше, нельзя сказать «ты видишь во сне то, что должен видеть наяву». Ей ведь не хочется, чтобы он развоплотился, чтобы его суть заперли на Небесах, или вовсе разодрали на клочки… Она должна об этом мечтать. Как и любой демон, которому удалось подобраться так близко к беззащитному архангелу. Себя Вельзевул оправдывает только тем, что перед ней сейчас – совсем не архангел. Хотя, конечно, ей даже перед собой не нужны никакие оправдания. - Я тебе завидую, - она слышит эту беспомощную, наклеенную улыбку Габриэля, улыбку, с которой он наверняка встречает своих человеческих подчиненных, в которой даже от его настоящей улыбки мало что осталось. Ей хочется буквально соскоблить эту гримасу с его лица, этот смертный прах – с его сути, пусть останется только своим божественным светом, к которому она даже близко не подойдет. - Ты не захотел бы ее узнать, - Вельзевул отворачивается, потому что глаза ее затопляет чернотой, потому что ее Тьма, кажется, выбирается из-под погасшего вмиг фонаря, и готовится к прыжку. Вельзевул ее останавливает. Фонарь моргает и снова загорается тусклым светом. Габриэль делает шаг навстречу, и они снова оказываются близко-близко, как в его квартире, как раньше, когда он бесстрашно пересекал невидимую границу вражды между ними. – Если она – это ты, хоть немного, тогда я хотел бы знать о ней все. «Перестань сниться мне такой чужой», не говорит Габриэль. Бледное, похудевшее лицо почти светится в полутьме, и глаза его кажутся совсем пустыми. Лишенными смысла. - Хочешь, я передам ей что-нибудь? Женщине из твоих снов? Вельзевул криво ухмыляется ему в лицо снизу вверх, готовая молиться хоть Сатане, хоть Богу, чтобы хватило сил не отвести глаз. Габриэль больше не улыбается, и его непривычное без этой маски лицо отражается в голубых полупрозрачных глазах. Словно заточенное подо льдом. - Скажи, что я ее люблю.