Losing Game

«Как же они наивны», - думает Вельзевул, когда смотрит на людей. Те бегут по своим делам, уткнувшись носами в шарфы или глазами в экраны своих гаджетов, неспешно пьют кофе, обнимаются, стоя на бордюрах, гоняют голубей… Они живут меньше века, многие – даже меньше полувека. У них нет времени задумываться о чем-то Высоком. Нет никаких Планов. Нет никаких Сторон. Они сами для себя и враги, и союзники, могут воевать сами с собой, и сами же с собой заключать перемирия. «Как же они бестолковы», - думает Вельзевул, лениво наблюдая за окружающими. У нее еще достаточно времени до встречи с Габриэлем, и она сидит в тени, наблюдая за шумной городской площадью. Посреди площади играет уличный музыкант, совсем еще молодой юноша, то и дело оглядываясь, мимо бегут люди – пустые, незаинтересованные, изредка бросают ему монетки, даже не вслушиваясь в его песни. Им нет дела до мира. У них нет зонтов с перьями. И точно нет свитеров с вышитыми крыльями. И, уж конечно, им не снятся никакие демоны. Зато она точно знает, кому есть. Достаточно пары секунд, чтобы изменить место их встречи – и вот Вельзевул уже может считать себя пришедшей первой, и никуда не торопиться. Ждать осталось недолго. Габриэль точен как швейцарские часы. Этого у него не отнять даже в человеческом состоянии. Он выворачивает из-за угла, сосредоточенный и неулыбчивый, глаза, из которых выкачали весь цвет, бегло осматривают площадь, цепляются за обглоданный птичий скелет – перья на крыльях почти нетронуты. Габриэль чувствует себя неуютно, поспешно отводит взгляд –Вельзевул выходит из тени, и его взгляд фокусируется на ней, а на лице проступает улыбка, так похожая на улыбку Гавриила. - Изменились планы? – Габриэль подходит к ней легко и свободно, словно между ними не было неловкого дождливого разговора про сны. Он привык к причудам своей знакомой: мало ли, кто как относится к миру? Несмотря на эти выбивающие порой из колеи поступки, реакции, непонятные разговоры, она понимает его лучше многих. Габриэлю не хватает простого человеческого понимания – со своей работой он подрастерял друзей, знакомых, и чувствовал себя до странного одиноко, если не сказать потерянно, до появления Элизабет. - Хотела послушать вместе с тобой, - Вельзевул кивает в сторону, туда, где все еще поет этот нелепый паренек. Всегда должны быть те, кто готов слушать – из таких вот недотеп вырастают таланты, из бывших таких пареньков сейчас состоит почти вся музыкальная часть Ада, что там говорить! Ад сейчас не играет никакого значения. Рай тоже. Габриэль не верит во всю эту чушь. Он подставляет Элизабет локоть, позволяя взять его под руку. Прикосновения – не то, что ей особенно близко, и прежде она бы оттолкнула руку Гавриила, или щелкнула бы его по локтю, чтобы физическое тело противно зазудело от удара в нерв, но сейчас – она цепляется с легким недоверием, не привыкшая ходить с кем-то… так. Они вместе подходят ближе, останавливаются у самого кофра, в котором блестят монеты. Музыканту абсолютно плевать, сколько он собрал – он поет, не открывая глаз, для самого себя – и для тех, кто окажется рядом, кто бы это ни был. В его музыке – свобода. Габриэль глубоко вдыхает, разводит плечи, передергивает лопатками: вот как это, быть свободным… Так, как в этих песнях? Порыв ветра треплет полы его пальто, треплет короткие волосы, забирается под воротник, выдувает мысли о работе и ужине из головы. Он слушает, забыв обо всем. Вельзевул прижимается виском к его плечу – и слушает его суть, запрятанную внутри. Суть, которой осталось не так уж и много, которую ей запретили трогать, в которую ей запретили вмешиваться – и она не делает ничего. Пока что. Только смотрит на паренька с гитарой. Его песни заполоняют собой всю площадь, думает Габриэль, прикрывая глаза. Звук окутывает его, подхватывает вместе с ветром – и он впускает в себя каждую прозвучавшую строчку, каждое слово, каждый аккорд. Ему кажется, что даже сердце его бьется сейчас в ритм этих песен, что каждая – почему-то о нем, хотя в них нет ничего знакомого. Музыкант поет про небо, про полеты, про крылья – и про падения, про темноту, про долгое ожидание; про свежий бриз и про хлопья пепла; про бесконечную войну и про еще более бесконечный мир. Габриэль слушает. В дребезжании струн он отчего-то слышит духовые, долгие и пронзительные звуки труб и флейт, гулкие барабаны, плаксивые флейты; голос превращается в хор, многоголосый и мощный – а затем все это сливается воедино, становится мелодичным шумом, в котором он растворяется. Он знает эту музыку. Нет, не так - Эту Музыку. «Я играл Эту Музыку», - думает что-то внутри него, и Габриэль распахивает глаза. В первый момент он не сразу понимает, где он – и реальность облепляет его медленно, запечатывая звук где-то внутри. Парень продолжает играть, но вовсе не то, что он слышал сейчас – из струн его гитары льются старые хиты, песни совсем молодых исполнителей, и объединяет их только тематика. Каждая из них пропитана чем-то легким и небесным, крылатым, нездешним. Вельзевул смотрит на него искоса, исподлобья – и улыбается краешком губ. На этом бесстрастном обычно лице так много недоумения и прежнего света, что она не может не улыбнуться. Наощупь она вытягивает из дырявого кармана пальто несколько монет, швыряет прямо в музыку – звон смешивается со струнами, и отчего-то кажется Габриэлю таким знакомым, что он вот-вот вспомнит, что это, но момент ускользает от него, уворачивается, истаивает, и он находит единственно-верный вариант для него узнать: - Что это? – почему-то шепотом спрашивает он у своей спутницы, наклоняясь к ее уху и не решаясь назвать ее по имени. Она медлит, переводит взгляд на него. Нужно отшутиться, перевести тему, не может же она так прямо… Что нужно сказать? «Скажи, что я ее люблю», - звучит голосом Габриэля в ее голове, и она понимает как никогда ясно: ее молчание его не спасет. Больше не спасет. Они перешли какую-то грань, проведенную не ими и не для них, и теперь уже бесполезно – Гавриил все равно продолжит вспоминать. С каждым новым сном, с каждым звуком, с каждой встречей… Если ему суждено вспоминать – то пусть он все узнает от нее. - Так звенели звезды, когда ты их держал, - Вельзевул знает, что совершает ошибку, говоря это. Но перед ней стоит Гавриил, и она не может солгать ему в лицо.