Кордон ЧЗО Июль 2012 года
Антон явился на Зону охуевшим от жизни мальцом, амбиции и максимализм которого успешно были погребены под толстым слоем внезапных горестей. Ему едва за девятнадцать перевалило, а судьба его уже успела ногами побить и оставить истекать кровью на окраине благополучия остальных. Он приехал на Кордон попытать удачу: понять, стоит ли дальше нервировать мир своим существованием или всё-таки избавить других от своей обременяющей жизни. Так или иначе, но, видимо, у судьбы были свои планы на этого шалопая-мальчишку. В первый же день он избежал мучительной смерти от «Электры» да ещё и подобрал в ней искрящийся артефакт, в последствии оказавшийся недешёвой «Батарейкой». За неё Шаст получил у незнакомого мужчины с доверительным взглядом и горбатым носом парочку ножей, неплохую штормовку ему в размер и блестящий новизной американский пистолет «Кора-919». — Вот тут предохранитель, — с материнской интонацией пояснил торговец, наблюдавший за знакомством Шастуна с оружием. — Тебя как зовут? — поинтересовался он, заинтригованный присутствием такого девиантного персонажа в деревне. — Антон, — как первородную истину изрёк парень, убирая пистолет в кобуру. — Новенький, я полагаю, — улыбаясь предположил мужчина, следя за робким покраснением Шаста. — Видимо, да. Ну тогда я могу позволить себе дать тебе парочку советов, — медленно расслабляясь, продолжал торговец. — Когда ты ступил землю матери-Зоны, имя твоё исчезло. По именам тут одомашненную нежить называют, а людей — по кличкам только. Поэтому приятно познакомиться, — протянутая вперёд рука, — Шемин. С самого появления Антона здесь ещё никто не смотрел ему в глаза и, уж тем более, не предлагал рукопожатие. А этот мужик в кепке — где он её вообще откопал — улыбался по-доброму, выгодно выменял артефакт да ещё и не посмеялся над его неопытностью в сталкерских традициях. Поэтому Шаст замялся всего на секунду прежде, чем протянуть вперёд собственную ладонь и сказать: — Анархист.***
Чернобыльская зона отчуждения Июнь 2016 года
— Кто? Анархист? — хмуря переносицу, спрашивает Граф противным для Шаста тоном. Кустарники и травы, растущие у берегов Припяти, медленно сменяются приятным подлеском, в котором можно чувствовать себя в относительной безопасности. Но любая безопасность в Зоне — относительна, поэтому Шаст настороже, что уже давно стало его привычным состоянием. Солнце идёт на убыль, но всё равно печёт прилично, и у Антона по лбу стекает струйка солёного пота. Дыхание сбивается от быстрого шага и тяжёлой ноши на плече в виде громоздкой конечности излома, а спрашивать у высокомерного нового знакомого, сколько ещё осталось идти, нет особого желания. — Давай я дам тебе три варианта объяснения, а ты сам выберешь тот, что тебе понравится больше, — уходя от прямого ответа предлагает Шастун, играя на явной инфантильной нотке характера Графа. — Первое: в школе успел разъебать кабинет директора. Второе: в своё время попал в мусарню за пикет против эксплуатации белых лабораторных мышей. Третье: это существительное от девичьей фамилии моей матери. Граф не может сдержать вырвавшийся смешок, но быстро сменяет улыбку на нейтральное выражение лица и поправляет на плече широкую ладонь Толика, что для него тяжела не меньше, чем для Антона. Он идёт перед Шастом, потому позволяет себе улыбаться будучи незамеченным, рассмешённый напускной раздражительностью своего нового знакомого. — Видимо ты не расскажешь правду? — останавливаясь на месте, заключает Граф и оборачивается лицом к Антону. — Неа, — довольно отвечает сталкер, опуская с плеча на землю руку излома. — Правду о кличке нужно заслужить, — уточняет он, выставляя перед собой длинный указательный палец в поучительном жесте. Граф отзеркаливает движения Анархиста и улыбается сам себе, открывая карту на своём карманном компьютере. — До Бара ещё пара километров, — говорит он смотря в сторону продолжения предполагаемого маршрута. — Может остановимся на пару минут? — Нихуя подобного, — безапелляционно утверждает Антон, наклоняясь, чтобы вновь водрузить на себя конечность Толика. — Успеем к ужину с этой штукой, — говорит, указывая на «трофей», — наедимся до отвала. Так что ноги в руки, а точнее руку в руки, и вперёд. Графу остаётся только подобрать с земли второй конец конечности излома, устало выдохнув, и поразиться прыти долговязого Шастуна, которого он уже давно в мыслях окрестил «чернобыльским дядей Стёпой». Арсению всегда сложно было начинать верить людям, но этот парень с лохматящимися светло-русыми волосами и острым язычком внушает явное доверие, хоть усилий к тому и не прикладывает. Именно это Арса в нём и пугает.***
Когда в Зоне скопилось достаточно много бесцельно блуждающих сталкеров, которые не знали, где искать убежище от мутантов, вояк и Выбросов, дальновидные участники группировки «Долг» расчистили от нежити уютное местечко неподалёку от Армейских Складов и основали нейтральную базу, названную Баром, на которой принадлежность к чему-либо перестала цениться. Туда шли сталкеры, которые среди безумства и трудностей Зоны искали протекцию да возможность общения без опасения за своё здоровье: доставать оружие в Баре — моветон. Среди прочего какой-то инициативный чувак открыл здесь бар «Сто рентген», в котором, как и во всей Зоне, пойло отвратительное, но можно было хотя бы получить неплохую компанию к плохой водке — так и компенсируется. Этот бар — сборище отщепенцев, которые, когда рыскают по Зоне, кажутся более опасными. Но стоит им собраться вместе и получить по пузырю на голову, всё первое впечатление оказывается бесповоротно стёрто, заменено видом на кучку отчаявшихся по жизни мужичков, которых никто нигде не ждёт. — Самолёт летит, колёса тёрлися, — пропевает Антон, занимая барный стул рядом с знакомой фигурой. — Вы не ждали нас, а мы припёрлися! — Анархистушка, милый, — улыбается Дима, приветствуя друга, — я уж думал, ты ушёл в Припять, и Зона тебя прибрала. — Обойдётся, — смешливо отвечает Антон, жестом показывая бармену незаинтересованность. — Слушай, у меня тут снаружи стоит паренёк с ручищей излома. Надо побыстрее её куда-то деть, а то она пованивать начинает. — Блять, Шаст, я же тебя за «Пламенем» посылал, — негодует Позов, экспрессивно жестикулируя перед лицом сталкера, — а ты мне расчленёнку мутика притащил! — А кто сказал, что я вернулся без «Пламени»? — хитро прищурив глаза, проговаривает парень. — Я обожаю твою немытую сталкерскую рожу, — почти нежно объявляет Поз, когда в мерный гул помещения вдруг вклинивается звонкий голос: — Анархист, я задрался ждать снаружи! — И этот зелёный чувачок — твой последыш? — удивлённо произносит Дима, рассматривая через плечо появившегося в заведении парня, пока Антон упирается лбом в барную стойку, моля всех богов Зоны, чтобы Граф заткнулся. — Давай сначала разберёмся с отрупевшей рукой излома, а потом ты задашь вопросы, — уставшим голосом предлагает Шаст и резко встаёт со стула, направляясь к новому знакомому.***
Антон оказался прав: когда они, благодаря Димкиным связям, избавились от «трофея», получив неплохую прибыль, в «Ста рентгенах» для них был накрыт настоящий праздничный — по меркам Зоны — ужин. Шастун пригласил и непосредственно причастного к сделке Позова на их импровизированный пир, а Граф оказался не против разделить трапезу на троих. Больше людей — веселее. — …и тогда я смотрю — их много набежало — ну и достаю из кармана гранату, — эмоционально рассказывает Анархист, рисуя по воздуху вилкой с куском тушёнки. — А потом этот, не пойми откуда, вылез и давай их шманать налево и направо. Только и видны размозженные тушкановы морды. Я и сам охуел — думал, он меня тоже замочит, а нет — помог ведь, — смягчаясь заканчивает реплику Шаст. — Я наверное препирался слишком, но всё-таки спасибо. — А как же неписанные правила Зоны? — ярко улыбаясь, спрашивает Граф, отправляя в рот ложку с консервированной фасолью. — На то они и неписанные, — отвечая на чужую улыбку, произносит Антон. Следом над их столом поднимаются две до краёв наполненные рюмки, и следует звенящий звук стука стекла. Шаст неспешно курит, растягивая каждую затяжку на несколько секунд, и смотрит на пьющих парней из-под прикрытых ресниц. Док пьёт залпом, морщась от неприятной горечи, а Граф пытается смаковать водку, но получается херово. Его полностью выдаёт выражение омерзения на лице и яростно закрытые веки, из которых порываются брызнуть слёзы. — Занюхай, — советует Дима, протягивая сталкеру кусок суховатого чёрного хлеба. — И какими судьбами, ты говоришь, оказался в Припяти? Сначала Граф вдыхает едва ощутимый запах ржаной муки, что так колет сердце, напоминая о доме, и утирает невольно выступившую солёную жидкость в уголках глаз, а лишь потом отвечает: — Слышал, что там можно чужие нычки с хабаром найти, и подумал, почему бы не попытать удачу, — размеренно отвечает парень, приподнимая плечи вверх в вопросительном движении. — Самоубийца, не иначе, — выносит вердикт Позов, недоверчиво глядя на Графа из-под очков. Если Арсу сложно начать доверять людям, то Дима попросту им не доверяет.***
База учёных в окрестностях завода «Юпитер», ЧЗО Март 2010 года
Любознательный Димка Позов, который только-только закончил школу с Золотой медалью, схватился за возможность учёной стажировки вблизи главной аномалии Европы всеми руками-ногами. И добился своего, свалив из родного Воронежа в не приветливый, но загадочный Чернобыль — город-призрак, окутанный устрашающими сплетнями. Но у Димы глаза застилал юношеский максимализм и тяга к неизвестному, поэтому он благополучно наплевал на слухи и уехал в Украину, надеясь там найти то, что сможет прославить его фамилию на весь мир. Да Позов и правда был головастый, поэтому его радушно приняли на базе учёных, вручив белый халат и месячный запас гранулированного йода от излишней радиации. А Дима подвоха не видел: ему, незрелому студентику, дали шанс работать бок о бок с такими великими умами современности. Конечно, его самолюбие было более чем удовлетворено. Но он резко скинул розовые очки, когда базу впервые затронул Выброс. В дверь лаборатории-бункера тогда долбился псевдогигант, сотрясая стены мощными ударами гипертрофированных конечностей. Дима не видел его в лицо — и слава Богу, — но ему на голову сыпались куски какой-то пыльной штукатурки, и он чувствовал острый всепоглощающий страх приближающегося летального исхода. Такой страх, что мысленно Позов уже попрощался с семьёй, которая так не хотела отпускать его в Чернобыль. Хорошо, что на базе тогда наёмники были, которые не без тяжёлой битвы, но прикончили мутировавшее дитя Зоны, назвав его «гигантом среднего размера». Всего лишь среднего. Для них — это будничная рутина. А у Димы земля из-под ног и дыхание с перерывами. Он тогда чуть голос не сорвал, пытаясь выведать у профессора Добровольского — главного по их научной деятельности, — что же действительно происходит в Зоне. На что получил односложный ответ: — Не Ваше дело. Ни один мускул не дрогнул на холодной маске лица Добровольского. Позов, прищурив веки, тогда попытался заглянуть внутрь этого высокомерного полуробота, не выказывающего ни единой эмоции. Но тщетно. За глазами — зеркалом души любого человека — неприступная стена, которую Диме никак не взять. — Раз это не моё дело, — с расстановкой начал парень, ни на секунду не отрывая проницательного взгляда от профессора, — то мне просто незачем больше здесь оставаться. И он ушёл с базы. Собрал немногочисленные пожитки, наплевав на прогнозируемую в течение пары лет учёную степень, закрыл за собой бронированную дверь и оказался посреди выжженной кислотными дождями пустыни без навыков выживания, оружия или провизии. Ему сказочно повезло добрести без происшествий до заброшенной железнодорожной станции близ бункера, где лагерем обосновался сталкер-одиночка, который увидел в испуганном разочаровавшемся в людях парнише — умного талантливого учёного, который, несмотря на все ухищрения Зоны, остался чист. Этот сталкер, Шемин, дал Диме средства к существованию и те знания, которые ни в одном институте не преподадут — умения общения с хитрой Зоной, которая в одну минуту благоволит тебе, а в другую — пытается убить. Мужчина был искренен и добр — хоть в диком социальном климате Чернобыля эти качества и выжигаются, — но Позов так и не смог вернуть себе доверие к людям.***
Чернобыльская зона отчуждения Июнь 2016 года
— Не самоубийца, а просто искатель выгоды, — учтиво поправляет Дока Граф и облокачивается на спинку старого продавленного дивана, видавшего виды. Антон тушит бычок о край столешницы и по-плутовски улыбается, наблюдая за оскорблённым мастерством в области сарказма Димы, который смотрит на нового знакомого враждебным взглядом, нахмурив брови. Вывести Позова из себя — задача не из простых, потому что добиться такой внутренней непоколебимости как у Дока — сложно. Глаза мужчины вечно проницательные, и, несмотря на весьма молодой возраст, его характер закалён условиями Зоны. Ему и огонь, и вода, и медные трубы, вообще всё — нипочём. С одной стороны это делает ему превосходство относительно других сталкеров, а с другой — на кой-чёрт ему сдалось это превосходство? Его в Воронеже ждут жена и годовалая дочка, ему в Зоне нужно только денег подзаработать в этом сезоне и свалить домой к семье. Ни на какие привилегии Дима даже не претендует. — Выгода выгодой, но каждый получит лишь то, что заслужит, — небрежно бросает Позов и встаёт из-за стола, кивнув Шасту напоследок. Антон доверительно прикрывает глаза в ответ, провожая друга до выхода взглядом, и тянется в один из карманов брюк, выуживая из него измятую пачку сигарет. В «Ста рентгенах» никто не заморачивается. Воздух и так пропитан остатками радиации, так что от никотинового дыма хуже не будет. Поэтому Шаст, даже не выходя из помещения, вновь суёт сигарету между губ и поджигает кончик, погружаясь в расслабленную негу, отпустив все события прошедшего дня. — И как ты с ним общаешься? — хмуря нос, спрашивает Граф, всё ещё смотря на дверь, из которой вышел Док. — Он какой-то… слишком мудрёный. — Он мне столько раз жизнь своими подгонами спасал, что я притёрся как-то, знаешь, — спокойно отвечает Антон, выпуская из лёгких в воздух молочное марево. Всё ближе к полуночи, и сталкеры начинают покидать заведение, пристраиваясь в казармах на ночной отдых. Бар пустеет, раздражающая музыка глохнет, свет на периферии гаснет, создавая в помещении приятный для уставших глаз полумрак. И вот уже остались драющий стойку бармен, наслаждающийся курением Шастун и Граф в полупьяной дремоте. — Анархист, а ты зачем в Зону пришёл? — тихо спрашивает парень, но его вопрос обрушивается на Антона как сверхзвуковая волна. — Этот тоже относится к числу табуированных вопросов, — произносит Шаст, глядя на нового знакомого из-за плеча, — но, кажется, ты настолько бухой, что даже ответа не запомнишь. — Длинная затяжка. — Я вообще пришёл узнать, стоит ли жить. Нужен ли я миру или нет: умер бы в Зоне — значит нет, а я живу. А всё равно такое странное ощущение меня не покидает, будто бы это не всё, что проверка ещё не закончилась, что это только начало. Поэтому я по-прежнему сталкер, и Зона — мать моя. — Новая короткая затяжка. — Ну и, конечно, бабки здесь неплохие поднимаю. — Знаешь, — резко врывается Граф, устойчиво садясь на диване прямо, — я в Зону только из-за денег забрёл. Ты вроде парень нормальный, так что может поможем друг другу? — с видом Змея-искусителя предлагает брюнет. — У меня есть верная схемка, как заработать столько, что можно до конца жизни сидеть на балконе своего коттеджа и попивать «Хеннесси». Нужно только подняться к реактору… — Ты конченный? — перебивает его Анархист, резко обернувшись лицом к «производителю верных схемок». — Это верный суицид и для тебя, и для меня. — Знаешь же, что курение и так убивает? — манерно парирует Граф, чувствуя лёгкое головокружение — приветик от выпитого. — Знаю, поэтому и курю, — вставая с места, мрачно бросает Шаст, даже не поворачиваясь к собеседнику. — Но тебе самолично подписывать смертный приговор не советую — ты не выглядишь как человек, который его заслужил. И, оставив Графа наедине с никотиновым шлейфом и собственными мыслями, затуманенными алкоголем, Антон уходит из «Ста рентген», думая о том, что не убедил этого парня в опасности похода к реактору. О том, что если бы сам целенаправленно решился — дошёл бы до ЧАЭС, но ни за что бы не вернулся обратно.