Singularity

«Ты наказана» — звучало в голове эхом, пока Манобан удобнее устроилась на кровати, смотря пустым взглядом в одну точку и прижимая одеяло к груди сильнее, чувствовала, как внутри неё всё разъедает от стыда и боли. Её гордость! Гордость её он хотел разбить, хотя сам, с самых ранних лет воспитывал её по одному единственному правилу: «Мне плевать, кем ты станешь в будущем, но усвой одно: ты должна оставаться такой, какая ты есть, и ты ни в коем случае не должна слушать окружающих. Будь такой, какая ты есть и носи имя Лалисы Бхувакуль с гордо поднятой головой! Не позволяй себя сломить!»  Эта цитата старшего брата уж слишком часто стала всплывать у неё в голове, что Лиса невольно почувствовала тревогу в глубине души. Она никак не хотела принимать тот факт, что ей придётся смириться с правилами дурацкой школы, иначе её исключат. Ей придется распрощаться со всеми своими подводками, палетками, губными помадами и серьгами разных форм и длины. Она бы и не слушала парня и продолжила вести себя так, как ей хочется, но у неё была лет с десяти одна важная цель — стать как брат. Она в прямом смысле слова рвалась в дом моды, где работает брюнет и с нетерпением ждала того дня, когда он за руку приведёт её к одному из помещений в этом доме и улыбнётся, с гордостью заявив, что теперь она стала частью их большого и дружного коллектива.  — Что ж так всё классно-то, а? — саркастично вывалилось изо рта девушки, и она запустила в стенку плюшевого розового зайца, который практически бесшумно ударился об неё и упал на пол, так и оставшись там до утра в неестественной для него позе. Наплевав даже на школьную форму, Лалиса, после долгих раздумий, всё же уснула тяжёлым сном, и видения, которые она там видела, её безумно мучали и пытали, ведь в каждом из них она видела либо старшего братишку, либо остальную семью в виде родителей, ещё двух старших братьев и одной младшей сестры.  Она ещё долго будет переваривать угрожающий поступок Бэма, хотя она знала, что по количеству его, кхм…«партнёрш в постели» можно было легко догадаться, что для него не составит труда и родную сестру затащить в постель. Такие мысли заставляли Лалису мелко дрожать от страха и странного чувства, переворачивающего её изнутри и разрывающего на миллион мелких кусочков.  *** — Господин Пак, простите, это больше не повторится, — уже второй день заходя в помещение, Мина виновато поджимает губы и кланяется начальнику, всей аурой ощущая его и понимая, что он всё ещё сердится на неё. Да и то, как он вчера загрузил её, и как был на редкость холоден и суров, можно было и дураку догадаться. Но сколько бы Мина не пыталась придумать дельный план в своём маленьком умишке, всё было тщетно, а поговорить с Пак Джинёном она никак не решалась, зная, что одно лишнее слово — и она не будет уходить со своего рабочего места никогда, ведь если он и захочет — возьмёт и заставит её работать ещё ночь, а там, ещё один писк — и ещё одна ночь…и так до бесконечности.  Не зря тогда Мию намотала себе на ус сплетни своих коллег, которые, обсуждая за чашкой чая директора, много чем поделились о его личной жизни и характере.  На некое приветствие Мины, Джинён немного смягчился в лице и лишь слабо кивнул, поправляя пиджак, развернулся, крикнув для всех только одно громкое: «Работаем!»  Мина с облегчение вздохнула, присаживаясь за стол и с озабоченным видом принялась включать компьютер, попутно убирая бардак из бумажек на столе, ведь вчера у неё было настолько мало сил, что даже убраться на рабочем месте она не смогла, а придя домой, только завалилась на кровать, уснув крепким непробудным сном. Достав из сумки маленькую бутылку питьевой воды, она вздохнула, поливая совсем крохотный, но уже еле живой фикус в горшке, взявшийся чёрт знает откуда. Просто был тут, и у японки рука не поднялась его выкинуть или отдать кому-то. Всё-таки, он был совсем ребёнок.  Мягкосердечность Мины часто играла с ней злую шутку. Ей порой бывало жалко одинокого камушка на тротуаре, что уже говорить о растениях, животных и маленьких детишках. У Мию просто сердце разрывалось, когда с кем-то или чем-то происходило что-то дурное, а она никак не могла помочь. Она дёрнулась в испуге, когда компьютер слишком громко запустился и поджала губы, ощущая себя и вправду глупой. Поправляя волосы, она принимается за дело, хотя её мысли в голове были далеки от её скучной и однотипной работы, отнимавшей у неё кучу сил.  «Не могу же я всю жизнь шарахаться от любого чиха и следить за состоянием камней на асфальте! Мию Мина, ты хоть видела себя со стороны? Блеющая овца, у которой ум размером с кулак младенца! Почему ты не можешь быть как все? Стань ты серой массой счастливых лиц! Всё у тебя не как у людей… — она в досаде опустила взгляд, замечая, что ожидавшие в приёмной люди подозрительно зашептались, замечая её пустое волнение. — Вон, все куда-то двигаются, ходят, действуют, строят семьи, влюбляются, заводят детей, — нахмурившись, она не могла сосредоточиться на документе, то и дело сбиваясь и не понимая смысл прочитанного, — И что это они так сидят, сложив руки? — она на мгновение озабоченно посмотрела на человек пять-шесть, сидящих в коридоре, которых очень хорошо было видно через открытые двери. — Могли бы уже подходить ко мне! Я что, кусаюсь что ли?!» — робость и неуверенность стали уходить на второй план, а на первом появилось раздражение. Напечатав дату и название кампании, она не выдержала и привстала, оперевшись на дубовый стол руками и облизнув пересохшие губы, уже хотела что-то сказать, но стоило паре-тройке людей уставиться на неё внимательным взглядом, как она резко умолкла. Чувствуя смущение, она проговорила не своим голосом:  — Вы можете подходить к господину Паку, у него сейчас время приёма.  — Мы все в соседний отдел, — пояснил один из мужчин, добродушно улыбнувшись Мине и понимая причину её дерганности. — Не переживайте, всё хорошо, — как бы подбодрив проговорил он напоследок, пересаживаясь на другое место. Хмыкнув с собственной глупости, она всё же выдохнула с виноватым облегчением и решила закрыть дверь в коридор, чтобы уже никто не посмел помешать ей настроиться на работу.  «Идиотка»  Мягко пронеслось в голове ругательство и она села, даже слабо улыбнувшись и всё ещё с особой горечью осознавая, что так дальше жить нельзя и стоит меняться. Отбросив задние мысли подальше, она углубилась в бумажки, решая всё сделать как можно скорее, чтобы вечером у неё точно появилось время на себя и на раздумья.  *** — Ты можешь сделать лицо попроще? Будто бы на документы фотографируешься! Минатозаки, чёрт возьми!  — Кто бы говорил! Твоя работа фотографировать, а не языком молоть! — огрызнулась блондинка, опустив поднятую руку с бирюзовой сумочкой вниз и уставившись недовольно на парня, настраивающего объектив.  — Ещё одно слово — и я найду другую модель! — недовольно откликнулся на дальнем диванчике Бэм Бэм, который только из-за стороны наблюдал за процессом съёмки в свой обеденный перерыв, который начинался чуть позже общего. Бэм был в состоянии сам диктовать себе построение рабочих часов, главное — что его работа стала приносить немалую прибыль в последнее время. И тут даже гадать не надо, было очевидно, что и эта осенняя коллекция станет эксклюзивом.  Сана ещё сильнее сморщила в недовольстве миловидное личико и уже уставилась не на фотографа Джебома, а на парня на диване.  — Тебя вообще никто не спрашивал! — выкрикнула она наконец, уже уставившись в объектив камеры и поднимая сумочку в старой позе, на негативной ноте добавила:  — Свою работу ты уже сделал, так значит, что тебе не нужно мозолить мне тут глаза и мешать своим присутствием. Как-нибудь без тебя тут справимся, правда, Им? — она расширила зрачки, показавшись ещё милее, чем она была в самом начале съемок, до появления Бэм Бэма. Джебом только мученически вздохнул, покачав головой и продолжая работу, не пожелал ничего говорить, ведь он был на стороне Канпимука, они здорово сдружились за такое короткое время, а Сана… Сана по контракту была его партнёром и ничего их уже не могло разделить.  — Ох, попридержала бы ты свой острый язычок, милочка, — Бэм проговорил уже не так громко, взяв в руки чашку с эспрессо и делая небольшой глоток, и с садитским наслаждением продолжил смотреть на страдания Саны, ведь Бом решил применить пушку и направил на неё ледяной воздух, а она сама не была тепло одета, да и в самом здании до сих пор не провели тепло, и всем приходилось пока что кутаться в кофты и куртки.  Терпя все каторги Джебома, она и сама ощутила, какая же невидимая нить объединяет её друга и врага и от этого ей стало тоскливо. «Вот так да, Джебом? Я прикрываю твою задницу, когда ты опаздываешь, а ты на стороне этого придурка? Понятно. Я тебе ещё припомню не один раз этот эпизод.» Улыбнувшись, Бэм Бэм понял, что тут его некая миссия была выполнена и, поспешно встав, он попрощался с фотографом, решая остаток перерыва провести на рабочем месте, а заодно и обдумать, какой парфюм ему стоит подобрать для коллекции на сей раз.  Неторопливо шагая по коридору, он разглядывал стены, увешанные декором и фотографиями с чужих показов, он невольно чувствовал уют этих стен и буквально с первых дней работы тут он понял, что дом моды — его второй дом, в котором не менее хорошо и уютно, чем в его квартирке, где он живёт с Лалисой Манобан.  «Лалиса Манобан»  Он остановился, посмотрев на грязное дно кремовой чашки и грустно вздыхая. Лишь бы сейчас не нагружать себя бытовыми проблемами, иначе вдохновение как ветром сдует, и он ничего полезного точно не сделает.  — Ой, ну пожалуйста, откройся! — озабоченно лепетала девушка в конце коридора, пытаясь открыть тяжёлую, железную дверь, ведущую к директору отдела. На лице дизайнера невольно появилась довольная улыбка. Позабыв и о сестре, и о вкусном кофе, он ускорил шаг, решив ей любезно помочь.  — Вы к начальнику? — пробасил он довольно, ведь на лице уже знакомой Мины вновь застыло волнение и испуг. Глубоко вздохнув, она выпрямилась и гордо задрала голову, прижимая в груди синюю папку с документами, из-за которой Пак Джинён и выпер её из офиса, разрешая прогуляться и отнести важные бумаги. Стараясь всем своим видом не показывать страх перед ним, она согласно кивнула, хоть и вышло обрывисто и неуверенно. Кому-кому, а вот этому типу нельзя было показывать свою трусость, ведь чуть дашь слабину — он себе и не такое позволит, что сделал вчера. — Хах, отлично, — прокомментировал вслух Бэм Бэм и довольно оскалился, читая эмоции Мины, словно открытую книжку при хорошем освещении. Хоть та и казалась серьёзной и невозмутимой, но даже самый неопытный актёр поймёт, что скрывает внутри себя Мию Мина.  С лёгкостью открыв дверь, он пропустил её и выдал напоследок прямо на ухо:  — Будь добра, зайди ко мне после этого. Не бойся, я тебя надолго не задержу. Мне надо с тобой поговорить, — Мина так и обомлела, боясь и слова произнести на его реплику. Громко сглотнув, она не нашла ничего умнее, как согласно кивнуть. Почувствовав мягкую ладонь на своей голове, она поняла, что он потрепал её по голове, как маленького ребёнка. Мило улыбнувшись, он помахал ей ручкой и прошептал немного с томной угрозой в голосе, которая заставила ноги девушки подкоситься, — Скоро увидимся, милая.  Встряхнув головой, Мина натянула на лицо дежурную улыбку и двинулась к кабинету как ни в чём не бывало, стараясь быть любезной и доброй с мужчиной, хотя устрашающие мысли так и лезли ей в голову. Кто вообще знает, что там у этого безумца в голове? Художники — люди странные вообще, и японке остается только гадать: идти к нему или же нет.  *** — Придурок! Отпусти меня! Что ты себе позволяешь?! — Тс-с-с, дорогая, — указательный палец приблизился к алым губам Минатозаки, а сама она замерла на мгновение, но отдаваться юноше без боя она не собиралась. Еле держась на маленьком комодике в подсобке обеими руками, она, обомлев, смотрела в тёмно-карие, почти чёрные глаза Кима. — Придурок…- выдохнула она тихо, только сделав вид, что сдалась. Смущённо опустив взгляд вниз, она почувствовала, что внизу живота что-то приятно начинает гореть. Откуда же она знала, что её следующим партнёром в новой фотосессии на другую коллекцию станет Ким Чонин? Да чтобы этот придурок вообще с ней рядом стоял. Смазлив и обходителен с дамами любого возраста — это всё, что в нём есть. Придурок редкостный. А сейчас, просто ни с того, ни с сего он залепетал ей на ушко, что возбудился от её открытого вида и завёл в подсобку так неожиданно, что Сана даже на помощь позвать не успела. Всё ещё пряча взгляд, она не могла спокойно смотреть на оголённый загорелый торс парня, прикрытый одним красным пиджаком и точно таким же штанами. Он был идеально очерчен и прекрасен даже издалека, а хитрая белозубая улыбка Чонина могла свести с ума любую его пассию. Вот только становиться ей Сана никак не хотела, ибо чуть что — и её репутация скатится в никуда.  Но сейчас, Кай был слишком соблазнительным, лакомым кусочком, который так и хотелось вкусить, и по его собственным действиям можно было легко понять, что это чувство взаимно. Если Сана его ненавидела, то Кай был без ума, хотя бы от её фигуры и лица, ведь характер у неё чересчур стервозный. Ну, ничего, Кай и это сможет подправить и угодить блондинке. Она быстро станет в его руках послушным и ласковым котёнком.  — Ну что ты так смотришь, а? — со смешком вырвалось из уст Кая, ведь Сана продолжала смотреть на его оголённое тело, пожирая внимательным и томным взглядом. — Если так хочешь вкусить меня, так что же тебя останавливает, а, куколка? — на лаковое обращение она покраснела сильнее, но парень этого не увидел, ведь в подсобке было довольно-таки темно. — Давай же, я такое рвение лишь одобряю. Сделай и себе, и мне приятно, — продолжал он её подначивать, видя, как она стала ломаться. Гордость её ушла на второй план, а на первый пришло дикое желание. Ничего не ответив на махинации Кима, Минатозаки поспешно стала стягивать с него красный пиджак, параллельно страстно целуя в губы и требуя продолжения.  А вот пожалеет она об этом потом или нет, она решит уже после того, как переспит с такой же моделью, как и она сама. Слишком горячей и сексуальной моделью Ким Чонином, получившей ласковое прозвище от фанаток «Кай».  ___