Почти такие же

Через пять дней Олег позвал его снимать к себе на дачу под Лугой. Юра думал не долго перед тем, как согласиться, все еще пытаясь переварить в себе странные чувства. Переваривал, пока они с Мотором тряслись в машине по стремительно ухудшающимся дорогам — пришлось выехать утром, чтобы приехать в ебучую Лугу еще днем. Моросил мелкий непонятный дождь, да и на душе у него тоже было что-то непонятное. Хованский вздохнул и откинулся на подголовник. Они встали в пробку. — Проблемы с девушкой? — участливо спросил Мотор, повернувшись к нему в пол оборота. Блять. Он по характеру вздоха что ли решил? — Нет, — отрезал Юра. Мотор не поверил. Он внимательно изучил юрино лицо, будто ощупав взглядом, а потом слабо улыбнулся. — Ну, ты всегда можешь рассказать мне. Я никому не скажу, что бы там ни было. Не смотря на растущее с каждым его словом раздражение Ховы, все это звучало как правда. Он повернул голову в сторону водителя, раскрыл было рот для очередного «блять», но задумался. А что, если ему на самом деле все рассказать, излить душу, ничего не скрывая, ни имен, ни явок? Сказать, как он, блять, сохнет по Олегу, как школьница, открывшая для себя Ютюб? Как хочет его и едет в ебеня лишь чтобы поцеловать его мягкие губы и ощутить его горячие руки на себе. Как влюблен. Блять, нет. Он уж точно не влюблен. Он действует исключительно из эгоистичной похоти, туманящей рассудок и заставляющей самому плыть Олегу в руки, чтобы тот сделал с ним хоть что-то. Это не любовь. Это что-то совершенно другое, тупое и нелогичное. — Тебе лучше не знать, — пробормотал Юра. Такая формулировка порождала только больше вопросов, он заметил это по вытянувшемуся лицу друга. Но Мотор промолчал. Тактично. Вместо этого он решил рассказать про все — буквально все — свои неудачные отношения с противоположным полом в самых милипиздрических подробностях. Как раз хватило на полтора часа, оставшиеся до сраной Луги. Мотор вел и пиздел, пиздел, пиздел без умолку. Ебаный таксист! Поэтому когда они наконец доехали до дома Друже, Юра выскочил тут же и буквально кинулся на шею машущему им Олегу. — Олег, спаси меня от помешанного, он все никак, блять, не заткнется! — Друже крепко обнял его, плотно прижав к себе на какие-то мизерные три секунды, а потом отстранился. — Привет?.. — Доброе… — Мотор сверился с часами, точный пидорас! — утро, Олег. — Утро, ага, без пяти двенадцать. — Я честно его не мучил. У Юры просто какие-то проблемы с девушками, и я решил поделиться опытом своих провалов. — С девушками? — на Юру удивленно повели светлой бровью. Он тут же замотал головой и произнес одними губами «пиздит», пока Мотор полез за сумками в багажник. Олег проводил их в дом и сразу предложил кофе. Для Юры это был завтрак, поэтому ему Друже также нажарил тостов, пока тот цедил божественный бодрящий кофе, горячий, как ад. Да как, блять, обычные куски хлеба могут быть такими вкусными и идеально хрустящими? С первым же укусом Хованский подавил в себе стыдный стон наслаждения. Со вторым уже доел тост и энергично жевал, лишь бы не издавать лишних звуков. — Смотри не подавись, — игриво улыбнулся ему Олег, и Юра, конечно, тут же подавился, закашлялся хлебными крошками и судорожно запил все еще блядски горячим кофе. Олег лишь фыркнул и куда-то ушел. Вот зачем он такой: заботливый, игривый, лукавый, светлый, улыбчивый, в красном свитере, идеально готовящий даже кусок хлеба. Невыносимо. — Сегодня мы будем варить уху на костре, — радостно сообщил Олег после разговора с кем-то по телефону. — Батя поймал щуку на утренней рыбалке, уже везет. — О, заебись, — сиял Мотор, предвкушая нажористый суп. — Только надо будет начистить овощей, — сообщил Олег и опять исчез, а потом так же внезапно появился с двумя мешками. — Мотор, умеешь чистить картоху? — Естественно, — кивнул тот. Они принялись за работу, расположившись вокруг большого мусорного ведра: Олег чистил морковь, а Мотор — картошку, причем неожиданно ловко. Сколько же в нем скрытых талантов, ебать. Юра лениво допивал кофе, ему почему-то не предложили никакой работы. Может, это такой жест от Олега, повышенное гостеприимство по отношению к нему; а может, он просто думает, что криворукий Хова и с картофелиной не справится. Он принял вызов и поднялся, подошел к ним, легонько коснулся напряженного плеча Друже. — Олег, может, мне как-то тебе… — блять, плохо! — э, вам помочь? Олег поднял на него светлые глаза. Удивился. Отдал ему свой нож и предложил: — Ну, помоги Мотору с картохой, если так хочешь. Когда треклятые овощи наконец были побеждены их общими усилиями, Юра подкрепился еще чем-то и пошел бродить по заднему двору. Мотор возился с камерами, а Олег помогал обставлять площадку для съемок, и никому пока не было до него дела. Юра перезнакомился наверное уже со всеми дачными котами и перегладил их по несколько раз, когда его нашел Друже и позвал мыть руки и наконец сниматься. Пока они совместными усилиями пытались умертвить бойкую щуку, Олег немного замочил свитер, а Юра успел пару раз испугаться за сохранность олеговских пальцев: то их хотела цапнуть глупая рыба, то сам Хова чуть не ебнул ножом. Потом неожиданно и не очень в тему Юра упомянул сериал «Во все тяжкие», который они смотрели с Олегом вместе, «запоем» — несколько дней подряд и почти не отрываясь. Воспоминания нахлынули и вызвали глупую улыбку не только у него. Блять, и почему все тогда было настолько проще. Юра нервничал и продолжал выдавать глупые пошлые шутки про шлюх, на которые Олег максимум закатывал глаза, а чаще вообще никак не реагировал — очевидно, был недостаточно пьян или недостаточно заебан. — Не знаю, что создает такую атмосферу: костер, уха или алкоголь, — говорил Хованский, едва удержавшись, чтобы не добавить «или твоя компания, Олег», но продолжил свой балдежный монолог как ни в чем ни бывало. — Но смысл в том, что это по-другому воспринимается, это не те двадцать-тридцать минут, когда ты сидишь, ждешь чего-то, наоборот прикольно... Просто сидеть рядом с Олегом у костра было как-то приятно. Они выпили по паре стопок водки, уха уютно бурлила, медленно наползал вечер. Тут Олег на слабо засунул руку в огонь и даже глазом не моргнул. Юра чуть не упал со скамейки и взвизгнул: — Ты что творишь! Вы это видели?! Он действительно испугался за сохранность этих прекрасных рук, уже в который раз за день. Затем, видя абсолютно спокойное лицо Друже, судорожно пытался отшутиться и спрятать свой внезапно вырвавшийся страх за стеной из пошлого юмора, но сердце колотилось как ебанутое. Одну стопку водки вылили в уху, следуя какой-то древней рыбацкой традиции, еще по одной — в себя. Стало совсем хорошо и уютно. Но Юра все еще не осмеливался говорить на сколько-нибудь опасные темы, пока камеры включены, а ребята из съемочной группы были рядом и все еще не накормлены ухой. Олег тоже вел себя прилично, не улыбался слишком игриво и не делал тонких двусмысленных намеков, только смотрел на него как всегда, этими чистыми светлыми глазами, и не говорил ничего, как будто одни его долгие взгляды могли сказать все. Юра все думал о том, что случилось в прошлое воскресенье, и, очевидно, Олег думал об этом же, но пока молчал. Они говорили о рыбалке, о погоде, о сериалах, — на все отвлеченные и обезличенные темы, какие только приходили на ум. Шутили, смеялись — иногда слишком громко — это в них хохотала водка. Уха наконец сварилась, они попробовали ее, — Юра как всегда обжегся. Камеры выключили и стали убирать, а Олег пошел кормить ребят, унося котелок с собой, но вернулся скоро, приземлившись почему-то на маленькую скамейку вплотную к Хованскому. А, судя по запаху, ему налили еще. Олег улыбался как-то опасно и смотрел на него. А потом вдруг опустил взгляд — раз — и на его губы, облизнулся, подался вперед. Но Юра вдруг отпрянул. — Блять, Олег! — он заозирался по сторонам, придерживая Друже за плечи подальше от себя. — Что это щас было? — Я думал, ты не против. Они сидели почти в самом углу участка у костра. Было темно из-за раннего октябрьского заката и из-за того, что ближайший фонарь будто специально перегорел. Свет шел только от огня. На заднем дворе больше никого не было, Юра и не был против, но все равно не мог дать себя поцеловать просто так, вснихуя. В прошлый раз они лишь долго и много сосались, но почти ничего не обсуждали. Слова могли разрушить это хрупкое равновесие. В жопу не ебались. Олег казался удивительно опытным в этих вещах, но с хуем в рот или жопу не лез. Олег вообще казался типичным русским мужиком, которого вряд ли потянет на очко друга просто так. — И часто ты так с мужиками сосешься или это я такой особенный? Друже чуть отодвинулся и вскинул брови, округлил глаза. У Юры вырвалось, но он в любом случае задал бы какой-нибудь вопрос в этом направлении. Это вопрос оказался очень неудобным для них обоих, однако он вылетел, а Олег смотрел на него удивленно. В плохом смысле. — Ты чего, Юр? — как-то обиженно спросил Олег. — Это ты чего? Лезешь, — Юра сделал неоднозначный жест, помахав рукой, — лезешь целоваться вот так легко. — То есть мне нельзя тебя целовать? — логично заметил Олег. Логично, блять! Хуй прикопаешься! Юре нравилось целоваться с Олегом. Если честно, он ждал, что сегодня они будут лизаться, думал об этом ночью, из-за чего нихуя не выспался. Ему хотелось крепких объятий: прижаться к широкой груди, закрыть глаза. С Олегом всегда было как-то особенно спокойно. Хованский был расслаблен, когда вокруг ходили люди, но вспомнил о своих желаниях сейчас, стоило им остаться вдвоем. Его не менее логичный рефлекс сработал вовремя, но лучше бы он молчал. — Тут вокруг люди, блять! — Да никто нас не увидит! Чего ты шипишь сразу? Олег тихо цокнул, совсем помрачнел. Юра не этого хотел: ему было интересно, какого хрена Олег тянулся именно к нему, потому что это могло хоть как-то прояснить ситуацию. В себе он не был уверен ни на грамм, а Друже по-прежнему казался более опытным. Все еще пугало. Юру в принципе трясло от любой мысли о такой близости, но целоваться он неизменно хотел. — Просто… — Юра запустил пятерню в волосы, чуть оттянул, успокаиваясь и приводя мысли в порядок. — Для тебя это слишком… легко? Как будто, ебать, ты привычный. — Для тебя странно хотеть поцеловать человека, который тебе нравится? — вновь удивился Олег. Для него это будто реально было чем-то необычным — дергаться от прикосновений. — Ты, вроде, взрослый парень. — Вот именно, Олег! — Юра понизил голос, словно говорил совсем не он. — Я парень, Олег. Парень. — И что? Прозвучало таким ровным, будничным тоном. Олег явно не впервые оказался в такой ситуации с мужчиной, раз ему было настолько плевать на то, что у Юры между ног. Хованский совсем перестал его понимать. — У тебя же девушка была… — протянул Юра, почти шепча. — Была. И что? — повторил Олег, как-то истерично улыбаясь. Успокаивало то, что они и вправду были далеко от дома. — Я би, Юр. Мне как-то похуй на такие вещи. Юра не удержался: выразил слова жестами, агрессивно тыча пальцами и тряся руками над головой. Руки в итоге обессиленно упали на колени. Вот тебе и отдых на даче, блять. Олег так спокойно признался ему, еще и идиотом выставил. Как можно понять, что твоему другу еще и мужики нравятся, если он постоянно с бабами? Юра бы… Ну, да, он бы воспринял это не очень. Среди его знакомых было мало геев и бисексуалов, но так сложилась его судьба. Он не брезговал, однако и интереса они у него не вызвали, а вот Олег пленил его своими поцелуями, словно со слюной что-то ему занес в его рот, заколдовал своим гибким горячим языком и нежными мягкими губами. Как же захотелось вызвать такси и уехать. — И как ты это… Ну, понял? — спокойнее спросил Юра. Ему было интересно, потому что в себе он разобраться не мог. — Мужики же совсем не сексуальные, в отличие от телочек. — Несексуальные, говоришь? — хохотнул Друже. — Ну, спасибо. — Нет, я не про тебя!.. — Значит, по-твоему, я не мужик? Опять хуй что скажешь. Юра спрятал лицо в ладонях. Как же стыдно! Ему было стыдно за то, что не мог выразить мысль, что мысли в принципе не было. Было стремно, потому что он не знал, что делать, а Олег сидел рядом и тихо смеялся. Уебок. Он запутался, не понимал, какого хуя происходит. Было бы все проще, был бы он или Олег телочкой, он бы меньше загонялся, а так выходило, что его останавливало лишь это. Они были отличными друзьями и испортить дружбу отношениями не оказалось бы жалко, но у них у обоих был хуй и жопа. Юра только в отличие от Олега не был такой смелый, а сейчас засмущался и запутался, как девочка. — Я не тащу тебя кричать всем, что тебе нравится мужик, — вдруг начал Олег, мимолетно коснулся его руки и тут же отпустил. Он говорил спокойно, будто гипнотизировал. — Я просто хочу тебя. А ты хочешь меня — я же вижу. Если тебе мешают только твои взгляды, то я не буду давить, но если они мешают настолько, то может сразу нахуй это все? Будем как раньше… — А я уже не смогу, как раньше, — прошептал Юра. Честно признался. Он бы не смог дружить с Олегом, зная, каковы на вкус его губы, как ложится в ладонь его член, как он может смотреть, когда хочет лишь тебя. Хованский познал это, стал частью этого. Юра не смог бы отмотать назад, но сейчас не мог сделать хотя бы шаг вперед. Лучше бы ему тоже налили. Олег не знал, как именно это понимать. Он сглотнул, пожал плечами, но и не ответил. — Мне нравится мужик — охуеть можно, — хрипло сказал Юра и истерично рассмеялся, пряча лицо в ладонях. — Поздравляю, — Олег уместил ладонь на его плече, нежно погладил. — Я знал, что ты к этому придешь. — Ты даже не худышка! — взвыл Юра. — Я лучше! Олег быстро чмокнул его в ладонь. Юра очень сильно поборол себя, чтобы не потянуться в ответ. Былое напряжение наконец-то спало. Дышать стало легче. Светлые глаза напротив блестели в свете костра и искрились, как какие-то далекие звезды. Олег наклонился к нему донельзя близко, так что его горячее дыхание ощущалось на коже, щекотало и будоражило, но не целовал. Смотрел на юрины разомкнутые губы, но не касался. Переводил взгляд с них на глаза, в которых, возможно, отражалась вся эта стыдная нерешительность. — Можно? — спросил Друже, едва касаясь пальцами его подбородка. Вместо ответа Юра поцеловал его сам. Его тут же повело, как от крепкого алкоголя. И действительно, на этот раз эти мягкие губы были с привкусом водки. Голова тут же закружилась, стоило Олегу углубить поцелуй, скользнув умелым языком в юрин рот. Сердце с бешеной скоростью разносило по телу волны чего-то горячего и очень приятного, ужасно похожего на возбуждение, но гораздо лучше, так что даже закололо в кончиках пальцев, которыми Юра сжимал олеговский свитер. Целоваться с Олегом было просто охуенно. Юра оторвался от его губ на миг из-за нехватки воздуха, а затем прильнул вновь, притянув того к себе за шею, сминая, сжимая и сокрушая все и вся. В груди ныло, в паху болезненно стянуло, а щеки неистово горели, потому что на них были горячие ладони Олега. Это было так вкусно, так приятно, так дико и неправильно, как есть ортоланов. Прикрываясь темнотой, как салфеткой, и прячась так от всех, в том числе и от бога — если он вообще существует. Впиваться в пьянящие податливые губы, ласкать языком горячий язык, глубоко и сладко. Пальцы в волосах, пальцы под футболкой. Костер потух, оставив их наедине с ночью. — Олег! — послышался женский голос со стороны дома. Олег нехотя оторвался от него, чмокнув напоследок в нижнюю губу и поднялся с места. Юра пораженно отметил, как натянулись спереди его домашние штаны. — Я сейчас, — крикнул Друже в ответ и медленно поплелся в сторону дома, видимо, пытаясь успокоиться. — Прости, я скоро, — бросил он тихо Юре. Тот лишь кивнул. Олега не было пять минут, потом десять. Когда даже через пятнадцать минут он не вернулся, Юра сам поспешил в дом: ночь надвигалась, становилось холоднее, а олеговских горячих рук, как и костра, уже не было рядом. Юра побродил по дому, поздоровался со всеми, посетил санузел, искренне радуясь, что не пришлось мерзнуть в деревенском толчке на улице, поднялся на второй этаж — Друже не было нигде. Была небольшая комната в конце коридора, дверь в которую оказалась не заперта. Юра заглянул в нее. Должно быть, это была комната Олега: на кровати сидел полосатый кот, на прикроватной тумбочке лежала зарядка от айфона, небрежно прижатая потрепанным томиком Стругацких, у окна валялась сумка с торчащей из нее рыжей футболкой. Юра тихо усмехнулся, смотря на этот предмет одежды — та самая футболка, в которой Олег был, когда они в последний раз… блять. Он зачем-то поднял ее и — повинуясь внезапному ебанутому порыву — понюхал, прикрыв глаза. Пахло каким-то кондиционером для белья, слегка потом, а главное — Олегом. Юра вдруг почувствовал, как возбуждение возвращается. Что за ебанистика? — Юра? — послышалось из-за спины. Юра застыл на месте, широко раскрыв глаза. Скрипнула закрывающаяся дверь. Хованский обернулся, все еще держа футболку у лица. — Я искал туалет, заблудился, — протараторил он заранее заготовленную отмазку. Нет, кажется, не сработало. — О, вау, — только и выдохнул Олег, увидев, чем он занимается. Вот блять. Его поймали с поличным за чем-то явно не тем. Даже интересно, что сейчас будет. Олег широко и игриво улыбнулся. Шагнул ближе, не отводя пристального и такого, сука, хитрого взгляда от Юры. Тут вдруг отвернулся, шуганул кота с кровати, выпустил его из комнаты и снова запер дверь, для надежности подперев ее единственным стулом, потому что никаких задвижек не было. Хова судорожно сглотнул ком, вдруг образовавшийся в горле, и снова глянул на Друже. Тот уже стягивал с себя свитер, чтобы затем швырнуть его куда-то на пол. — На чем мы там остановились? — спросил Олег, оставшись в одной тонкой серой футболке и приблизившись вплотную к Юре. Как будто он сам, блять, не помнил. Юру снова целовали. Но теперь, казалось, еще более глубоко и страстно. Он растворялся в этих поцелуях, на сладкие мгновения совершенно переставая быть собой или вообще кем-то определенным — словно выходил в какой-то ебучий астрал, соединялся с космосом напрямую с помощью отзывчивых олеговских губ. Никогда и ни с кем больше поцелуи не доставляли ему столько удовольствия. Казалось, — просто прикосновения губ, переплетения языков, горячее дыхание, — но что-то совершенно новое и неожиданное, бодрящее и пьянящее одновременно. Он бы хотел сосаться с Олегом миллион лет, если бы такое было возможно. Юра не сразу понял, как его вообще усадили на край кровати, но почувствовал, как мягкие руки скользят по его бокам, приятно мнут и гладят, забираются под футболку мучительно медленно. Юра ощущал под собственными пальцами короткие мягкие волоски на шее Олега, неизменно встающие дыбом от каждого его легкого прикосновения. Блять, как же хорошо. — Ты хочешь?.. — вдруг выдохнул Олег прямо в его губы, быстро глянув таким туманным от возбуждения взглядом, что бедный юрин желудок совершил отчаянный кульбит у него в животе, а сердце пропустило удар. Но ответить ему не дали, снова накрыв рот жарким и влажным поцелуем. Олег одним движением уронил его на кровать, подмяв под себя и нависнув сверху. Его уже каменный стояк ткнулся Юре в бедро, вызывая волну мелкой дрожи по всему телу. Олег вдруг оторвался от его губ и потянулся к ремню его брюк, ловко расстегнул и скользнул ладонью глубже, как Юра вдруг отпрянул от прикосновения, вызвав недоуменный взгляд. — Это не то, чего я хочу, — прошептал он. Олег сел перед ним и выжидательно молчал. Юра сел сам и придвинулся к нему. — Мне просто реально интересно, каково это, ну, блять… у меня такого никогда не было раньше. — Я тебя понял, — перебил его Олег, вновь обнял его лицо руками и поцеловал. Затем он отнял одну из юриных ладоней от своей груди и опустил на пах, слегка прижимая. Ага, намек понят. Юра тонул в этих губах, — сознание закручивалось в водовороте головокружения, наверняка способном сварить его мозг как яйцо пашот, — одновременно поглаживая сквозь брюки напряженный член Друже. И опять его кисть перехватили, решительно ныряя ей за пояс домашних штанов и сразу за резинку белья — прыжок надежды, он самый. Стоило постараться больше вообще ни о чем не думать, сконцентрировавшись лишь на ощущениях и собственных чувствах. Член Олега был горячий и приятный на ощупь. Из него уже вовсю сочилась смазка. Юра обласкал головку большим пальцем, стирая крупную прозрачную каплю, провел мягкой ладонью по всей длине, затем сжал крепче, как велела ему рука Олега. Они дрочили ему вместе — со стороны наверняка выглядело странно. Хотя, нет, со стороны вообще все это шоу с их участием, естественно, выглядело дохуя стремно. Но будто им обоим было уже не поебать. Юра вновь прогнал мешающие мысли и решил попробовать еще кое-что. Он опустился ниже, не переставая ласкать член, нагнулся к нему под заинтересованный взгляд Олега и внезапно лизнул головку, слегка солоноватую от смазки. Тот отпустил наконец его руку и вместо этого вплел пальцы в его волосы, мягко улыбнулся. Юра прошелся языком по всей длине члена, почувствовав, какой он горячий и бархатистый, охуенный на ощупь и нисколько не противный, затем вернулся к головке, вобрал ее в рот и немного пососал ее и сразу ощутил, как сбилось дыхание у Олега и как окрепла рука в его волосах. Ебать, он действительно это делает. Если бы кто-то сказал ему даже неделю назад, что он будет сосать член через семь дней, Хова бы хохотал до хрипа, а потом, конечно, прописал бы в ебыч. Но Олег был вкусный и приятный. Юра облизывал его, помогая себе рукой, обсасывал и кружил языком, как из недр Друже вдруг вырвался один тихий и сдавленный стон сквозь зубы. Юра понял, что он на верном пути и заработал только усерднее. Стонов стало заметно больше, как он пустился в эксперименты с языком. Выходило не очень ловко, но, видимо, рвение тоже хорошо ценилось. Юра вдруг вспомнил, что он обычно видел в порнухе — как сиськастые соски глотали хуи вот так легко и просто, будто питались ими на завтрак, обед и ужин, — так что вряд ли это было так уж сложно. Он положил истекающий смазкой член Олега себе на язык и попытался заглотить его поглубже, но тут же потерпел неудачу. Юра подавился и закашлялся, к горлу подступило что-то мутное и он вынужден был прерваться, чтобы отдышаться. Олег тут же подтянул его к себе и мягко поцеловал его губы, будто бы говоря, что не стоит пока прыгать выше головы и что ему нравится то, что он делал до этого. Поэтому Юра вскоре продолжил свою неумелую, но искреннюю фелляцию, внимательно прислушиваясь к звукам, доносящимся из Олега. А звуки эти были просто охуительными: Олег стонал, ахал и матерился, не сводя с него этого внимательного и все еще слегка удивленного взгляда и закусывая губу. По хватке в своих волосах — становилось уже слегка больно, видимо, Олег контролировал себя с большим трудом — Хова понял, что кульминация его выступления уже скоро. Да и пора бы уже. Конечно, он и сам неожиданно кайфовал от этого, видя, сколько наслаждения он приносит Олегу, но в горле уже пересохло, да и челюсть наверняка скоро тоже начнет сводить. Юра повторил то удачное движение языком по головке, которое в прошлый раз заслужило оценку «ах, блять!», а потом еще и еще. Олег напрягся, взял его за волосы уже двумя руками. Юра сжал его член крепче и задвигался быстрее. — Юр… — звучало как-то жалобно или… предупредительно? — Нет. Олег внезапно попытался отнять его голову от своего паха, но Хова выскользнул из рук. — Ах! Блять! — ахнул Олег как-то слишком громко, тут горячее и солоноватое брызнуло Юре на лицо. — Черт! Юра слизнул то, что попало на губы. Интересно: у Олега что теперь, даже сперма вкусная, охуеть. Тот прильнул к нему и зацеловал перепачканное лицо — не уж то в порыве очистить. — Прости, — совсем уж виновато протянул Олег в его губы, тяжело дыша, снова поцеловал, затем стал судорожно стягивать с себя футболку, чтобы вытереть ей Юру. Тот лишь молчал, не смея заикнуться, что ему, вообще-то, все ужасно понравилось. — Было очень круто. — Ты вкусный, — невпопад ответил Юра. Только теперь, только от этих слов Олег начал краснеть, а точнее стремительно розоветь, как какой-то ебучий мультяшный герой. Залился розовым до самых ушей, но все еще смотрел в глаза. Юра усмехнулся. — Мне нужно умыться, — констатировал он, поднимаясь. — Ванная… — Я знаю, где, — кивнул Юра, отодвигая стул от двери. — Стоило ожидать! — хохотнул Олег и потер свои пылающие щеки руками. Юра проскользнул в ванную никем не замеченным, заперся и тут же привалился спиной к двери. Он толком не понял, что произошло буквально пять минут назад: почему он сам был в восторге от удовольствия Олега, почему почти готов был кончить только ощущая его у себя во рту, и почему ему так хорошо сейчас. Все чувствовалось каким-то неправильным, будто его кто-то обманывал, или же он обманывал сам себя. Он никогда не мыслил в отношении себя категориями типа «большой любви» и прочая, зато отлично понимал людской эгоизм. А Олег рушил ему все — всю ебучую устойчивую парадигму — просто самим собой, заставлял рефлексировать, тянуться, бежать. Юра отдрочил на скорость, сидя на толчке. Ему казалось, что голова сейчас лопнет, а за ней уже и яйца. Почему-то в его разуме всплыл образ, где на коленях уже перед ним склонился Олег: Друже щекотал его бедра щетиной, но умело брал глубоко, работал языком почти профессионально, горячо дышал. Хованскому хватило пары движений, чтобы спустить в руку. Юра обреченно откинулся назад, отчаянно не желая выходить отсюда. Он быстро умылся, не побрезговав и мылом, вытер лицо и похлестал себя по щекам ударами ладоней. Надо было собраться, а не разваливаться на куски вот так. Он глубоко вздохнул и вышел. Так. Хохот Олега слышался откуда-то снизу, видимо, ему наскучило ждать Юру и он спустился к ребятам. Интересно, сколько он так торчал в ванной? Они сидели на кухне за круглым столом, — Олег, Мотор, Серега, Маша, еще какие-то девочки и мальчики, которых Хова уже и не помнил поименно, — пили кто что, но в основном пиво, и, кажется, во что-то играли. — Юр, где ты был? — радостно спросил Серега, когда Юра кое-как протиснулся, чтобы сесть рядом с Олегом. — Наверняка девушке звонил, у него там проблемы, — вдруг ответил за него Мотор. — Да заткнись нахуй, нет никаких проблем, — буркнул Хованский злобно. Олег не смотрел на него, очевидно, не поощряя такую реакцию. — Серьезные, — протянул Мотор тихо Сереге, сидящему рядом. Блять. Да если бы он вообще мог понять, какого типа у Юры проблемы, какие ебнутые у него переживания и какие чувства к одному конкретному славному Олегу, а не к какой-то абстрактной телке. Но если он узнает, то наверняка ведь скривится и разболтает всем и вся о том, какой Хова хуесос. Юра грустно вздохнул и обхватил голову руками, взгроможденными на стол. Кто-то слева молча подвинул ему стопку водки, но было так тошно, что он даже не смог поблагодарить, не то что бы выпить. — Вот и у меня с моей Танькой… — начал было Мотор снова, но Юра вспыхнул. — Да иди ты нахуй, Мотор! — вскрикнул он и чуть не сбил локтем стопку. — Отъебись уже, блять, от меня, мне твои советы нахуй не всрались! Все молчали и смотрели на него, но Хова еще не закончил. — Я… — продолжил было он, как неожиданно горячая и сильная рука сжала его правое колено, он задохнулся и в миг растерял весь свой пыл. — Я не могу рассказать тебе, ровно как и применить твои советы, — выдохнул он. Напряжение вокруг спало, а на его колене только увеличилось. Олег медленно и с нажимом гладил его, продвигаясь вверх по ноге. Его ладонь была такой теплой, ласковой и такой решительной, что Юра даже дышал с трудом. Когда она достигла середины его бедра и плавно нырнула на внутреннюю сторону, Юра дернулся и вскочил, чуть не своротив стол. Одинокая стопка все же опрокинулась и излилась на столешницу. Олег совсем ебнулся. — Мне надо кота кормить, всем пока, — протараторил Хова и заспешил в прихожую, спиной чувствуя заинтересованные взгляды. Он уже накинул куртку и наспех натянул кроссовки, как его догнал Олег. — Ты чего?.. — Это ты чего, блять, — буркнул Юра выходя на улицу, Олег пошел за ним. Ему что, совсем похуй, если вся его съемочная группа вдруг увидит, как они с Хованским обжимаются? — Юр, останься, — сказал он просяще и как-то интимно тихо, а светлые глаза странно блеснули в лунном свете. Они остановились друг напротив друга у калитки. — Сейчас одиннадцать, электрички уже не ходят. — Похуй, — отрезал Юра. Нужно было срочно валить. Ему стало неловко от происходящего, от себя, от того, что он не хотел лишаться ощущения горячей ласковой ладони на своем колене. Хованский хотел убежать, исчезнуть, провалиться под землю. Пока он не сделал еще чего-нибудь непоправимо глупого, не спалился перед всеми полностью, не подставил Олега и не психанул в очередной раз. Сидеть со всеми, молчать и гладить друг друга под столом было столь возбуждающе охуенно, сколь опасно и невыносимо. — Тогда просто скажи, почему, — они уже вышли на узкую улицу, а Олег все не отставал. — Я пока не готов… — сказал вдруг Юра чистую правду, которая точила его весь сегодняшний день. Но он пока был не в силах продолжить, к чему именно он не готов. Олег понял, но судя по его потускневшему взгляду, все равно огорчился. В груди Юры что-то сжалось — такое пасмурное олеговское лицо нравилось ему куда меньше мультяшно-розового или светлого от доброй улыбки. Олег обнял его на прощание. Его свитер действительно сильно пах костром, будто его коптили специально.