Чёрный кофе без сахара

Высокомерие и сарказм — инструмент выживания в завистливом, склочном обществе. Осаму не испытывал ни тени угрызения совести за нахальную явку после перерыва на пару. На все истеричные нападки и косые взгляды он показательно сладко зевнул и, загадочно улыбнувшись, и на кошачий манер промурлыкал: «Что-то не выспался». Так кстати сегодня преподавательница задержалась на полчаса. Новые пошлые колкости распускались гнойными язвами на теле сознания — ему не впервой быть прокажённым. За окном была пепельная муть, мысли тонули в грязных, оборванных облаках. Каждую человеческую неправильность студент раскрывал в два счёта, либо в скором времени провидение само подкидывало ответ. Сейчас же перед ним имелась глухая стена непонимания, к которой нельзя было никак подступиться: ни обойти, ни перелезть, ни вынуть кирпичик из мудрёной кладки. Неведение досаждало, как и злополучные попытки преподавательницы разговорить. Мысли расслаивались, подобно плохой эмульсии: раздумья о странности Тюи всплывали над концентрации на учёбе, приходилось отвечать невпопад и по несколько раз переспрашивать, делая вид, будто не расслышал. Тем не менее, под конец пары Дадзаю пришлось одному разговаривать с женщиной, пока большая часть сидела в телефонах, другая готовилась к отработкам. Человек непременно должен во что-то верить, иначе жизнь его пуста. Совсем не обязательно в Бога. Во что угодно, но искренне, без оглядки. Только вера помогает людям держаться на Земле и просыпаться каждый день. Дадзай Осаму никогда не был в чём-то убежден решительно. Его взгляды стабильно преломлялись дифракционной решёткой скепсиса, распадаясь на разрозненные умозаключения, которые зачастую противоречили друг другу. Без якоря убеждений жизнь казалась мероприятием пугающе неустойчивым и порой очень небезопасным. Страх неопределённости, нестабильности мимикрировал в тоску отчуждённости. В какой-то степени студент завидовал увлечённости преподавательницы эзотерикой, народной медициной и прочей околонаучной белибердой. Осаму участвовал в беседе тет-а-тет исключительно из вежливости, а не из интереса, как считала женщина, судя по её живым взволнованным глазам и бойкой речи. Довольно часто молодой человек выслушивал других, потому что видел, как им нравится делиться с кем-то собственными мыслями, потому что мог выслушать. Практически всегда содержание разговора не имело значения — важнее была форма, которую приобретал диалог, какие в этот момент эмоции испытывал визави, каким образом высказывал те или иные мысли. Поддержать общение для Осаму не составляло труда: ещё со школы он развил в себе крайне полезную способность рассуждать на любую, неизвестную тему с видом знатока. Вот и сейчас с холодным жаром искусственного интереса обсуждал нумерологию, задержавшись после занятия. Не то чтобы он верил в это и собирался подчинять свою жизнь числам, просто подобные беседы Дадзай любил за возможность иначе взглянуть на обыденные вещи. На каждом изломе новой идеи устройства мира мысль красиво переливалась разными красками. Перламутровый блеск сознания гипнотизировал, отвлекал от собственных проблем. В такие моменты мозг случайно вылавливал из омута сознания какую-нибудь жизненную задачку, жонглировал ей и словами собеседника, затем неожиданно подбрасывал все обрывки суждений высоко вверх и ловил уже готовое решение. — В тебе много жизненной силы, — кажется Осаму всё же имел неосторожность порвать излишними раздумьями слабую нить разговора. Он не нашёлся, что ответить, и как итог: растерянно повёл плечами, натянуто улыбаясь. — Ты даже сам не знаешь, сколько в тебе энергии, только скуку терпеть не можешь. — Возможно, — отрешённо пробормотал юноша, усмехаясь миндально. Откуда ему знать, сколько в нём жизненной энергии, если она давно испарилась, как влага в пустынном колодце? — А скука для меня действительно невыносима. — Если хочешь, чтобы жизнь была интересной, не пасуй перед трудностями. Иначе застрянешь в рутине, как в болоте, — отрешённо посоветовала она, глядя в окно. — Спасибо за напутствие, — с приторной вежливостью пробормотал юноша. — Я, пожалуй, пойду, — он неловко попятился назад, чуть кланяясь. Всё же чудаковатая женщина со своими странными суждениями. Дадзай испытал не малое облегчение, когда покинул душный кабинет. Жить оказалось более тошно, чем представлялось с утра. Лекционный зал — несуразная морская звезда бывшего больничного кинотеатра с одной открытой узенькой дверью, к которой подходил высокий тучный преподаватель. Дадзай с извиняющейся улыбкой пронёсся мимо мужчины, комично забегая в аудиторию, придерживая кожаный портфель. — Молодец, Дадзай, — бодро похвалил профпатолог*, когда студент стремительно перебирал ногами по узенькой скрипучей лестнице, ища взглядом Йосано. Кажется, его фамилию знали все преподаватели университета, и не понятно, что способствовало такой славе: надоедливая пытливость студента или же сумасбродные выходки из-за скуки? — Если зашёл чуть раньше преподавателя, значит, не опоздал, — лектор с пыхтением останавливающегося паровоза грузно сел за длинный стол. — У меня была минута, — важно заверил молодой человек, вскинув правую руку — он и сам ощущал тяжесть в узкой груди, будто наглотался воды: надо же было подруге забраться под самый потолок. Изнурённая претензия опустилась тихим недовольством в желудке, когда Осаму увидел, что девушка удобно устроилась с книгой в руках, которая, по правде говоря, была не первой свежести — пожелтевшие замасленные страницы. Студент с любопытством посмотрел вниз, стараясь рассмотреть потёртую обложку, — Йосано услужливо её продемонстрировала, согнув изящный указательный пальчик. Молодой человек удивлённо скосился на одногруппницу, неловко усаживаясь рядом. Эмиль Дюркгейм «Самоубийство: социологический этюд". Лицо юноши скривила брезгливость: не то его отвращал выбор Акико, не то он досадовал на невозможность примостить свои длинные ноги в пространстве между рядами. В итоге Дадзаю удалось вытянуть конечности, просунув их под соседнее кресло, на котором никто не сидел. В зале произошла странная стратификация на две зоны, разделённой полосой пустых мест: первый, ближний к преподавателю ряд слушателей — те, кто собирался делать вид, что заинтересованы в материале; второй, концевой — те, кто даже не утруждал себя созданием иллюзии увлечённости. Зачем, если лекции отставали от занятий, и единственная группа, у которой ещё не прошёл цикл — группа Осаму? — Думал, что только я к подобным вещам неравнодушен, — в полголоса промолвил молодой человек, доставая из сумки потрёпанную тетрадь и завалявшуюся в кармане ручку. — Когда-нибудь я с видом знатока процитирую эту книгу над твоим хладным телом, — патетично и медленно сообщила девушка, чуть задирая острый носик. — Акико, ты реаниматолог, ты меня откачаешь, — скучающе возразил юноша, начиная выводить бессмысленные узоры в тетради. На этом дружеские пререкания закончились: ручка чернилами вытягивала мысль в нить рассуждений. Что могло быть не так с Накахарой? В его виде много скрытого страдания, вымученности, и насколько Дадзай смог заметить, приемы пищи школьника не то что малы, они мизерные. Почему? За первый час лекции тетрадный лист стал практически синим; муть раздумий в голове так и не улеглась, студент недовольно комкал губы. — Тебя опять клинит? — обеспокоенно осведомилась подруга, откладывая книгу на свободное кресло по правую руку. — Нет, — категорично буркнул юноша, не отрывая руки от бумаги. — Заметно, — поражённо процедила Йосано, плотно сжав губы. — Посмотри на меня. Тебя клинит? — она бесцеремонно схватила собеседника за нижнюю челюсть, резко поворачивая лицом к себе; в шее что-то опасно хрустнуло. — Нет, — сдавленно пропищал Дадзай, когда в него впилась пара каре-красных глаз. — Ты решила мне помочь с отправкой в мир иной? — он расплылся в мерзкой саркастичной ухмылке. — Я просто задумался. — Над суицидом? — девушка выгнула бровь, настороженно отпуская визави. — Да нет же, — раздражённо возмутился молодой человек, потирая челюсть — пальцы визави были весьма сильные. — Я просто не могу понять, в чем подвох. Йосано выжидающе склонила голову чуть вбок, замедленно мигая. — Теперь снимаю комнату, в квартире живёт младший брат хозяйки, — Осаму крупными мазками начал набрасывать картину своей неразрешимой задачи. — Паренёк неестественно худой, точнее примерно, как я, пропорционально своему росту: он ниже меня. — Представь себе, что на свете есть другие астеники, — девушка с насмешкой констатировала, разводя руками в стороны. — Нет же, — упрямо выдавил юноша. — Вижу, что это неестественная худоба, — на это заверение одногруппница недоверчиво скривилась. — Хоть раз ошибался в диагностике? — с претензией осведомился он. — Только не припоминай мне задачу по иммунологии с патшизы**, — прошипела Акико, злобно сощурившись. — Могу нервы***, — Дадзай растянул губы в обольстительно улыбке Чеширского кота. — Ладно, убедил, — с шумным вздохом согласилась приятельница. — Ну не знаю, полно заболеваний, когда человек сильно худеет. Гипертиреоз, допустим. — С шеей всё нормально, нет тремора, глаза нормальные, он постоянно мёрзнет, и я не видел, чтобы Накахара принимал какие-либо препараты, — торопливо отчитался юноша с марширующей чёткостью. — То есть в принципе все хронические болячки отметаются? — скепсис сделал голос визави до грубости низким, гудящим. — С большей вероятностью, либо заболевание ещё не диагностировано, — задумчиво промычал студент. — Что ещё ты заметил? — вздохнула Йосано, её рот превратился в дугу недовольства и растерянности. — Худоба, постоянно мёрзнет, носит мешковатую одежду, суетлив и при этом заторможен, хотя не мне судить, мало ест, — юноша принялся скороговоркой перечислять, загибая узловатые пальцы. — Может, наркотики? — осторожно предположила Акико, немного вытягивая губы в трубочку. — Не похоже, у него зрачки нормального размера, живо реагируют на свет, от него нет запаха ни марганцовки или йода, ни травки, — поделился Осаму. — Даже не спрашивай, откуда я знаю, как может пахнуть от наркоманов, — он предвосхитил вопрос, заметив, как грудь девушки приподнялась от глубокого дыхания и губы округлились. — Постой, ладно, — отрывисто сказала Акико, прикладывая руку ко лбу. — Нет, серьёзно, — она потёрла достаточно широкую переносицу. — Дадзай, ты реально при общении с людьми на это обращаешь внимание? — Да, а что? — молодой человек часто невинно захлопал глазами. — Ты больной ублюдок! — Кстати, тональный крем, которым ты замазываешь синяки под глазами, на тон темнее, чем нужно, и он уже скатался, — конфиденциально предупредил Осаму, приблизившись к визави. — Больной ублюдок, — недовольно пробурчала одногруппница, доставая из сумки зеркало. — Всё у меня нормально, — горделиво возразила она, придирчиво осматривая своё отражение, на что студент криво ухмыльнулся — будь вера собеседницы чуть устойчивее, ни за что бы не стала оглядывать себя так. — Бесишь, — капризно дуя щёки, выдала девушка. — Вообще отстань от меня, мне плохо думается на голодный желудок, — фыркнула Йосано, закидывая обратно зеркало в сумку, и достала из неё два сэндвича в вакуумной упаковке. — Держи, — она протянула угощение Осаму, — а то скоро будешь, как анорексик. — Нервная анорексия это не… — молодой человек важно заговорил, закатив глаза, затем весь вытянулся, широко распахивая веки, — телосложение. Это психическое расстройство, — ассиметричная улыбка начала безумно шириться. — Бинго, — радостно воскликнул он, вскидывая тонкие руки. — Акико, ты — гений! — восхищённо объявил Дадзай, хватая сэндвич из чужих рук. — А что я такого сказала? — девушка опешила, неловко сжимая упаковку с едой. — У Тюи нервная анорексия, — воодушевлённо протараторил юноша. — Но ты всего день знаком с ним! — Я никогда не ошибаюсь, — озорно улыбаясь, заметил Осаму. — У тебя недостаточно оснований, чтобы так считать, — хмуро указала Йосано. — Зато я теперь знаю, в каком направлении копать, — самодовольство расплывалось на лице молодого человека лоснящейся улыбкой. — Ты не боишься, что будешь подстраивать факты под свою теорию? — Мне незачем заблуждаться. Моя цель найти истину, а не продвинуть свою гипотезу. — Тебе не всё равно ли? — девушка поджала губы, раскрывая сэндвич. — Всё равно, — Дадзай несуразно кивнул головой, копируя действие подруги. — Со скуки, — коротко пояснил, осматривая бутерброд, и откусил от него. — Тунец? — Да. Я себе взяла с яйцом, ты же не любишь, — на автомате прожевала Акико. — Погоди, я не понимаю. Тебе сейчас практически ничего не интересно, но при этом ты конкретно заморочился над этим? — Йосано сморщила нос и аккуратно откусила уголок сэндвича. — Именно, — с неким сомнением подтвердил студент, жадно поедая угощение. — Я могу заняться со скуки чем угодно, — он быстро облизал губы, убирая мелкие крошки от хлеба. — Постой-ка, ты учишь тоже из-за скуки? — поражённо осведомилась одногруппница. — Исключительно. Скажи, кто в здравом уме без особой на то надобности будет корпеть над учебниками? — с толикой брезгливой насмешки воскликнул Осаму. — Так конкретно задрачиваться на учёбу можно либо при махровом неврозе, когда родители и учителя весь мозг вынесли по поводу оценок, либо со скуки. Мне не сложно усвоить информацию, а что слишком сложно и не интересно, я не учу, бросаю, — отстранённо поведал он, лениво жуя. — Человек — существо, лишённое любопытства. Вся его любознательность — вещь меркантильная, должная служить конкретной практической цели, — меланхолично резюмировал юноша. — Обычно со скуки деградируют, смотрят тупые сериальчики, ходят по клубам, напиваясь, а не занимаются саморазвитием, — подруга поделилась наблюдением, мысленно примеряясь к сэндвичу — с какой стороны удобнее откусить. — Просто я неправильный, — безразлично хмыкнул Дадзай. — Поглощение информации помогает отвлечься от собственных мыслей. Как только я погружаюсь в себя, то обнаруживаю, что буквально нашпигован всевозможными идеями совершения суицида, кошмарными образами. — Одного понять не могу, — сказала девушка, решительно мотнув головой, — почему ты хочешь покончить с собой? — Потому что неудачник, который ничего не добился в своей жизни и не добьется, — убеждённо пояснил студент. — Ты сейчас серьёзно? — возмутилась Йосано, стирая рукой с щеки крошку. — Да я до сих пор на плаву только благодаря тебе! — Себе, — резонно поправил молодой человек. — Ты учишь, а скинуть тебе решенные задания мне не так сложно. И в отличие от меня, ты работаешь медсестрой в реанимации. Уверен, что ты, в отличие от других, станешь замечательным врачом, врачом-реаниматологом, — он пронзительно посмотрел в глаза визави. — Ты так думаешь? — смущенно поинтересовалась девушка, потупляя растерянно взгляд. — Акико, ты сомневаешься? — юноша хрипло рассмеялся. — Прости меня, конечно, но ты отбитая баба. Сделать шариковой ручкой трахеостому**** человеку с отеком Квинке — это сильно. У тебя в такие моменты глаза бешеные. Ни за что бы в жизни не поверил, если бы не видел сам. Считанные секунды, упавшее тело с огромными красными пятнами, твой безумный взгляд и холодный приказ: «Дай ручку». Подложила сумку под шею, запрокинула голову, удар, кровь и хриплый свист. А после приезда «скорой» ты просто встала, вытерла руки и сумку влажной салфеткой и спокойно пошла на пары, хмыкнув. Так что не вижу смысла тебе волноваться по поводу учёбы. Большинство тебе не нужно, а мне не в напряг скинуть пару фото с заданиями. По своей специальности ты учишь сама. — Но… — Йосано, я в тот момент струсил и не знал, что делать, — резко отрезал студент, качая головой из стороны в сторону. — Она бы умерла на моих руках. На руках десятка будущих медиков, которые просто в нужный момент растерялись. А ты — нет. Всё, что мы сейчас учим, большей частью ненужное барахло, которое не отвечает практическим нуждам. Ни в одном учебнике не написано, что иногда псориаз в тяжелой форме может давать температуру под сорок и почечную недостаточность. Что психоз купируется не только нейролептиками, но и словами. Что, спасая кому-то жизнь, нужно быть готовым сесть за решётку. Только раз нам сказали, что все документы мы пишем для суда… — Дадзай умолк, глубоко опустив голову. — Я только потом поняла, что одно неверное движение — и меня бы посадили, — с дрожью в голосе призналась Акико. — Лучше вообще об этом не думать, — юноша странно заулыбался. — В противном случае можно дойти до того, что пора забирать документы отсюда к чёртовой матери. И кто людей будет лечить, если не мы с тобой? — Страшно подумать, — удручённо высказалась девушка. Осаму тоскливо качнул головой в согласии. Снова всплыл вопрос его компетентности, которая не выдерживала никакой критики. Вероятнее всего, всё его стремление ставить окружающим диагнозы — лишь никчёмная попытка доказать самому себе, что он способен хоть на что-то. * Профпатолог (врач-профпатолог) — специалист, занимающийся установлением причин возникновения профессиональных заболеваний, лечением и реабилитацией больных с профпатологией. ** Патшиза (патфиз) — сленг студентов-медиков, патофизиология. Одна из базисных дисциплин, где разбираются закономерности возникновения, развития и исхода типовых патологических процессов, а также изменение функции организма при различных патологических состояниях. Своё название «шиза» (шизофрения) физиология получила за сложность освоения. Наибольшую сложность представляет раздел «Реакции иммунитета». ** Нервы — неврология. Дисциплина, изучающая центральную и периферическую нервную систему как в норме, так и в патологии. *** Трахеостома — дыхательная трубка, выведенная из трахеи во внешнюю среду. Однако проделанная Акико операция не является трахеостомией как таковой. В экстренных ситуациях проводят крикоконикотомию — рассечение связки между щитовидным хрящом гортани и первым кольцом трахеи с последующим введением трубки. Необходимость данной операции обусловлена тем, что во время отека Квинке голосовые связки могут набухать и смыкаться, препятствуя прохождению воздуха в лёгкие. В такой ситуации за время ожидания помощи человек может умереть от асфиксии.