Чёрный кофе без сахара

Вызвали в кабинет, Осаму с трудом встал с мягкого сиденья и дёрнул массивную за счёт мягкой обивки дверь, входя внутрь. Юноша растерянно осмотрелся вокруг: напротив широкого врачебного стола стояли пару кресел, у самой двери шкаф с толстыми папками и рядом стол медсестры. Психиатр кивнула в сторону одного из кресел, студент неуверенно проследовал к нему, сел на край. Стандартное начало опроса: имя, возраст, место учёбы, работы. Однотонные тихие ответы и пристальный взгляд на визави: худая круглолицая женщина лет сорока с короткой стрижкой и аккуратными очками в тонкой золотистой оправе на маленьком носу. Во время беседы молодой человек непроизвольно скрещивал ноги — плохой знак, говорящий о недоверии к специалисту, желанию скрыть что-то. Хотя наоборот должен быть откровенным в своих словах, раз самостоятельно обратился за помощью. Вопросы и рассматривание врача быстро утомили; юноша лениво перевёл взгляд на окно, где стоял одиноко фикус с банкой кофе. Откровенно паршивого растворимого кофе. Дадзай уже подумывал безысходно сказать: «Пожалуйста, выпишите мне антидепрессанты и не мучайте». Хотелось домой, сварить кофе и устроиться перед экраном ноутбука и бессмысленно пялиться в какой-нибудь посредственный сериал. Правда подобное заявление врачу было бы странным и наглым. — Какие у тебя жалобы, Осаму? — врач оторвалась от записей в карте и исподлобья посмотрела на пациента. Единственная жалоба, которая у него имелась — совершенно незнакомый человек обращался к нему на «ты» и по имени. Он не сноб, просто ему достаточно собственного самоуничижения, чтобы почувствовать себя ничтожеством без принижения со стороны других. В принципе какие у него могут быть жалобы? Учился в престижном университете, не был ограничен финансами, относительно здоров. Просто сегодня у него был выбор: либо пойти к врачу, либо на крышу. По глупости выбрал всё же психиатра, а не предсмертную записку. — Две недели назад будто выключили эмоции по щелчку пальцев, — бесцветные слова сопровождались соответствующим жестом. — Мне безразлично абсолютно всё: что происходит вокруг, что мне говорят друзья, знакомые. Даже не могу понять, что они чувствуют, и мне за это стыдно, — юноша устало опустил плечи — сил держать осанку не осталось, потупил взгляд в пол; он устал говорить. — Постоянная усталость, лень, — до слёз хотелось кофе и лечь, желательно, под автомобиль. — Никаких критических событий не было: смерть кого-то или ещё что-то в этом роде, — заключил Дадзай. — Как аппетит? — Если не забываю, то ем много, чтобы желудок не болел, — прокомментировал пациент и ухмыльнулся растерянности врача, которая не знала, как классифицировать данное высказывание. — Мне без разницы, что в себя пихнуть, главное, что желудок наполнен, — эти слова ещё больше спутали женщину, которая непроизвольно обернулась к медсестре, та с таким же растерянным видом пожала плечами. — Сон? — психиатр, видимо, решила написать что-то размытое в формулировке и перейти к следующему вопросу. — Засыпаю в одиннадцать-двенадцать, просыпаюсь в три-четыре утра, — тускло хмыкнул Осаму; отлепить язык от нёба удалось с большим трудом. — Иногда весь день могу проспать. Иногда и вовсе не могу заснуть. — Есть сложности с учёбой, проблемы с памятью? — уточнила женщина, отрываясь от записи и поднимая на собеседника хмурый взгляд: Дадзай ограничился отрицательным движением головой, которое снова вызвало смятение у психиатра, которое выражалось в красноречивом движении тонких бровей. — Может, сложно стало отвечать на занятиях, учить материал? — Мне в принципе учёба дается достаточно легко, — молодой человек утомлённо перевёл взгляд с банки кофе на визави. — Не замечал, когда хуже состояние: утром или вечером? — продолжила справляться доктор, готовясь записывать. — У кого-то бывает хорошее состояние утром, когда приходится вставать по будильнику? — ироничное замечание непроизвольно сорвалось; медсестра зажато приподняла уголки губ, на секунду глаза врача снова расширились в недоумении. — Вечером хуже, — он прикрыл на время глаза. — Были суицидальные мысли? — Да, — юноша слабо качнул головой; женщина заинтересованно наклонила голову. — Отстранённые мысли или конкретный план есть? — Отстранённые, — пробормотал Осаму, продолжая рассматривать банку с кофе, — он не идиот, чтобы говорить о том, что имеет чуть ли не идею фикс, прописанную в деталях. Он и так был в шаге от того, чтобы сорваться в Киото и утопиться в каком-нибудь канале. — Мне лень жить, хотелось бы исчезнуть. Заинтересованность в глазах психиатра истлела угольком разочарования; она с явной тоской записала слова пациента. — Прежде было что-то подобное? — в ответ очередное покачивание головой. — Ты всегда такой тормознутый? — неуверенное пожимание плечами. На последующие вопросы Осаму отвечал односложно или вовсе кивком головы — говорить было морально тяжело. Живёт один, девушки нет, друзей — студент едва не соврал, забыв про Акико, Оду и Анго, хобби нет, после учёбы ничем не занимается, с родителями отношения в рамках размытого «нормально». Выходила среднестатистическая убогая жизнь неудачника. — Почему ты решил обратиться сюда? — Потому что хочу себя убить и это ненормально? — губы тронула горькая усмешка. Дадзай чувствовал себя актёром театра абсурда: ему необходимо было доказать, что нуждается в помощи, ведь одной просьбы недостаточно. Ему требовалось оправдать свою пластиковую улыбку, потому что это противоречило классической картине, прописанной в учебнике психиатрии и клинических рекомендациях. Да ещё Осаму чуть ли не в узел завязывался, закрываясь от врача: нога на ногу, щиколотки скрещены, руки на животе — тоже. Недоверчивый взгляд психиатра говорил о симуляции. — Не хочешь лечь на дневной стационар? — поинтересовалась врач. — Нет, — даже для себя юноша ответил слишком громко и дёргано; он с ужасом представил километровые очереди студентов на отработках и возможность затянуть учёбу ещё на один год академическим отпуском. — Хорошо, тогда я выпишу тебе антидепрессанты на полгода. Но если тебе станет хуже, то без записи сразу приходи сюда, направлю в стационар, — настойчиво проговорила женщина. — И ещё обратись в регистратуру, запишись к психологу. Из кабинета Дадзай вышел в растерянности и большей тоске: может, он всё себе выдумал, и на самом деле счастлив? Может, он просто хотел привлечь к себе внимание таким образом? С чего самоубийце обращаться к врачу? Он просто не хотел своей смертью доставлять проблему кому-либо, особенно родственникам. Студент поднял голову и осмотрелся вокруг, не понимая, в какую сторону ему необходимо двигаться. Наугад прошёл прямо по коридору, с апатичным удивлением обнаружил окошко регистратуры, наклонился к нему. — Простите, мне нужно записаться… — просипел Осаму, глядя сквозь медсестру в возрасте. — Кто ваш участковый врач? — деловито-бойко справилась регистратор. — Да нет… — юноша с ужасом осознал, что вовсе забыл зачем подошёл к регистратуре. — Мне не к психиатру… я от него… — К психологу? — понимающе вздохнула медсестра; короткий смущённый кивок. — Когда записать? — Мне попозже. — Обычно хотят побыстрее, — хмыкнула женщина в удивлении. — По времени. Учеба, — в замешательстве поделился студент. — Как раз есть на три часа сегодня, пойдёт? — отметила регистратор, листая журнал. — Да. — Поднимайтесь на четвёртый этаж в четыреста десятый кабинет, — перед Осаму положили талончик. Без слов молодой человек взял талончик и с отчаянием посмотрел на выход из диспансера. Он физически не сможет дойти до этого треклятого кабинета. Но его уже записали, будет стыдно, если он вот так сбежит. Лестница слишком крутая, на каждом пролёте юноша останавливался, тяжело вздыхая. Нужный кабинет Дадзай нашёл с трудом. Из комнаты вышла молоденькая девушка в приталенном халате, мило улыбнулась, уточнив имя пациента, и пригласила внутрь. Оставив вещи на кресле по просьбе психолога, молодой человек сел за стол напротив врача. Снова стандартный опрос, Осаму едва сдержался от меланхоличной реплики: «Прочитайте в карте, я устал». По привычке студент смотрел на собеседницу, чтобы продемонстрировать свою заинтересованность. Миловидная, с приятным голосом, вот только руки мелко тряслись от волнения. Для приличия Осаму отвел взгляд в сторону окна — унылый пейзаж размазанного пальцем графита. Пришлось вернуться взором к визави — тонкие пальцы нервозно вертели шариковую ручку. «Тебе бы самой не мешало пройти терапию с таким-то махровым неврозом», — удручённо подумал юноша. Тест Шульте* утомил после второй таблицы, составить группы их карточек получилось с трудом: сначала Осаму решил соединить инструменты с соответствующими профессиями, что было неверно, затем долго соображал, в какую более крупную группу можно соединить растения и грибы, если они относятся к разным царствам живого? Затем методика пиктограммы**. Самое сложное было не запомнить предложенные словосочетания, а более или менее красиво нарисовать пиктограмму. На третьем слове рисунки значительно упростились и стали небрежными. И самое сложное было объяснить, почему именно такое изображение помогло запомнить словосочетание. — Что это такое? — справилась девушка, указывая ручкой на рисунок «тяжелая работа». — Это груз, это блок, с помощью которого его поднимают, — уныло пояснил студент; в ответ красноречивое хлопанье длинными густыми ресницами, явно наращёнными. — Поднять большой груз — тяжёлая работа, — с долей раздражения принялся объяснять он. — Нарисовать просто кубик — не понятно. Поэтому нарисовал ещё и систему блоков, с помощью которой легче поднимать груз, — такое же недоумение, как и секундами ранее; юноша поджал губы, ощущая себя идиотом, который говорит какую-то чушь. — Ну, в подъемном кране тоже есть блок и трос… — Хорошо, — психолог перескочила на другой рисунок с видом «ничего не поняла, ну и ладно». — Почему петля? — Отчаяние, — Дадзай нехотя напомнил зашифрованное слово: зачем он сейчас будет распинаться, если его не желали прежде услышать? — С отчаяния люди лезут в петлю, — может, и не все, но он явно готов сделать это. Десять слов на запоминание. Студент назвал сразу только пять. Повторение слов. В результате снова пять слов, хотя Осаму вроде старался запомнить, образуя некоторые пары. На самом деле, он не особо внимательно слушал специалиста и просто механически перебирал слова, которые всплыли в памяти без особого напряжения. Максимум был девять слов из десяти. Ещё одна методика: представлены карточки с определёнными ситуациями, необходимо завершить диалог между героями. — Только без сарказма и шуток, — предупредила врач, беря в руки внушительную стопку карточек. — Это будет сложно, — вздохнул Осаму. — Прямо совсем нельзя? — Постарайтесь. Действие в химчистке, работник сообщает о том, что к указанному сроку сданный плащ ещё не почищен. На улице начался ливень, клиент без зонта и плаща, на который рассчитывал. Около входа в помещение стоит подставка с зонтом. — В таком случае дайте мне свой зонт, чтобы я добрался до дома, — равнодушно выдал студент. — Можете пояснить, это нестандартный ответ, — смущённо попросила девушка. — Раз мне вовремя не возвращают необходимую в данный момент вещь, я имею право попросить замену. Идёт дождь, мне нужно вернуться домой. Плащ защитил бы меня от дождя, но мне его не возвращают. Зато есть зонт с такой же функцией. Поэтому я прошу взамен его. Как только мне вернут плащ, я верну зонт, — меланхолично проговорил молодой человек. — Простите, это сарказм, — вздохнул он, когда в очередной раз увидел недоумение в карамельных глазах. — Мне не столь важно получить этот зонт или плащ, мне важнее показать своё недовольство обслуживанием. Следующая карточка: дальняя родственница на пороге дома без приглашения решила погостить неделю. В голове моментально щелкнул ответ, юноша досадливо поджал губы. — Совсем нельзя сарказм? Другое не приходит в голову, — через минуту раздумий выдохнул потеряно пациент. — Хорошо, сделаем исключение. — Какое совпадение, я прямо сейчас решил ровно на неделю отправиться в путешествие, — со злой ухмылкой прокомментировал Дадзай. Практически через одну карточку приходилось пояснять смысл завершённого диалога. Осаму чувствовал себя утомлённым, ненормальным и очень озлобленным, потому что врач постоянно спрашивала: «Вы злитесь на собеседника?». Нет, ему было всё равно на собеседника. — Как оцениваете себя при выполнении заданий? — в конце поинтересовалась психолог. «Никак», — в голове красной неоновой лампой высветилось слово. Однако слишком категорично. — Средне. — Почему? — Счёт — медленно, долго соображал с карточками, с сопоставлением напутал, слова запомнил с трудом. — Время счёта у вас в пределах нормы, повышенная утомляемость, есть нестандартность мышления, в целом, результаты хорошие, — оживлённо высказалась девушка. — Если возникли какие-то вопросы, пожалуйста, задавайте. — Как вы оцениваете моё состояние? — не сказать, что Осаму действительно было это интересно знать, просто уточнил ради приличия. — Как уже сказала, повышенная утомляемость из-за чего бывает заторможенность, сниженный фон настроения, что соответствует картине депрессивного эпизода. — Спасибо, всего доброго, — молодой человек кивнул и поспешил покинуть кабинет. С минуту в коридоре безысходно смотрел на лавочку, желая лечь на неё и больше никогда в жизни не двигаться. Несуразность данного поступка останавливала от его выполнения. Пришлось плестись по лестнице к вожделенному выходу. Гардеробщица, полноватая женщина, прикрикнула на студента, грубо пихнув плащи взамен на выдернутый номерок. Осаму недоумённо развернулся, неловко прижимая к себе вещь. Может, он действительно заслужил к себе такое отношение, раз так медленно искал номерок? После получаса ожидания транспорта, юноша с облегчением сел на кресло, прикрывая глаза. Вряд ли он сумеет подняться на нужной остановке, абсолютно плевать. Ему непринципиально, он может весь оставшийся день прокататься по маршруту, отупело глядя в окно. Всё же в необходимый момент Осаму поднялся, ощущая себя неповоротливо-деревянным. Его единственная задача — дойти до аптеки и протянуть рецепт, куда-то засунутый в сумку. Первая точка: фармацевт смотрела на протянутый бланк так, будто впервые слышала о подобном препарате; поиск в компьютере тоже не увенчался успехом. Осталось ещё две аптеки по дороге домой. Во второй — история повторилась. И только в третьей нашлись антидепрессанты. — С вас шесть тысяч сорок йен, — огласила девушка, пискнув двумя коробочками препарата. — Сколько? — растерянно переспросил студент, пытаясь осознать названное число. — Шесть тысяч сорок йен, — нерешительно повторила провизор, кладя препараты; на эту сумму Осаму при экономии мог бы питаться неделю. — Будете брать? — Буду, — отрешённо согласился молодой человек, доставая из бумажника банковскую карту. Стоило ли его лечение по шесть с лишним тысяч в месяц на полгода? Может, ему оно и не так нужно? Может, дешевле умереть? В среднем похороны обходятся в два миллиона йен — ритуальные службы в Японии особенно любят поживиться на чужом несчастье. Слишком дорого. Хотя после смерти будет ли его это волновать? Крайне эгоистично вот так оставлять на родственников заботы о собственном бренном теле. Сколько придётся ему работать, чтобы оплатить собственные похороны? По несложным подсчётам выходило, что жить намного дешевле. Но так ли это на самом деле? Затраты на питание, одежду, коммунальные услуги, образование, транспорт, лечение и прочее. И сколько уже было вложено в него родителями? Разве он вправе собой распоряжаться без их ведома? Сколько он должен заплатить, чтобы быть свободным? От мыслей отвлёк писк терминала, извещающий об успешной оплате антидепрессантов. Провизор вежливо на автомате улыбнулась, протягивая рецепт с пометкой о выдаче препарата и сами коробочки с лекарством. Может, всё же дешевле умереть? Тогда зачем Осаму час провёл у психиатра, два — у психолога и купил дорогие таблетки, раз собирался умереть? Или он просто малодушен и не хотел признаваться себе в этом? Выходя из аптеки, молодой человек внутренне себе пообещал, если ровно через две недели*** не будет никаких сдвигов в его состоянии в лучшую сторону, то он без колебания едет в Киото и топится в канале. * Тест Шульте — методика представляет собой разные корректурные таблицы 7х7, где в случайном порядке разбросаны числа от 1 до 25 красного и черного цвета. Испытуемому на время предлагается сосчитать числа в прямом порядке, например, черного цвета, а в обратном красного. Данный тест используется для оценки внимания и степени утомляемости. ** Методика пиктограмма. Испытуемому предлагаются для запоминания десять словосочетаний (слов), его задача на листе к каждому словосочетанию нарисовать себе подсказку. Затем просят в памяти восстановить все сказанные слова. Оценивается как сама способность запомнить и воспроизвести словосочетания, так и рисунки. *** У всех антидепрессантов эффект накопительный и минимальный срок приема препарата до наступление основного эффекта (изменение фона настроения) две недели.