Чёрный кофе без сахара

Слово «экзамен» стало белым шумом от частого употребления классным руководителем в своём деланно-трагичном монологе. Накахара безысходно смотрел перед собой, за двадцать минут он начал различать в зелёной фактуре доски очертания крокодиловой кожи. Парень поджал обидчиво губы: на первой парте особо не порисуешь и в телефоне не посидишь. Ещё пять минут речи о том, что прошлый выпуск был намного лучше, все умницы, как на подбор, Тюя не выдержит. Как и остальные в классе после шести уроков. — У вас классный час? — в кабинет стрелой вошла завуч по учебной работе, стуча невысокими шпильками по-армейски звонко; школьники с задержкой подскочили, приветствуя женщину, и тут же обессиленно рухнули. — Я как раз хотела попросить кое о чём, — женщина прошла на середину класса, перехватив папки в руках. — Тюя, можешь к следующей среде нарисовать плакат? — Да, могу, — неуверенно отозвался подросток, быстро обдумывая, когда ему всё успеть: работа, уроки, подготовка к экзаменам, ещё и это. — Какая тема? — нехотя пробормотал он. — А почему Тюя должен рисовать плакат? — тут же возмущенно вмешалась Гин, откидываясь на спинку стула и ставя локоть на неё; все поражённо обернулись на девушку, сидевшую на третьей парте пятого ряда. — Что же из «А» класса не просите, раз они такие замечательные? — одноклассница скептически сощурилась, наклоняясь вперёд. — Как открытый урок перед кем-то из министерства образования, так «С» класс, как на городском конкурсе выступить от школы, так «С» класс. Как соревнования, так «С» класс, как встретить какую-то делегацию, так снова мы. Как фестиваль организовать, так мы, как убрать самую убогую и грязную часть школьной территории, так мы. Кстати, где наши обещанные освобождения от уборки коридоров и участка? — язвительно напомнила она, подпирая голову. — Акутагава, скажи спасибо, что тебя ещё за твоё поведение не исключили из школы, — пренебрежительно заметила завуч, поправляя овальные очки. — А что не так с моим поведением? — оборонительно нахмурилась девушка. — Что оно не отвечает вашей установке, как должна себя вести девочка? — слова были выплюнуты с отвращением. — Почему вы позволяете парням курить в саду, срывать занятия и творить чёрт знает что? Сколько драк было — ничего. А как я, так сразу: «Акутагава!». Чем я хуже них? Тем, что у меня нет полового члена? Женщина от растерянности и злости часто захлопала ресницами, в замешательстве посмотрела на коллегу, которая округлила губы морковного цвета, опешивши от поведения и слов ученицы. По классу прошлись поражённые смешки, приглушённые рукой. Тюя едва не хрюкнул, сдерживаясь от истерического хохота, когда различил за спиной комментарий Хигути: «Гин, да у тебя не только он имеется. И весь комплект стальной», — мысленно парень согласился с данным утверждением. Сама виновница бурной реакции вызывающе выгнула бровь, пристально глядя на оппонентку ртутью выразительных глаз, ожидая ответа. Педагог досадливо поджала цианотичные губы и развернулась к выходу. — Так Тюе рисовать плакат? — провокационно вопросила Гин, сдерживая лукавую ухмылку; классный руководитель выпучила глаза и угрожающе покачала головой. — У «А» класса попрошу, — с нажимом отреагировала завуч, плотно закрыв за собой дверь. — Акутагава! — у преподавателя вырвалось раздражённое обращение. — Что сразу Акутагава? — одноклассница невинно развела руками под дружный хохот школьников. — Красотка, — весело крикнула Ямада; остальные девушки захлопали в знак поддержки. — Спасибо, Гин, — Накахара смущённо улыбнулся. — Знаю тебя, стал бы страдать с этим плакатом, — важно фыркнула приятельница. — Нечего нашего Тюю эксплуатировать. — Родителей вызову, — устало пригрозила учитель. — Чего они ещё обо мне не слышали? — девушка расплылась в ехидной улыбке. — Можно и мне послушать? — Выгоню! — Только вещички соберу, — радостно откликнулась Акутагава, подрываясь с места. — Да сиди уж, — изнеможённо отмахнулась классный руководитель. *** Дадзай холоден, как арктический лёд, мрачнее средневекового склепа, временами высокомерен и заносчив, до грубости отстранён. И вместе с тем студент был поразительно внимателен. Нет, он не спешил интересоваться проблемами окружающих, выслуживаться, но его забота и заинтересованность выражались в мелочах: в вовремя поданной вещи, в моментальном запоминании предпочтений другого, в понимании к чужим повседневным ритуалам. Незаметно для Накахары и, кажется, самого себя Осаму стал ужинать вместе с Тюей, а порой напоминал о приеме пищи, если школьник засиживался с уроками. В очередной раз, соблюдая режим, молодой человек и старшеклассник сидели на кухне ровно в шесть вечера: Тюя — ужинал отварным кальмаром с красным сладким перцем, огурцом и листовым салатом; Дадзай же апатично читал в телефоне учебник, периодически отхлёбывая зелёный чай с имбирём. Хмурая сосредоточенность соседа несколько смущала Накахару, но, несмотря на это, учащийся чувствовал себя комфортно в обществе студента: тот не лез в его тарелку, не упрекал в малом количестве еды. К тому же было что-то в Осаму располагающее к себе, вопреки крупным складкам моральной усталости на лице и пассивной агрессии в затёртых меланхолией глазах. — Осаму, давай посмотрим что-нибудь? — сам парень едва понимал, почему ему вдруг вздумалось предложить подобное сожителю; тут же робко уткнулся в тарелку, подбирая вилкой оставшееся кольцо кальмара. — Например? — после промедления, видимо, вызванного желанием дочитать до конца абзац, сосед обратил взгляд на визави. Облик Дадзай преобразился, черты лица стали более мягкими, доброжелательными, в глазах появился блеск заинтересованности. До сих пор учащийся не смог привыкнуть к таким резким переменам в настроении квартиранта. — Хочу пересмотреть рок-оперу «Моцарт», — воодушевлённый благосклонностью собеседника поделился старшеклассник. — Не знаю такую, единственная знакомая мне — «Jesus Christ superstar», — более оживлённо поддерживал диалог юноша. — «Моцарт» одна из любимейших рок-опер. Очень красивая и в плане костюмов, и в плане музыки. Всегда её пересматриваю, когда мне грустно или сильно устал: она очень жизнеутверждающая, несмотря на трагичность событий и вообще развязку. Она учит не сдаваться, идти до конца за своей мечтой, идеалом, — подросток вдруг запнулся, стушевано потупил взор. — Извини, не знаю, зачем говорю это, да и предложил посмотреть, тебе, наверное, это не интересно, — досадуя на себя, пробормотал он и неловко оттянул рукав толстовки. — Почему же, мне интересно, — губы Осаму практически не дрогнули, зато в широко раскрытых глазах растекалась карамель нежной улыбки. — Может, повторюсь, но по мне это замечательно, что есть вещи, которые вдохновляют тебя к жизни. Для меня, кстати, это раннее творчество Dir en grey, особенно песня «mazohyst of decadence». Лучше не знать, о чём она, — смущённо добавил он, натянуто улыбаясь, как только школьник непонимающе качнул головой. — Если кратко, то песня — монолог зародыша в чреве женщины, пришедшей на аборт, — юноша виновато скривился, втягивая голову в плечи, подобно черепахе. — Прости, — понуро произнёс он, видя, как Тюя скептически посмотрел на вилку с наколотым на зубцы кальмаром. — Что ты хочешь от человека, который во время вскрытия обсуждал с врачом рецепт запеченного мяса? — отчаянно и оправдательно проскулил студент, прижимая ладонь к груди; воображение учащегося издевательски подкидывало образ обгоревшего трупа, увиденного когда-то в фильме ужасов. — Извини, — ещё раз сожалеюще протянул молодой человек, взбивая нервно волосы на затылке. — Понимаешь, это только в первый раз страшно, неприятно и дико, а потом воспринимаешь это не более как материал для изучения, работу. Ты не думаешь, что пару часов назад это был живой человек со своими мыслями, желаниями. Для тебя труп точно такой же кусок мяса, что лежит на прилавке в магазине, как бы кощунственно это ни звучало. Это ни хорошо, ни плохо, просто способ не свихнуться, сталкиваясь с подобным каждый день. Тюя вдруг тихо рассмеялся сбивчивым объяснениям соседа, очаровательному смущению и беспокойству о его аппетите и ментальном здоровье, затем довольно доел свой ужин, ещё больше сбивая с толку собеседника. — Может, я и создаю впечатление существа очень нежного и ранимого, но это далеко не так, — колко прокомментировал подросток, вероломно улыбаясь. — Я спокойно могу смотреть ужастик, играть в хоррор-игры и что-нибудь жевать. А в четырнадцать мы с Гин, подругой, ночью влезли в морг при больнице. Страшнее было от того, что нас могут поймать и сдать в полицию. Правда потом мы огребли от Рюноске, старшего брата Гин. Ну, как огребли, — парень закатил задумчиво глаза, — минута укоризненного тяжелого взгляда, две минуты лекции о том, что мы могли подцепить какую-нибудь инфекцию, что нарушили закон, что нам после бессонной ночи в школу. В заключение он нам огласил наказание: отправиться не спавши в школу, а после до десяти вечера проработать в кофейне, помогая ему. Мы уже в школе пожалели о своей глупости, когда на всех уроках клевали носом, а в конце дня заснули в подсобке на полу. Как рассказывал Акутагава-сан, мы спали, положив головы друг другу на плечи. Нам потом правда было очень совестно за свой поступок. Причем у Рюноске поразительная способность заставлять себя слушаться, не знаю, как это назвать. Он никогда не повышает голоса, не злится, не суетится, говорит размеренно, но взгляд настолько тяжелый, властный, что просто не можешь ему перечить. — Никогда бы не подумал, что ты на такое способен, — удивлённо отреагировал молодой человек. — Зря ты мне это сказал, теперь буду без зазрения совести рассказывать подобного рода вещи, — насмешливо предупредил он. — Да пожалуйста, — Тюя широко улыбнулся. — Мне интересно, — скромно отозвался школьник, более сдержано улыбаясь. Разумеется, его привлекала не специфичность тем, а сама возможность разговора с симпатичным ему человеком. Ко всему прочему у Дадзая был приятный тембр голоса и удивительно живая, несколько гипертрофированная мимика. Иногда экспрессия была невпопад, точно студент не совсем понимал, как правильно выразить ту или иную эмоцию. — Ты об этом определённо пожалеешь, — Осаму смущённо рассмеялся, делая глоток чая. — Попробуй заставь, — самоуверенно заявил подросток через плечо, подходя к раковине с тарелкой. — Накахара Тюя, вы танцуете на лезвии ножа, — студент понизил голос, в обертонах звучали коварство и угроза. — Дадзай-сан, вы мне льстите, — ироничное замечание. — Фу, как пошло звучит, — молодой человек сморщился, резко отдёргивая руку с кружкой. — Как можно обращаться к кому-то уважительно, если сам человек себя не уважает, — с долей брезгливости прокомментировал он, замечая на себе недоумевающий взгляд. — Я это сказал вслух? — уточнил студент, когда во взгляде собеседника появился укор и непонимание. — Согласен, плохая шутка. Давай сделаем вид, что ты ничего не слышал, и мы спокойно посмотрим рок-оперу? — Я не могу на подобное закрыть глаза, — серьёзно возразил учащийся, отправляя вымытую тарелку в шкаф. — Ничего не знаю, мы идём смотреть рок-оперу, — бойко огласил Дадзай, поднимаясь с места. Чего точно Тюя не ожидал так того, что его в следующий миг подхватят на руки, как пушинку, и закинут на плечо. С одной стороны, неожиданно и немного страшно, а с другой — смешно и приятно. — Осаму, пусти, я ведь тяжёлый! — взволнованно возмутился подросток, пытаясь опуститься на пол. — Было бы странно, если бы ты ничего не весил, — задорно хмыкнул юноша, крепче удерживая сожителя. — Не дёргайся, пожалуйста, не хочу тебя ударить случайно обо что-нибудь, — мягко попросил он. — Осторожно, косяк, — торопливо предупредил молодой человек, выходя в коридор. — В твоей комнате отпущу тебя, — настойчивое уверение. — Так высоко, — восторженно протянул старшеклассник, оглядываясь вокруг. — Неужели ты меня видишь таким мелким? — Ну… — в голосе добродушная усмешка. — Приехали, — довольно огласил студент, плавно опуская свою ношу. — Скорее миниатюрным. Почему-то Накахара почувствовал совсем незаметный укол досады, когда его поставили на пол. Как заноза разочарование напоминало о себе флёром тоски. С губ непроизвольно сорвался тихий вздох. Тюе хотелось ещё немного побыть на чужих руках. Голубые глаза ожидающе глядели на молодого человека. — Что, понравилось? — Осаму расплылся в понимающей улыбке и потрепал рукой по рыжим волосам соседа. Тот смущённо втянул голову и слабо улыбнулся, кивая в знак согласия. Внутри разливалось бархатистым теплом желание обнять Дадзая, Накахара неловко перемялся с ноги на ногу и неуверенно развёл руки, едва заметно. — Иди сюда, — ласково проговорил молодой человек, слегка наклоняясь для объятий. Непроизвольно Тюя вытянулся, вставая на носочки, прижался, кладя подбородок на чужое плечо в сгиб тонкой шеи. Естественный, чуть терпкий запах кожи с коричным оттенком, мягкие касания длинных ладоней и едва уловимое тепло тела. Всего пару секунд, за которые школьник понял для себя, что за короткое время Осаму стал ему очень близким человеком. Ближе Коё и матери. — Ладно, сейчас включу, — возникшее смущение моментально превратилось в дёрганность; парень начал суетливо искать в интернете видео; послышался тихий смешок. — Прекрати! — грубовато отрезал подросток и столкнулся с непониманием в тёмно-янтарных глазах. — Извини, я не то подумал, — скованно выдохнул он, зачёсывая пальцами мешающие локоны. — О чём же? — со спокойной улыбкой вопросил юноша, подходя ближе к собеседнику. — Не важно, — обидчиво заявил Тюя, резко водя пальцем по сенсорной панели. — Хорошо, — с деланным равнодушием отозвался Дадзай, демонстративно осматривая свои коротко стриженные глянцевые ногти. — Чёрт, я думал, что ты специально меня смущаешь, — вспыльчиво произнёс школьник. — Даже не думал, — томно сказал визави, обольстительно улыбаясь. — Осаму! — Ты очень мило покраснел, — дразняще заметил молодой человек, подходя чуть ближе. — Нашёл, — радостно объявил Накахара, развернув плеер на весь экран с красочной заставкой «Mozart l’Opera Rock» и установил лэптоп на край стола, корректируя угол наклона крышки. — Думаю, будет удобно смотреть на кровати, — он обернулся в сторону визави и, когда получил утвердительный кивок, подошёл к выключателю, чтобы погасить свет. Тем временем Осаму нажал на пробел, запуская видео. Тюя в радостном предвкушении упал на кровать и принял позу лотоса, студент менее уверенно сел рядом, прижимая одну ногу к груди, затем вовсе положил острый подбородок на острое колено. Приятная музыка с ведущей партией скрипок, напоминающая карнавальную, титры. В полумраке сцены мужчина со скрипкой в руках, он начал рассказ о жизни великого музыканта. Старшеклассник уже наизусть знал каждое слова артиста, знал, что в следующий момент ожидать. Какая партия будет спета. В отличие от того, кто составлял ему компанию. — Это… французский? — растерянно уточнил Осаму. — Без субтитров? — Извини, совершенно об этом не подумал, — сокрушенно сообщил подросток. — Я-то понимаю, о чём они говорят и практически наизусть знаю… — Ты знаешь французский? — удивился молодой человек. Пришлось подорваться с места и нажать на паузу — вступительных хор вот-вот закончится и начнётся действие. — Разговорный знаю неплохо, — нехотя поделился учащийся, возвращаясь на место. — Ведь моя мать знает французский, периодически жила в Париже, да и сейчас там. Она забывается частенько и переходит на французский, невольно выучил. А когда в двенадцать более или менее освоился с языком, начал самостоятельно изучать, слушать песни, смотреть фильмы, — Тюя старался смотреть мимо визави. — Почему тогда не поехал с матерью, если хорошо знаешь язык? — восторженно справился Дадзай, с интересом склоняя голову вбок. — Я плохо знаю грамматику… — с запинками поделился парень, подтягивая ноги к груди, закусил нижнюю губу, болезненно ухмыльнулся, фыркая, — к тому же здесь я хотя бы нужен Гин, Рюноске, а там… я бы только мешался. У матери проекты, встречи, мужчина… С оформлением в школу слишком много волокиты из-за разности систем образования. Я бы отстал на год из-за адаптации к новым требованиям. Это не стоило того. Если хочешь, найду с субтитрами, — Накахара поспешил перевести тему — слишком боялся увидеть в чужих глазах жалость. — Знаешь, а я рад, что ты не уехал, иначе бы не познакомился с таким замечательным человеком, как ты, — вдруг сказал студент, улыбаясь краешками губ. Слова Осаму были приятны и вместе внутри что-то гложило. Мерзкое, липкое, тёмное. Будто старшеклассник жаловался на свою жизнь, убого выпрашивал утешения. На глотке оковы обиды и жалости к себе. — Не такой уж я и замечательный, — пренебрежительно огрызнулся школьник, вновь включая видео. — До этого было небольшое вступление о том, что Вольфганг Амадей Моцарт был гениальным композитором из Зальцбурга, которого знала вся Европа. В семнадцать он служит придворным музыкантом. Но со смертью правителя, его покровителя, и приходом к власти Коллоредо его судьба меняется. Далее школьник на автомате шепотом переводит французскую речь, чтобы не мешать воспринимать Осаму красоту пения артистов. — Вольфганг Амадей Моцарт к вашим услугам! — Накахара не смог сдержать восторженной улыбки при появлении молодого музыканта в веселом вихре красивых девиц. — Правда он красивый? Это Микеланджело Лаконте, певец, музыкант, художник. Родом из Италии. Вообще труппа очень разношёрстная. Больше всего мне нравится в нём то, что он полностью отдался роли, это красиво. Ему действительно идёт быть Моцартом, семнадцатилетним мальчишкой. — Тебе настолько нравится этот артист? — Когда увидел эту оперу в четырнадцать, я буквально в неё влюбился и искал про труппу всё, что только было доступно. Но самые яркие и красивые для меня Моцарт и Сальери. Не успел Накахара договорить, как тут же принялся за перевод. Он старался даже подражать голосам артистов. Сколько бы подросток не просматривал мюзикл, он не перестанет восхищаться красотой костюмов, артистов, в особенности Мекеле Лаконте и его завораживающими мимикой, жестами, улыбкой. — Мадам, я музыкант, а не волшебник, — Тюе не удалось передать самоуверенно-весёлую интонацию Амадея, он закусил нижнюю губу в напряжённом ожидании следующей арии. — Я женщина-причуда, — отрешённо начал вторить учащийся появившейся певице в пышном фиолетовом платье и с высокой причёской, — анаграмма, опечатка. Меня рисуют, меня лепят. К вашему удивлению я вас очаровываю. Моё сердце выбивает, адреналин придаёт мне силы, отбивая в такт… — парень искренне ненавидел этого персонажа. — Бим-бом, бим-бум шепчет моё сердце. Бим-бом, бим-бум я вся рассыпаюсь, — слишком красивая артистка с идеальной фигурой, слишком лживая героиня, в ней он узнавал себя. — Я неуловимое сновидение, всего лишь ложь, многословие. Моё лицо равнодушно к вашему вниманию. Я не вижу себя в ваших фантазиях. Под моей железной маской скрыты слёзы, которые терзают мои старые раны… — глаза невыносимо щипало кислотой. — Моё сердце шепчет, моя душа шепчет. Под моими доспехами я рассыпаюсь. Моё сердце шепчет, моя душа шепчет. Под моими доспехами я рассыпаюсь, — более озлобленно повторил школьник, брезгливо поднимая верхнюю губу; экран стал плыть в кривой линзе слёз. В этом образе Тюя ненавидел собственное отражение. — Что случилось? — обеспокоенно осведомился студент, мягко касаясь школьника. Тот мотнул головой, показывая, что всё нормально. — Она мерзкая на самом деле, — тихо поведал Накахара и качнул головой в сторону ноутбука, чтобы визави не отвлекался.