Чёрный кофе без сахара

Бессонница — досадный зуд по инерции работающих мозгов, который на весь последующий день оставляет после себя гнетущую сонливость. Дадзай на занятиях безучастно смотрел в стену грязно-серого цвета, по которой с возмутительным флегматизмом проползал небольшой рыжий таракан. Кажется, единственное, что молодой человек запомнил из трехчасовой лекции-опроса на паре по фтизиатрии, выразительное движение тонких усиков членистоногого. В тот момент Осаму чудилось, что насекомое смотрит своими фасеточными глазами прямо в душу, сочувствуя его нелегкой жизни. Несмотря на возникшую ментальную близость, студент меланхолично проверил свою сумку на наличие собратьев визави — не было рьяного желания случайно притащить в квартиру подобного постояльца. Неизбежность любого медицинского учреждения — вездесущие тараканы. Лекцию инфекционных болезней Осаму благополучно проспал — к счастью, читала лояльная преподавательница, которой куда важнее была тишина, чем деланный интерес слушателей. Ко всему прочему она поразительно быстро излагала материал, укладываясь в первый час лекции — досадный факт для юноши, которого разбудили собирающиеся однокурсники, толчками в плечо. Небольшая прогулка от клинической базы до дома сняла сонливость, но не оттерла прилипшую нефтяную плёнку лени. Дотошно учить к занятию, практически не спрашивали — напрасная трата усилий. Молодой человек лениво пролистал учебник, останавливаясь на более или менее интересных местах: вся подготовка заняла пятнадцать минут, включая мысленные причитания: «Как же скучно». Для полезной деятельности Дадзай был слишком усталым и находился в отвратительном состоянии духа. Ещё минут двадцать заняло бессмысленное пролистывание интернета — страниц с сомнительными статейками. После юноша решил, что из подобия деятельности ему подвластно лишь неосмысленное созерцание мелькающих картинок. Смотреть одному — всё равно что пялиться в стену, потому Осаму осторожно прокрался к комнате старшеклассника, постучал в дверь, тут же её приоткрывая. Тоскливо сгорбившись над столом, Тюя что-то рисовал на черновике, но стоило студенту войти со стуком, как подросток вытянулся в струнку, изображая крайний интерес к учебнику. Губы сами собой растянулись в слабой усмешке: что-то невероятно притягательное было в небрежно заколотых невидимками кудрях, в тонкой фигуре, окутанной синим свитером оверсайз и капризно надутых губах. В последнее время юношу непреодолимо тянуло к школьнику: этот интерес нельзя было охарактеризовать дружеской симпатией. Ведь тот же Одасаку вызывал несколько другие эмоции, радость и спокойствие; присутствие подростка напротив заставляло волноваться, ощущать приятное напряжение и непреодолимое желание казаться лучше, чем есть на самом деле. — Давай посмотрим фильм? — студент осторожно пробрался к чужой постели и сел на край. — Нужно алгебру сделать, — Накахара опечаленно пробормотал и уткнулся в тетрадь, его щёки запылали румянцем, подобно закатному небу. — Ещё английский с географией, — важно добавил он, а сам с любопытством косился на сожителя, ожидая от него дальнейших действий. — Тебе много осталось решить? — юноша лукаво улыбнулся, понимая, что старшеклассника нужно лишь уговорить, сам он давно страдал от уроков, как и Осаму. — Я могу пока сделать чай и найти что-нибудь к просмотру. — Английский с географией ты за меня сделаешь? — недовольно фыркнул подросток, смерив собеседника ледяным взором. — Боюсь, тебе не понравится результат. Зато мы можем найти англоязычный фильм про путешествия, — нахально отшутился Дадзай, осторожно подходя к школьнику. — Ага, сам всё выучил, а мне плохие оценки получать? — с претензией осведомился Накахара, подозрительно сощурившись. — Да ладно тебе, Тюя, ты же знаешь, что я только час назад пришёл и ни черта не учил, — студент ближе склонился к учащемуся, который с интересом смотрел на него, подняв большие голубые глаза. — Тебя разве должны спросить? — льстиво поинтересовался он, оглаживая чужое плечо. — И спросят именно меня по закону Мёрфи, — беспристрастно отрезал парень, показательно отворачиваясь от пронзительных чайных глаз. — Ну, Тюя, мне скучно, — канючил Осаму, садясь на корточки и строя трагично-жалобное лицо. — Это займет только пару часиков, — обольстительно проворковал он, выпрямляясь и обнимая со спины Накахару. Тот заметно смутился, когда молодой человек положил подбородок на его плечо, сильнее покраснел; шариковая ручка вильнула концом в непослушной руке. — Что, ставлю чайник? — с победоносной улыбкой настойчиво справился юноша и получил неохотный кивок. — Что будем смотреть? — Хочу что-нибудь красивое и волшебное, — горделиво выдвинул требование школьник и застенчиво улыбнулся. — Будет исполнено, Ваше величество, — Дадзай артистично поклонился в пол. — Какой чай тебе сделать? — С жасмином, пожалуйста, — скромно потупив лихорадочно блестящие радостью глаза, попросил подросток. В жизни катастрофически не хватает волшебства и тепла, потому было так приятно сжимать горячую кружку с ароматным чаем и погрузиться в атмосферу бертоновской сказки. Сколько бы студент не пересматривал «Чарли и шоколадную фабрику», ему не надоедала кинокартина. Напротив, с каждым просмотром он находил новые детали, иначе воспринимал игру слов и некоторые шутки. Что оставалось неизменным — двоякое впечатление от Вилли Вонки. Утончённая внешность, живая мимика и эксцентричное поведение притягивали, однако некоторая жестокость равнодушия, саркастичность вызывали отторжение. Чтобы отвлечься от неприятных ощущений, Дадзай переключал внимание на подростка, украдкой глядя на него. Молодому человеку нравилось наблюдать за живыми эмоциями учащегося, моментально отражающимися в больших васильковых глазах. Внутренняя тревога обкусывала обветренные губы, парень задумчиво-тоскливо наблюдал за мелькающими картинками на экране лэптопа. Цианотичные пальцы выкручивали суставы в поисках душевного баланса. — Осаму, ты когда-нибудь боялся рассказать что-либо, потому что тебя неправильно поймут? — голос был тих и высок, как колокольчики вдали. Вопрос заставил студента морально спотыкнуться и выдавить из уст обречённый смешок. Дадзай хотел расслабиться и не забивать голову экзистенциальными размышлениями о тщетности бытия и отсутствия у людей малейшего сопереживания и понимания. Вежливая просьба оставить вопрос без ответа перешла в артикуляцию, правда прежде Осаму увидел потерянные васильковые глаза. Слова так и остались внутри, распирая грудь вакуумом меланхолии. Со своими чувствами и мыслями молодой человек оставался один на один постоянно, он прекрасно представлял, каково томиться в собственных думах. Он ни за что не пожелал бы такого проклятия кому-либо. — Да, довольно часто. И не сказать, что это было что-то существенное, — с нескрываемой тоской выдохнул юноша. — И что ты делал, когда нужен был совет, но ты не мог сказать о чём-то? — вопрос дрожал волнением. — Ещё со школы завёл небольшой дневник, писал туда мини-рассказы, рисовал на волнующую меня тему, записывал отрывки мыслей. Это помогало справиться. Ты и высказываешься, и одновременно смотришь будто со стороны на свою проблему, более объективно, что помогает найти нужное решение. До сих пор так делаю, потому что очень недоверчив. Да, могу много говорить о себе, о своих проблемах, но всё будет выставлено как шутка. Если ты шутишь, люди не воспринимают твои проблемы всерьёз, они вместе с тобой их обесценивают. И если ты забываешься и начинаешь говорить искренне, то это автоматически становится шуткой. Это твоё амплуа незадачливого Пьеро, над печалями которого все смеются. Сознание стремительным прыжком с парашютом провалилось в воспоминания, когда сам же Дадзай впервые примерил маску паяца. Кажется, лет в десять, когда на него впервые обратили должное внимание после того, как он вырядился во все тёплые вещи, имеющиеся дома, летом. Тогда-то он понял: чтобы тебя замечали и любили нужно быть смешным. — Я могу тебя выслушать, но не факт, что смогу тебе чем-то помочь, — с резким вздохом, будто он всплыл из-под толщи ледяной воды, предложил студент. — Не обязательно говорить прямо, можно и через метафоры, может, сам решишь, как тебе лучше поступить. — Что делать, если ты не хочешь что-то делать, а надо? — ещё более затравленно выдохнул школьник. — Здесь, увы, я тоже не показатель, потому что большую часть я делаю не то, что хочу, а то, что принесёт другим пользу или удовольствие. Правильнее делать только то, что нравится или хочется, и так, как нравится. Разумеется, это не должно мешать или вредить другим людям. Иногда стоит делать что-то, что особо не хочется, но однозначно принесёт тебе пользу. Например, пойти куда-нибудь с друзьями, где ты увидишь что-то новое, необычное, вдохновляющее, завести полезные знакомства, сделать что-то по учебе или работе, потому что тебе могут за это поставить хорошую оценку или выплатить премию. Если совсем уж воротит, то лучше всё же отказаться, потому что внутренний негативный настрой не даст увидеть перспективы и хорошо выполнить задачу. — А если невозможно отказаться? — В таком случае нужно для себя получить максимум выгоды, понимаешь? В какой-то степени жить по принципу: что ни случается, всё к лучшему. Это не слепой оптимизм или фатализм, будто всё предрешено, нет. Это просто более спокойное отношение к жизни, которому я хочу научиться. Хотя вспоминаешь об этом после всех событий. У меня так был один скандал с однокурсницей. На третьем курсе заведующая кафедрой фармакологии предложила мне работать в клеточной лаборатории при университете, которая должна была открыться. В это время подошла как раз однокурсница, когда про это услышала и тоже напросилась. После мы с ней договорились вместе ловить момент, когда откроется лаборатория. В начале нового учебного года мы чуть ли не каждый день обивали порог кафедры, нас всё кормили завтраками. Потом, честно говоря, я подзабил на это, не так часто ходил, потому что в тот момент я едва ходил на пары. Но у однокурсницы интересовался, как там с лабораторией. Она говорила, что ещё ничего не известно, а потом через пару дней после очередного разговора я узнаю, что уже как месяц лаборатория прекрасно работает и давно набрали команду. Она просто умолчала. Мотивировала тем, что ей деньги нужнее, чем мне. Так узнал, что за работу в лаборатории дают небольшую стипендию, а я, оказывается, обучаюсь по гранту. Неприятная ситуация сложилась, расстроился. Однако сейчас я даже рад, что так вышло, потому что я спокойно занимаюсь психиатрией, к которой моя душа больше лежит, чем к лабораторному делу и науке. Плюс эта ситуация с лабораторией научила меня, что за желаемое нужно буквально биться и не стоит так доверять людям. — Хочешь сказать, что всегда все происходит к лучшему? — с сомнением протянул Тюя; в ответ утвердительный кивок. — А если мне вот никак не удается получить даже самую маленькую выгоду из ситуации и отказаться права не имею? — Из-за чего ты не хочешь так сильно что-то делать? Это настолько для тебя неприятное дело? — Нет. Дело в том, что мне придётся пересечься с человеком, с которым очень не хочу пересекаться. — Настолько неприятный человек? — Нет, просто я не знаю, как относиться к этому человеку, — озадаченно-печально выдохнул учащийся. — Вот и не хочу с ним встречаться. — Сейчас будет очень плохой совет, —Дадзай скривился на последнем слове. — Хочешь увидеть истинное лицо человека — дай ему желаемое и не проси ничего взамен. Большинство просто воспользуется тобой и забудет, редко кто ответит взаимностью. Но так ты сразу поймёшь, что из себя представляет человек. — Дать желаемое? — Я не говорю, что это должно быть что-то грандиозное, это может быть что-то элементарное. Поддержка, помощь в чём-то незначительном. Потом просто немного ждёшь и сам что-то просишь, когда тебе это нужно, без упоминания ранее оказанной тебе помощи. Если человек просто делает вид, что ни при чём или отказывает тебе, то с тобой общались только ради своей выгоды, если человек тебе помогает, то ты дорог человеку, — отрешённо вздохнул Осаму. — И часто ты так проверяешь людей? — поинтересовался подросток, поднимая на визави ультрамариновые пытливые глаза. — Довольно часто, если честно. Только я ничего не делаю особенного. При знакомстве просто говорю с человеком, очень много расспрашиваю о нём, поддерживаю тему, а потом наблюдаю за ходом диалога. Если человек в ответ не интересуется мной, моим мнением, то я понимаю, что мне с человеком не по пути. В девяносто процентов случаев люди говорят, что со мной очень интересно, но стоит мне перестать задавать вопросы, подкидывать темы, как общение сходит на нет. Иногда мне внезапно становится скучно, и я ухожу в собственные мысли. — Почему так происходит? — Нам приятнее говорить о себе и чувствовать, что нам уделяют внимание, чем говорить о других и уделять внимание кому-то. Потому что нас часто не слушают и не слышат, обесценивают. Но я тоже человек, который нуждается во всем этом, и если не вижу отдачи, то ухожу, потому что для человека я не личность, а функция слушателя. — Если ты понимаешь, что людям нужен слушатель, потому что их обычно не слушают, обесценивают, то ты поступаешь подло, сначала давая надежду на то, что их выслушают, примут, а потом забирая её. Осаму растерянно улыбнулся, зажато рассмеялся, отводя взгляд. — Но я ведь тоже человек, — стушевано отозвался юноша, криво усмехаясь. — Ты представь, как другой теряется в этой ситуации. Им интересовались, его принимали и вдруг стали обходиться прохладно. Если человеку дать время, то он тоже будет интересоваться тобой. Лучше не давать ложной надежды, когда ты не заинтересован в человеке искренне. — Почему я должен всё это давать, когда сам нуждаюсь? — несколько категорично и высокомерно справился Осаму. — Где сам всё должен брать? — Никто ведь не заставляет играть заинтересованность. — Тогда мне в принципе не интересны другие, — с нотками озлобленности заметил студент. — Не сказал бы, — Накахара неуверенно улыбнулся. — Со мной ты слишком много и долго играешь интерес. К тому же не обязательно ко всем проявлять интерес. Это будет намного лучше, чем обманывать человека и потом бросать.