Чёрный кофе без сахара

Настроение язвить. Язык обожгла горечь крепкого кофе, карие глаза выжидающе сощурились, бледные губы растягивались в ехидстве. — Миямото-сан, не стоит портить моего ученика своим воспитанием, — спокойно заметил Мори. — Такому живому уму противопоказаны нравоучения и послушание — утратится самое ценное качество — умение думать. Соглашусь, иной раз этот юноша не осторожен в своих словах и суждения ввиду пылкости чувств, но он, уверяю, не будет понапрасну препираться со старшими: у него достаточно дел и ума, чтобы не тратить драгоценное время на бессмысленные распри. И раз он затеял тяжбу, то у него наверняка имеются на то веские причины, — завершив свою речь, мужчина выразительно посмотрел на своего протеже. Дадзай стушевался от слов руководителя, беспомощно затряс головой из стороны в сторону, точно ища защиту от собственного стыда, накатившего пенной волной. Потревоженная совесть сковала бушующие чувства молодого человека. Осаму и сам недоумевал, с чего вдруг сцепился с этой склочной женщиной? В чем заключалось принципиальное значение распри? Возможно, в неприязни студента к данному врачу, обращающемуся к своим пациентам бестактно и пренебрежительно. — Да, Мори-сан, — неожиданно для себя юноша успокоился и нашёлся, что сказать. — Я не согласен, что у Кадзуюки-сан невротическое расстройство, у него депрессивное расстройство. Точно так же я не согласен, когда к нам из поликлиник отсылают пациентов с диагнозом депрессивное расстройство средней тяжести, хотя там махровый невроз! Соответственно подход к лечению разный. Я даже не требую менять диагноз, пусть будет невроз, только поменять транквилизатор и добавить антидепрессант. Через две недели будет положительная динамика! — Может, Дадзай-сан, — женщина говорила с явным пренебрежением и оскорблённым чувством собственного достоинства, — будет заниматься своими больными и не мешать другим работать? — Всенепременно оказал бы такую любезность, если бы ваши пациенты сами не обращались ко мне за помощью, — язвительность сверкала самодовольством, подобно чистому снегу. — А моя задача как врача помогать людям, — Осаму невинно закатил глаза, как ребенок, совершивший шалость, и опасливо скосился на сенсея. — Да он издевается надо мной! — взвизгнула яростно доктор. — Нахал! — Миямото-сан, что вы?!— изумлённо протянул студент, прикладывая ладони к груди. — Я издеваюсь исключительно на поражение. И если бы я всерьёз принялся за это, вы бы уже не разговаривали со мной. Я бы обязательно постарался! — по губам молодого человека улыбкой сочилась отравленная вежливость. Мори Огай криво улыбнулся и мысленно согласился с высказыванием коллеги о том, что временами его подопечный бывает откровенным нахалом. Однако как сильно нужно было довести данное существо, по сути, конформное до мозга костей и страшно ленивое на конфликты, чтобы студент так неприкрыто хамил? Если Осаму так ожесточённо пошёл на принцип, значит, для этого есть все основания, которые юноша наверняка выложил раз десять. Женщина же, отличающаяся некоторого рода снобизмом, не желала внимать словам какого-то неразумного студента. От него как от начальника ждали разрешения спора, каждый в свою пользу. Мори же хотел курить и выпить стакан коньяка. — Миямото-сан, не унижайте себя спором с ребёнком, — размеренно заговорил заведующий, успокаивая сотрудницу. — Вы как врач, умудрённый опытом, позвольте молодому специалисту учиться на собственных ошибках, — мужчина позволил себе ласковую улыбку, показывая тем самым Миямото, что Дадзай лишь взбалмошный подросток, которого не стоит воспринимать всерьёз. — Поспешность суждений и излишняя самоуверенность — удел молодости. Она же глуха к словам разума старшего поколения, пока на жизненном пути не будут получены многочисленные шишки. На миротворческую речь покровителя Осаму недовольно фыркнул и вздёрнул острый нос. Только приподнятые острые уголки губ и лукавый прищур выдавали демонстративный характер упрямства. Дадзай моментально раскрыл стратегию наставника и был с ней полностью согласен. Заносчивая врач растает от льстивых речей Мори и согласится уступить, студент получит желаемое. — Мори-сан, не стоит, — смиренно отозвался молодой человек, потупляя взор. — Легче мне уступить и извиниться, чем я буду ставить под сомнение компетентность Миямото-сан. Я бы тоже боялся, если бы кто-то попытался подвергнуть сомнению мои знания и опыт, вдруг какой-то мальчишка окажется прав? — Дадзай вероломно понизил голос и обольстительно улыбнулся. Форменный наглец. Знает на чем сыграть и как, если не всегда насквозь видит людей, то с практикой наработается подобное умение. Ещё раз Огай отметил, что не зря себе в ученики выбрал юношу. Всё же нельзя давать расходиться Дадзаю — в сторону оного был брошен немой холодный упрёк усталым взглядом. Студент тотчас виновато поджал губы и отступил на шаг. Миямото с трудом сдерживалась, чтобы не взорваться новой бранью. — Я позволю Дадзаю две недели вести больного лишь для того, чтобы этот нахал понял свою ошибку, — женщина не осталась в долгу при обмене любезностями. — Мне больше и не понадобится, — самодовольно вставил Осаму, хищно скалясь. Врач подпрыгнула от возмущения на месте и выбежала из кабинета галопирующей лошадью, зло хлопнув дверью. Дадзай секунд десять сохранял серьёзное выражение лица, которое начало быстро трескаться мелкими мимическими морщинками, студент подавился воздухом и громко засмеялся. — Я ни в чем не виноват! — Осаму даже не думал скрывать своё хорошее расположение духа и полностью признавал свою беспардонность. — Вы же знаете, что я буду прав. — С тебя коньяк, — объявил Огай, блаженно откидываясь на спинку кресла и прикрывая глаза. — И чтобы у Достоевского взял материалы по конфликтологии и изучил. — Изучить-то изучу, а вот применять на практике — не обещаю, — озорно заметил молодой человек. Шутки шутками, а работа не ждала, потому, несмотря на наставление руководителя, студент отправился на обход, чтобы узнать состояние своих подопечных. После часа на два засел за оформление документации, которое плавно перешло в поездку в терапевтическое отделение ближайшей болезни для консультации. Когда Мори буквально выпихнул Осаму с этим поручением, юноша чувствовал себя полнейшим идиотом. В отделении ему предоставили совершенно неконтактную пожилую женщину, которая говорила про каких-то клопов, медперсонал называла именами своих родственников, на вопросы не отвечала. Хотя от сотрудников информации он получил не больше, потому что лечащий врач был на больничном, заменяющие не в зуб ногой о диагнозе пациентки, история болезни где-то потерялась в отделении диагностики. Лечили её от гипертонической болезни, по новому биохимическому анализу крови и общему анализу мочи махровая почечная недостаточность. Молодой человек не стал разбираться, как врачи прозевали это, написал заключение, что у пациентки уремическая энцефалопатия. Мимоходом ещё раз взглянул на лицо женщины и сказал медсестре, что сегодня ночью несчастная умрёт. Сам же студент, садясь в служебную машину, думал о том, как из-за ригидной системы призрачных авторитетов, обрубочных стандартов и нежелание специалистов постоянно развиваться страдают больные. Вернувшись в свою клинику, Осаму ещё раз обошёл своих пациентов, проверил свои знания, обратившись к паре книг. — Дадзай, пойдём, — Генерал его ловко поймал на ходу под локоть. — Куда? Мне ещё нужно заполнить формы… — растерянно и нехотя протяну юноша. — Потом заполнишь, ты всё равно часов до восьми будешь здесь торчать, а народ разойдётся, — Достоевский не собирался сдаваться и потянул младшего сотрудника к кабинету Мори Огайя. Молодой человек не понимал настойчивости Ано ровно до тех пор, пока не вошёл в кабинет, где его ждали врачи и медсёстры, а заведующий мужским отделением держал небольшой торт со свечами. — С днём рождения, Осаму! — хором выдал медперсонал двух отделений; студент неловко улыбнулся поздравлению и граду радостных хлопков в ладоши. — Желаем счастья, здоровья, исполнения желаний, совершенствования и профессионального роста, — Огай протянул торт протеже, чтобы тот задул свечи. Заветное желание для Дадзая было чем-то мифическим. Хотя была одна маленькая мечта: чтобы Тюя избавился от своего пищевого расстройства. Пламя свеч схлопнулось под потоком воздуха, оставляя после себя дымку гари. Снова раздались торжественные хлопки и радостные возгласы. — Это не всё, — вступил Фёдор, подходя к Дадзаю. — Я бы хотел дополнить от лица нашего коллектива: побольше терпения, моральных сил, душевного равновесия, покорения научных вершин и умения вовремя промолчать, — мужчина скосился хитро на Миямото. — А это небольшой презент от всех нас, — он элегантно сунул подарочный конверт в карман халата именинника. — Спасибо, — юноша растерянно поклонился, одарив всех смущённой улыбкой. Осаму не думал, что его будут так искренне поздравлять коллеги, с его-то временами откровенно скверным характером. Он впервые осознал, что люди относятся к нему вполне доброжелательно, что к нему вообще можно относиться дружелюбно без зависти, соперничества, а не как одногруппники, похожие на стаю гиен. Да и веселиться можно в компании, это совершенно не давит. — Давайте резать торт! — сам студент с мягкой улыбкой предложил приступить к угощению; его поддержали радостными возгласами, тут же началась суета: чашки, чайник, тарелочки. Полчаса отдыха за чаем был очень благотворным — юноша чувствовал себя намного бодрее и радостнее, за двадцать минут расправился с бумагами, которые обычно занимали у него почти час. К тому же Мори отпустил его раньше обычного, дав наставление, чтобы молодой человек хорошо провёл этот день. Тот не стал медлить со сборами, хотя бы потому что дома с кружкой кофе и книгой всегда намного комфортнее, чем где-либо. Но не ожидал, что по возвращению домой его будет встречать мнущийся подросток с коробкой, обёрнутой в блестящую льдисто-голубую бумагу. — Саму, я понимаю, что ты не очень любишь свой день рождения… — Тюя явно набирался смелости и хотел очень корректно сформулировать мысль. — Ты для меня очень важен, поэтому я хотел бы тебе это показать небольшим презентом, — он поджал губы и пугливо протянул коробку. — Конечно, нужно свою любовь показывать постоянно, да и мой подарок не такой дорогой, как твой… И всё же я надеюсь, что тебе понравится. Эта сбивчивая от волнения речь украла у Дадзая мягкую, едва заметную, как у Джоконды; студент осторожно перенял подарок. Впервые ему было легко принимать преподношение, и он испытывал мягкое тепло в груди, точно после глотка горячего чая с имбирём. — Спасибо, — открыто улыбаться и крепко обнимать старшеклассника было невероятно приятно. — Что там? — молодой человек искренне радовался подарку и желал узнать, что же скрывается под красивой упаковкой. Кокетливо уклончивый ответ «посмотри» только сильнее распалял любопытство, Дадзай бережно снял бант и бумагу, открыл коробку и с восхищённым вздохом достал куклу, в которой можно было различить черты самого студента. — Какая прелесть… — Накахара явно был горд собой, когда услышал восторг. — Это же эльф, да? — молодой человек воодушевлённо начал изучать марионетку с каре-красными глазами и синтетическими каштановыми волосами, заканчивая серо-зеленным костюмом, похожим на ночную сорочку викторианской эпохи с жабо и множеством оборок и рюш на рукавах и подолах. — У него даже есть ботиночки, — молодой человек провёл пальцами по помпонам зелёных башмаков. — Назову его Аманита. — Аманита? — по слогам неуверенно повторил школьник. — Да, бледная поганка на латинском языке звучит как аманита фаллоидес, а он похож на бледную поганку, — радостно развивал мысль Осаму. — Это будет эльф природы, он может выращивать растения и грибы. — Разумеется! — студент ещё раз обнял парня. — Ты сделал это для меня, он очень красивый, и вообще я люблю мистику, это идеальный подарок. Посажу его на полку, будет мне помогать своей магией. *** Дадзай Осаму не считал себя ангелом во плоти и на звание святого не претендовал, однако за эти два дня так и не понял, за какие такие грехи он попал в самую настоящую Преисподнюю. И на что в принципе рассчитывал его начальник, оставляя протеже на неделю в качестве заведующего отделением в конце месяца, когда градом сыплется отчётная документация и всевозможные ведомости? Студент в серьёз начал задумываться, что Мори-сан решил над ним поиздеваться и посмотреть, как подопечного раздавит непосильная ответственность, подобно тяжёлой подошве сапога, давящей букашку. Вчера юноша сбил все ноги, ежечасно терроризируя Достоевского просьбами о помощи, которые под конец рабочего дня опостылели и самому студенту. Времени на больных и вовсе не оставалось: бумаги, звонки сжирали время, подобно троглодитам. Как ни черта не знающий молодой человек должен был справиться со всей этой бюрократией — не понятно? — Дадзай-сан, можно спросить? — к Осаму семенящей походкой подбежала незнакомая молоденькая врач с глазами-блюдцами, совершенно лишёнными хоть капли осознанности. — Простите, а вы кто? — резко узнал юноша, удобнее перехватывая бумаги, которые вот-вот грозили разлететься воронами по коридору. — Ординатор первого года, Сатоми Исихара, — испуганно прошелестела девушка, потупляя растерянно взгляд. Дадзай готов был разнести отделение в пух и прах. Не хватало ему ещё ординаторов. Сколько в отделении их? Почему Мори-сан не предупредил об этом? Почему главный врач вчера не сказал? Ирония состояла в том, что он, ничего не знающий студентишка должен учить её, на год старше ординатора, которая смотрела на молодого человека, благоговея и считая за авторитет, раз уже в таком возрасте он был врио заведующего отделением. — Ординатор? — хмуро и непроизвольно повышая голос уточнил Дадзай; в ответ скромный короткий кивок. — Так ординаторов курирует Миямото-сан, — возмущённо проговорил он. — Где она? — раздражение рявкнуло цепной собакой. — Она отправила меня к вам с вопросом по вашему больному, — голос ординатора покрывался рябью волнения. Осаму едва не выпалил удивлённо: «Какие у меня пациенты?». Вовремя опомнился и лишь плотно стиснул зубы от осознания, что старшая коллега из своеобразной мести за спор двухнедельной давности скинула на зашивающегося юношу свою воспитанницу, чтобы продемонстрировать: он ничего не умеющий выскочка. Даже несмотря на то, что он оказался прав по поводу ошибочного диагноза. Хотелось откровенно послать ни в чем неповинную девушку, сославшись на занятость, и учинить скандал Миямото. Первый порыв агрессии был заглушен осознанием того, что Дадзай не желал никому участи брошенного в пруд котёнка, неловко барахтающегося в попытке не утонуть. Студент вздохнул, выпуская с воздухом сжигающий внутренности гнев, смягчился, приподняв брови, и натянул вежливую улыбку. — Простите за грубость, — голос приторный до тошноты, пускай, зато визави расслабленно растянула губы в понимающей кривой. — Я немного не в своей тарелке из-за неожиданной для меня рокировки, — он виновато усмехнулся. — Что вы хотели узнать? С радостью подскажу. Обычно Осаму не ошибался касательно умственных способностей окружающих, но сейчас в своих физиогномических соображениях с треском провалился. Инфантильно округлое личико с огромными кукольными глазами, бровками домиком, маленьким вздёрнутым носиком и губками бантиком скрывало недюжинный интеллект и превосходное клиническое мышление. Умом и бойким темпераментом напоминала Акико. За разговором выяснилось, что Сатоми Исихара окончила с отличием университет, превосходно подкована во многих областях знаний, в частности психиатрии. Беседовать с ней одно удовольствие, граничащее с оргазмом; Дадзай с неприсущим ему запалом рассказывал о своих больных, об устройстве отделения, имеющихся в наличии препаратах, о коллегах, интересных случаях. Ординатор впитывала иерихонской розой влагу слов, вопросами требовала рассказать больше, довольно быстро ориентировалась в поставленных задачах, помогла разобраться со значительной частью документов, задержавшись дольше положенного. После прощания с Исихарой и обратного возвращения к горе макулатуры в голове Осаму созрел подленький план: по полной использовать трудолюбие девушки, сделав до конца недели собственным помощником. И тут же юноша ухмыльнулся иронии судьбы: он мысленно упрекал наставника в жестокой эксплуатации и сам же намеревался без малейшего зазрения совести воспользоваться чужим усердием. У него элементарно не было выбора, как и у Мори Огайя. Да, заведующий действовал по давно отработанной схеме в решении некоторых вопросов — это называется опытом, был размерен и не спешил, однако никто не говорил, что он не уставал и успевал абсолютно всё. А тут так вовремя попался смышлёный и увлечённый психиатрией студент. Такой шанс разгрузить себя кощунственно упускать, а заведующего мужским отделением трудно назвать человеком неразумным. Дадзай не намерен обижать Сатоми и, если той будет удобно, поспособствует трудоустройству в отделении. Если не в своём, то в отделении Достоевского. Политика идёт на омоложение кадров — по всей больнице есть засидевшиеся на местах люди. Молодой человек задумался над собственным положением и мотивами Огайя. Выходило, что такими, чуть ли не изуверскими методами он готовил себе замену. Ведь начальник вполне мог оставить в качестве врио более опытную Ямаду, но он распорядился иначе. Безусловно, намного удобнее воспитать себе замену из ещё не сформировавшегося в профессиональном плане юнца, нежели пытаться перекроить под свои установки зрелого врача.