Чёрный кофе без сахара

Мимикрия под благополучие не приносила иллюзорного спокойствия. Напротив, слишком хорошее отношение со стороны партнёра угнетало, давая волю злым домыслам. Лучше бы подросток раз за разом возрождал конфликт, чем спокойно занимался собственными делами, невзначай напоминал о приёме антидепрессантов и изредка просил уделить себе внимание, когда бороться с мыслями о еде становилось невыносимо. Спустя неделю Дадзай ощущал себя зверьком, загнанным в клетку из собственных подозрений. Казалось, что школьник намеренно вёл себя спокойно и очень ласково, чтобы студента снедала вина за своё нечаянное пренебрежение. Осторожные расспросы школьника и последующие уверения Накахары, что всё хорошо, не давали успокоения, моральное давление на грудь усиливалось. Когда на очередной излишне настойчивый вопрос о достатке внимания старшеклассник недоумённо скосился, молодой человек понял, что его давно простили и забыли о случившемся, когда как сам Дадзай не мог отпустить ситуацию. Он увяз в своём самобичевании сильнее, чем в зловонном болоте, из которого самостоятельно выбраться невозможно. В женском отделении юноша бывал чаще, чем в своем родном крыле, выпрашивая у Генерала очередной совет. К тому же без предлога в виде написания статьи лишний раз отвлекать Достоевского не хотелось. Поэтому три дня Осаму разведывал почву и узнавал, чем можно задобрить Ано. Извечный дефицит канцелярских принадлежностей сыграл на руку. — Господин Достоевский, можно с вами поговорить? — в кабинет заведующего женским отделением втиснулся молодой человек. — Дадзай, ты не устал от паломничества в моё отделение? — несколько утомлённо вздохнул мужчина, отставляя в сторону кружку с чаем. — Я с щедрыми пожертвованиями, — важно изрёк студент, демонстрируя пачку бумаги. — А клей? — недоверчиво сощурился Фёдор, поджимая губы. — Канцелярский, — самодовольно огласил юноша, доставая из кармана халата флакон. — Хорошо подготовился, — досадливо цыкнул старший медик, скомкивая губы. — Проходи, — он качнул головой, приглашая внутрь. — По какому вопросу? — Супервизия, — доложил молодой человек, кладя перед собеседником бумагу и клей. — У Тюи началась булимия. — Дай угадаю, ты этого не заметил? — утвердительно уточнил Достоевский, внимательно глядя на посетителя. — Откуда вы знаете? — растерянно-виновато вопросил студент. — Элементарно, Ватсон, — хмыкнул Ано, складывая руки шпилеобразно. — Ты не можешь не знать, как себя вести с человеком, у которого булимия, после изучения стольких материалов и общения с больными. К тому же у тебя хорошо развито клиническое мышление, ты интуитивно понимаешь ход психических процессов. Зато ты не знаешь, что делать с собственным чувством вины за невнимательность. Осаму раздражённо вздохнул, поджимая губы, и безысходно взмахнул рукой. — В принципе, мне нечего добавить, — с запинками недовольства согласился молодой человек. — И да, тебя раздражает то, что мне ты не можешь соврать и быть в безопасности. И да, я до сих пор настаиваю на конструктивной критике, — насмешливое замечание слетело с анемичных тонких губ. — Мне до сих пор нечего добавить, — досадливо-скучающе парировал студент, подпирая подбородок ладонью. — Что мне делать со всем этим? — рот растянулся в кривую досады. — Ничего. Принять тот факт, что ты невнимательный, — беззаботно огласил мужчина, плавно разводя руками. — Иногда, у меня большие сомнения по поводу вашей компетенции, — закатив глаза, скептически заявил юноша. — В таком случае я хочу тебе кое-что напомнить, — хитро улыбнулся Достоевский. — Во-первых, все наши беседы имеют личный, не профессиональный характер. В личной беседе я веду себя как личность со своими убеждениями, опытом, чувствами, а не как психотерапевт. Я тоже не идеальный, у меня есть свои предрассудки, травмы, парадоксальные реакции, в конце концов собственный тип личности. То, что я знаю что-то из психологии, не делает меня идеальным, умным, лишённым сомнений и способным читать людей, как по штрих-коду. Это делает меня только носителем определённых знаний и, возможно, даёт мне определённую направленность мышления. Во-вторых, есть элементарное правило коммуникации: хочешь, чтобы тебя понимали, говори на понятном для человека языке. Это касается не только стиля речи, акцентов на определённые каналы восприятия, но и убеждений человека, его опыта, травм. Иногда человеку бесполезно объяснять, как делать правильно, лучше позволить совершить ошибку, чтобы человек раз и навсегда на ней научился. Например, бесполезно говорить маленькому ребёнку, что огонь — горячо, больно, лучше пусть один раз он обожжётся на пламени свечи. Тогда он запомнит, что огонь — больно, и уже будет с ним осторожен. Более того, после такого опыта он будет готов воспринимать правила техники безопасности и запомнит их. В-третьих, наш мозг акцентирует внимание больше на эмоционально окрашенных событиях. Особенно на негативных, потому что активизируется симпатика, мозг ищет решение, как выйти из дискомфортных условий, и целенаправленно откладывает в памяти оптимальный способ. — Ладно, понял. Вы не обязаны соответствовать образу психотерапевта в моей голове. Я действительно не всегда понимаю уроки, пока сам не напорюсь, поэтому меня нужно постоянно так осаждать. — К тому же задача психотерапевта не всегда заключается в том, чтобы научить человека быть психологически «правильным». Необходимо научить человека быть таким, каким он хочет стать. Человек будет слышать лишь то, что хочет слышать. Поэтому так сложно вести людей, чьи установки нужно ломать насильственно ради их же блага. В первую очередь показываешь через факты или эмоции несостоятельность главенствующих идей, установок, неэффективность используемого поведения. И только потом показываешь приемлемую, рабочую альтернативу. Иногда невозможно пробить железный занавес установок. У меня есть пациентки, с которыми я не справился, я не могу построить с ними диалог. — Хорошо. В данной ситуации я говорю: «Хочу быть внимательным». Вы же говорите: «Прими тот факт, что невнимательный и успокойся». Выходит несостыковка. — Ответь, я как специалист тебе нужен для этого, после того, как тебя уже ударило, и ты стал более осторожным? — загадочно усмехнулся Генерал. — Нет, — понимающе хмыкнул Дадзай. — Ты хочешь избавиться от вины, вызванной невнимательностью. Поэтому я тебе и говорю, что нужно принять в себе этот недостаток, тогда вина уйдет. Объявить, что ты такой какой есть, этим гордишься, любишь себя и в принципе не в силе исправить себя. Если тебе станет легче, то Тюя сам выбрал тебя в качестве партнёра. Как говорится, получите и распишитесь. Чувство вины сняли, ты осознал свою ошибку и готов исправиться. Действуй. Что ты будешь делать с булимией Тюи? Ты просил супервизию — пожалуйста. Мне нужны твои выкладки, чтобы оценить. — Не думал об этом, — удручённо выдохнул юноша, трепля вьющиеся волосы. — Я услышал тебя. С чем ты не справляешься? — Не знаю, как воспринимать ненависть Тюи. Во время ссоры, когда он сказал о булимии, несколько раз повторил, что ненавидит меня. Да, он обижен, зол, растерян, но ненависть… Я не могу её принять. И тогда я назвал её другими чувствами, но почему-то Тюя говорил именно о ненависти. — Вот почему нельзя иметь со своим клиентом личную связь: очень сложно отделить себя от отношений и оставаться беспристрастным, — задумчиво выдохнул заведующий. — Психотерапевты, психологи часто сталкиваются с ненавистью клиентов. Есть несколько причин, почему рождается ненависть к специалисту. Первое, это перенос. Клиент испытывает ненависть к другому человеку, но по каким-то причинам не может её выразить по отношению к объекту, иногда даже не представляет кому действительно адресовано это чувство. Поэтому приходит к терапевту, где благополучно выплёскивает её. В данном случае необходимо позволить клиенту пережить это чувство максимально полно, дать понять, кто истинный объект ненависти, и помочь приемлемым способом адресовать данное чувство истинному объекту. Сейчас это не совсем твой вариант. Хотя не стоит исключать аутоагрессию или ненависть к кому-то другому. В твоем случае это неоправданные ожидания и разрыв связи. Нередко бывает так, что клиент сильно привязывается к терапевту, потому что тот эмпатичен, умен, и, самое главное, говорит исключительно о самом человеке. Подобная привязанность к отношению со стороны специалиста похожа на влюблённость, которая ведёт к идеализации психолога. Как только терапевт в какой-то ситуации не оправдывает ожидания, в частности не решает проблемы по щелчку пальцев, клиент ощущает досаду, обиду, злость в интенсивной форме, то есть в форме ненависти. Задача специалиста позволить клиенту прожить эти чувства, выразить их, сам же консультант от них абстрагируется, понимая, что ненависть направлена не на него, а на ложные ожидания самого клиента. Видимо, своими поступками ты дал Тюе понять, что ты всегда внимателен, замечаешь малейшие изменения, интересуешься постоянно его состоянием. И в самый критичный момент ты этого вдруг не делаешь. Это катастрофа, это разрушенный идеал. Родственная причина — разрыв связи. В начале консультирования в сочетании с влюблённостью психолог для человека — настоящий спасательный круг в этом мире. У тебя ситуация усугубляется тем, что ты ещё для Тюи любимый человек, это двойная ответственность. Наступила критическая ситуация, а спасательного круга нет. Паника, злость, ненависть к специалисту, который бросил один на один с проблемой. Потому что на данном этапе своего личностного развития человек ещё не готов самостоятельно решать свои проблемы, его ещё не научили плавать в этой жизни. Кто не научил? Психолог. Кого винить? Психолога. В голове человека лишь одна предсказуемая мысль: «Почему я должен это делать?». — Понятно, — задумчиво обронил Осаму, потирая подбородок. — Теперь мне ясен смысл слов Тюи: «Почему нельзя было меня оставить умирать от истощения». Он не был готов к изменению своего привычного образа жизни, тем более, к булимии. По сути, я его заставил изменить своё питание, мировоззрение и бросил в итоге со всем этим. Потому что раньше времени успокоился. Решил, что всё хорошо, раз Тюя начал чуть больше есть. Настоящая глупость, — юноша нервно рассмеялся. — Умом я понимаю, что ненависть направлена вовсе не на меня, но… принять этого не могу. — Всё сводится к тому, что сложно работать с кем-то, когда имеется личная связь. Сложно терапевтическую работу отделить от личных отношений. Из-за опасений друг друга задеть, вы открыто не обмениваетесь мыслями и эмоциями, как это необходимо, моментально воспринимая на свой счёт. — В итоге упирается в то, что я должен принять свою невнимательность и приоритет работы над всем остальным, — подытожил Дадзай, отрешённо глядя в окно. — И раз Тюя выбрал меня, то его всё устраивает. — Прозвучит совершенно не корректно с моей стороны, и всё же самый оптимальный вариант действий в данной ситуации скинуть с себя ответственность за эмоции и булимию Тюи на него самого. Так как ты не хочешь, чтобы повторилась конфликтная ситуация, ты скорректируешь своё поведение, договоришься о том, что Тюя в критический момент будет сам обращаться к тебе. — Постойте, — задумчиво пробормотал молодой человек. — Я не ответственен за поведение Тюи и его эмоции, я на него ничего не скидываю. Вы намеренно сказали так, чтобы я «вернул» Тюе ответственность за свои эмоции и жизнь, вместо того, чтобы спасать, а затем требовать за это плату в качестве палача, как это случилось с демонстративной попыткой суицида. Это не было намеренным преследованием, но всё так удачно сложилось, что мне было выгодно своё желание умереть выдать за манипуляцию, — увлечённо поделился студент, а потом поражённо выпучил глаза, прикрывая непроизвольно рот кулаком. — Я этого не слышал, — спокойно заметил Достоевский. — Всё верно, я не стал противиться твоему чувству вины и желанию спасать, я просто предложил тебе сделать иначе. — Как это работает? — заинтересованно проговорил Дадзай. — Спасибо, — с облегчением произнёс он, отводя на несколько секунд взгляд. — Наш мозг ненавидит запреты и любит лениться. Как только говоришь ему: «Пожалуйста, делай, что хочешь», — он становится к этому равнодушен и начинает искать способ действия с минимальными затратами энергии. Тебе разрешили спасать, разрешили себя винить и предложили вариант, который от тебя не требует никаких энергозатрат. Разумеется, мозг выбрал самый лёгкий вариант. — Боюсь, на разрешениях мы далеко не продвинемся. Именно с разрешения, судя по всему, Тюю сорвало, — встревоженно поделился своими опасениями юноша. — Перетерпеть этот момент и добиться безоговорочного разрешения на любую пищу в любом количестве, снизить уровень стресса, который может служить триггером, поддерживать, научить слушать свой организм. — Всё сводится к телу и еде, — скептическое замечание. — Про голову мы совершенно не говорим. — Здесь про голову уже говорить и не нужно, — Генерал повёл остроконечностью плеч. — Голова осознала, что выбранный путь вёл в тупик и никак не компенсировал прошлые травмы. Голова отказалась от анорексии в тот момент, когда решила начать есть нормально и набрать немного массу для своего здоровья. Голова поняла, что диета и изнуряющие тренировки не дают контроль над жизнью, признания, защиты от сексуальных контактов, счастья, только требует постоянных ограничений, конфликтов с окружающими, приносит проблемы со здоровьем. Немного неравноценный бартер. Булимия у Тюи похожа на колесо, которое резко остановили, и оно теперь начало крутиться в обратном направлении с огромной скоростью. Сейчас ему нужно справиться с паникой, поэтому ему так важны поддержка и внимание. — Разве возможно подобное «самоизлечение»? — с сомнением отозвался Дадзай. — Неплохо ты так обесцениваешь свои заслуги, — иронично высказался Ано, приподнимая в удивлении брови. — Ничего, что ты для самого Тюи обозначил связь сексуального домогательства, вины и установок «будь совершенным», «заслуживай любви», «не будь» с анорексией. Ничего, что ты показал ему относительно безусловную любовь своим вниманием и общением, которая не требует каких-то сверхъестественных заслуг? Ничего, что ты через поступки показал несостоятельность его идей? Это так, ерунда, да? — с деланной претензией осведомился мужчина. — То есть пережитый опыт со мной заставил Тюю пересмотреть модель поведения и мне остаётся только поддерживать его стремление и ждать завершения процесса? — несколько недоумённо высказался молодой человек. — Именно. Психика инструмент тонкий, чтобы играть на ней человеческой рукой. Она сама прекрасно себя чинит. У природы просто уникальные способы компенсации и безграничные возможности для неё. Не надо их срывать. Мы не вмешиваемся, пока этого не просит человек или не требует ситуация. Тюя будет ещё долго возвращаться к образу мыслей, как при РПП, но психика не даст их использовать, ей это не выгодно. — Смысл тогда психотерапии и психологии? — Понимать законы, по которым функционирует психика и помогать людям лучше понимать себя, свои желания, помогать достигать желаемого. Не лечить, не исправлять. Большинство психических расстройств — крайняя степень выражения недовольства психики окружающими условиями. Другими способами психике не удалось показать, что ей не комфортно, что не удовлетворяются потребности. Поэтому человеку нужно в большинстве случаев помочь понять свои истинные желания, склонности и объективно описать происходящую ситуацию. Один раз ко мне обратилась девушка с запросом: «У меня компульсивное переедание. Хочу перестать переедать и стать стройной». Через несколько сеансов получаем следующий перевод: «Мне с детства запрещали быть сексуально привлекательной, не учитывали предпочтения в одежде и запрещали выражать эмоции». На самом деле проблема с весом и едой никак не связана. Еда лишь стала способом выражения эмоций и исполнения родительской установки не быть привлекательной. Как только мы это разобрали, девушка перестала переедать, отслеживая эмоциональный голод, и начала худеть. Она с удовольствием работала с эмоциями, обсуждала их, про питание мы вообще не говорили. Повторюсь, знание психологии не делает тебя волшебником, способным выдать всю подноготную при взгляде на человека. Да, какие-то моменты ты отслеживаешь, но у ста клиентов какой-то признак означает одно, а у сто первого — совершенно другое. Иногда во время сеанса бывают внутренние диалоги из разряда: «Так, ну тут все понятно… Что тебе понятно? Мне вот лично ничего не понятно. Решил закрыть глаза на несоответствие вербальных сигналов и невербальных? Ладно, ладно, сейчас пару моментов уточним. Как бы поаккуратнее спросить? Что приготовить на ужин? Сосредоточься! Ага, здесь выяснили, а здесь у нас что? Нужно дать эту методику. Так, тут совсем какая-то ерунда получается. Ты чем слушал, до этого же прямым текстом было сказано, в чём дело. Точно. Слушаем дальше, что-нибудь ещё проскользнёт в словах. Нужно подумать над упражнениями». — Хорошо, вроде бы я понял, хотя сам ещё к этому не пришёл, — несколько отстранённо заметил студент. — всё равно спасибо за разговор, уверен, что позже мозги обязательно на место встанут. Правда временами торможу от таблеток, странное ощущение. — Придешь, не беспокойся, — убежденно высказался Фёдор. — Информации много, нужно разгружать мозг. До банальности просто: больше гуляй, причем до состояния полного отсутствия мыслей и эмоций. Только главное не пугаться, когда почувствуешь пустоту. Почувствовал это состояние и сразу же начинаешь заземлять себя, начиная мысленно проговаривать: «Я Дадзай Осаму, мне двадцать пять лет, я иду по такой улице». — Так я чуть ли не через день ловлю дереализацию, — недоверчиво хмыкнул юноша. — Поздравляю, состояние дереализации-деперсонализации возникает от перегрузки мозга в крайних ситуациях, поэтому выйти из такого состояния сложно. А когда ты сам себя погружаешь в это состояние, то и якорить себя удобнее. Несмотря на скепсис к словам Генерала, Осаму попробовал после работы так прогуляться — впервые Мори отпустил его рано, и время позволяло. Своеобразное упражнение не только успокоило, но и придало силы, заставило посмотреть на происходящее другими глазами. За долгое время молодой человек вспомнил, что давно не был у Одасаку. *** Практически никогда алкоголь не искажал мышление, не развязывал языка, не повышал настроение, и лишь пространство, становящееся вдруг чрезвычайно вязким, как патока, было индикатором опьянения после пары стаканов чего-нибудь крепкого. Вряд ли распитая вместе с Одой бутылка пива могла сильно повлиять на состояние, и едва ли то ощущение тепла, лёгкости и некоторой раскрепощённости можно счесть за алкогольный дурман. Просто в кои-то веки Осаму было по-настоящему хорошо после общения с другом. Пританцовывающей походкой студент направился в свою комнату, попутно заглядывая в другие, чтобы убедиться, что Накахара дома и с ним всё в порядке для собственного спокойствия. Ожидаемо Дадзай обнаружил парня в его комнате, сидящего на кровати и увлечённо читающего какой-то роман. Каждая деталь в облике Тюи говорила о его поглощённости чтением. Напряжённо поджатые губы, ноги в свободных синих шортах; поджатые, чуть шевелящиеся губы, произносящие неслышно слова; карие глаза, сосредоточенно скользящие по глади страниц; и тонкие руки, бережно поправляющие огненные завитки волос и перелистывающие странички с шуршанием. Одухотворённость деятельности завораживала, Дадзай по наитию подошёл ближе к двери и опёрся плечом о косяк, ощущая, как тепло алкоголя изнутри щекотало рёбра. Бархатистый язык возбуждённо смочил сухие губы, взгляд непроизвольно заострился на тонкой мускулистой шее, норовя всё заглянуть под безразмерную серую футболку. Молодой человек отвёл взгляд от читающего, обнял себя за плечи и заскользил длинными ладонями по телу к бёдрам. Становилось душно, от чего тонкие ноги плавились и готовы были подломиться. Изящные пальцы расстегнули пару верхние пуговицы и оттянули ворот рубашки. — Она была полураздета и со двора нескромный вяз в окно стучался без ответа вблизи от нас, вблизи от нас, — вкрадчивые слова сопровождали каждый мягкий шаг; существо Осаму толкала невидимая рука. Тишина, звенящая хрусталём, была раскрошена томлением голоса, школьник чуть испуганно встрепенулся. Совсем рядом стоял Дадзай с непривычно блуждающей улыбкой и масляным взглядом. Под чужим долгим взором Накахара чувствовал себя мышкой, загнанной в угол. Невольно он осмотрелся — действительно он практически сидел на углу постели, и бежать было некуда. Лёгкая дрожь волнения заставила вытянуться. — На стул высокий, сев небрежно, она сплетала пальцы рук, и лёгкий трепет ножки нежной я видел вдруг, я видел вдруг, — заручившись чужим вниманием, студент продолжил читать и ближе подходить к смущённому парню; было слишком тепло, от чего начинали пылать щёки. Тюя растерянно следил за действиями любимого, чей настойчивый взор оглаживал голени. Мысли путались, поведение Осаму несколько настораживало, что низ живота сводило, а дар речи неожиданно пропал. — И видел, как шальной и зыбкий луч кружит, кружит мотыльком, в её глазах, в её улыбке, на грудь садится к ней тайком, — продолжал заворожённо Дадзай, взбираясь на кровать одним коленом, глядя прямо в глаза партнёра. Тот, точно загипнотизированный удавом кролик не отрывался от молодого человека, облизав пересохшие от частого дыхания губы. Ведь Осаму ничего плохого ему не сделает, пускай от него и улавливалась горьковатая кислинка спиртного. — Ты пил? — встревоженно спросил Тюя. Студент отпрянул, вдруг осознавая, что своим экстраординарным напором наверняка напугал старшеклассника, виновато улыбнулся. — Совсем немного, — заискивающе промолвил Дадзай и склонил голову, точно прося поглаживания. — Бутылочку пива, и всё, — оправдательно обронил, касаясь нежно острого колена. — Мне просто хорошо, Тюя, — буквально промурлыкал молодой человек. Теперь школьник почувствовал себя не грызуном, загнанным в угол, а человеком, к которому ластится котёнок, желающий поиграть. Он точно не навредит, не обидит, лишь может в запале игры поцарапать или прикусить. Рука сама собой потянулась к шелковистым волосам, начала почёсывать за ухом, под нижней челюстью. Осаму удовлетворённо жмурился, осторожно поглаживал ногу, постепенно спускаясь к ступне. Накахара сумел расслабиться и даже улыбнуться кошачьим повадкам юноши. — Ты такой милый, Осаму, — радостно поделился парень, увлечённо поглаживая каштановые завитки, и совершенно перестал замечать алчущие движения горячей ладони по голени, точно так и должно быть. — Правда? — недоверчиво осведомился Дадзай, хищно усмехаясь и скользя ладонью по внутренней поверхности ноги, по рельефной икре. — Тут на её лодыжке тонкой я поцелуй запечатлел, в ответ мне рассмеялись звонко, и смех был резок и не смел, — следуя строкам, Осаму бережно приподнял чужую ногу и коснулся губами выпирающей округлой косточки. Приятно и щекотно. Накахара не смог удержаться от тихого смешка, бархатистого и целомудренного. Захотелось игриво оттолкнуть юношу, в глазах которого подобострастие. Пальцы ноги толкнули в плечо, Тюя застенчиво и довольно улыбнулся. — Пугливо ноги под рубашку укрылись: «Как это понимать?» — уже школьник продолжил читать стихотворение, подобающе парень снова поджал ноги, изображая возмущение и делая голос нарочито тоньше. — И снова за свою промашку хотела смехом наказать, — дрожащим от истомы голосом промолвил Осаму, напористо придвигаясь к любимому. — Припас другую я уловку: губами чуть коснулся глаз, — шепотом прочитал он, целуя в висок, где начинали расти золотистые волоски. Тонкий сладковатый аромат ванили, исходивший от молочной кожи сводил Осаму с ума сильнее любого дурмана. Лихорадочно и озорно блестящий взгляд обдавал огнём похоти. — Назад откинула головку: «Так, сударь, лучше… Но сейчас тебе сказать мне что-то надо…» — с придыханием продолжил Накахара, слабо противясь ласкам любимого и отодвигаясь в сторону, насколько это было возможно. — Я в грудь её поцеловал и тихий смех мне был наградой, добра мне этот смех желал… — воодушевлённо заговорил Дадзай, водя рукой по бедру партнёра и слегка задирая край футболки. — Она была полураздета, и со двора нескромный вяз в окно стучался без ответа вблизи от нас, вблизи от нас, — последнее четверостишие было прочитано в унисон друг другу в губы. Слиться в медлительном поцелуе было для Тюи чем-то невероятным. Хотелось смеяться от каждого прикосновения к чувствительной коже живота, жадно стискивать у корней вьющиеся волосы и бесконечно долго льнуть к разгорячённому алкоголем телу. — Обманщик, — шутливо укорил Накахара партнёра, прижимая зубами его нижнюю губу. — Говорил, что не испытываешь влечения, а сам готов меня безжалостно разорвать, — он дразняще скалился, оглаживая оголённые плечи. — Ты настолько прекрасен, что совратишь ангела, — покаянно обронил Дадзай, настойчиво задирая футболку. — Я всего лишь читал, — невинно заверил парень, поднимая руки, чтобы с него сняли вещь. — Наверняка какой-нибудь развратный роман, — убеждённо высказался студент, припадая губами к изящной мышце шеи и прижимаясь своей полуобнажённой грудью к чужой. — Тюя, оттолкни, если вдруг что-то не понравится, если не захочешь, — с нотками тоски попросил он. — Мне всё нравится, мне не может не нравиться то, что ты делаешь, — ласково ответил старшеклассник, одной рукой обнимая любимого за шею, а другой неловко провздевая пуговички рубашки.