Чёрный кофе без сахара

Листы с распечатанным текстом трепетали в руках Осаму беспокойной бабочкой. Он глубоко вздохнул и ещё раз пробежался глазами по тексту, с ужасом приподнял брови, скривил жалобно рот. Из своей речи он не помнил ни слова, при условии, что сам этот текст вдоль и поперёк редактировал по милости Достоевского. А выступать студенту через одного человека. Дадзай раздражённо фыркнул сам себе, откладывая текст. Прочитает всё по бумаге — и дело с концом, зато не запнётся, ничего не пропустит, при этом совершенно не будет интересен слушателям. Тогда лучше отдать предпочтение спонтанной речи, правда может что-нибудь потерять, перепутать местами. Нужно было распечатать тезисы, чем целый текст, из которого невозможно выцепить спасительные слова-подсказки. Юноша не хотел никуда выходить, желал сбежать домой и погрузиться в художественную литературу с кружкой кофе. На очередное дёрганное движение студента рядом сидящий Генерал ловко вытянул листы из рук протеже и убрал в сторону, тихо бросая: «Прекрати мучить бумагу, ты и так всё знаешь. Волнение тебе ничем не поможет». Осаму пришлось согласиться с данным утверждением. Прозвучало его имя, он сорвался с места, проходя за трибуну. — Уважаемые участники конференции, коллеги, председатели жюри, для меня большая честь представить свою работу «Невротическая составляющая нервной анорексии», написанную под руководством Достоевского Фёдора, — юноша невольно указал ладонью на Ано. — Несмотря на то, что акцент сделан на нервную анорексию, в работе будут затрагиваться и другие нарушения пищевого поведения: булимия, орторексия, компульсивное переедание. В первую очередь обратимся к определениям, чтобы иметь представление, с чем же мы будем иметь дело и почему между расстройствами пищевого поведения и невротическими расстройствами больше общего, чем мы полагаем. Слова полились одним мощным потоком информации. Пятнадцать минут выступления для Дадзая пролетели стремительнее реактивного самолёта. На последние слова у студента едва хватило воздуха от переизбытка эмоций. — Есть вопросы к докладчику? — поинтересовалась ведущая конференции. — Да, — руку поднял крепко сложенный мужчина лет пятидесяти необычной внешности: большая часть волос имела темный седой оттенок, когда как косая чёлка была каштанового с медным отливом. — Наверное, многие со мной согласятся, что мы увидели весьма необычную, даже экстраординарную, подачу исследования без обоснования актуальности, гипотезы и как таковых выводов. И первый мой вопрос основан именно на этом: почему вы пришли именно к такой форме изложения материала? — Поверьте, в моём выступлении нет ничего спонтанного, кроме заминки со слайдом, — усмехнулся Дадзай, судорожно продумывая варианты ответа. — Мой научный руководитель над этим постарался, — он выразительно посмотрел на Достоевского в зале, который на слова слабо приподнял уголки синюшно-бледных губ. — Когда я в шестой раз переписывал работу с нуля, то очень долго смотрел на тезис, выводы, которые уж слишком много занимали места, съедая основную часть, и решил их вовсе убрать, заменив их довольно броским, утвердительным заголовком, заключающим в себе как тезис, так и вывод, — пояснил юноша, активно жестикулируя. — К тому же у меня не было цели научить или доказать свою правоту в данной работе, скорее обратить внимание на другую сторону расстройств пищевого поведения, что позволило бы добиться более высоких результатов в терапии. — И каким же образом осознание невротической основы расстройств данного вида врачами поможет пациентам? — последовал ожидаемый вопрос. — Дайте мне секунду собраться с мыслями, их слишком много, — Дадзай смущённо рассмеялся; мужчина снисходительно усмехнулся. — Когда мы приравниваем РПП к невротическому расстройству, мы, во-первых, его нормализуем, что важно для нашего общества, предвзято относящего к людям с психическими расстройствами. Подобного рода нормализация настраивает и врачей, и родственников пациента, и в целом общество на то, что конкретный человек адекватный, способный нести ответственность за своё состояние здоровья, за свои поступки, только имеет особые потребности касательно питания. Таким образом мы сохраняем за человеком право выбора, он более осознанно подходит к решению собственной проблемы и сам стремится к избавлению от множества ограничений в питании, обрядов, которые только усложняют его жизнь. Есть многочисленные подтверждения того, что человеческий организм и психика разумны, они стремятся любой ценой восполнить дефицит энергии, избавиться самостоятельно от губительных запретов. Это те самые приступы переедания, когда психика кратковременно избавляется от ограничений. Наша задача именно помочь человеку, как существу разумному и самостоятельному, осознать происходящие процессы в его психике и научиться понимать их, принимать, слушать свой организм, достигая тем самым гармонии с собой. Во-вторых, такой подход к нарушению пищевого поведения акцентирует внимание врачей на психике, а не на соме. У нас ведь как, накормить, запихнуть комплекс витаминов, стабилизировать состояние, добиться иллюзии того, что человек начал есть, и всё. Затем человека отпускают домой, там контроль ослабляется, и вновь обострение. Убираются только симптомы, а не причина. Причина — психологическая травма, заставившая человека настолько себя ненавидеть, как внешне, так и внутренне, что он добивается результата любой ценой. Как только удастся решить причину, то человек избавится от расстройства. Если говорить формулировками невроза, то мы должны убрать внутренний стресс. — Я вас понял, — довольно заключил вопрошающий. — Мне удивительно, что вы писали работу под руководством господина Достоевского. Не в обиду будет сказано, коллега, — говорящий обратился к Генералу, — вы по своей сути одиночка. — Что вы, на правду не обижаются, — скромно прокомментировал Фёдор. — Так вот, что же вас сподвигло на написание данной работы и почему решили писать именно под руководством господина Достоевского? — Простите, я не могу об этом молчать, — проговорил Осаму с наигранной виной, прикладывая ладонь к груди и глядя на Ано. — Я в своей жизни никого так сильно не ненавидел, как господина Достоевского, — экзальтированное признание было встречено искренним понимающим смехом. — Приму к сведению, Дадзай, — сдержанно заметил Генерал, однобоко улыбаясь. — Наверное, решающую роль сыграли даже не профессионализм господина Достоевского и его компетентность в вопросе расстройств пищевого поведения, а интерес к личности. Знаете, не каждый день вас элегантно посылают, что испытываешь чувство восхищения. Разумеется, внутри, потому что первое чувство, которое тебя захлёстывает, раздражение. Оно не покидает на протяжении всей работы и обостряется, когда в очередной раз вносишь правки. А потом ты обнаруживаешь, что каждое слово, каждое действие было наполнено определённым смыслом и стремлением научить тебя чему-то, показать. Осознание переворачивает твоё восприятие на сто восемьдесят градусов, ты начинаешь смотреть под другим углом на мир, обращать внимание на мелочи, мыслить по-другому. Я по праву могу назвать работу с господином Достоевским одним из увлекательнейших приключений в моей жизни, в котором я приобрёл новые знания, новое отношение к миру и к самому себе, новый образ мысли, — студент обратил взор на Ано, говоря чрезвычайно мягко и благодарно. — Почему меня заинтересовала тема РПП и почему рассматривал её с такой стороны? Потому что чуть больше года назад я познакомился с человеком, который стал мне очень близким за короткий срок, и у него было нарушение пищевого поведения. У него никогда не было лишнего веса. Почему возникла необходимость похудения? Почему появилось РПП? И чем больше я узнавал о человеке, тем сильнее интересовался этой темой. Со временем выяснилось, что причиной служили не стандарты красоты, не пропаганда, а жесткие и жестокие родительские директивы «не будь», «будь совершенным», «добивайся любви, внимания», к тому же имело место сексуальное домогательство. И тогда появилась идея работы, во время написания которой я убеждался в верности выбранного направления. — Вы смогли помочь этому человеку? — Напротив, я даже помешал некоторыми своими действиями самому человеку справиться со своей проблемой, — печально осклабился молодой человек. — Ему пришлось самостоятельно пройти через булимию, осознать собственные запреты, директивы и освободиться от них, научившись слушать собственный организм и не переедать. Правда не всегда ещё это получается идеально, но сейчас нет такого стресса из-за еды, времени приема пищи и особых ритуалов. — Спасибо за ответы и замечательный доклад, — высказался мужчина, садясь на своё место. — Есть ещё вопросы к выступающему? — вновь уточнила ведущая, осматривая присутствующих. — Нет? Спасибо за доклад, — девушка обратилась к Осаму. Тот с небывалым облегчением прошёл к своему месту на ватных ногах и рухнул на сидение рядом с Фёдором, облегчённо вздохнув. — Какой бред я нёс, — с ужасом прошептал юноша, прикладывая руку ко лбу. — Очень самокритично, — улыбнулся Генерал, чуть ближе склоняясь к визави. — Ты хоть знаешь, с кем сейчас разговаривал? — лукаво сощурив глаза цвета виол, полюбопытствовал мужчина. — Ну, с кем-то из преподавателей другого университета… — смущённо пробормотал студент. — Почти, — заговорщицки усмехнулся Достоевский. — Президент общества психиатров Японии, директор НИИ психиатрии. — Что?! — шепотом ошарашенно воскликнул Осаму, выпучив глаза; ему пришлось извиняться зажатой улыбкой за шум. — Да вы меня разводите! — с претензией прошипел он. — Прямо как мосты в Питере, — ухмыльнулся Генерал. — Я на полном серьёзе сообщаю тебе, что это Нацумэ Сосэки, и ты его явно очаровал, раз он уделил тебе более минуты своего времени. Он человек довольно эксцентричный и интересный, правда единственные живые существа, которых он уважает — кошки. У него Мори писал диссертацию. — Слабое выступление, — хмыкнул Осаму, переключаясь на речь докладчика. — После твоего выхода все выступления кажутся посредственными, — заметил Фёдор. — Вы меня хвалите? — поражённо протянул юноша, растерянно глядя на собеседника. — Не заставляй меня повторять, — едко заметил Ано. — Устаревшие данные, — тихо возразил он на слова выступающего. — Не согласен я с диагнозом, — Осаму недовольно сморщился. — Случай разобран не полностью. Почему не была консультация невролога? — Спроси, — Достоевский равнодушно повёл плечами. — Это поставит её в тупик, — озадаченно выдохнул молодой человек. — Я не собираюсь за её счёт самоутверждаться. Максимум я спрошу у неё о мыслях во время работы с таким интересным пациентом. Так Осаму и поступил, завязав с выступающей беседу на десять минут. Девушка воодушевлённо делилась своими переживаниями и даже расслабилась, позабыв о своём волнении перед аудиторией. Но вот следующий докладчик выбесил Осаму заносчивой интонацией и постоянным тыканьем в долг, из-за чего было омерзительное ощущение, будто присутствующие провинившиеся котята. — Можно вопрос? — Дадзай элегантно поднял руку вверх. — Вы говорите, что врачи должны отказаться от типичных нейролептиков, так как они токсичны, вызывают паркинсонизм, гиперпролактинемию и вытекающую из неё мастопатию, а чем мы их должны заменить? — с дерзкой напористостью справился он. — Атипичными, которые стоят в десять раз дороже и менее эффективны при острых психотических состояниях? Да, они хороши при длительном применении, но все ли больные могут позволить себе покупать каждый месяц дорогостоящие препараты по несколько тысяч йен? И что делать с устойчивыми формами шизофрении, при которых атипичные антипсихотики не помогают? Спесь выступающего моментально сошла на нет, глаза округлились в растерянности. Дадзай победоносно оскалился. В ответ оппонент агрессивно попытался защититься новыми претензиями к медикам: дешевле профилактировать побочные эффекты современными препаратами, чем потом лечить. На что юноша сделал беспристрастные финансовые расчёты в пользу типичных нейролептиков и лекарств для лечения паркинсонизма и мастопатии. Разница вышла колоссальной. Докладчик сконфуженно замялся, присутствующие одобрительно зааплодировали Дадзаю. — Ты же не хотел утверждаться за чужой счёт, — щелочно напомнил Достоевский, однобоко усмехаясь. — Выбесил. Не люблю таких зазнаек, — недовольное фырчанье под тихий смешок визави. Вскоре объявили пятнадцатиминутный перерыв, во время которого жюри решало, кто заслужил призовые места. Осаму с Достоевским отправились в буфет выпить кофе; за перекусом Генерала разобрало на тоску по родине, в частности по национальной кухне. Тот сокрушался, что большинство традиционных японских сладостей не такие уж и сладкие, нет привычных мятных пряников, батона колбасы, лишь нарезка и кваса. Хоть Фёдор говорил об этом с равнодушным лицом, чтобы поддержать бессмысленную беседу о пищевых предпочтениях, в его фиалковых глазах была заметна неуловимая печаль. Именно в момент такого ленивого разговора студент понял, что теперь они с Достоевским наравне. Будто написанная работа повысила статус Осаму в глазах Ано, а может, сам юноша стал ощущать себя достойным общения с таким умным и экстраординарным человеком. Возвращаться в зал не было никакого желания, Дадзай был уверен, что вряд ли его выступление займёт призовое место, было жаль потраченного времени и усилий. Когда огласили третье место — Дадзай почувствовал слабый укол обиды, хоть и порадовался за девушку с достойной работой. Когда объявили второе место, юноша окончательно провалился в озлобленное отчаяние и раздражённо фыркнул на выход того чванливого пятикурсника — по его мнению, первая выступающая была достойна второго места больше, чем этот зазнайка. Возможно, ей уготовано первое место. — И первое место вручается Дадзаю Осаму с его великолепным выступлением на тему «Невротическая составляющая нервной анорексии». Юноша растерянно смотрел на экран для проектора, осознавая услышанное, пока его довольно сильно не пихнул научный руководитель с шутливой претензией: — И долго будешь сидеть? Студент подорвался неловко с места, с застенчивой улыбкой принял от ведущей диплом и пакет с подарком, как его остановил голос Нацуме. — Не спешите, молодой человек, — с добродушной усмешкой обронил мужчина. — Хотелось бы узнать, в каком направлении вы видите своё будущее? — В психиатрии, и желательно в роли врача, — с задержкой выпалил Осаму, едва справившись с радостью победы. — В присутствии коллег я хочу предложить место в нашем НИИ. — Я польщён, — Осаму поперхнулся воздухом от удивления. — Не знаю, что и сказать, — он нервно рассмеялся. — Простите, вынужден отказать, — смело заявил юноша под чей-то поражённый вздох. — Как высказался Гай Юлий Цезарь: «Лучше быть первым в провинции, чем вторым в Риме». В меня за год работы вложили слишком много, чтобы я просто так ушёл. Не имею права, когда меня Мори-сенсей научил всему, дал практику, работу, помог мне в трудный период жизни и снисходительно относился к моим выходкам. Когда господин Достоевский дал максимум информации по расстройствам пищевого поведения, помог решить личные проблемы, написал со мной эту работу. Они дали мне всё, они меня сделали. — Ученик, достойный своих учителей. — Это лучшая для меня похвала, — Дадзай почтенно поклонился. — В любом случае мы будем рады вас видеть в своих стенах, — настоятельно проговорил Сосэки. — И поможем с материалами, если соберётесь писать диссертацию. — Да я не… — Соберётся, — моментально вставил Генерал, скашивая на подопечного безапелляционный взор. — Правда? — в глупом недоумении не своим голосом ошарашенно справился Осаму. — Правда, — с довольной усмешкой качнул головой Ано. Студент не стал спорить с мужчиной, а просто вернулся на своё место, дожидаясь закрытия конференции. Но стоило залу радостно зашуметь при торопливых сборах, юноша тут же прижался к Достоевскому. — Почему вы настояли на диссертации? — несколько смущённо уточнил Дадзай. — Мне это выгодно. Знаешь, почему Нацуме об этом заговорил? — Фёдор выразительно посмотрел на визави. — Потому что для научного руководителя это престиж, практически то же самое, что и самому писать работу. Ты очень привлекательный вариант. Не смотри, что он такой добренький и обаятельный. Мори Огай написал под его руководством кандидатскую. Как думаешь, его можно довести до настоящего нервного срыва? — Осаму опешил от подобного вопроса. — Так вот, Мори за три года работы превратился в настоящего невростеника. И когда я семь лет назад с ним познакомился, то это был нервный, закрытый человек, у которого тряслись руки. Конечно, мы с тобой потрепали друг другу нервы, но это будет не так и уже привычно. Кстати, давай подкину до работы. *** На губах Мори Огай блуждала сытая улыбка, блестящие от азарта глаза медленно скользили по астеничной фигуре коллеги. — Всё же вы украли у меня Дадзая, — с наигранной жалостью огласил заведующий мужским отделением. — Не заметил, чтобы вы особо возражали против этого, — заносчиво хмыкнул Достоевский, демонстративно отпивая кофе. — Если бы вы этого не хотели, то вряд ли бы допустили. — Не могу же я ограничивать Осаму в выборе, — снисходительно поделился мужчина. — Он мне как сын, задача же хорошего родителя дать детям все для их развития, не требуя ничего взамен, а если этого недостаточно, то отдать ребёнка в руки более сведущего. Вы оказались тем сведущим, который способен дать Дадзаю необходимые знания. Поверьте, он быстро перерастёт и вас. — Не боитесь, что я его украду в своё отделение? — хитро вопросил Фёдор, склоняя голову вбок. — Будьте любезны, сделайте мне кофе, — мягко попросил визави. — Выплатите мне компенсацию, если вдруг завербуете Дадзая к себе. — Компенсацию? — полюбопытствовал Ано, беря чистую кружку для коллеги. — Вы думали, что я просто так отдам этот алмаз? — деланно возмутился Мори. — На ваш выбор способ оплаты: деньгами или натурой? — Неожиданная для вас прямолинейность, — Фёдор ухмыльнулся, насыпав в посуду чайную ложу с горкой сублимированного кофе. — Я подумаю над вашим предложением, — увёртливо ответил он, добавляя сахар. — Сомневаюсь, что Дадзай согласится работать под моим началом, слишком он вас любит, не предаст, — добродушно заметил Генерал, наливая кипяток в кружку. — Какая жалость, — манерно вздохнул Огай. — Вы так ждали, что я буду расплачиваться натурой? — уточнил Достоевский, преподнеся напиток собеседнику. — Неужели вы мне отказали бы в удовольствии? — подобострастно вопросил мужчина, принимая кофе. — Спасибо. — Думаете, я бы стал отказывать себе в удовольствии? — бледные губы растянулись в сладострастной улыбке. — Разумеется, нет, — понимающе прошептал Огай, проведя осторожно по чужой мраморной щеке, и поцеловал Ано в губы нежно и коротко. — Не думал, что когда-нибудь снова влюблюсь в мужчину, — несколько растерянно обронил Фёдор, чуть отстраняясь. — Причём так спокойно и незаметно, — он принялся трепетно перебирать смоляные пряди. — В нашем возрасте не до душевных бурь, хочется чего-то спокойного, стабильного, — мягко заметил Мори, приобнимая коллегу за талию. — Какой ужас, — Достоевский не удержался от ироничного смешка. — Вы так говорите, будто нам по восемьдесят лет, — саркастично заметил мужчина, чувственно вплетая пальцы в волосы, и поцеловал партнёра в лоб. — Не подозревал, что вы бываете настолько нежным, — с любопытством отметил заведующий мужским отделением. — Полагаю, я ещё много чем вас приятно удивлю, — самодовольно признался Генерал. — Например, проведёте этот вечер у меня в квартире? — вкрадчиво справился Огай. — Только вечер? — огорчённо вздохнул Фёдор, показывая, что он рассчитывал на нечто большее. — Всё зависит от вашего желания, я поддержу любое, — довольно промурлыкал Мори, притягивая к себе коллегу за ворот халата. — Я хотел бы провести с вами всю ночь, — довольно огласил русский, склоняясь к собеседнику и втягивая его в осторожный поцелуй. — Мори-сан, я хотел спросить по поводу лечения Мастумото, — взволнованно протараторил Дадзай, глядя в историю болезни и закрывая за собой дверь. Осаму пожалел, что всё же оторвался от документации и поднял глаза, когда увидел, что его руководитель находился не один и явно был занят. Достоевским, которого одной рукой притягивал за ворот, а другой обнимал за поясницу. Генерал едва отстранился от Огайя и скосил недовольный взгляд на ворвавшегося. — Дадзай, вас стучать не учили? — спокойствием интонации можно было расстреливать. Юноша не стал дожидаться, пока его действительно не начнут расстреливать и удалился из кабинета, совершенно позабыв причину своего прихода. — Что это было? — недоумённо хлопая глазами, сам себя спросил Осаму, прислоняясь к стене. — Ведь при шизофрении не бывает таких зрительных галлюцинаций, — он растерянно пробормотал, взбивая свободной рукой каштановые волосы. — Онейроид? — с ужасом шёпотом предположил молодой человек. — Тогда должны быть другие образы. Но как они?! — возмутился с запинками Дадзай. — Ну нет! Не Генерал же с Мори. Да это же ужас. Наверное, на конференции переволновался, — заключил молодой человек, едва не врезаясь в несчастную медсестру.