Чёрный кофе без сахара

Doro Darake No Seishun — The GazettE

Терпение в сущности странное понятие: можно снести самые немыслимые унижения, проглотить их, и, если того требует выгода, попросить ещё порцию. Но когда чаша полна, то любая мелочь может вызвать бурю. Косой взгляд, неправильная интонация, случайная неловкость. Тюя слишком долго старался быть идеальным: красивым, изящным, скромным, вежливым, спокойным, мягким. Настолько долго, что можно свихнуться от собственной сдерживаемой желчи. Старшеклассник завидовал Осаму, который позволял себе сбрасывать накопившийся негатив саркастичными фразами или откровенной грубостью без зазрения совести. — Простите, а с какого такого перепугу вы отдаете оборудование «А» классу? — не свойственно для себя грубым и резким, как наждачная бумага, голосом узнал Накахара, что остальные участники спора дёрнулись на него. — Напомните, кто был на спортивных соревнованиях, защищая честь школы? Кто занимал призовые места в городских и выше олимпиадах? Кто готовил в основном все фестивали? Я что-то не припомню буквы «А». Все эти заслуги класса «С». Поэтому оборудование возьмёт класс «С», так как он знает, как им пользоваться и заслужил за свои труды. Возражения? Перечить напору слов, похожему на раскалённую магму, было себе дороже. Учащийся сверкнул голубыми глазами, презрительно сощурившись; завуч загипнотизировано отдала ключ от кладовой, где хранилась звуковая техника. Парень фыркнул, перехватывая связку и экспансивным шагом удалился прочь, прихватывая с собой опешившую Акутагаву. — Хара… ты… — Гин не могла подобрать нормальных слов для описания произошедшего и эмоций от поведения друга. — Что я? — так же воинственно фыркнул подросток, останавливаясь на широкой лестнице и встряхивая медной копной. — Я думала, она на тебя наорёт, — растерянно выдохнула одноклассница, не найдя ничего лучше; такому собеседнику перечить опасно. — Только бы попробовала, — снова боевая интонация с лёгким грудным рычанием. — Тебя за этот месяц будто подменили, — Гин наконец смогла описать свои мысли. Накахара дёрнулся, потом выдохнул немного устало, быстро поднялся на последний этаж и открыл навесной, следом врезанный замок. — Именно сейчас я настоящий, — тихо обронил школьник, проходя в комнату, заваленную всякими коробками. — Эти три года я был ненастоящий, — он раскрыл шире дверь, убрал с прохода коробки, чтобы пропустить девушку. — Настоящий я очень грубый, вспыльчивый, нетерпеливый, временами очень ленивый и просто ненавидящий всю эту дребедень с уходовой косметикой. Подруга недоумённо смотрела, будто не веря, что Тюя может быть таким. Старшеклассник вздохнул ещё раз, нашёл пыльный стул, сел на него, развернув спинку вперёд. — Все эти три года я гонялся за эфемерным идеалом, старался быть кем-то другим, лишь бы меня замечали, любили, мной восхищались. В особенности мать, которой на самом деле не было до меня дела. Оказалось, что любви таким образом не получить, скорее все начнут пользоваться твоей хорошестью и сядут на шею, ведь ты жалеешь чувства окружающих, только они не думают щадить твоих. За идеальной картинкой в тебе не видят живого человека, только красивую куклу, которая не может чего-то не знать, не всегда быть при параде, быть угрюмой, уставшей, которая не требует помощи. Ради чего прикладывать столько усилий, чтобы быть идеальным, если для тебя самого это только страдания и выгоды никакой не получишь? Зачем мучиться, стучаться в закрытую дверь, выпрашивая своей идеальностью любовь, которую никогда не получишь, когда можно по примеру других постучаться в другую дверь и тебя примут как дорогого гостя в любом состоянии, даже не идеального? Смысл биться над результатом, если от самого процесса ты не получаешь удовольствия, да и сам результат с сомнительной выгодой? Исполнять множество обременительных правил, удобные не тебе самому, а окружающим. Почему я должен уважать человека, который меня прямо или косвенно унижает, пренебрегает мной и эксплуатирует меня? Почему должен всегда выглядеть, как модель на подиуме, наплевав на свой комфорт, чтобы другие ничего не сказали дурного о моей внешности или не приписали мне болезнь? Может, кому-то просто стоит держать рот прикрытым, когда его не спрашивают? Почему я должен всем вежливо улыбаться и быть в хорошем настроении, если на самом деле на душе скребут кошки? Живя с Осаму, я понял, что можно добиваться желаемого без того, чтобы разбиваться в лепёшку. Он тоже много работает, но всегда знает, когда стоит остановиться. Я же не знаю этой грани, мне кажется, что я всегда делаю недостаточно. Осаму остановится, когда действительно устал. Бросит всё и отдохнёт, включив фильм или устроившись с книгой. Я так не умею. От усталости бешусь и ещё больше беру работы, пока окончательно не выгорю. Я слишком устал стараться быть идеальным, уступчивым, вежливым, устал молчать и соглашаться, поэтому мы должны за эти оставшиеся два триместра оторваться по полной. И пошёл «А» класс к чёрту! Берём оборудование и устраиваем веселье с «В» классом. Можно ещё устроить какие-нибудь конкурсы. Или чаепитие в коридоре — пространство позволяет. Я хочу развлечься напоследок, — Тюя закончил свою пламенную речь озорной фразой и подскочил со стула. Когнитивный диссонанс Гин сморгнуть так и не удалось; недоумение плавно перешло в глупое смирение. Она кивнула молча и начала собирать мотки проводов и только через пару минут выдохнула. — А я и забыла, что ты тот импульсивный мальчишка с вечно разодранными коленками, который не боится ничего, с которым я лазила в морг. — Думаю, пора вспомнить, — подросток впервые широко и открыто улыбнулся с претензией на дерзость. Может, выглядело это не так изящно и идеально, зато было очень искренне. — Мы же будем орать песни? — Акутагава вдруг хитро усмехнулась, навешивая на себя мотки нужных кабелей. — Разумеется! — фривольно объявил парень, доставая коробку с колонками. — Кстати, меня Осаму подсадил на пост-хардкор, там есть такие крутые мелодичные песни, так что будет весело. Пошли, потом ещё вернемся, — он кивнул на дверь. —И я скачаю некоторые партии из рок-оперы «Моцарт». — Мы сведем учителей с ума, — подруга коротко посмеялась, открывая дверь ногой. — Не наши проблемы, — Накахара натужено отозвался, поднимая тяжелую коробку. — Мне определённо нравится этот подход. Радость искренности длилась недолго, потому что на спуске с четвёртого этажа их поджидали недовольные представители «А» класса. Тачихара и его дружки стояли на лестничной площадке, как доберманы. Акутагава брезгливо сморщилась и обречённо закатила глаза, Тюя странно растянул губы в кровожадном оскале. — Какие-то проблемы? — поинтересовался медовым голосом подросток, ставя колонки на пол; Гин опасливо скосилась. — Вы отдадите нам аппаратуру, — с агрессивной медлительностью выдохнул Мичизо. — Назови хоть одну причину, почему мы должны это сделать? — издевательская улыбка растянула бледные губы. — Твоё желание? Это не причина. Затеешь драку? Ну давай. Когнитивный диссонанс замедлил реакцию и растворил любые мысли, как серная кислота, девушка смогла только удивлённо вздохнуть, прикрыв рот ладонью от неожиданности. На выпад Тачихары Тюя ударил прямо в нос противнику и выкрутил руку. — Только дёрнитесь, — Накахара поднял угрожающий взгляд на других парней, — и я ему вывихну так, что придётся шить. А ты, Мичизо, сейчас бодренько пойдёшь в медпункт и скажешь, что оступился неудачно. Всё же у нас ступеньки скользкие, с закруглёнными краями, часто кто-нибудь падает, — мелодичность простой инструкции напоминала чарующее пение сирен. — Почему ты так сделаешь? Потому что, в отличии от тебя, у меня аргументация не страдает, — так же снисходительно и плавно продолжил школьник. — Моя мама очень любит сплетни и интриги, а среди состоятельных людей их ой как много. Например, что твой биологический отец не Тачихара-сан. Ты же не хочешь лишиться всего имеющегося, если вдруг он решит сделать ДНК-тест? — Но… — Моя матушка любит поболтать, вдруг на каком-нибудь вечере словечко уронит? — так же ехидно промолвил Тюя. — А Тачихара-сан очень мнительный… Пожалуй, мы заберём аппаратуру, а ваш класс, если захочет, культурно присоединится к нам. А сейчас, чтобы я вас не видел здесь, — он понизил грубо голос, отпуская руку Мичизо. Троица моментально кинулась вниз по лестнице в медпункт. Акутагава пораженно осматривала друга. — Как ты до этого додумался? — Осаму надоумил, — ухмыльнулся школьник, поднимая коробку с колонками. — Он стал настоящим интриганом стараниями своего начальника, Мори-сан. Где глазки построить, где надавить. Вроде врачи, а сколько интриг: кто на чьё место метит, кто деньги выбивает на что-то. Теперь у Осаму такие многоходовочки по щелчку пальца генерируются. А я вот обмолвился про Тачихару, когда ты с ним снова подралась, а Осаму сразу выдал: «Поговори с матерью, она же у тебя в высшем кругу вращается, раз крутой дизайнер? Может, знает что-нибудь интересное об этом парне или его семье. Заодно будешь самым лучшим сыночком и деньги выпросишь на университет». Как видишь, звонок был весьма продуктивным. Конечно, меня до сих пор удручает тот факт, что я для неё никогда не был ребёнком, о котором стоит заботиться и которого стоит любить. Однако лучше быть подружкой-сплетницей, чем куклой, с которой время от времени играют, наряжая в модные шмотки или присылая подарочки. Поразительно, что как только я перестал от неё добиваться любви, похвалы, она стала меня замечать, уважать, слушая в разговоре. Даже предложила на Новый год приехать в Париж, она всё оплатит. Я сказал, что подумаю. — Значит, ты всё простил своей матери? — одноклассница поспешила за визави, прихватив шнуры. — Нет, — спокойно отозвался подросток, вызывая у своей спутницы смятение. — Хотя бы потому, что она не просила прощения. Да и такое нельзя прощать. Осаму я тоже кое-что не прощу в жизни, и даже не собираюсь. Я просто с этим примирился и пережил полноценно чувства, которые вызывали поступки моей матери. Я наконец позволил себе на неё злиться, осознал умом и душой тот факт, что психологически она сама осталась ребёнком и просто не способна быть родителем. Она не знает, как быть настоящим родителем, да и особо знать не хочет. Какой с неё спрос? Нельзя же от колясочника ожидать, что он пробежит марафон, так и от неё невозможно ожидать родительской любви, потому что она сама нуждается в опеке. — Не понимаю тебя, разве с этим можно примириться? Я до сих пор ненавижу своих биологических родителей. — Сам себе удивляюсь, — усмехнулся Накахара, заходя в класс. — Понимаешь, либо ты примиряешься с тем, что не можешь исправить, либо ты не примиряешься и понапрасну растрачиваешь свою психическую энергию. Теперь я просто стараюсь получить от общения с матерью что-то приятное. Я не вижу в ней больше родителя, после того, как осознал, что она сама ещё ребёнок, а я намного взрослее неё морально, теперь я вижу в ней женщину, с которой я стараюсь общаться на равных, — старшеклассник немного никнет, выдерживает паузу. — На самом деле очень сложно психологически взрослеть, когда ты не видел пример настоящего взрослого и полноценного родителя. Я не справляюсь. Осаму меня поддерживает, когда я хандрю по этому поводу, но этого недостаточно. Он отправляет меня к психологу, сам помочь он не может, потому что не сумел ещё вырасти. Обращение к специалисту — деньги. Работу и подготовку к выпускным экзаменам я не вывожу. При этом мне жутко неудобно, что Осаму уже практически за всё платит: квартиру, продукты и одежду мне уже покупает. Психолога тоже готов оплатить. — Разве это плохо? — Гин непонимающе поджала губы, приваливаясь к парте поясницей. — Для меня плохо, — с нажимом серьёзности поделился подросток. — Я не хочу быть иждивенцем. — Тюя, тебе просто нужно перестать всё контролировать и позволить о себе заботиться. Не отбирай у своего партнёра удовольствие позаботиться о тебе. Ему явно нетяжело тебя обеспечивать. — Но… — Какой смысл заботиться о ком-то, если он все может сам и даже уступает, чтобы облегчить себе жизнь? — Никакого… — Вот именно, а ты хочешь заботы, вот и поиграй в слабенького и неумелого, когда тебе это приятно. Пусть о тебе позаботятся другие. — Сложно себя переучить, — опечаленный вздох. — Но возможно же? — Пошли за остальным? — подросток не стал продолжать тему, потому что он не хотел сейчас думать о своем комплексе «я сам», в противовес которого Дадзай всегда возражал: «Тебе три года?». Но зато сам студент ощущал себя невероятным героем, когда Тюя просил у него помощи. Как и том, что он сегодня скажет Рюноске о своей усталости от нагрузки и по учёбе, и по работе? Весь этот месяц он был на грани. Желание уйти из кафе сродни предательству, ведь молодой человек оставался один. Но когда Тюя с запинками неловкости озвучил, что ему стало тяжело совмещать, Акутагава вздохнул с необычайной для себя радостью. — И правильно, к экзаменам нужно как следует готовиться, — родительским тоном заметил юноша, натирая тканевой салфеткой чашку. — А как же ты? — Не беспокойся, мы нашли администратора, большая часть обязанностей с меня будет снята. Педант до мозга костей, так что в бумагах будет порядок, каждый сен будет подсчитан. У него экономическое образование. Да и мы понимали, что и тебе, и Гин будет сложно помогать нам с кофейнями, поэтому решили расширяться ещё и нанять толкового администратора, который бы занимался документацией, поставками, чтобы никто из нас не дёргался. Только попрошу доработать эту неделю и следующую, чтобы человек вошёл нормально в курс дела. Буду тебя пораньше отпускать, на деньгах это никак не отразится. — И ты не в обиде?.. — Нет, конечно. Как только родители открыли первую кофейню я сразу знал, что к окончанию школы Гин нужно расшириться и нанять хорошего администратора, поэтому всё время шерстил объявления в поисках подходящего человека, да и нацеливался на расширение и увеличение прибыли. И я считаю свой план выполненным, — с некоторой гордостью промолвил Рюноске. То ли после благополучного разговора, то ли от предвкушения снижения нагрузки старшеклассник ощущал душевный подъём и прилив сил. Тюя стал справляться с работой в два раза быстрее, да и она перестала казаться какой-то удручающе тяжёлой. В перерывах между обслуживанием посетителей школьник набрасывал идеи для развлечений в школе: какие можно устроить игры, конкурсы, чтобы было интересно многим. Призы, разумеется, будут чисто символическими: ластики, ручки, блокноты. Мелочь, но приятно же. *** Вопреки ожиданиям, учителя к идеям выпускников отнеслись с пониманием, не ругались на шум, а в некоторых играх и сами принимали участие. Ученики тоже пошли на компромисс: отрегулировали музыку на приемлемую громкость, басы сделали помягче, чтобы не гремело. Исполнением своей части задумок Накахара был полностью доволен: получилось даже веселее и интереснее, чем предполагалось. Весь коридор пел и танцевал, сам Тюя играл с Гин, хлопая в ладони, потому что прыгать и танцевать под энергичный припев сил не осталось. Но началась новая песня, открылось второе дыхание, и всё пошло по новой. Школьник не сразу понял, как его плавно вывели из общей шевелящейся массы, приобняв за талию. Он обернулся и увидел рядом с собой Андо-сан, игриво улыбнулся, ему вернули такую же улыбку, чуть более пошловатую. Накахара слегка рассмеялся, сощурился по-лисьи. Внутри было отвращение и ощущение себя маленьким и беспомощным, снаружи он ещё раз обольстительно улыбнулся, когда услышал о каком-то новом литературном конкурсе среди школьников. Вот только зачем понадобилось его уводить в отдельный класс? Едкая ухмылка сама собой расползлась по губам, когда услышал такое банальное оправдание про шум. Не так уж и было в коридоре громко, для разговора тет-а-тет вполне удобно — не найдётся случайных лишних ушей. Тюя запрыгнул на одну из парт, склонил голову вбок, развёл немного ноги, чтобы ладонями упереться в деревянную крышку. Пристальный взгляд лип неприятной приторной плёнкой, но пока стоит потереть. — Значит, конкурс? Хотите меня отправить? — полюбопытствовал Накахара, болтая непосредственно ногами. — И когда он будет? — В декабре, — литератор сделал пару плавных шагов к собеседнику. — У нас в городе? — старшеклассник ухмыльнулся, облизав губы и подался вперёд корпусом. — В Токио, — поправил педагог, приближаясь вплотную. — И насколько дней будет поездка? — Тюя немного понизил голос. — На три дня, — по пламенным волосам прошлись рукой, открывая лицо. — Из меня хороший чтец, но в самой литературе я не силён, — лукаво проворковал подросток, избегая очередного касания. — Вам лучше послать на него Хигути, она сильна в литературе, — он подленько ухмыльнулся. Шин опешил от данного совета, но тут же скрыл свое смятение улыбкой. — Но я хочу тебя. — Я это заметил, — елейно произнёс парень. — Ну ладно, я соглашусь при одном условии, — шаловливо заметил он, показывая верхние зубы; учитель скопировал его движение, включаясь в игру. — Вы уволитесь, — с презрением отрезал учащийся. Резкая смена выражения лица визави заставила Андо опешить, затем только он понял, почему подросток, изводивший его на уроках колкими замечаниями или провокационными вопросами, вдруг стал таким покорным. — Лучше уйдите по-хорошему, иначе все узнают о ваших попытках приставать ко мне. Не страшно? А если узнают о том, что кое-кто из «В» класса… — Замолчи! — гневно осёк литератор. — Увольняйтесь, — Накахара спрыгнул с парты и направился к выходу, задев Шина. — А про конкурс я скажу Хигути. Перемены давались с огромным трудом Тюе, но он определённо начинал получать от них удовольствие, как и от собственных хаотичных движений под громкую музыку. Хорошим нужно быть только для себя. Впервые потраченного времени не жаль. Найденная информация на Андо окупила затраты с лихвой.