Рассвет пришёл

Подыскать хорошее местечко для вечерней посиделки Джузо вызвался сам, игнорируя гундосое ворчание Сасори о том, что теперь придётся тащиться в спорт-бар и слушать хоровое завывание футбольных фанатов. На всех всё равно не угодишь — уж слишком члены «Акацуки» были разными. Какузу вон сразу намекнул ему о том, что он может выбирать что угодно, лишь бы была добротная выпивка, (не за его же счёт, мол, гуляют, а значит, стоит и шикануть). Несмотря на своё невыносимое скупердяйство толк в хороших вещах тот действительно знал. «Я не настолько богат, чтобы платить за всякое дерьмо», — частенько звучала его фраза, и, вероятно, это было действительно так. Классический, дорогой костюм, который прослужит долго и ещё сто лет не выйдет из моды, туфли из высококлассной кожи, ручной выделки кейс — вот его каждодневный, ничем не рушимый образ. Притом ему было не в лом расхаживать во всём своём великолепии по такому задрипанному местечку, как их редакция, и работать в офисе открытого типа. Кента, например, точно предпочёл бы какой-нибудь непрезентабельный стриптиз-бар и с удовольствием наслаждался бы видом обнажённых женских тел, полирующих шест. Да, этот здоровяк видел себя брутальным самцом и закостенелым бабником, смелым и порочным. Жаль только, что мозгами немного обделён — никакая нормальная женщина его не переносила на дух. За последнюю неделю его покинуло пять приглашённых моделей из пяти: кто-то не смог игнорировать его бесконечные придирки и недовольства, а кто-то и вовсе при первой же встрече испугался его хмурого, сурового лица. Пейн просчитался с ним однозначно, ведь фотограф должен уметь работать с людьми, а иначе эффектной обложки их журналу не видать. Кента же своих ошибок не признавал и не считал себя хоть сколько-нибудь виноватым. Зецу нужно было скрытое от посторонних глаз место, где он без угрызений совести и страха полиции мог скурить парочку своих собственноручно скрученных косяков. Ему бы хватило и кустов в парке — он был неприхотлив абсолютно, но вот непрекращающийся дождь в его планы явно не входил. Сасори бы выбрал что-то более изысканное, как например ресторан с инструментальной живой музыкой прошлого столетия. В этом они с Орочимару друг другу очень подходили — оба любили давить излишний пафос. Хотя последний делал это лишь для того, чтобы пустить пыль в глаза, вполне спокойно обходясь без претенциозной чепухи, когда требовалось. Сасори же, до умопомрачения помешанный на искусстве, видел его лишь в вечных, проверенных временем вещах — таких, как классическая музыка, картины давно почивших художников, фешенебельные рестораны, проработавших не один век, винтажная одежда и старинная архитектура. Занудный чудик, одним словом, по мнению Джузо. Хотя и не обделённый вкусом, справедливости ради. В такой же дорогой ресторан наверняка хотелось бы и Итачи из благородного клана Учиха, судя по его изящным туфлям из качественной кожи и ладно сидящему костюму, скорее всего сшитому на заказ. Но Джузо ни за что не хотел доставить ему такого удовольствия. Среди всех городских заведений он нашёл для этой элитной задницы самый замызганный, самый дешманский паб, который только отыскался в этом уродливом городе, и забронировал там столик. Вовсе не потому что он садист. Хотя всё-таки да… совсем немного. И тем не менее главной причиной являлось то, что ему хотелось увидеть, как нелепо будет выглядеть этот красавчик среди старой, потрёпанной временем и алкашами мебели, а также грязных, источающих амбрэ из перегара и пота завсегдатаев этого заведения. Он по-прежнему не давал оценку своему излишнему вниманию к новичку и предпочитал думать, что это ничем не подкреплённое желание увидеть совершенное в убогом месте. Был в этом какой-то особый сюр. Так что после подтверждения брони столика на семерых у Джузо даже улучшилось самочувствие, и он, увлёкшись нескучными мыслями, перестал ждать свой инфаркт. А вечером, рассортировавшись по трём автомобилям такси, Акацуки поехали пировать вступление в свои ряды нового члена. Погода неистовствовала: дождь продолжал изливаться на многострадальный город, затапливая его так, что ливневые стоки не справлялись; порывистый, хлёсткий ветер качал провода и покрывал извилистой рябью залитый водой асфальт. Не успевали дворники счищать сырые потоки с лобовых стёкол, не удерживали случайные несчастные прохожие свои зонты, купола которых выворачивало наизнанку. И глядя на всё это сквозь мутное боковое стекло, Джузо думал о том, что… должен был думать о том, как хорошо в тёплом уютном салоне, с орущим из колонок пронзительным голосом Боно: «Я хочу почувствовать солнечный свет на лице. Я вижу, как пыльное облако исчезает без следа. Я хочу укрыться от ядовитого дождя», но… Но ненароком касался своей рукой ткани брюк Итачи Учихи и недоумевал, отчего же ему так хочется стиснуть его бедро, сжать пальцами, чтобы почувствовать их упругость и сорвать выдох с его идеальных губ. «Там, где улицы не имеют имён. Там, где улицы не имеют имён…». Будь прокляты Сасори и Орочимару — похоже, их пидорские выходки заразны! Пидорские споры пидорской болезни размножились в воздухе и атаковали его мозг. А ведь он так давно не был с женщиной, и вот результат на лицо — он уже готов тискать первые попавшиеся ляжки. Ему срочно нужна была хорошенькая сексапильная крошка, а иначе он окончательно сойдёт с ума. Срочно. И всё же… жаль, что дорога была такой короткой. Паб встретил их злобно пульсирующей неоновой табличкой над покосившейся дверью. «Тавагото гёсийдо*» — гласила надпись, и Джузо постарался не расхохотаться, заметив недоумённые выражения лиц из-под зонтов. Хаотичные вспышки подсвечивали потресканный асфальт, мокрый тротуар, что убегал вдаль тонкой зеркальной полоской, и покорёженную урну, которую пинали не один десяток раз, доверху заполненную сигаретными бычками и какими-то обёртками. — Да ты упорот, — пробасил Какузу, впрочем глядя на Джузо совершенно беззлобно. — Ладно, пошлите внутрь, там хотя бы сухо, — произнёс Кента и дёрнул на себя хлипкую ручку двери. Шагнув за ним за порог паба, Акацуки друг за другом проваливались в удушливый смог, что окутывал небольшое помещение плотной завесой. Сквозь него отчаянно продирался слабый потолочный свет, да подсветка барной стойки, так отчаянно и тщетно; по углам же властвовал мрак — даже над столиками было достаточно мрачновато. Музыка не била в барабанные перепонки, не вызывала раздражение, у Джузо так точно. Во-первых, потому что играл старый добрый рок, во-вторых, уровень децибелов не превышал норму, а в третьих, голосистые посетители разговаривали настолько громко и ржали так бесцеремонно, что это заглушило бы любые звуки, даже хорошенько усиленные сабвуфером. Здесь околачивались прекрасные образцы отбросов общества, каких только можно было пожелать для контраста с безупречностью Учихи. — Так я и знал, что нам придётся находиться в подобном месте, — флегматично заявил Сасори, медленно скользя взглядом вокруг. — Ай, глаза щиплет от дыма, — Зецу потёр кулаками веки, но вряд ли это помогло — ядовитый дым неделикатно вгрызался в слизистые. Поддержка пришла оттуда, откуда её не ждали: Орочимару первым направился к сдвинутым вместе нескольким столикам в дальнем углу. — Ладно вам жаловаться, детишки, место эксцентричное, но в духе нашего Джузо, — произнёс тот вполоборота, бросая продолжительный взгляд на Итачи. — Или вы думали, что тот, кому по голове миллион раз прилетало мячом, придумает что-то более цивилизованное? Место не важно — важна компания. Мужичьё, мимо которого он проходил, сворачивали шеи, глядя на такого неординарного для сих мест человека. Длинные волосы здесь никто не носил, да ещё и так вызывающе распущенные, никто не одевался в строгие офисные костюмы, к тому же по последней моде, и тем более никто не говорил таким вкрадчивым тоном, достойным трактирной официантки, но никак не мужчины. И нельзя было сказать, что им это всё понравилось — смотрели они настороженно и с подозрением. Замершие, напряжённые позы, прищуренные глаза. Чёрт дери, вот чего-чего не хотелось, так это драки. Этого, пожалуй, Джузо не учёл. Но Орочимару уже прошёл к зарезервированным для Акацук столикам, занял центральное место на протёртом чужими задницами безобразном диванчике, а никто из посетителей так и не дёрнулся с насиженных мест. То ли понимали, что и неприятелей здесь приличное количество для отпора, то ли сами не хотели прерывать свой мещанский отдых, однако как приклеились задами к пластиковым стульям — ни один не шелохнулся. Так даже лучше — хотелось как следует расслабиться, не отвлекаясь ни на что постороннее. За Орочимару двинулись и все остальные, провожаемые прицельными взглядами под повисшую тишину — зато Джузо, наконец, различил на фоне голос Ангуса Янга. Что ж, паб начинал ему нравиться, несмотря на громадьё жирных минусов. Он плюхнулся на стул, снова привстал, чтобы достать из заднего кармана начатую пачку сигарет, купленную, кажется, год назад и примятую собственной жопой. Вытянул одну ловким движением, вложил между губ и прикурив, перехватил вновь пальцами, выпуская дым на свободу. Не то чтобы он часто курил, раз пачка продержалась целый год, но вот в таких милых местечках, где всё равно волей-неволей надышишься никотином, мог затянуться. Иногда он даже позволял себе баловаться косяками Зецу, только сейчас терять голову не хотел, опустившись прямо напротив Учихи Итачи и изучая то, как смотрится тот в окружающей обстановке. Странно, но всё было несколько иначе, чем он представлял себе. Ему-то казалось, что благородный сеньор будет выглядеть по-дурацки в убогом интерьере, как нелепо смотрелась бы картина Китагавы Утамаро среди нищеты деревенского дома. Однако по-дурацки смотрелся не Учиха, а обстановка вокруг него. Резкий контраст ещё сильнее подчеркнул убожество и дешевизну этого заведения. Всё равно что поставить статую Будды в хлеву, где Будда так и останется в блеске своего золота, несмотря на грязную скотину рядом. Сам же Учиха был естественен и расслаблен, будто находился в лучшем ресторане города, где наверняка и привык бывать, и его ничто не смущало, казалось: ни пьяный угар, ни уродливая старая мебель, ни вонючие завсегдатаи. Удивительно даже. — Что, Ваше Благородие, закажете себе большую пинту горького пива? — Джузо затянулся со смаком и выпустил дым едва ли ему не в лицо. Должно же хоть что-нибудь вывести безмятежного новичка из себя. Для Джузо это не было заветной целью, но он был бы рад поставить пятно за безупречном полотне его самообладания. Как раз к их столу приблизилась официантка в заляпанном кетчупом переднике, дородная, с густым макияжем не первой свежести на увядшем лице. Она многозначительным взглядом окинула членов Акацук и спросила: — Что будете заказывать, красавчики? — неуклюжее кокетство из её уст казалось почти оскорблением. — Саке на всех, будьте добры, — вежливо ответил Учиха своим глубоким голосом, — и закуски из морепродуктов, и сыра, — повисла неловкая пауза на пару секунд. — И тарелочку данго, пожалуйста. Джузо внимательно взглянул на него, оценивая его невозмутимый вид. Вопрос сам слетел с его губ помимо воли: — Любишь сладкое, Учиха Итачи? — У всех есть свои пороки, — не глядя на него, ответил тот. — Разве же это порок? — Джузо усмехнулся, стряхнул пепел в пепельницу, а точнее, жестяную банку, гостеприимно поставленную на столик, чтобы посетители могли использовать её вместо пепельницы. — Как и любая другая зависимость, — серьёзно ответил Итачи. Джузо открыл было рот, чтобы продолжить философствовать на эту тему, но в следующую минуту едва не поперхнулся дымом, когда поменявшись местами с Зецу, рядом с Учихой пристроился Орочимару и тут же активно начал вести с ним диалог: — Скучаешь? — тон голоса маслянистый, и взгляд ему под стать. — Можешь не отвечать, на твоём лице смертная скука, но тебя не в чем упрекнуть. Беседа с невеждами так утомительна. Джузо было что ответить, и слова уже осели тёплым выдохом на его губах, но гораздо сильнее в нём зажглось нестерпимое любопытство: как же поведёт себя Учиха с настырным поклонником и что ответит ему. Глядя на то, как тот был серьёзен, можно было предугадать, что ветреность и легкодоступность — не его спутники в повседневной жизни. И всё-таки… что стояло за этим проницательным взглядом тёмных, как средиземноморская ночь, глаз? Какая душа скрывалась за степенным образом благовоспитанного человека? Это ещё предстояло выяснить и оценить, чего же он стоил и стоил ли вообще. К его удивлению случилось лучшее, что только можно было предположить: Учиха Итачи проигнорировал Орочимару. Ни словом, ни взглядом не выразил хоть какую-то заинтересованность в нём, а равнодушно перевёл взгляд на окно, в стекло которого бились густые, черничные сумерки. Конечно же, Орочимару не был из числа тех, кто при первом отказе легко сдаётся. Сасори тоже поначалу не обращал на него никакого внимания, невозмутимо моргая своими волоокими глазами, но капитулировал под напористыми чарами в конце концов, о чём, скорее всего, сейчас очень сильно жалел. Хотя кто их, пидоров разберёт. Быстро облизнув губы, Орочимару снова занял атакующую позицию, нисколько не беря во внимание предыдущий промах. Голос его сделался совсем хриплым и обольстительным. Глаза продолжали пожирать Итачи, как будто тот был не иначе как воплощением его мечты. — А знаешь, я ведь… — он наклонился ещё ближе, повернулся так, чтобы губы почти касались ушной раковины, и продолжил что-то тихо шептать. Джузо дёрнулся совсем непроизвольно. Он не хотел, но рука, державшая тлеющую сигарету, предательски дрогнула. Учиха не поменялся в лице, но и не отстранился, не сделал хоть что-то, чтобы избежать вторжения в свою интимную зону. Ткнув лишь наполовину выкуренную сигарету в пепельницу, Джузо уже с откровенной злостью уставился на своих коллег. Язык его — его личный враг, и он мог в порыве чувств ляпнуть что-то, но в этот момент Орочимару, зарвавшись окончательно, скользнул пальцами по тыльной стороне ладони Учихи. И прежде, чем Джузо натворил какую-нибудь ужасную глупость, тот вдруг повернулся к Орочимару и совершенно серьёзно, вложив в тон долю убеждения, произнёс: — Я не гей, меня это не касается и нисколько не интересует. Резко выдохнув, Джузо замер, уже не скрывая, что откровенно пялится на этих двоих. Сердце в груди сделало кульбит. От облегчения, кажется, и он действительно почувствовал его на какое-то время, а затем ему на смену пришло странное чувство, нелепое и неловкое. Будто он что-то потерял. Что-то, что никогда ему не принадлежало. И это сделало его лицо суровым и растерянным одновременно. — Хс-с и что, я тоже не гомосексуал, — невозмутимо пожал плечами Орочимару. — Мужчина или женщина — какая разница, если тело совершенно. — Я не гомосексуал и не би, — казалось, будто тон Учихи сделался жёстче, не раздражённее — нет. Именно жёстче. Держать себя в руках он умел. — Шёл бы ты уже отсюда, — неожиданно для себя заговорил Джузо, сверля Орочимару глазами. — Твой голубой дружок уже заскучал без тебя, а у нас с Учихой сугубо мужской разговор, понял? Хрипло рассмеявшись, кажется, ничуть не обидевшись, Орочимару покачал головой. — Я рад что ты не из этих, — презрительно кивнув на него, произнёс Джузо, обращаясь теперь к Итачи. — Достали, клеятся, словно так и нужно, и не понимают, что нормальных мужчин от этого воротит. — Я не гомофоб, — ответил ему Итачи и потянулся к одной из чашек с саке, которые уже успели принести. — Я тоже. До тех пор, пока ко мне не лезут. — И кто же к тебе лезет, позволь спросить? — Орочимару, похоже, в открытую веселился. — Если бы ты только это сделал, поверь, я бы раскрасил твоё лицо так, что ты освещал бы своими фонарями всю округу, — Джузо тоже схватил чашку и залпом осушил её, будто пил русскую водку, а не саке. — Ты слишком уродлив, чтобы тебя хотеть, и не менее туп. — Так и ты не красавец, можешь мне верить. Будь я пидорасом вроде тебя, никогда в жизни не взглянул бы на такого, останься ты последним на этой земле, чьими дырками я мог бы воспользоваться. К тому же… — Что обсуждаем? — вклинился Какузу, отвлекаясь от перебранки с Кентой и отпив немного саке. Джузо был уверен, что Какузу возьмёт его сторону. Они вполне неплохо общались, да и частенько мыслили в одном направлении. — Я говорил о том, что пидорасы совсем обнаглели. Учиха только что сказал Орочимару, что не гомик, а тот всё не унимается. — Есть теория, что все люди бисексуальны, — с каким-то театральным кокетством сделал заявление Орочимару, и Джузо выбесило и это, и сама по себе наглая, мерзкая гомосекская теория. — Это придумал такой пидор, как ты, мечтающий завладеть вниманием всех мужчин на этой планете. — Я ненавижу, когда несёт мужиком, — деловито кивнул Какузу. — Вот, и я о чём, — Джузо полез за новой сигаретой, не забывая при этом осушить ещё одну чашку саке. — Ваши предпочтения интересуют меня меньше всего. Давайте лучше выпьем за нового члена нашей организации, — торжественно произнёс Орочимару, взглянув искоса на Итачи. — Мы принимаем его в нашу семью и пусть наша деятельность станет благодаря его уму и опыту более плодотворной. Компай*! Чашечки с саке взлетели вверх под одновременный возглас «до дна». — Благодарю вас, — вежливо отозвался Учиха, и Джузо заметил даже при тусклом свете, как заалели его щёки от выпитого алкоголя. Это выглядело чертовски мило. Какое ещё к дьяволу «мило»?! — Пойду лучше, там где-то ходит хорошенькая официантка, — он резко встал, так и не успев закурить, и направился в другую сторону паба, которую обслуживала девушка помоложе, нежели та, что брала у них заказ.

***

Маленькая стерва его отшила. Не самая красивая, кривоногая, тощая официантка дала ему от ворот поворот, причём сразу же, едва Джузо только подкатил — ему даже не предоставили возможности отвесить ей пару льстивых комплиментов. Либо он совсем отучился клеить женщин, либо он уже настолько стар, что пора обратить своё внимание на ту, другую тётку с лицом, изрезанным морщинами. Давно он не чувствовал себя настолько ущербно. Оглянувшись на своих, чтобы посмотреть, не заметил ли кто его позора, он застыл на месте: столик Акацук окружило по крайней мере штук шесть мужиков, и они вовсе не были похожи на тех, кто хочет пожелать им «доброго вечера». Голоса звучали довольно громко и угрожающе так, словно их обладатели откровенно нарывались. Позабыв о своём фиаско с официанткой, Джузо поспешил на своё место. Ещё издали он смог разобрать обрывки фраз, выплёскивающихся в прокуренный воздух: — … наш паб для мужиков, а не для голубизны, таких как вы! — злобно орал один голос. — Видели название, а?! — драл глотку кто-то другой. — Это вам не «Голубая устрица»! Пшли нахрен отсюда! — Не думал я, что когда-нибудь тут объявятся говномесы! — Какие-то проблемы? — ладонь Джузо смачно хлопнула по плечу одного из них, и тот вздрогнул от неожиданности и перепуга. — Ты с ними, а? Такой же любитель хуйцов? — мутные, злобные глаза с полопавшимися капиллярами уставились на него. Изо рта несло перегаром и луком. Грохнув по столу своими огромными кулачищами, первым из Акацук поднялся Кента. Ему явно не нравилось, что кто-то мешает им пить саке, и было абсолютно без разницы, с какими претензиями явились и в чём обвиняли. — Какие-то утырки будут нас жизни учить! Мне нужно было немного расслабиться, так нет же! Обязательно пристанет какая-нибудь шелупонь со своими правилами и доводами! Я мускулистее тут вас всех вместе взятых, включая бармена! — и, раскочегарившись, взревел от раздражения. — Вы на кого прёте?! — Мускулы твои раздулись благодаря химии, силы в них нет! — сплюнув на пол, подначивал кто-то ещё более вонючий, чем тот, возле которого стоял Джузо. Откуда-то справа так пёрло, что хотелось надеть на нос прищепку. — Ты похож на стриптизёра в гей-клубе! Вмиг лицо Кенты побагровело от гнева, кулаки снова опустились на столешницу, и на сей раз так, что подпрыгнули чашки с саке; жидкость расплескалась. — Ну всё. Сейчас ты почувствуешь на себе силу моих химозных мышц! Джузо уже было приготовился бить того, кого всё ещё удерживал ладонью, и выбирал между скулой и носом, но внезапно со своего места поднялся Орочимару с лёгкой полуулыбкой, обводя всех лукавым взглядом своих жёлто-зелёных глаз. — Стойте, вы цивилизованные люди или безмозглые идиоты? — его хриплый голос звучал твёрдо и весомо. — Нравится попусту растрачивать силы и здоровье на бессмысленные драки и выставлять себя дураками — там есть дверь на задний двор. Но мне кажется… — он толкнул бедром Зецу, прося выпустить его из-за стола, и тот, поняв, что от него хотят, подвинулся. Орочимару вылезал неспешно и с достоинством, а мужики, настороженно замершие, недоумевали, какого же чёрта делает этот длинноволосый крендель. Он поравнялся с ними, внимательно осмотрел их лица всё с той же улыбочкой, змеящейся по его лицу. — Чё те надо, а? — дёрнулся один из завсегдатаев под ладонью Джузо, и того снова обдало луковым запахом. Держать невозмутимое лицо и не скривиться было чересчур сложно. Всё-таки было бы неплохо, если бы в этом пабе при входе раздавали прищепки. — Не бойся, я не кусаюсь, — усмехнулся Орочимару, подбираясь к нему. — Вы, я вижу, хорошие, смелые мужчины с твёрдыми принципами, это вызывает уважение. — Орочимару! Хватит трепаться с этим быдлом! Хочу разбить им морды, они оскорбили меня! — Кента пихнул бедром стол: покатились палочки, расплескались последние капли саке. Усмирить этого парня было весьма сложно, а особенно тогда, когда рядом не было Лидера-самы, чей волевой тон мог приструнить даже самого агрессивного из Акацук; правда же, кто действительно был из них таковой, до сих пор осталось невыясненным. Орочимару лишь закатил глаза к небу на это. — К чему распри? Такие прекрасные мужчины не заслуживают, чтобы им били морды. К тому же… что подумает о вас Учиха Итачи? Я не хочу, чтобы он уволился после первой же посиделки только потому, что Джузо Бива прокололся с выбором места из-за своего скудоумия. Джузо усмехнулся и покачал головой. Сукин сын Орочимару обдумывал каждое своё слово и умел как намерено вызвать ненависть, так и расположить к себе кого угодно, даже несмотря на свою неоднозначную внешность. Он мог сплести из своей речи такие прочные сети, что любой — от курьера до владельца банка попадал в них и не мог выпутаться до последнего вздоха. Особенно, если имелся какой-то психологический дисбаланс. С лёгкостью находя в человеке самое уязвимое место, Орочимару давил-давил-давил, прибирая его к своим рукам, дрессируя его личность так, как вздумается. Этого он сейчас и добивался: очаровать местную алкашню, чтобы у тех больше не возникало желания бодаться с Акацуками, а Акацуки могли бы продолжить спокойно кутить здесь и дальше. Пусть Орочимару и извращенец, и тварь местами, но с мозгами у него всё в порядке. А начни они сейчас драку, о каком приятном продолжении вечера можно было говорить. Да и уж, если по совести, то Джузо тоже драться совсем не хотелось, а тем более, с болезными алкашами, которых он уложит одним мизинцем. — Вот ты такая разборчивая личность, но я вижу, что никто не ценит тебя, — хриплый голос разливался вокруг, пока Орочимару смотрел прямо в глаза одному из местных посетителей. — Жена пилит? Начальство недовольно? Тот почесал грязными пальцами свою большую репу. — Ты чё это, ясновидящий, а? — Не надо быть ясновидящим, чтобы подмечать боль людей, мой мальчик. «Мой мальчик? Серьёзно?». Джузо отвернул лицо, чтобы никто не мог увидеть его улыбки. Зецу тоже поднёс к губам кулак. Глаз Кенты дёргался. — Знаешь, я, кажется, мог бы тебе помочь, — продолжал Орочимару свою миссию и как бы невзначай откинул руку Джузо, чтобы пристроить на вонючем плече свою. — Драка не сделает из тебя героя и уж тем более не изменит твою жалкую жизнь. А ты, — обернулся ко второму, — мечтаешь уехать из этой дыры, я прав? Не хватает смелости? Опостылевшая работа и опостылевшее место, где круглыми сутками льёт дождь… — Бляха-муха, как же ты понял? — побледнел и тот, второй. — У меня огромный опыт в общении с людьми, — загадочно ответил ему Орочимару, сжимая своими тонкими, бледными пальцами и его плечо. — Вы даже не представляете, какой в вас заложен потенциал. Я же вижу его невооружённым взглядом. — Эй, а мои проблемы угадаешь? — уже с явной заинтересованностью подобрался к нему ещё один из завсегдатаев, только что купавшийся в своей агрессии, а теперь спокойно общаясь с тем, в ком видел самого пидорского пидора пяти минутами ранее. — Хм, — обернувшись к нему, Орочимару пристально смотрел на него какое-то время. — Ты, кажется, импотент… — Да ты чё, совсем что ли, — шагнув к нему, тот резко схватил за грудки его лилового пиджака и тряхнул со всей силы. Чёрные волосы взметнулись, а Джузо уже решал, по кому и в которое место ему всё-таки стоит врезать. Какой бы сволочью Орочимару ни был, но они все Акацуки. Все в одной упряжке, так что за своих он готов влезть в любую драку, даже в такую, где преимущество на его стороне с непропорциональным перевесом. — Так значит, правда… — несмотря ни на что на лице Орочимару просияла улыбка. — Это поправимо, сладкий мой, это легко поправимо. Тебе даже женщина не понадобится. — На что это ты намекаешь, грязный говномес?! Орочимару вновь тряхнули, и на сей раз сильнее. — Совершенно ни на что. — Отсосать мне вздумал?! Я нормальный мужик, понял?! — Ты не герой моих влажных фантазий, прости, — ладони Орочимару легли поверх его пальцев, и мужик с изумлением заметил, как твёрдо и уверенно тот высвобождает себя из его хватки. — Но я и правда могу помочь тебе. Я изучаю медицину, и не совсем традиционную. Это работает лучше. — Отпусти его, Момоко, он подскажет мне, как избавиться от жены. — Да, — с чувством собственной важности кивнул Орочимару. Пальцы совсем разжались, и Джузо, поглядывая на оправляющегося коллегу и расслабившись сам, поторопился на своё место, чтобы плюхнуться обратно на стул. Его взгляд скользил по паре перевёрнутых чашек, по лужам пролитого саке, но в следующий миг столкнулся с умными, проницательными глазами Учихи Итачи. Тёмными, как бесконечный абсолют вселенной, и такими же бездонными. Одно это дестабилизировало его настолько, что заставило нервно покашлять, дёрнуть ногой, постучать пальцами по грязной столешнице. Из груди снова будто выкачали весь воздух, оставалось лишь беспомощно пытаться вдохнуть порцию побольше, чтобы там было хоть что-то, кроме непонятного, непривычного чувства. — Заказать ещё данго? — внезапно вырвалось у него, может для того, чтобы сгладить неловкость, а может, потому что ему хотелось увидеть, как тот берёт в рот эти разноцветные шарики. Он сам не понимал причины из-за шума в голове и сумбура мыслей, хотя не так уж сильно был пьян. — Нет, благодарю, — ответил тот своим приятным голосом. И Джузо поумерил пыл. Вспыхивающие картинки в воображении, где Учиха обхватывал губами шарик данго, и в самом деле имели место быть. Но Учиха не гей. И он, Джузо Бива, тоже не гей. Так что надо забыть и сосредоточиться на том, чтобы докричаться до их официантки с требованием хотя бы протереть их стол и принести ещё саке. Отчего-то хотелось напиться до беспамятства, хотя завтра им всем снова на работу, но так необходимо было заглушить всю ту странную термоядерную реакцию, что происходила внутри. Кента уже давно расслабился и негромко переговаривался с Какузу. Орочимару отошёл куда-то вместе с вонючими мужиками, а Сасори, не слишком озабоченный его отсутствием, вдуплял в свой телефон. Зецу увлечённо ковырялся в кармане, выискивая что-то — скорее всего припасённую самокрутку в анашой. Прямо здесь и прямо сейчас они будто были с Учихой наедине. Молчали, но между ними сплеталась какая-то странная связь, как у двух людей, оставшихся в изолированном вакууме. Если с кем и была возможность поговорить, то только с ним. Но тот был как обычно немногословен и не слишком жаждал трепать языком. Джузо нравилось это в довесок ко всему остальному. — Я рад, что ты теперь в нашем составе, — вдруг снова вырвалось у него само по себе. Итачи промолчал, задумчиво глядя перед собой, и Джузо уже начал было подумывать, а по своей ли воле тот явился в их редакцию — судя по его реакции, особой радости это ему не доставляло. Но тут, наконец, в зал выплыла их официантка, и он махнул рукой, привлекая её драгоценное внимание. — Ещё саке. И протрите уже наш стол, у меня уже все брюки заляпаны потёками с краёв. Недобро взглянув на него, женщина удалилась, оставляя его в неведении, согласна она обслужить их или нет. Но совершенный вид Учихи на фоне её вернул ему былое нормальное настроение. — Ты бывал в таких местах? — он демонстративно окинул взглядом потресканные, грязные стены. — Бывал, — невозмутимо ответил Итачи. — А по тебе так прямо и не скажешь. — По тебе тоже многого не скажешь относительно того, кто ты на самом деле. Но наше восприятие всегда обусловлено границами нашего мироощущения. А оно часто бывает ложным. Джузо от неожиданности расхохотался. Даже Какузу повернулся, чтобы узнать, над чем же он смеётся в обществе тихого, неспособного на шутки Учихи. — И кто же я? По твоему мнению? — осёкся и вдруг провалился вглубь его тёмных глаз без единой искорки света. Просто завис, не в силах отвести взгляд, будто провалившись в необъяснимую иллюзию, из которой выбраться никогда не хватит сил. Ответил ему что-то Учиха или нет — он уже совершенно не помнил, но очнулся лишь тогда, когда услышал над ухом знакомый женский голос, мелодичный и монотонный, как стук дождя по карнизу: — Пейн просит срочно вернуться в офис. Он поднял глаза. Это была Конан собственной персоной. Её лиловые волосы казались в этом освещении грязно-серыми, а привычный потухший взгляд, напротив казалось, светился каким-то странным огнём. С чёрного плаща стекала вода и капала на пол, образуя под её ногами лужу. Неужели она разыскивала их по всему району пешком? Почему не позвонила? — Мы вообще-то закинулись саке, — возразил Кента, развязно развалившись на кривой спинке дивана. — Кто-то использует больного подростка для общественного резонанса как раз по теме, которую мы готовим, — спокойно пояснила она. — Если срочно не сменить концепцию номера, все старания пойдут насмарку. Нужно немедленно создать программу с ботами, чтобы замять тему и подкинуть свою. Троих из вас будет достаточно. — Надо значит надо, — тяжело поднялся Какузу, отшвыривая измятую салфетку на стол. — Я могу вычислить, сколько поддельных аккаунтов нам нужно и на каких платформах. Джузо Бива смотрел на него и не мог понять — вроде бы выпил Какузу больше всех, но чёрт дери, ни в одном глазу. Трезвый ведь как стёклышко. — Я тоже еду, — услышал он голос, от которого защекотало в животе, и взглянул на Итачи, поднявшегося с места. Зецу, затянувшийся анашой, валялся в полубессознательном состоянии. Сасори, должно быть, нервничал от отсутствия Орочимару, хоть и не подавал вида. Снова залипал в телефоне. И да, сам Орочимару до сих пор не вернулся, отлучившись с вонючим мужичьём. Непонятно было, куда он отправился с ними и почему так надолго. — Я тоже еду, — вызвался Джузо, чувствуя сильную потребность помочь. Лидер-сама не стал бы просить, если бы мог обойтись своими силами, но, видимо, нужно позарез. К тому же даже новичок едет. Понятно, что ему нужно зарекомендовать себя и попытаться отличиться. Но ведь он чёртов Учиха Итачи. Литературный гений с множественными наградами. У него не было потребности работать на своё имя — имя уже давно работало на него. Кента заметно расслабился. Видимо, ему уж совсем не хотелось снова тащиться в офис и залипать в монитор тогда, когда он уже, возможно, помышлял о том, чтобы уехать домой или снять какую-нибудь проститутку, чтобы скоротать с ней часок-другой. Пофиг на него, он никогда не любил перенапрягаться из-за работы, будто был обычным офисным планктоном, а не поддерживал общую идею. Бесил он его, этот Кента. И Какузу, похоже тоже бесился с него. — Хорошо, возьмём такси, — предложил Джузо. Тащиться пешком под дождём так себе идея. Да и Учиха вон без капюшона — могла пострадать его причёска. Не говоря уж о Конан, уже вымокшей с ног до головы. Он подождал, пока Итачи достанет несколько сотен купюр и отдаст их Сасори, чтобы тот мог расплатиться за заказ. Ему очень хотелось видеть лицо Орочимару, когда аспид вернётся и не обнаружит Учиху Итачи за столом. Слишком много времени потратил на мужиков — кто ж виноват. Неудачник. После этого они вчетвером вышли в колкую, мокрую ночь, слабо вздыхающую ветром.